Развод в 45. Я не вернусь

Глава 34

Лидия

Повисла немая пауза, Алексей замолчал, а у меня…

А у меня дыхание застряло в горле. Да как он посмел заявить такое!

Я — и неблагополучная мать!

Я, к которой сын сбежал за утешением. Из-за Алексея! Из-за его подлости! Это еще хорошо, что ничего не случилось. Он добрался благополучно. Но могло же случиться! Он мог пострадать!

А теперь сын, подросток в таком уязвимом возрасте, когда бушуют гормоны, когда он ищет правильные ориентиры в жизни, вынужден столкнуться с разводом родителей.

Да, понимаю, что для ребенка в любом возрасте развод родителей — это болезненное обстоятельство, но ведь разводятся люди мирно.

Как-то договариваются, чтобы не делить ребенка, а воспитывать его сообща.

В нашем же случае Егор категорически отказался общаться с отцом!

Ему сложно. Он не хочет знать отца, переживает кризис, который неизвестно еще как на нем скажется!

Он страдает, хоть и пытается не показывать этого.

И мы с отцом помогаем ему справиться. Отвлекаем как можем.

Находим нужные слова. Пытаемся обходить острые углы.

И тут приезжает этот деятель и только делает всё хуже!

Как он смеет? Как он может стоять здесь, с этим самодовольным лицом, и бросать мне в лицо обвинения?

Я неблагополучная? Он издевается?

Это он развалил нашу семью. Он предал, он обманывал, он заставил меня сбежать, потому что иначе я бы просто не выдержала.

А теперь приехал как ни в чем не бывало и заявляет во всеуслышание, что я плохая мать?

Что он задумал? Посмеет и тут портить мне жизнь?

Правда подаст в суд на единоличную опеку? Неужели у него и правда получится убедить суд в том, что с ним ребенку будет лучше?

Так не может быть! Жизнь не может быть так ко мне несправедлива!

Кровь ударила в виски, ладони вспотели, но пришлось собраться, сжать всё внутри в тугой комок, надеть на лицо невозмутимую маску.

Не покажу никому, как мне плохо.

Взглянула на Алексея и поняла, что ничего не чувствую.

Он просто уничтожил все мои теплые чувства. Испоганил.

Он своим поведением умудрился затмить годы счастливой семейной жизни. Смотрела и понимала, что он теперь чужой.

А может, даже и враг.

Перевела взгляд на Торопова, который внушительной глыбой стоял над нами. И задумалась… А он кто? Что ему надо?

И почему, черт возьми, меня так волнует, что Торопов всё слышал?

Почему его мнение вдруг стало иметь значение?

Он чужой. Чиновник. Человек, который как минимум видит во мне очередную проблему, которую нужно решить.

А как максимум хочет выслужиться на посту.

Наши взгляды встретились. Он стоял неподвижно, на верхней ступеньке крыльца, в тени бетонного козырька. В строгом костюме стального цвета, со скрещенными руками, стоял и не спускал с меня глаз. И если бы не схватившее загар лицо, выглядел бы мужчиной с обложки, дорогим и статусным мужчиной, который неизвестно что забыл в этой глуши. Потерялся, оказался случайно.

Так мне казалось…

По странному стечению обстоятельств, уже второй раз за короткое время слышал, как на меня лепили клеймо неблагополучной матери.

До чего обидно…

Горло сжало так, что я едва могла дышать. Гнев и боль клубились внутри.

Но я не позволю ему втоптать себя в грязь.

Не буду молча наблюдать, как Костылев выставляет себя отцом года!

Участковый неуверенно переминался с ноги на ногу, потом покосился на Торопова:

— Протокол-то составлять будем, Фёдор Григорьевич? Мальчик, выходит, несанкционированно покинул учреждение. Формально это административка.

Тот перевел на него взгляд.

— Я сам разберусь. Спасибо, Иван.

— Ну, как скажете… — нехотя кивнул полицейский. — Только вы уж тогда возьмите ответственность на себя.

— Уже.

Полицейский бросил на нас с Алексеем короткий внимательный взгляд и развернулся к машине. Через секунду уазик заурчал и медленно покатился прочь, оставляя за собой облако пыли.

Торопов повернулся к нам, лицо оставалось непроницаемым.

— Пройдемте в мой кабинет.

Алексей приподнял брови, но шагнул следом. Я шла за ним. Наша процессия поднялась на второй этаж, прошла через строгую приемную и оказалась в небольшом продолговатом кабинете. Скромном, без вычурной роскоши. Массивный стол, кожаный диван у стены, стеллажи с папками. На стене висела карта России, а еще портрет президента. Пахло кофе и каким-то едва уловимым ароматом. Мужским парфюмом, слегка будоражившим рецепторы.

Торопов указал на стулья перед столом. Алексей тут же уселся на одном из них, закинув ногу на ногу и откинулся на спинку с видом хозяина положения. Я села полубоком, держа спину прямо. Торопов занял место за столом, сцепив пальцы перед собой на столешнице.

— Так в чем, собственно, дело? — Алексей первым нарушил молчание. — Простите, конечно, но что за нововведения у вас в районе? Теперь администрация лично разбирается в семейных дрязгах?

Он сощурился, повернув голову ко мне, и в его голосе зазвучали ядовитые нотки:

— Или я что-то упустил и ты тут на особом счету?

Краска бросилась в лицо, зато по телу побежал озноб. Алексей не упускал возможности унизить меня и уколоть. Но ответить я не успела.

— Гражданин Костылев, — произнес Торопов спокойно, но в голосе явственно прозвучала сталь, — если вас интересует, почему я этим занимаюсь, то ответ прост. Мне небезразлично, что происходит в моем районе.

Алексей на мгновение сник, но тут же выпрямился, пытаясь сохранить браваду.

— Ну что ж, давайте разбираться. Только что тут разбирать? Наш сын действительно сбежал из лагеря, но я к этому не имею никакого отношения. У нас с супругой… так сказать… семейные неурядицы… И сын решил меня проучить. И думаю, он сделал это с ее подачи!

— Это как понимать? — уточнил Торопов, сурово сдвинув брови.

Алексей продолжал, не замечая скепсиса в интонациях, а вот я заметила и украдкой поглядела на главу.

Интересно…

— А так, — распалялся Алексей, — сын вышел из семейного чата и внес меня в черный список. Я ничего не знал о его передвижениях. А мать осталась с ним на связи и не проконтролировала, где он и что с ним. Так что полицейского зря отпустили. Протокол бы не помешал…

— Ты... — я едва держалась, сжимая кулаки, мне хотелось броситься на свою защиту.

Но Торопов приподнял ладонь, останавливая меня, его взгляд по-прежнему был направлен на Алексея.

— Ясно, — заключил он. — То есть, с ваших слов, полная ответственность лежит на матери подростка, а вы ни при чем?

И сказано это было так, что я сразу поняла — Торопов не на стороне моего мужа. Он посмотрел на него таким взглядом, что даже у меня побежали по спине мурашки.

— Так и есть. Нужно составить протокол…

— Вы будете меня учить, как мне работать? — жестко перебил его Торопов.

Алексей сразу стушевался, стал поправлять на себе пиджак.

— Нет, я…

— Вот что, — заговорил снова глава, — никакого протокола не будет, как бы вам этого ни хотелось. У меня нет никаких сомнений в том, что Лидия Анатольевна отлично исполняет свои материнские обязанности.

Алексей сначала медленно моргнул, потом резко подался вперед, его пальцы вцепились в подлокотники кресла.

— Значит, так? Отлично исполняет… А что еще она исполняет? Мне вот всё же интересно, почему глава района так внезапно вмешался в дело? — Он повернулся ко мне, и в его взгляде проскользнула злость. — А, Лид? Объяснишь? Это что за цирк? Ты, я смотрю, не теряешь времени даром. Уже местного начальника в оборот взяла?

Сердце ухнуло в пятки. Язык прилип к небу. Я сглотнула, но горло было сухим, будто я наглоталась песка. Но не успела ничего сказать. Ни возмутиться, ни пристыдить мужа. Зато Торопов, слегка приподняв бровь, смотрел на Алексея в упор.

— Не судите по себе, — произнес он спокойно.

Алексей замер. На секунду в кабинете повисла тишина. Я видела, как на его лице сменяются эмоции, одна за другой. Сначала шок, потом недоумение, а зачем растерянность. Он явно гадал, откуда Торопов знает о нашей ситуации. И явно не ожидал, что кто-то посмеет поставить его на место.

А я… я сидела, сжимая руки на коленях, и чувствовала, как внутри зреет благодарность тому, кто вступился за меня. Хоть я этого не просила. И не понимала, откуда Торопов в курсе о нашей семейной жизни.

Это напрягало и пугало. Но вместе с тем душу грело оттого, кто-то, пусть чужой человек, меня защитил.

Алексей наконец нашелся с ответом.

— Я сюда пришел нотации слушать? — прошипел он.

Торопов медленно откинулся в кресле. Он полностью владел ситуацией.

— Отчего же? Хотя… вам бы не помешало.

— Позвольте! — взвился Алексей, метнул на меня взгляд. — Лида! Еще раз спрашиваю — я чего-то не знаю?

— Я…

— Вы знаете всё, что вам нужно, — пророкотал Торопов, — будьте добры при женщине не переходить границы.

— Что? — переспросил он сипло. Лицо перекосило.

Торопов даже бровью не повел.

— Я сказал, будьте добры вести себя уважительно с вашей супругой, — спокойно повторил Торопов.

— Да что это вообще такое?! — рявкнул Алексей. — Почему вся деревня в курсе нашей личной жизни?! Почему мне тут указывают, как себя вести?! Что за сельский комитет по морали?! Ты уже успела нажаловаться на меня в администрацию, Лида?!

Торопов не шелохнулся.

— Не вся деревня, — ответил он невозмутимо. — Но мы приходимся друг другу соседями, а еще Лидия Анатольевна принимает активное участие в жизни деревни.

Я вспыхнула. Всё это время мне казалось, что глава игнорирует меня, а он… Он, выходит, следил за мной?

А ведь казался таким отстраненным, равнодушным.

А сам, оказывается, был в курсе каждого моего шага.

Я подняла на него глаза.

И он посмотрел в ответ. Глубоким, долгим взглядом, от которого внутри что-то ожило. Между нами что-то рождалось. И это что-то не поддавалось простому объяснению. Либо я боялась дать этому название.

— Да что здесь происходит?! — рявкнул Алексей, в голосе зазвучали панические нотки. — Что между вами?! Кто он тебе, Лида?

Лицо Торопова окаменело.

— Придите в себя. Это последнее предупреждение.

Алексей замер в кресле, губы поджались, ноздри раздувались от гнева, но он молчал.

Торопов повернулся ко мне.

— Лидия Анатольевна выразила готовность участвовать в восстановлении местной школы. У нее есть мнение, как успеть это сделать до первого сентября. И, как глава района, я намерен это мнение выслушать. Если я и проявляю личное участие, так это только потому, что Лидия Анатольевна с первого дня приезда вовлеклась в жизнь деревни. Я правильно понимаю? — обратился он ко мне и посмотрел прямо в глаза.

Таким внимательным, пронизывающим взглядом, что я на миг забылась. Потерялась. Забыла, что здесь мой муж. Что совсем не знаю этого человека. Что он говорит такие вещи, которые я не понимаю.

Моя голова загудела.

Откуда он знает?

Мысли метались. И тут меня осенило. Раиса. Конечно же, это она. Она же со всеми болтает, разносит почту, ходит по всем домам. Вот кто всё рассказал Торопову. Гнев горячей волной подкатил к горлу. Но потом он схлынул. Я вспомнила, как она поддержала меня, нашла нужные слова. Наверняка в ее желании поделиться новостями с главой не было злого умысла. Она просто хотела помочь.

— Она приехала и сразу взялась за то, что другие игнорировали. Я тоже человек дела и не стану отказываться от любой помощи со школой, — продолжал Торопов.

Алексей пялился на Торопова, явно пребывая в шоке.

— Какая еще школа?! — ошалело спросил он у меня. — Лида, ты должна вернуться домой! Вернуться в семью!

— С чего бы? — сощурилась я. — Я тебе ничего не должна. А насчет школы…

— Да, я готов выслушать ваши предложения, Лидия Анатольевна, — проговорил Торопов, не спуская с меня взгляда.

— Лида, ты серьезно? — Алексей вскочил, наклоняясь ко мне. — Ты должна заниматься ребенком, а не какой-то там школой! Вернуться домой, в университет. У меня мать больна, она при смерти, Алина в тебе нуждается, а ты какой-то ерундой маешься?! Совсем сдурела? Или ты мне так мстишь? Ага, я понял! Ты мне мстишь с ним!

— Лидия Анатольевна, — произнес Торопов, — хотите, я вызову охрану, и вашего мужа выведут?

Голос его был ровным, но в нем явственно слышалось: одно ваше слово — и он исчезнет.

Я посмотрела на Алексея.

Он стоял, сжав кулаки, лицо было перекошено, но в глазах… В его глазах я видела отчаяние и бессилие. Потому что он уже не мог ничего сделать. Не мог приказать, не мог заставить, не мог даже требовать ответа.

Зато я могла теперь всё. Я свободна от него.

Он больше не имеет надо мной власти.

— Спасибо, — сказала я Торопову твердым голосом. — Я сама.

Потом я повернулась к мужу.

— Знаешь, я даже рада, что всё случилось, как случилось. Ты сделал выбор за моей спиной. Как и Алина. Но тем самым вы развязали мне руки. И я сама буду решать, с кем и где мне быть, чем заниматься и как вообще жить. И теперь моя жизнь тебя больше не касается.

Он задохнулся, будто я ударила его прямо в грудь.

Дернулся вперед, словно его подбросили.

Глаза налились злостью, он растерял все остатки хладнокровия.

— Да?! Не касается?! Но меня касается мой сын! Что ты с ним будешь делать?! Ты собралась воспитывать его в этой дыре? Ладно, тебе в голову пришла блажь с какой-то школой, но что насчет Егора?

Я не отводила взгляда.

— Как я уже сказала ранее, — произнесла я четко, — он взрослый и сам выберет, где и с кем ему жить. Я обязательно у него спрошу. Всё остальное будем решать через адвоката.

Он открыл рот, но я не дала ему вставить ни слова.

— Ты зря приехал. Поезжай к матери. Ей нужна поддержка. Там ты действительно нужен. А здесь… Я справлюсь и без тебя.

Он замер. Уставился на меня и несколько секунд буравил взглядом.

Будто всё ждал, что я передумаю, смягчусь, попрошу его остаться.

Но я молчала. Больше сказать мне было нечего.

Алексей открыл рот, но потом закрыл его, бросил на Торопова яростный взгляд и резко повернулся к двери. Его шаги гулко отдавались по кабинету.

Дверь захлопнулась.

Тяжелая тишина повисла в кабинете после ухода Алексея. Я неловко перебирала край юбки, чувствуя, как жар разливается по щекам. Я не знала, куда смотреть. На стол? На карту на стене? На Торопова?

Он сидел за столом так же спокойно, будто ничего особенного не произошло. Но именно эта его невозмутимость и сбивала с толку.

Он же чужой человек. Почти незнакомый.

И всё же встал на мою защиту.

— Спасибо вам, — наконец проговорила она, поднимая глаза. — Я... не ожидала, что вы вмешаетесь. Вы… не обязаны были…

— Я не вмешивался, — мягко ответил он. — Просто сделал то, что считал правильным.

— Только я не понимаю… почему?

Его взгляд потемнел.

— Просто я знаю, каково это, — вдруг сказал он. — Когда при разводе делят ребенка. И как это влияет на самого ребенка.

— Вы…

— Я… тоже проходил через развод, — сказал он спокойно. — И тоже через суд за сына. Сын живет с матерью. К счастью, мы общаемся. Но так было не всегда. Его настраивали против меня. Суды длились годами. Так что я знаю, что такое бороться за собственного ребенка.

Я не знала, что ответить. А что тут скажешь? От неловкости сдавило горло. Такой властный, уверенный в себе мужчина... и вдруг такое признание.

Он потянулся в ящик стола, достал визитку и положил передо мной.

— Если нужно, вот контакты знакомого адвоката. Лучший по семейным делам. Скажете, что от меня.

— Спасибо.

Я взяла карточку, убрала в сумку.

— Я верю, что вы справитесь, — продолжил он. — Ваш сын... он уже почти взрослый. Не ребенок. И он выбрал вас. Так что я сразу понял, какая сторона правильная. А когда увидел вашего супруга…

От смущения я опустила глаза. Одно дело — обсуждать школу. Деревню. Другое — мою личную жизнь. Да еще и с мужчиной, который внезапно из отстраненного соседа превратился в…

А в кого он превратился, я еще не понимала.

Тишина снова стала давящей. Я поймала себя на мысли, что чувствую его взгляд. Не соседский, нет. А скорее, мужской, оценивающий. От него пекло щеки и даже зону декольте, скрытую тонкой блузкой.

Вдруг стало важно, как я выгляжу. Я не собиралась на прием в администрацию, так что надела простую бежевую блузку с бантом на шее, строгую коричневую юбку, удобные, практичные туфли без каблука. Макияж едва заметный, с утра делала наспех. Если бы знала, что окажусь здесь... Надела бы что-то другое. Накрасилась бы…

А с таким мужчиной… Сильным. Волевым. Властным.

С таким хочется быть… шикарной. Мысль пролетела неожиданно, и я тут же сжалась внутри. Бред. О чем я вообще думаю?

Наверняка такого мужчину — холостого, видного, высокого полета — окружают женщины совсем другого формата. Моложе, ярче, красивее.

А я… я после предательства мужа совсем растеряла уверенность в себе. Так что никак не могла поверить, что на меня может смотреть как на женщину такой роскошный экземпляр, как Фёдор Торопов.

Он, словно почувствовав мое напряжение, вдруг сказал негромко:

— Расслабьтесь, Лидия Анатольевна. Кофе будете?

— Кофе? Да... спасибо.

Я согласилась только затем, чтобы занять руки, отвлечься. Он нажал кнопку на телефоне, что-то тихо сказал. Через минуту секретарша внесла две дымящихся кружки на подносе, поставила их на стол и исчезла так же бесшумно.

Я обхватила чашку руками, чувствуя тепло.

— А теперь… — Торопов отпил глоток, поставил кружку на стол. — Расскажите мне про школу.

Его тон стал деловым, но во взгляде всё еще читалось что-то, отчего мое сердце продолжало отчаянно биться.

Я собралась с мыслями и начала рассказывать.

Торопов слушал внимательно, не перебивая. Когда я закончила, он задумчиво постучал пальцами по столу.

— Вы готовы остаться здесь? — спросил он неожиданно. — Отказаться от будущего в столице?

Я широко раскрыла глаза.

— Вы… и это знаете?

Торопов улыбнулся.

— Вам сложно представить, но интернет доступен и в этой глуши.

Это что, шутка? Я неуверенно улыбнулась, а потом и вовсе смех родился где-то внутри груди, растапливая скопившийся лед. Придя сюда, я никак не ожидала, что Торопов выставит моего мужа вон, а потом примется шутить со мной за чашечкой кофе. Как и не ожидала того, что мне этот разговор будет доставлять удовольствие.

По роду деятельности я общалась с огромным количеством мужчин, но никогда и ни с кем у меня не проскакивало столько искр. Не было таких долгих, тягучих взглядов.

Рядом с ними так сильно не билось сердце.

Ведь я была верна своему мужу, я его любила.

Я даже не рассматривала кого-то с хоть каким-то интересом, кроме делового.

Но сейчас… Сейчас мне правда нравилось общаться с этим мужчиной.

И казалось, что и ему это нравится.

Торопов тоже засмеялся, от его низкого, мужского, раскатистого смеха по коже побежала теплая волна. У меня внутри что-то завибрировало. Где-то под ребрами. Там, где после предательства мужа поселилась пустота.

Теперь там что-то робко просыпалось. И я снова ощутила себя женщиной.

— Вот что мы сделаем. — Торопов наклонился вперед, и в его глазах мелькнула горячая вспышка. А ткань пиджака натянулась на широких плечах. — Я приглашаю вас на ужин. Там всё обсудим в деталях.

Сердце замерло.

— С… с отцом? — пробормотала я.

— Нет.

Торопов не отводил взгляда. Он чуть качнул головой.

Медленно обвел меня взглядом. Он ощущался как ласка. Будто он прошелся пальцами сверху вниз, медленно, по щеке, по виску, вплел их в строгий пучок и растрепал волосы…

Что за наваждение?

В горле пересохло, я ничего не смогла ответить.

— Я бы хотел видеть только вас, Лидия…

Губы его приоткрылись, и он поправил сам себя:

— Тебя, Лида.