Ревизор: возвращение в СССР 25

Глава 12

Москва. Квартира Ивлевых.

Вернувшись домой с фабрики «Ударница», сразу отдал коробку маме. Оказалось, что я привёз пастилы розовой с клюквой, пастилы белой, зефир белый, зефир розовый, зефир в шоколаде. Что-то в двух экземплярах, что-то в трёх. Там ещё был мармелад зелёный и красный, и коробочки с клюквой в сахаре.

Тут же Ахмад с Загитом с мальчишками на руках расселись вокруг стола. Мама поставила чайник на плиту, а меня усадила ужинать.

– Загит, возьмёшь что-нибудь завтра на дежурство? – предложила она, выкладывая в вазу всех сладостей понемногу.

– Не откажусь, – улыбнулся он. – А, кстати, что решили, когда в Святославль едем?

– У тебя следующее дежурство будет во вторник? – прикинул Ахмад и Загит утвердительно кивнул. – Ну давай, в среду вернёшься и поедем. В поезде отоспишься.

– Вы же только рассчитывайте, что в субботу уже собрание, – напомнил я. – В одиннадцать утра вам надо быть тут.

– В субботу в девять утра у меня уже дежурство начинается, – ответил Загит. – Так что на всё про всё у нас всего два дня.

– Пусть Руслан с нотариусом заранее договорится, – предложила мама. – Что мы сразу и его дом продадим, и наш.

Тут пришла Галия с работы и прямо с порога начала делится впечатлениями от прошедшего рабочего дня. Оказалось, то, что мы на книжной ярмарке вчера хапнули каждый по альбому, это большая удача. Другие коллеги Галии этим похвастаться не могли.

– Новичкам везёт, – улыбаясь, вышел я её поцеловать.

Жена прошла на кухню, чмокнула детей и тут, увидев сладости, аж взвизгнула и схватила пастилу с голодухи.

– Галия, ужинать сначала, – попыталась остановить её мама, но она уже умчалась в спальню переодеваться в домашнее.

Вскоре мы все сидели за столом и обсуждали грядущий переезд Алироевых в свою квартиру. Загид похвастался, что закончил, наконец, Анне Аркадьевне шкаф.

– Долго получилось, – оправдывался он, – потому что по вечерам работал. А был бы у меня, кроме воскресенья, ещё один день целиком, то за два дня сделал бы.

– А если Марат будет помогать? – напомнил я.

– Всё равно, два дня надо, – ответил Загит. – Тут опыт главное, а он тяжело нарабатывается. Подай-принеси рядом ничего особо не изменит…

– А нам шкаф? – скромно сидя в уголочке, спросила мама, закидывая в рот одну за другой конфеты.

– Ну, само собой, – пообещал Загит таким тоном, мол, чего, вообще, спрашиваешь?

Тут я присмотрелся, что там мама так молотит. И у меня волосы на затылке зашевелились. «Клюква в сахаре»...

Показал глазами Ахмаду на уже полупустую коробочку. Он не проникся моей озабоченностью, мол, а что такое?

Ну-ну. Посмотрим.

***

Москва.

Обыск в гараже Самедова ничего не дал с точки зрения полученного задания найти улики, указывающие на какое-нибудь преступление, и посадить, и следователь Бычков распорядился послать машину за тёщей Самедова и везти её сразу на дачу. Также он распорядился найти председателя кооператива и казначея, и вызвать их на место, рассчитывая использовать в качестве понятых. Постановление на обыск Бычкову уже подвезли, можно было выдвигаться, о чём он и объявил во всеуслышание.

По напряжённой позе Самедова, когда он услышал, куда они поедут, опытный следователь сразу почувствовал, что стало «теплее» и уже мысленно радовался успеху своей миссии.

Однако, сколько он не играл с Рашидом на даче в «холодно-горячо», ничего существенного найти, лично у него, не получилось. Один раз Самедов покрылся холодным потом, но Бычков так и не понял, на что он среагировал. Он перерыл всё в том месте, где Самедов дергался, но не нашёл ничегошеньки.Рашид вначале ожил, но потом вдруг начал чувствовать себя всё хуже и в какой-то момент побледнел так, что Бычков испугался, не хватит ли подозреваемого сейчас инфаркт на нервной почве. Он предложил ему воды, но Самедов отказался, и попросил разрешения выйти на улицу, подышать воздухом. Бычков сам вышел с ним на крыльцо, перекурил, не выпуская подозреваемого из виду. Но Рашид только прикладывал снег ко лбу и вискам.

Чего он так разволновался? – никак не мог понять Бычков.

Куда делись мои сберкнижки на предъявителя? – потрясенно думал Самедов.

Стопка с журналами лежала немного не так, как он её оставлял. Ему хорошо было видно со стороны, когда следак открыл антресоли. Но сразу он не придал этому значения, а вот когда там не оказалось его накоплений, то понял, что его обокрали. Кто-то нашёл его тайник. Самедов не мог в это поверить. Две мысли бились в голове в одно время, заставляя его хвататься то за сердце, то за голову.

Тридцать восемь тысяч пропали! – думал он, прикладывая снег к лицу. – Кто украл? Но никогда бы не подумал, что может сложиться ситуация, в которой я буду этому рад. А если бы их нашли? Такую сумму никак правдоподобно не объяснить! Это же расстрел! В лучшем случае пятнадцать лет с конфискацией и то, если сдам всю нашу лавочку со всеми потрохами. Но это тоже опасно, можно и не дожить до суда, в тюрьме такие вопросы быстро решаются… Смысл сажать Володина, если его тесть на воле останется. Его-то за что сажать? Он так, по мелочам помогал… Найдет он варианты, можно не сомневаться, чтобы зятя из тюрьмы вытащить.

Тут появились Файзуллаевы, Тахир с Сафией. Камила Султановна, оказывается, позвонила им, когда за ней приехали.

Тахир молча прошёл мимо, не подав никому руки. Сафия тоже молча прошла за мужем в дом. Самедов направился следом, а озадаченный следователь пошел за ним и начал всё с начала.

Рашида после измочаливших его сильных переживаний накрыла прострация. Он, равнодушный ко всему, сел на диване рядом с тёщей, с которой рядом уже сидела Сафия и обнимала мать. Она как могла успокаивала её, но как можно спокойно смотреть на обыск? Тахир ходил следом за следователем и выяснял причины обыска на даче тёщи.

– Михаил Арсеньевич! Понятые! – послышалось из подвального помещения. – Нашли!

Следователь и председатель кооператива с женой, согласившиеся стать понятыми, тут же бросились туда. Тахир поспешил за ними. А Самедов помог подняться тёще, и они с Сафией повели её туда же.

Работавшие внизу оперативники обнаружили тайник в тяжёлом бильярдном столе.

– Смотрите, тут снизу ящичек выдвижной, – послышалось из-под стола. – Но как искусно замаскирован был! Тонкая работа!

Твою мать! – мысленно выругался Рашид. – А я каждый кирпич здесь простучал и шевелить пытался, вместо того, чтобы под стол залезть!

– Вот и нафига тесть стены оставил неоштукатуренными, если не ради тайника? – озвучил его собственные мысли Тахир. Самедов прекрасно знал, что он тоже искал тайник тестя.

Вот только про это думать он сразу же и перестал. До Самедова дошло, что этот тайник лично для него может означать… А если менты на него то, что внутри, повесят? А если там такая же большая сумма, как та, что кто-то у него украл?

И также сильно, как он надеялся, когда искал тайник, что в нем будет много денег, он сейчас хотел, чтобы в тайнике оказались какие-нибудь пустяки…

Прежде чем милиционеры тайник вскрыли, они его сфотографировали, лежа на полу. И только потом вытащили на свет маленький плоский ящик. Если там не книжки на предъявителя, то, по идее, огромной суммы быть не должно. Главное, чтобы там каких-нибудь долларов не оказалось, или, еще хуже, пистолета, думал Самедов. Он не имел иллюзий, что следствие собирается отстаивать его права. Оно было заточено на то, чтобы его посадить…

Понятые встали поближе, остальных оперативники заставили отойти подальше. Камила Султановна стояла, зажав рот рукой, еле сдерживая рыдания. Они все разволновались. Вспомнили, как тесть умер так неожиданно, это была такая трагедия для всей семьи. Но ещё больше в дальнейшем всех озадачило отсутствие хоть какого-то денежного запаса у покойного. Карим Урманович всегда учил обоих зятьёв иметь запас на чёрный день… Они поверить не могли, что он жене ничего не оставил.

И вот только сейчас милиция нашла его кубышку. Следователь, который постоянно ходил рядом с Самедовым, начал, с торжествующим видом поглядывая на Рашида, извлекать содержимое тайника. На свет появилась толстая пачек сотенных купюр, никак не меньше чем тысяч на десять, два старинных толстых золотых кольца с белыми вставками, и толстая золотая цепь.

А затем следователь достал еще какую-то бумажку и торжествующий взгляд потух, когда он ее развернул. Это оказалось так и не найденное ранее завещание тестя… По которому всё своё имущество он оставлял жене. Дочерям только по одной тысяче рублей и кольцу…

Следователь скис, Самедов облегченно выдохнул. Теперь эти деньги к нему никак не привязать…

Сафия с матерью плакали. Рашид с Тахиром недоумённо переглядывались, никто тогда ни на что и не претендовал, всё и так досталось Камиле Султановне. Зачем тестю понадобилось так прятать от семьи свои сбережения и, тем более, завещание?

– Поздно уже, – опомнился первым Тахир. – Когда можно хозяйку домой отвезти?

***

В пятницу пришлось разбудить Тузика пораньше, чтобы мне успеть с ним побегать до приезда Сковородки. Накануне он звонил вечером, и мы договорились, что в семь утра он уже за мной заедет. Взял с собой пятьсот рублей, и мы поехали в Луховицы.

***

Москва. Квартира Ивлевых.

– Галия, детка, а ты помнишь, что сегодня доктор должен приехать? – напомнила Ирина Леонидовна первым делом, как пришла на дежурство. – Не забудь нам денег оставить.

– А-аа! Я забыла! А Паша уехал уже! А я купила альбом импортный, у меня до аванса два рубля осталось в кошельке.

– А сколько надо? – спросила Аполлинария.

– Пять рублей.

– Я дам, – пошла она за сумкой.

– Да не надо! – остановила её Галия. – У нас есть деньги.

Она прошла в спальню и огляделась в нерешительности. Паша, точно, говорил однажды, что куда-то деньги спрятал, но малые тогда вместе дружно заплакали, она бросилась к ним, и все, где конкретно деньги лежат, и не запомнила… Галия полезла на антресоли шкафа, где у Павла хранились запасы дефицитных книг. Она неоднократно видела, что он там что-то кладёт или берёт. Книг было много. Галия начала было их перетряхивать, но поняла, что на это нужна куча времени, она на работу опоздает. Тут она вспомнила, что Павел их портрет иногда от стены отодвигал. Точно! – подумала она. – Художники в раме деньги прятали. Наверное, он то же самое делает, по их примеру!

Она отодвинула картину от стены и увидела три конверта. Вытащив один, она заглянула в него. Там плотно были уложены несколько стопок сторублёвок. Взяла второй. И во втором также. И в третьем…

– Сколько же там денег? – ошарашено прошептала она, положила всё обратно и с растерянным видом вышла на кухню, вертя сотку в руках. – Вот что нашла. Не давать же доктору сторублёвку?

– Нет, конечно, – ответила Аполлинария и пошла за своим кошельком.

***

Москва. МГУ.

– Ну, ты как, готов? – спросила Аиша Мартина, усаживаясь рядом за парту.

– К чему? К экзамену? – переспросил он.

– Нет, к дню рождения Пашиному, – улыбнулась она. – Уж что-что, а этот экзамен мы с тобой завтра точно сдадим.

– А, понятно. А то думаю, чего ты волнуешься? – улыбнулся Мартин, не особо обращая внимания на то, что консультация уже началась. – Мы с Альфредо совместный подарок ему купили в «Берёзке», радиоприёмник транзисторный японский.

– А мы с Маратом голову сломали, пока думали, что ему подарить. Знаешь, что нашли? Нож старинный серебряный письма вскрывать. На маленький клинок похож.

Не успел преподаватель спросить, у кого есть какие вопросы, как дверь аудитории распахнулась и вошли двое высоких, крепких мужчин. Один из них показал преподавателю красные корочки, а второй, осмотревшись, прямиком направился к Регине Быстровой.

– Пройдёмте, гражданка, – подошёл он к ней в полной тишине и взял за плечо.

Регине ничего не оставалось, как собрать свои вещи и проследовать за оперативниками.

– Куда это её? – удивлённо проводил её взглядом Мартин.

***

Регина, когда дверь в аудиторию отворилась, сразу узнала тех двоих, что Рашида так бесцеремонно на диван бросили. Ее аж в жар бросило, когда один из них к ней подошёл. А куда деваться, пришлось идти? И позор какой – у всех на виду вывели из аудитории… Она выдавила из себя слезу, пока они вели её к своей машине. Что же им надо?

– И чего мы прячемся? – повернулся к ней брюнет, севший за руль, пока блондин сажал её на заднее сидение.

– Я не прячусь, – плаксивым голосом ответила она.

– А зачем с квартиры сбежала?

– Страшно было, – сделала она полные ужаса глаза.

– А мать почему не знает, где ты? – повернулся к ней блондин.

– Мы с ней поссорились. И с отцом. Я для них никто!

– Ты давай, ерундой не занимайся, а матери позвони, – строго велел блондин. – Она там с ума сходит.

– Почему? – начиная рыдать, спросила Регина.

– Сама знаешь. Не с тем человеком ты связалась. Давай, рассказывай!

– Что рассказывать?

– Как будто сама не знаешь… Как свои грязные дела вместе с Самедовым вертели. Вариант простой – ты его первой сдаешь, или он тебя. Ты первая успеешь, так на свободе можешь остаться. А если он про ваши дела первым напишет… Сидеть будешь вместе с ним. Ему-то все равно пропадать, а тебя жалко. Ты у нас молодая, вон, в университет известный поступила. Будешь на зоне вспоминать, как все раньше красиво было. А поздно будет…

Регина в тот же момент с облегчением поняла, что ничего у них нет. Да и что Самедов может про нее сказать? Он ей так и не объяснил конкретных деталей того, что он против Ивлева затеял. Что дело провалилось, она да, поняла. Но что там конкретно было, и кто был замешан, кроме самого Самедова… Значит, нужно держаться, если его так приперло, то про нее он вспомнит в последнюю очередь. Лучше даже попробовать обмануть их…

– Виновата я, – вздохнула она, – что любовницей его была! Но это все…

– А может, он тебя силой… того? – с надеждой во взгляде спросил блондин.

Регина на мгновение задумалась. Им явно нужно, чтобы она подтвердила это. Но нет, это же потом по судам затаскают, и она везде будет в роли изнасилованной. Так прославится, что хоть из Москвы уезжай! И нового богатого и влиятельного мужчину ей уже будет не найти ни за что… Едва он узнает, что она с прежним сделала, так тут же и выкинет на улицу…

– Нет, по согласию у нас все было. И он мне с учебой помогал.

Следующие полчаса милиционеры задавали ей вопрос за вопросом, пытаясь запутать. Регина запутываться отказывалась. Только и твердила свое – ничего не знаю, жили вместе по согласию, Рашид Самедов обычный человек, ничего плохого не делал…

Милиционеры переглянулись, и отвезли ее домой.

***

Луховицы встретили нас зимним рассветом. Начали мы с хлебозавода, потом были на кожгалантерейной фабрике, и только потом попали на швейную. Прочитал лекцию, думал, сейчас по-тихому куплю у них детское постельное бельё. Но не тут-то было.

На сцену вышла профорг предприятия и толкнула целую речь, сначала не понял, к чему всё это. А потом до меня дошло. Работники фабрики собрали денег и оплатили сами всё, что приготовили для меня. Оказывается, Ионов объяснил, зачем мне пятьдесят комплектов…

Когда мне вынесли эти коробки прямо на сцену, несколько мгновений просто стоял и ловил воздух ртом.

Потом, конечно, рассыпался в благодарностях от имени и директора детского дома, и детей, и про завхоза вспомнил. Растерялся маленько. Но приятно было очень. И я опять без фотоаппарата… Ну да ладно. Добавлю в статью про новогодние подарки и этот эпизод и сдам в редакцию без фотографий. Предприятие упомяну, людям все равно будет приятно…

Потом был райком, молокозавод, где все повторилось, и на молокозаводе легковушка оказалась переполнена подарками. Но там люди умные работают, сами о том заранее подумали. Выделили нам одну из своих машин под подарки. Так что мы от них поехали в Лесхоз, а грузовик за нами. В Лесхозе я уже был готов к тому, что мужики тоже собрали денег на книжки и полотенца детям. И про них в статье напишу, решил я для себя.

А когда я высказал просьбу, всё-таки, дать мне возможность тоже что-то купить из детской литературы, они мне подогнали двенадцатитомную детскую энциклопедию.

Поехали от них со Сковородкой, довольные, как три китайца. Василич тут же предложил отвезти всё сразу в детский дом, чтобы отпустить шофера с грузовиком.

Мы приехали без предупреждения, нас никто не ждал, но приезд наш мгновенно был обнаружен. Дети привели дежурного педагога. Директрисы не было, у неё рабочий день уже закончился, и дежурная побежала звонить ей домой.

А я остался в холле с ребятами, общаясь с ними. Сковородка тоже осторожно вошёл вовнутрь, оглядываясь и осматриваясь.

– Ну, так-то можно жить, – проговорил он вдруг. – Это не то, как мы жили… У вас вон, как красиво, – показал он на волка с зайцем в полный человеческий рост, если не больше, на стене напротив входа.

– О! Откуда это? – удивлённо воскликнул я, подняв голову. – Этого же не было в мой прошлый приезд…

– Это художники с ЗИЛа, Ксения Александровна с Юрой привезли, – доложила вернувшаяся дежурная. – Они нам ещё в столовую одно панно нарисовали и ещё много обещали завезти потом.

Дежурная попросила меня приехать в понедельник к директрисе, а пока она всё закроет у неё в кабинете.

Нас стремительно разгрузили, Сковородка и второй шофер едва успевали подавать коробки детишкам.

– Ну что, домой? – спросил меня довольный Василич.

– Домой, – с чувством исполненного долга ответил я.

Второго шофера поблагодарили за помощь, и он тут же и уехал.

Как приехали, Василич нагрузил меня чем-то в большой коробке, открыл дверь в подъезд и пожелал спокойной ночи. Я удивился, думал, мы все детишкам выгрузили, но куда уж деваться теперь…

Дома малыши уже спали, Загит тоже, ему на дежурство завтра заступать. Мама занялась моей коробкой, а Галия, мельком взглянув в неё, попросила меня пройти в спальню с таким видом, что я напрягся.

Она отодвинула наш совместный портрет от стены и показала глазами на конверты, подоткнутые в раму.

– Это что? – испуганно спросила она.

– Деньги, – тихо ответил я, проклиная и прослушку, и всё на свете.

– Откуда?

– На кооператив маме с Ахмадом в долг уже взял. Им же платить через неделю, если все срастется, – в наглую соврал я.

– А-аа! Господи, а я всё думаю!..

– А что там искала, дорогая?

– Пять рублей надо было. Сегодня доктор приезжал.

– А у тебя что, пяти рублей не нашлось? – удивился я.

– Так я же альбом купила. А аванс только сегодня был.

– Ну, так а что ты не взяла из книжки? Я же тебе показывал…

– Какой книжки?

– Да Ревизор Гоголя… Вот же она лежит, деньги внутри.

Я и в самом деле напихал в «Ревизора» пару сотен мелкими купюрами, вдруг что жене понадобится. А она, оказывается, забыла про эту заначку, и мою крупную заначку нашла и разгромила…

Она улыбнулась виновато, и убежала на кухню. Выяснив мучивший её вопрос, она переключилась на мою добычу.

Скорее нужно строить музей и хранилище…

***

Москва. Старая площадь.

– Никита Богданович, генерал Стариков, – доложила помощница Кожевникову.

– Соединяйте, Татьяна Васильевна… Добрый вечер, Игорь Иванович!

– Приветствую, Никита Богданович. Ну, прошли у Самедова обыска. С утра и до поздней ночи вчера работали, по нулям всё.

– Что, совсем?

– Не совсем. Нашли вдове заначку покойного мужа вместе с завещанием. Доброе дело сделали мимоходом.

– Как это?

– Вот, так… Так хорошо спрятал, что семья не нашла в своё время.

– Бывает же. И много там было?

– Десять тысяч и золотишка разного.

– Угу…

– Никита Богданович, что дальше делать будем? Вокруг чего обвинение строить?

– А разве есть варианты?

– По исходному делу все-таки не желаете ход давать? Тут можно и антигосударственную деятельность притянуть. Смежников привлечем…

– Нет, ни к чему мне такая слава. Хитро, гаденыш, тему подобрал, хоть и не виноват ни в чем, а все равно чувствую себя, как будто в дерьме искупался…

– Тогда вот еще один вариант. Мы же графологическую экспертизу завещания не проводили. Может, Самедов его подделал, чтобы в безопасности свои нетрудовые доходы хранить? Мол, не мое, тесть оставил!

– Да нет. Зачем? Дурак он, конечно… Но вот так с ним… Сколько у него детей?

– Трое.

– Трое детей, мама старенькая… Ладно. Не будем больше ничего делать. Поедет лучше в Тикси лет на десять. У меня племянник там служил. Отличное место.

– Тикси отличное место? – хохотнул Стариков. – Как же, слышал. Да там лето один день в году.

– Ну и что? Зато надбавки хорошие к зарплате. Как раз, будет что детишкам сюда высылать. Заодно подумает долгими полярными ночами о своём поведении.

***