Ревизор: возвращение в СССР 25

Глава 19

***

Москва.

Старые друзья и соседи возвращались домой на «Волге» министра Аверина. Ехали не спеша, обсуждая результаты своего визита.

– Слушай, ну, что я тебе хочу сказать, – начал делиться впечатлениями министр, – это выглядит даже интересней, чем на фотографиях в каталоге, особенно на кухне.

– Там и два цвета вперемешку, и плитка на угол поставлена, – ответил генерал, – это само по себе необычно. И правда, плитка такая интересная, ни у кого из наших больше точно такого не будет…

– Так что, сможем протащить через границу и себе такую? – с надеждой глянул на него министр.

– Сможем, отчего же нет? Не проблема, хоть несколько тонн завезём. Только сначала плитку надо завести в любую соцстрану в Европе. Сгрузим местному начальнику военного аэродрома пару ящиков той же плитки, и он груз свободно позволит прямо к борту доставить. А оттуда наши ребята на военном самолёте всё, что хочешь в Союз перевезут, и таможня там не властна. Тут другой вопрос: как и чем за эту плитку расплатиться?

– Как расплатиться? – задумчиво повторил министр. – Покажем плитку министру образования, он, наверняка, себе такую же захочет. Тогда мы можем предложить поставщику расплатиться с ним высшим образованием для его людей. Их детей, других родственников. В СССР высшее образование бесплатное. Любой университет. Обучим сколько надо человек. Хоть пять, хоть десять, хоть двадцать. Слышал, что на Западе очень тяжело и дорого на врача выучиться. Вот пусть и шлют к нам своих детей на бесплатное обучение. Хоть всех врачами сделаем…

– Это же русский надо знать, – с сомнением взглянул на друга генерал.

– Ну так курсы есть языковые тоже бесплатные. Приезжай и живи, учись, прежде чем студентом станешь. Так что мы предложим, – ответил министр. – Согласятся, то на этом и договоримся. А нет, так ещё что-нибудь придумаем. Или лучше сразу же, чтобы были варианты… Давай я министра здравоохранения подтяну, перевезешь им тем же самым военным бортом несколько тонн аспирина, а они сами уже заберут из этой Болгарии или Румынии. Советский аспирин и в Африке аспирин, ничем не хуже иностранного. Найдут, где его продать, чтобы хорошо заработать.

***

Проводил всех и сел за записки для Межуева. А наработок мало осталось… Завтра прямо с утра надо в библиотеке посидеть, а то после обеда лекция от общества «Знание», в пятницу гастроли в Долгопрудном, не до библиотеки будет. А мне в среду записки уже сдавать, а их же ещё напечатать надо…

***

Высотка на Котельнической

Генерал из ГРУ, уже вернувшись домой, сидел в кресле у открытого окна и курил. Аверин старый друг, еще со школы, с ним много что можно обсуждать и решать, что с кем-то еще было бы немыслимо… Вместе пить начали, по девкам ходить, морды бить пацанам из других районов. Он не подставит, не предаст…

Снаружи приятно тянуло морозцем. Хорошо бы, конечно, и плитку эту завести, обновить санузел, и шкаф раздвижной сделать, – подумал он. – Надо с женой посоветоваться. С плиткой ещё неизвестно, когда вопрос решится. А шкаф можно было бы уже и заказать.

Вспомнив про молодого хозяина квартиры, задумчиво хмыкнул. Интересный парнишка, очень интересный. И смышлёный, и не болтун… Не похвастаться в таком-то возрасте дарственной надписью от маршала?.. Не сказать ничего в ответ на немой вопрос таких влиятельных людей, где раздобыл? Не придумать какую-то историю, выгодно себя подсвечивающую? И явно не из-за нехватки воображения – в ходе осмотра квартиры выяснилось, что все интересные задумки в интерьере его собственные. А уж эта загадочная история с капустой, пандой и бамбуком… Дурит он зачем-то своих соседей, так человек без воображения поступать не будет…

Нам бы такие люди в разведке пригодились. Но двое маленьких детей… И дом – полная чаша. Всё у него уже есть. Там у него один только безумно редкий котенок, переименованный прямо у них на глазах, чего стоит… А ведь Аверин уверяет, что парень недавно только из провинции приехал. Не пойдёт он на офицерскую должность через четыре года. Не захочет бегать по африканским пустыням с автоматом, местных военным хитростям обучать… А жаль.

***

В четверг с самого утра всё пошло наперекосяк. Вспомнилась поговорка «Хочешь насмешить Бога, поделись с ним своими планами».

Только собрался ехать в спецхран, зазвонил телефон.

– Румянцев, приветствую, – услышал я в трубке знакомый голос. – Всё нормально. Можешь подъехать?

Давненько они меня не дёргали.

– Конечно, – тут же согласился я. – Когда? Во сколько?

– Сейчас получится?

– Через час-полтора я у вас, Олег Петрович.

Мы попрощались, и я положил трубку. Не успел я отойти от телефона, как он опять зазвонил.

– Павел, это Серов, «Красная заря», – услышал голос директора обувной фабрики, где вчера застращал главного бухгалтера и главного инженера. – Доброе утро.

– Здравствуйте, Иван Сергеевич, – напрягся я. Сейчас ещё ляпнет что-нибудь, а у меня телефон на прослушке…

– Павел, я очень извиняюсь, – начал он. – Вчера вышло такое недоразумение…

О, господи! Что они уже натворили? – опустилось у меня всё внутри. – Где-то уже накосячили? Только вчера говорил об осторожности и бдительности…

– Сорокина, наш секретарь ВЛКСМ, – продолжал он, – она ещё не совсем освоилась… Забегалась и только вот вспомнила…

– Так что случилось, Иван Сергеевич?

– Я поручил ей подарок вам вручить после лекции, а она забыла.

Фух! Блин, вот же большая проблема, требующая звонка от самого директора! И кто же по телефону такие вещи обсуждает?

– Иван Сергеевич, ну какой подарок? Мне за эту лекцию платит общество «Знание». Никаких дополнительных подарков мне не нужно. А если есть желание сделать кому-то подарок, то лучше сиротам помогите. Мы курируем детский дом на Воронцовской улице. Им всегда что-то нужно…

– Детский дом? – озадаченно переспросил Серов. – Хорошо. Я понял.

Мы попрощались, и я выехал, наконец, в Комитет. Ясное дело, зачем я Румянцеву понадобился. Давно не было лекций в КГБ, видимо, из-за Нового года привычный график сбился, тоже же люди, но они-таки обо мне все же вспомнили…

***

Москва. Лубянка.

Только капитан Румянцев положил трубку, переговорив с Ивлевым по поводу предстоящей встречи, где хотел с ним обсудить тему ближайшей лекции, как зазвонил телефон, и полковник Воронин вызвал его к себе.

– Доброе утро, товарищ полковник, – вошёл к нему в кабинет Румянцев.

– Проходи, Олег, – протянул ему руку полковник. – Есть мысль Ивлева привлечь к работе на радио. Переговори с ним насчёт этого.

– Простите, Павел Евгеньевич, – удивился капитан, – а зачем ему-то это надо? Он и так у нас лекции читает… И с лекциями по линии «Знания» ездит. И в «Труде» статьи публикует… Студент, опять же, когда ему учиться?

– Ничего, он у нас умный, найдет на все время, – возразил ему Воронин. – Пообещай ему вступление в «Союз журналистов» не через несколько лет, как он со своими статьями собирался, а через год с кучей выступлений на радио. Тем более, что со статьями не всё так просто, там надо будет сборник статей издать, а тут ничего не надо издавать.

– Ну, не знаю, – с сомнением посмотрел на него Румянцев. – Он постоянно вздыхает при встречах, что по уши занят…

– Уговоришь его, получишь майорские погоны пораньше, – многозначительно посмотрел на капитана полковник.

– Понял. Разрешите выполнять? – с бодрым видом подскочил Румянцев со стула.

***

Святославль.

В кабинете заведующей детским садом зазвонил телефон.

– Оксана Евгеньевна? – услышала заведующая в трубке незнакомый голос. – Это председатель жилкомиссии горисполкома Щербаков.

– Здравствуйте, – озадаченно ответила Оксана Евгеньевна.

– Тут по вашей квартире появились вопросы, – проговорил он. – Не могли бы вы подъехать ко мне?

– Да-да, конечно, – с готовностью согласилась она, почувствовав, как от волнения сердце часто забилось. – Скоро буду.

Уже через полчаса она сидела перед ним в его кабинете.

– Оксана Евгеньевна, у вас сложилась очень нехорошая ситуация с жильём, – заговорщицки понизив голос чуть ли ни до шёпота, начал Щербаков. – Из квартиры за последнее время выписались сразу три человека, муж, сын и дочь. Вы остались вдвоём с сыном в трёхкомнатной квартире. Город вынужден принять соответствующие меры…

– Какие ещё меры? – так же тихо спросила его Оксана Евгеньевна, чувствуя, что воздуха стало не хватать.

– Так как ваш сын фактически проживает в частном секторе с женой и дочерью, а там метража достаточно, то, боюсь, комиссия признает у вас излишки жилплощади.

– И что? – напряглась она.

– Вас могут переселить в принудительном порядке на меньшую жилплощадь.

– Как это? – не могла поверить своим ушам Оксана Евгеньевна, хоть и слышала о таком. Но признать, что такое возможно именно в ее отношении, не могла…

– По закону, вам одной положена всего одна комната. А квартир однокомнатных у города сейчас нет. Обсуждается предоставление вам комнаты в коммунальной квартире.

– Что? – потерянно уставилась она на него.

– Да, к сожалению. А ваша трёшка пойдёт многодетным очередникам.

– Да вы что? – дрожащим голосом спросила она. – Я столько лет городу отдала! У меня муж пожарным столько лет прослужил…Жизнью рисковал…

– Вот только поэтому я вас и пригласил сегодня, Оксана Евгеньевна. Потому, что вы заведующая детским садом, а не рядовая нянечка, понимаете? Я могу придержать рассмотрение вашего вопроса, максимум, на две недели. За это время вам надо прописать как можно больше людей в квартиру. А там вы уже решите сами, что будете с ней делать, меняться, разъезжаться… Но это уже будет ваш собственный выбор, а не то, что город в коммуналке комнату вам предоставит, понимаете? И ещё, наличие несовершеннолетних детей в квартире будет вам очень на руку. По моему опыту, такие семьи не уплотняют, даже при наличии небольших излишков жилплощади.

– А сколько мне надо людей прописать в квартиру, чтобы нас оставили в покое? – воспряла духом Оксана Евгеньевна, осознав, что никто её в коммуналку, пока что, не выселяет.

– Для трёшки идеально четверо жильцов, тогда к вам, точно, ни у кого не будет вопросов.

– Спасибо вам огромное! – искренне поблагодарила она, поднимаясь.

Поспешно попрощавшись, она покинула кабинет Щербакова, а он с усмешкой глядя ей вслед, набрал номер Шанцева на телефоне.

– Ну, дело сделано, Александр Викторович, – сообщил он ему. – Очень удивлюсь, если Якубова всю семью сына теперь к себе не пропишет. И еще будет бегать за ними и умолять поторопиться…

***

Москва. Обувная фабрика «Красная Заря».

Положив трубку, директор обувной фабрики Серов на секунду задумался, а затем схватил карандаш и поспешно записал, пока не вылетело из головы, название улицы, на которой находится детский дом.

– Ничего не понимаю, – озадаченно вспоминал он свой разговор с Павлом. – Хотел дать ему несколько пар обуви для жены и матери из дополнительной партии, а он отказался. Да ещё и велел детям помочь, конкретному детскому дому… Это что же получается? Эта команда не только деньги делает, но и благотворительностью занимается? Неожиданно… И не говорили же ничего об этом раньше, хотя, какой приличный человек таким хвастается?

И приятно удивлённый директор обувной фабрики вызвал помощницу.

– Надо связаться с директором детского дома на Воронцовской улице и узнать, в чём нуждаются их воспитанники по нашему профилю, – распорядился он.

***

Румянцев встретил меня как обычно, на входе, и проводил к себе в кабинет.

– Давай определяться с лекцией.

– Я же предлагал прочитать лекцию по атомной энергии: перспективы развития и риски, – вздохнул я.

Вспомнил, что собирался накидать еще несколько тем, но что-то забегался, то с одним, то с другим.

– В принципе, пойдет, – неожиданно согласился Румянцев.

– Вы же говорили, что у вас есть кому эту тему читать? – напомнил я, приятно удивившись.

– Решили сравнить показания, – отшутился он.

– Ясно, – достал я свой самодельный ежедневник. – Когда?

– На следующей неделе, возможно, во вторник. Завтра позвоню и уточню.

– Эх, завтра у меня гастроли в Долгопрудном на целый день.

– Не понял?

– Выездной день в обществе «Знание». На каждое предприятие в другой город мотаться накладно, вот и организуют серию лекций в одном городе на разных предприятиях.

– А, это как ты летом так же ездил, помню, помню. И сколько предприятий в этот раз за день надо будет объехать?

– Даже и не знаю еще. Штук шесть-семь, смотря насколько большой город. Никогда там раньше не был…

– Понятно, – кивнул капитан. – А я хотел тебе ещё одну работёнку предложить… Не хочешь на радио поработать?

– Что? На радио? Кем? – откровенно офигел я от такого предложения.

– Будешь выступать в программе для молодёжи…

– Только этого мне и не хватало для полного счастья, – с сарказмом ответил я. – Зачем мне так светиться в моём возрасте? Да и побочные неожиданные эффекты тоже выявились. Вон стоит только в «Труде» статью опубликовать, как вся семья письма разбирает, что на моё имя в редакцию приходят, уже неудобно перед ними. Мешками их домой приношу, под Новый год кто увидит, вполне может подумать, что я Дедушка Мороз. А тут ещё и с радио письма пойдут, и тоже мешками. Мы же загнёмся их разбирать да отвечать!

– Подожди отказываться. Тут свои плюсы есть. Например, Союз журналистов. Чем три года статьи в газету писать и носиться потом со сборником статей как с писанной торбой, искать, где его издать, год на радио повыступаешь и без всякого сборника членом «Союза журналистов» станешь. Там все едино, в газете ты пишешь, или на радио выступаешь, уже им подходишь. Сам понимаешь, у нас есть возможности подтолкнуть, кого надо, чтобы все решили в твою пользу, если согласишься...

– Ну, если только так, – задумчиво ответил я. – Но с семьёй мне, всё равно, надо посоветоваться. Дайте мне несколько дней.

– Лекцию по атомной энергетике когда на согласование принесёшь?

– За выходные напишу и в понедельник привезу, – пообещал я.

– Ну, тогда, в понедельник и к вопросу о радио вернёмся. Да, и принеси еще новых тем побольше. Чтобы было из чего выбрать…

На том мы и договорились, и он проводил меня на выход.

По дороге в спецхран все думал об этом неожиданном предложении Румянцева. Соглашаться или нет? Вспомнив выступление Аиши, подумал, что это же, всё равно, будет запись, а не прямой эфир. Хотя я и с прямым эфиром тоже спокойно справлюсь. Голос у меня поставлен. Нервы в порядке. К современной идеологии полностью подстроился, каждое своё слово привык полностью контролировать, лишнего не скажу. А сказать с высоты своего возраста современной молодёжи мне есть что… К тому же, к ровесникам молодёжь как-то охотнее прислушивается, нежели к старшему поколению. Себя вспоминаю в шестнадцатилетнем возрасте, сорокалетние мне казались динозаврами, да что они могут понимать в современном мире! И вообще, очень заманчиво быстро попасть в Союз журналистов. Но сначала надо посоветоваться с женой… Она со мной советовалась перед выходом на работу, надо и ее уважить…

***

Москва. Школа № 378.

Директор школы Быстрова с нетерпением ждала звонка от родителей одного из своих взбалмошных учеников, но работа потребовала от неё поездки в РОНО.

– Нина Георгиевна, вам звонили, – суетливо подала ей записку секретарь, не успела та войти в приемную.

– Отлично, – обрадовалась Быстрова, поспешно скинула пальто и шапку и набрала заветный номер. Секретарь большого человека соединила их с собеседником через несколько секунд.

– Нина Георгиевна, всё выяснил, – услышала она на том конце провода. – Значит, так… Ваш Самедов Рашид Фархадович уволен из Верховного Совета неделю назад. По собственному желанию. Стало также известно, что недавно он вылетел в Тикси на постоянную работу. Нового телефона его никто не знает. И вообще, кого я не спрашивал, все сомневаются, что он у него там есть.

Последнюю фразу собеседник Нины Георгиевны произнёс с явным смешком, что не укрылось от неё.

– Видимо, и семья отправилась за ним, – произнесла она в поддержание своей легенды. – Спасибо вам огромное, вы мне очень помогли.

– Рад помочь, Нина Георгиевна, – ответил её собеседник и они тепло попрощались.

– Значит, Тикси, – задумчиво произнесла она, пытаясь припомнить, где это. Знакомое ведь название… Так и не вспомнив, она отправилась в школьную библиотеку, где библиотекарь тут же уверенно ткнула в открытом атласе на этот городок в Заполярье.

С чувством глубочайшего удовлетворения вспоминая о том, как далеко находится Тикси от Москвы, Нина Георгиевна вернулась к себе в кабинет. Так ему и надо, этому растлителю молодежи! – думала она. – С глаз долой, из сердца вон. Даже не пришлось идти отношения с ним выяснять.

Может, оно и к лучшему. А то Нина Георгиевна уже хотела ему такой разнос устроить, чтобы он её дочь оставил в покое. Боялась только, что он мстить начнет. А тут и рисковать не надо, дочь и так будет от этого негодяя в безопасности…

***

В спецхране просидел часов до трёх и поехал на Завод гвоздильно-проволочных изделий, куда отправил меня в этот раз Ионов. Выступать перед суровыми работягами по теме научно-технического прогресса было непросто, они то и дело пытались перевести наш диалог на международные темы. Посопротивлялся для порядка, отчитал необходимое, согласно методичке, а оставшееся время мы обсуждали войну во Вьетнаме и прошлогодний теракт на олимпиаде. Отпускать они меня не хотели, а когда, всё же, их парторг самолично поднялся на сцену и завершил нашу беседу, раздались недовольные возгласы.

Провожая, он провёл меня через свой кабинет и вручил тяжёлый свёрток, перевязанный несколько раз толстым шпагатом. Завод располагался далеко от метро, и мне пришлось тащить свою добычу до ближайшей станции электрички, ехать до Курского вокзала, а там уже на метро добираться домой. Торопился, как мог. Мама же уехала, надо с детьми жене помочь.

В почтовом ящике обнаружил письмо от Тимура. Обратный адрес на конверте был указан его матери в Святославле. Почему, его что, из училища вышибли?

Домой я попал раньше Галии. Ирина Леонидовна доложила, что несколько раз звонила какая-то женщина, представилась директором детского дома.

У меня только одна знакомая директор детского дома, тут же, не разуваясь, перезвонил ей, но трубку никто не взял. Похоже, у неё рабочий день уже закончился. Что там уже стряслось?

Но ладно, у брата-то что стряслось? Быстро вскрыл конверт. Он писал, что сейчас дома на каникулах…

Сел на пуфик в прихожей и чертыхнулся. Фух, только зря переполошился!

Он писал, что хочет свозить Ветку в Москву, спрашивал, можно ли у нас будет остановиться? Ну так кто же против-то!

Скоро вернулась Галия, и первым делом, разуваясь, спросила, не звонили ли наши? Ирина Леонидовна ответила, что междугородних звонков не было.

Пока они с Ириной Леонидовной купали малышей, заказал звонок к Шанцевым. Почему-то я решил, что Алироевы могут быть у них. Ну, или, хотя бы, Александр Викторович должен быть в курсе последних новостей.

Ну, не тёще же мне было звонить.

Минут через двадцать нам дали Святославль. Александр Викторович меня по голосу уже узнал, приветствовал радостно-восторженно, чувствуется, пьяненький…

Поговорил с мамой. Новостей у них было выше крыши! Во-первых, продажу обоих домов оформили ещё вчера, сегодня целый день перевозили вещи Руслана в дом Ахмада. У Алироевых своих вещей там осталась ещё тьма-тьмущая, пока сложили всё в одну комнату. Надо будет перевозить всё потом в Москву, когда своя квартира уже будет.

Выяснилось, что Загит вчера в пух и прах разругался с Оксаной. Предложил ей мирно развестись, сходить вдвоём, написать заявление. Делить им нечего, детей несовершеннолетних у них нет… А она его послала далеко и надолго, мол, тебе надо, ты и разводись. А это суд со всеми вытекающими…

– А сегодня она сама прибежала к нам, представляешь? – рассказывала мама. – Прибежала к нам, на Огарёва, искать Руслана! Откуда-то узнала, что он наш дом купил! Предложила им всем прописаться у неё, и Мариночке, и, ты не поверишь, даже Насте! И переехать к ней предлагает, представляешь?!

– Ну, надо же, – рассмеялся я. – А Александр Викторович что по этому поводу говорит?

– Ничего не говорит, только улыбается, – рассмеялась мама.

– Мам, подскажи им не спешить соглашаться, поторговаться с ней, – подсказал я. – Что она там, развод не даёт Загиту?..