Роза в цепях

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Леонид проснулся глубокой ночью от неясной тревоги, которая вдруг проникла в его душу. В шатре никого не было. Только снаружи у входа, как всегда, стоял часовой, охранявший своего командира. В воздухе было легкое движение, от которого полотно шатра двигалось, словно живое, и даже издавало вздохи. Легат смотрел на дрожащее пламя светильника и на игру теней, которую он создавал. В голову лезли мысли о беспросветном существовании под башмаком жены, о том, что он уже утомлен службой в армии, которая приносит совсем не тот доход, какой бы ему хотелось, и подобные прочие вещи не давали Аквиле спать. Словно в ответ на его мрачные мысли, тишину ночи прервал протяжный вой бездомной одичавшей собаки, вслед которой два раза тявкнула лисица, видимо, задравшая кролика или зайца. Аквила плюнул от досады и встал со своей жесткой походной постели. Выйдя из палатки, он вздохнул полной грудью чистого ночного воздуха и, опьяненный его свежестью, мечтательно взглянул сначала на звездное небо, затем на мирно спящий солдатский лагерь.

Здесь был не весь его легион, а только лишь часть. Но зато это были самые испытанные и надежные воины-ветераны не одного боевого похода. В Кампанский легион эти солдаты обычно попадали уже на закате службы, в ее последние четыре-пять лет, в знак особого рода награды. Служба здесь не была такой трудной и несносной. Учений было не особенно много, тяжелых работ, связанных со строительством укреплений, и вовсе почти не было. Наверное, самой главной задачей в последние десять лет было красиво промаршировать на Марсовом поле того или иного города Кампании или в Риме во время больших праздников. Таким образом, легион, которым командовал Петроний Леонид, представлял из себя больше декоративную, чем боевую армию, и являлся чем-то средним между всей римской армией и преторианской гвардией,[17] однако, в войнах он не участвовал и цезаря не охранял.

Словно был сам по себе. В связи с этим в сенате не раэ вставал вопрос об его роспуске. Леонид жил в вечном страхе получить отставку. Но случилось кое-что похуже — то, чего Аквила и вовсе не ожидал. Группа сенаторов вдруг решительно стала настаивать на том, чтобы отправить легион в Иудею, там, дескать, трудно стало сдерживать римские порядки. И, к ужасу Леонида и всех его офицеров и солдат, сенат вдруг поддержал эту идею и вынес соответствующее решение.

Вот почему так нерадостно было на душе у легата. С тоской он поглядывал в сторону Канун, которая лежала в десяти милях от лагеря, с её чудесными теремами и весёлыми пирушками. Их вскоре отправят в Азию, подавлять восстание в Иудее.

Раздумья полководца прервал совсем молоденький центурион.

«Видно, большие и влиятельные родственники похлопотали за парня, что он служит у меня», — подумал Леонид без неприязни, который сегодня дежурил у входа в лагерь. Как и положено, он отдал Аквиле честь и попросил разрешения обратиться. Получив его, парень доложил, что к легату просится какой-то неизвестный, который утверждает, что он его раб и принес для своего хозяина чрезвычайно важную весть.

Аквила встрепенулся и велел немедленно привести незнакомца в шатер. Затем он вошел внутрь и зажег еще два светильника. Когда в командирской палатке оказался человек, прибывший к легату, тот изменился в лице.

— Кимон, это ты?! — вскричал Леонид в изумлении.

Это был действительно Кимон, которого совсем недавно Леонид послал к своему брату.

— Да, господин, это я. — Кимон с почтением склонил голову.

— Что случилось? — сердце легата тревожно забилось.

— Твой брат, — Кимон чуть помедлил. — Он скончался в Байях шесть часов назад. Прими мои соболезнования, господин.

Леонид был поражен.

— О, милосердные боги! — проговорил он. — Значит, у меня нет больше брата.

— Да, господин, это так. И он почти всё завещал своему сыну от второй жены Валерию Титу Вецию.

Аквила был бледен, как мел. Губы его дрожали. Задергалось правое веко.

— Значит, Тит стал всадником, — прошептал легат. — Как я за него рад. Он теперь один из богатейших людей Италии. И стал ближе к цезарю. О, боги, а Нерон, хоть еще и ребенок, но уже не терпит соперников. Что делать? Кимон, ты еще здесь? Иди, жди меня снаружи, мне надо подумать.

Кимон вышел из палатки. Леонид еще не успел вздохнуть и перевести дух, как снова вбежал центурион.

— Господин легат, — доложил он, — тут пришел еще какой-то тип. Говорит, что из Капуи. Срочно просит его принять. С ним еще ребёнок.

— Что за дьявольщина? — Леонид недоумевал. — Он назвал свое имя?

— Да. Он говорит, что его зовут Рупий.

— Рупий?! — закричал легат. — Это управляющий на вилле моей жены. Немедленно его ко мне. Немедленно! Что за чушь? Какой такой ребенок? Ничего не понимаю.

Рупий влетел в палатку быстро, как ловкий барсук прячется от охотников в своей норе. На руках у него был до полуобморока испуганный сынишка.

— Господин, о, господин! — Рупий зарыдал и упал перед Леонидом на колени, ребенка он все же не выпускал из рук. — Я принес тебе ужасную весть. Я целый час гнал своего осла, чтобы прибыть поскорее.

И он поведал легату и нескольким офицерам, которые тоже пришли в палатку послушать новости из Капуи, то, что произошло на вилле Деции Фабии Катулы.

— Мы с Венузием спаслись чудом, а вот мою жену мерзкие рабы закололи копьями.

Теперь мой сын стал сиротой, — этими словами закончил Рупий свой рассказ и залился слезами.

Если бы прямо в центр палатки вдруг попала молния и пробила бы землю насквозь, то и тогда бы присутствующие не были поражены так, как сейчас.

Первым опомнился Леонид.

— Объявляйте тревогу! — приказал он, и, подойдя к Рупию, стал его успокаивать. — Перестань плакать. Какой пример ты подаешь сыну, вот он как смотрит на тебя.

Малыш и впрямь удивленно смотрел на отца.

— В конце концов, — пробормотал Леонид. — Мою жену тоже постигла печальная участь. Но я же сдерживаю себя. А мне горько не менее твоего.

Рупий всхлипнул.

— Не горюй, ты еще найдешь себе женщину, — легат уже начал злиться, потом спохватился. — А твоему сыну, я думаю, вот эта игрушка прекрасно заменит матушку.

С этими словами Леонид снял с пальца крупное золотое кольцо с солидным рубином и протянул его Рупию. Тот сразу перестал плакать и осторожно взял из рук Аквилы кольцо. Легат своими железными пальцами схватил управляющего и прошептал:

— Когда все кончится, ты получишь тридцать тысяч сестерциев. А теперь ступай.

Рупий покинул шатер полководца так быстро, как недавно вбежал в него. Леон остался наедине со своими мыслями. Очень быстро и точно, как на учении солдаты и офицеры по тревоге собрались построились в походном порядке. По первому приказу они уже готовы были пойти своим командиром куда угодно. Аквила в доспехах, поверх которых земли стелился пурпурный легатский плащ, вышел из шатра. В руке он держал увенчанный страусиными перьями посеребренный шлем, который водрузил себе на голову, как только оказался на воздухе.

Легатский жезл Аквила держал за поясом. За спиной вмиг выросли адъютанты. Командиры манипул и центурионы поспешно бросили к Леониду. Леонид насупленным и хмурым взглядом оглядел подчиненных.

— В Капуе мятеж, — тихо сказал он. — идём туда боевым порядком. Обоз остается здесь.

Офицеры бросились к своим отрядам. Команды отдавались быстро, и скоро в сторону Капуи по Алиевой дороге в полном боевом облачении шли солдаты. Грозно стучала их обувь о каменные дороги, распугивая дремавших предрассветных птиц. Леонид и его сопровождение ехали верхом на лошадях, в самом центре всей процессии. Легат ехал молча. Молчали и его офицеры. Зато солдаты активно вполголоса обсуждали ситуацию.

В это же время Эней уже был совсем близко от легионеров.

Он торопился и нещадно гнал свою лошадь. Так же взволнованны были и люди из его малочисленного отряда. Они не совсем понимали свою миссию, но, тем не менее, послушно сопровождали юношу в этом мероприятии.

Для всех них было неожиданностью, когда на дороге перед ними вдруг оказались ощетинившиеся копьями легионеры. Мятежники на миг растерялись, увидев вдруг такую массу солдат, и гарцевали на лошадях перед ними.

Леонид дал приказ остановиться и послал офицера, чтобы тот выяснил, кто появился на пути. Посланником оказался тот самый молоденький центурион. Юноша огрел коня плеть и гордый порученным, вскачь пустился к отряду Энея.

В молчании стояли солдаты Кампанского легиона. Близился рассвет.

Три тысячи пехотинцев и сто всадников ждали, что будет дальше. Эней и его люди тоже молчали. С опаской и тревогой смотрели они на столь огромное количество воинов, Юноша, бывший еще день назад простым библиотекарем в богатой вилле, а теперь один из руководителей грозного антиправительственного мятежа, с облегчением узнал в солдатах кампанских легионеров, чьи орлы грозно высились вдоль строя и отбрасывали на землю зловещие тени.

— Мы у цели, — сказал Эней. — Теперь молчите, а я встречусь с легатом.

— Смотри, как бы он не обманул тебя, — сказал один из рабов.

— Тогда конец, — прошептал юноша.

Тут к нему подлетел взволнованный центурион. И он, и его белый конь тяжело дышали.

— Кто вы такие и куда направляетесь? — строго спросил центурион.

— Мне нужен легат Кампанского легиона Петроний Леонид, — холодно ответил Эней.

— Зачем? — центурион смотрел подозрительно.

— У меня для него письмо, — ответил Эней. — От его племянника Тита Валерия.

— Давай письмо, — повелительно сказал центурион и протянул руку.

Эней даже не пошевелился.

— Я должен сказать его на словах, — тихо но твердо сказал он.

— Уж не ты ли сам и есть живое письмо? — усмехнулся центурион.

— Возможно, — был ему ответ.

Не сказав больше ни слова, юный офицер поскакал обратно. Через минуту он возвратился.

— Легат ждет тебя.

Эней поехал к центру отряда легионеров где находилось начальство. Представ перед легатом, он поднял в приветствии ру щ, иЪоэдоровался с Леонидом. Тот ответил н ан- это приветствие. ый — Мы должны говорить наедине, — сказа ву, Эней. — Дело, по которому я послан к тебе ий очень важное. ой — Хорошо, — ответил легат. Давай отойде ма- в сторону от дороги. сь И, не говоря больше ни слова, он напра вил коня в заросли олеандров, росши ля- вдоль дороги. Эней поехал за ним. — Итак, я слушаю тебя, — сказал Леонид Мы когда он и Эней остались одни. ся С юношеским жаром и пылом начал об яснять Эней легату, с какой целью он при м. шел. Леонид слушал его и молчал. О чем-т то- глубоко размышляя, он пытался как будт бо- решить для себя сложную задачу. Времена ту- ми он задавал Энею вопросы и подробн расспрашивал юношу о всевозможных ве- Очень скоро легат уже знал все, что нал Эней. Правда Эней умолчал об уча- сти Деции Фабии. — Что ты на все это скажешь? — наконец прямо спросил легата Эней. Леонид долго молчал, за- тем набрал поглубже воз- дух и выдохнул: — Только то, что вы со- шли с ума. — Ты с нами? — Эней глядел в упор на Леони- да, тот опустил глаза, затем снова поднял их. — Я же обещал Титу, что всегда буду с ним. Сказав это, легат вновь поехал к дороге, Восторженный и ликую- щий Эней за ним. Когда они выехали на дорогу, легат посмотрел еще раз на своего спутника и вздох- нул. К нему тут же подбежа-, ли солдаты. Легат хмуро по- смотрел на них и, указав на нея, приказал; Схватить его. Через секунду Эней уже был сброшен с лошади и повален на землю. Крепкими ремнями легионеры вязали ему руки.

— Измена! — изо всех сил крикнул Эней, прежде чем ему заткнули рот.

Мятежники услыхали этот крик. Но было уже поздно. Когда рабы, составляющие экскорт, повернули лошадей, чтобы бежать, перед ними уже стояли рядами легионеры. Их копья словно жала целили в мятежников. Пока Леонид разговаривал с Энеем среди деревьев, пятая центурия, разделившись на два отряда, скрылась там же, только с двух сторон от дороги, и незаметно прошла в тыл к рабам. Как только Эней был схвачен, солдаты мигом выскочили на дорогу и полукругом выстроились вокруг рабов.

От страха и ненависти те громко закричали и, выхватив мечи, ринулись на солдат. Бесполезная и отчаянная попытка. Стычка была недолгой. Семеро рабов были убиты на месте, двое взяты в плен и, связанные, валялись на земле.

Но один раб каким-то чудом сумел вырваться из этого стального кольца и бросился в бегство. Ему тоже не повезло. То ли от волнения, он не справился с лошадью, то ли животное было ранено в стычке, но оно вдруг споткнулось и упало. Всадник вылетел из седла и грохнулся наземлю. Когда легионеры подбежали к нему, он уже встал и размахивал мечом, собираясь дорого отдать свою жизнь. Не дойдя до мятежника нескольких метров, легионеры быстро окружили его широким кольцом.

Раб вертелся, ожидая нападения со всех сторон. Однако, солдаты не торопились. Они словно играли с ним. Но вот один из них поднял копье и метнул в беглеца. Тот заметил опасность и успел отбить летящую смерть. Также ему повезло и со вторым копьем. Но третье оказалось более проворным, и его острое жало с силой воткнулось в поясницу раба, пронзив его насквозь. Несчастный уронил меч и закатил глаза. Легионеры захохотали и, не спеша стали метать в беднягу копья, теперь уж больше для развлечения. Скоро походивший на морского ежа раб, так его истыкали копьями римляне, рухнул замертво. Теперь солдаты уже были недовольны, так как копья были слишком испачканы кровью и липли к рукам. Легион снова построился и пустился в путь.

— Негодяй, предатель! — кричал Эней, извиваясь от ярости. — Как ты мог?

Его и двух рабов, привязали за ноги к лошадиным седлам. Легионеры решили поступить с пленными также, как поступают скифы.

Леонид слышал, что кричит ему юноша, от его криков морщился, как от зубной боли. Наконец, он подошел к пленнику и положил ему ногу на грудь.

— А как ты думаешь, — спросил он, — я должен поступить с убийцами моей жены?

Эней замолчал.

— Это не мы, — наконец, сказал он. — Зачем же ты обманул? Ты собираешься казнить нас?

— Да.

— Что же, это твое право, палач! — Эней стиснул зубы.

— И не думай, что мне нужны пленные, голос Леонида был тих. — Мне нужен Валерий.

Обида душила Энея, заглушая даже страх смерти, но он все-таки сумел сдержать слезы.

— Мы делали на тебя главную ставку, — произнес он.

— Вы оказались плохими игроками, — усмехнулся Леонид. — Мальчишки, да сошедший с ума солдат. Все, прощай! Мне некогда с тобой разговаривать!

Легат отвернулся и пошел прочь.

— Ты ловишь мух, Аквила! — прокричал ему вслед Эней.

Юноша хотел сказать ещё что-то, но удар кулака разбил ему рот. Легионер, ударивший его, засмеялся.

— Ну, одну муху я сегодня точно поймаю, — сказал Аквила сам себе и пошел дальше.

Уже садясь на коня, Леонид отдал приказ быстрым маршем идти на Капую.

— А этих, — указал он на пленников, — отправьте вперед, в подарок бунтовщикам.

Три всадника на бешеной скорости помчались в сторону города. За каждым из них волочился связанный человек. Жертвы бросало из стороны в сторону, подбрасывало, когда лошади меняли темп, переворачивало и било о дорожные плиты.

Всадников было трое. Жертв было тоже трое. Бешено мчались кони друг за другом на расстоянии в десять метров. Ко второму всаднику был привязан Эней. Он умер через десять минут такой скачки. Остальные испустили дух чуть позже. Но лошади все равно мчались. Всадники неустанно обжигали их плетьми. И бока лошадей, их морды скоро покрылись пеной.

Через час Кампанский легион тремя колоннами подошел к окраинам Капуи и быстро овладел пригородом. Рабы увидели, как в городские ворота на бешеной скорости ворвались один за другим три всадника. Они промчались к форуму, распугивая бесчинствующих и, в большинстве случаев, пьяных пролетариев. За каждым волочилось что-то непонятное. Это что-то они оставили на земле, разрубив веревки, а сами также неожиданно умчались прочь.

Рассеивалась мгла. Проходящая ночь резко изменила судьбу многих жителей Капуи. И для Пизона, ведшего свой отряд, чтобы сразиться с мятежниками, жизнь после того, как убили его брата, приобрела теперь другой смысл. Этот человек, возглавивший группу люмпенов, лишь к тридцати пяти годам, совершенно немыслимым образом только благодаря кипевшему в его душе чувству мести за гибель брата, вдруг осознал свое предначертание в этой жизни. Мир оказался поделенным на римлян и рабов, на убийц его брата и тех, кто шел вместе с ним, в страстном желании уничтожить варваров. Равнодушие сменилось злобой. То и дело ускоряя шаг, отряд Пизона численностью в двести человек, покинув кладбище, расположенное в пригороде Капуи, двигался к храму Юпитера. Толпа пролетариев, многие из которых были пьяны, вооруженная разнообразным оружием, вплоть до вырванных из заборов досок вопила на все голоса, требуя разделаться с бунтовщиками. Люмпены шли к центру города. На что они надеялись, собираясь выступить против вооруженных до зубов мятежников. В каком-то пьяном угаре они мало чего соображали и когда вышли на центральную дорогу, что шла к большому мосту, за которым и стоял храм Юпитера, то нос к носу встретились с передовым отрядом Кампанского легиона. Это были первая и вторая центурии и их центурионы, увидев вооруженную толпу, не задумываясь, отдали приказ уничтожить ее. Пролетарии не успели опомниться, как оказались в кольце трехсот легионеров, и те, несмотря на крики, коими пытались люмпены убедить солдат в своей лояльности, обрушились на отряд Пизона. Сам Пизон с разрубленной головой пал одним из первых. Его собратья также падали один за другим, даже не пытаясь оказать малейшего сопротивления. Через десять минут всё было кончено с отрядом Пизона, и солдаты ходили по этой груде кровавых тел, хладнокровно и методично добивали раненых. Подобные сцены происходили еще в нескольких местах. Легионеры уничтожали всех, кто казался им подозрительным и причастным к бунту. Леонид вступил на свою виллу, вернее то, что от нее осталось. Медленно ехал он, глядя на дымящиеся развалины, и когда в парке его глазам предстал постамент с отрубленной головой жены, Леонид несколько минут не двигался с места. Наконец он вздохнул и сказал:

— Видишь, что ты наделала, Фабия? Затем повернул коня прочь. Офицеры в нетерпении ждали его. А в небе уже кружили вороны. В это утро они заменили жаворонков. Один из них камнем упал вниз и, схватив за волосы голову Фабии, безуспешно пытался взлететь.