Роза в цепях

ГЛАВА ШЕСТАЯ

После встречи с эскадрой Руолы прошло уже почти две недели, и со дня на день должен был наступить конец плаванию.

Давно уже Эгейское море сменилось Ионическим, климат стал мягче, менее засушливым, ветер более свежим, а настроение всего корабля приподнятым и веселым.

Лот все еще находился в опьянении от своей удачи, когда за одну ночь, из почти нищего он превратился в довольно состоятельного человека. Матросы, которые в большинстве случаев во время знаменитого поединка тоже ставили на Кассия, были довольны. В общем, все были рады: избежав гибели и всё-таки получив немалый денежный куш, они вновь возвращались к гостеприимным берегам италийских городов и деревень, для многих из которых они были родными.

Но не все были счастливы на этом корабле. Для Актис, Пелия и Сильвии ничего не изменилось. Их участь оставалась прежней. Все также влачили они свое жалкое существование, — два раза в день неизменно получая более чем скромную еду.

Одежда их совсем изветшала и почти не прикрывала наготы, волосы спутались, а тела покрылись грязью. Дни были скучны, тоскливы и однообразны, и лишь по вечерам Сильвия рассказывала детям на ночь греческие мифы. Актис постепенно привыкала к такой жизни и чувствовала себя относительно спокойно рядом с Пелием и Сильвией, заменившим ей семью. Мальчик же так до конца и не смог смириться со своей участью и продолжал строить всевозможные планы побега, в глубине души прекрасно осознавая всю их обреченность.

Все чаще и чаще на корме стал появляться Кассий. Он ничего не делал, лишь долго и пристально смотрел на Сильвию, отчего всем троим становилось не по себе. Дети боялись его приходов, хотя он часто оставлял им куски мяса, а однажды даже принес чашу с разбавленным вином.

Пираты давно уже заметили ухаживания Кассия за рабыней. Собравшись где-нибудь вместе, они с грубыми, непристойными шутками обсуждали перемену, которая произошла с Кассием. «Исиду» то и дело сотрясали взрывы дикого хохота, разносившегося далеко от корабля. Кассий бывало, оборачивался в сторону веселящихся пиратов, когда шел с очередным даром для невольников. Но те, нарочно выбрав кого-нибудь в качестве объекта своих насмешек, старались не встречаться взглядом с победителем нубийца. Пират же, постояв немного в нерешительности, медленно двигался к корме.

На «Исиде» был моряк, по имени Клеон. Он часто скрашивал однообразную корабельную жизнь неожиданными и потешными выходками, раз за разом доводя пиратов до безудержного смеха. Плохое настроение вмиг улетучивалось, достаточно было увидеть веселую гримасу Кпеона.

Раньше, как говорил сам Клеон своим товарищам, он выступал мимом в богатых римских виллах, забавляя знатных сенаторов и всадников. Один раз ему даже пришлось выпить вина из одного кубка вместе с самим императором Клавдием. Правдой это было или нет, но Клеон рассказывал об этом так:

Давалось представление у императорского фаворита Гарпократа. Тогда этот вольноотпущенник Клавдия еще был в силе. Но фортуна не всегда благосклонна к людям. Так и Гарпократ волей случая впал в немилость Клавдию и был вскоре казнен. Но до смерти одного из любимцев принцепса был еще год, когда Клеон выступал на вилле Гарпократа. После того, как перед гостями прошлись гадетанки, прославленные танцовщицы из Гадеса, по звуку хозяина из-за занавеси, где скрывались после представления актеры, явилась целая труппа пантомимы. Давалась сценка из жизни и деяний императора Августа. Клеон был явно в ударе, а его игра так понравилась принцепсу, что актера, с головы до ног засыпанного множеством красных роз, Клавдий подозвал к себе. Мим без тени робости подошел к позолоченному ложу, где возлежал император рядом со своей женой Мессалиной. Гости, повернув головы в их сторону, ждали, что произойдет дальше. Тем временем Клавдий, чуть отпив из своей чаши вина, протянул ее Клеону:

— Отпей же, сын мой, этого божественного нектара. Это будет моей благодарностью за твою прекрасную игру, — женоподобным голосом произнес принцепс.

Клеон, долго не думая, осушил всю чашу до дна и сказал:

— Благодарю тебя, о божественный Август, за незаслуженную честь, оказанную мне. Я не достоин такой похвалы.

Клавдий улыбнулся. Но затем, посмотрев на свою жену, которая страстным взором рассматривала актера, помрачнел. Слухи о разврате Мессалины, наверное, были не беспочвенны. Император перевел взгляд на Клеона и знаком приказал ему удалиться. Актер еще раз выразил признательность принцепсу и, не спеша, напоследок пристально вглядевшись в глаза Клавдия и его жены, отчего у той они заблестели огнем желания, пошел прочь.

Клеон рассказывал пиратам, что в ту же ночь, тайком, переодевшись в одеяние рабыни, к нему явилась сама Мессалин… Вспоминая ту ночь, актер всякий раз причмокивал языком, видимо, страсть еще не охладела в нем. Как бы там ни было, но через месяц Мессалина то ли сама умерла, то ли была казнена по приказу Клавдия. Клеон был уверен, что она пострадала за свою любовную связь, происшедшую на вилле у Гарпократа.

Актер, раз за разом потешавший пиратов своим рассказом о встрече с Клавдием, о ночи, проведенной с Мессалиной и воспоминаниями о других, не менее удивительных приключениях, случившихся с ним, не заговаривал, однако, о том, почему он стал морским разбойником.

Лишь один раз, на особенно настойчивые просьбы товарищей, просивших Клеона поведать о причине перемены профессии актера на пиратское ремесло, был услышан такой ответ:

— Если хотите знать, почему я стал пиратом, — сказал тогда Клеон, — то поинтересуйтесь об этом у римских властей. Им уж точно известно, в чем моя вина. Я же, клянусь всеми богами, не знаю, почему меня преследует закон.

Видимо, само небо карает меня за связь с Мессалиной. — Актер засмеялся. — Нашу труппу разогнали и пригрозили, что если мы и в дальнейшем будем шататься по виллам и сеять смуту, то недолго проживем в этом мире. Все скрылись, кто куда, а я, отправившись в Неаполь, нанялся матросом к Лоту Монию, который, к изумлению моему, оказался главарем пиратского корабля. Вот и вся история о том, как я очутился среди вас….

И Кпеон умолкал, погрузившись в свои мысли, но проходило время, и актер опять, словно вспомнив предыдущее ремесло, веселил эвпатридов удачи.

В один из дней длинного утомительного плавания пираты, свободные от работы, разбрелись по палубе. Кассий задумчиво сидел на связке канатов. Время от времени теребя бороду, он думал о своей дальнейшей судьбе. Он уже решил, что покинет «Исиду», когда та придет к берегам Италии. Кассий думал об обещанной награде за поединок с нубийцем.

«Капитан не откажет. Не посмеет! — думал он. — Я заберу с собою рабыню!»

Представляя девушку в своих крепких объятиях, Кассий закрывал глаза. По телу разливалась приятная теплота. В это время он был один на один со своими мыслями.

Вдруг бешеный хохот вывел Кассия из полудремы. Повернув голову направо, он увидел очередное представление неугомонного Кпеона. Актер в маске, которую обычно надевали при игре трагических ролей, присев на корточки, словно собака, подвывал в сторону рабов, закованных у кормы. Клеона обступили пираты, получавшие явное удовольствие от его проказ, то и дело покатываясь со смеху.

Кассия будто молнией ударило, когда он догадался, что выходка Клеона касается именно его — победителя нубийца. Он рассвирепел. Резко вскочив, пират подбежал к Клеону. Актер побледнел, как полотно, с тревогой наблюдая за приближающимся Кассием. Все затихли.

— Ты, грязная собака, — бросил Кассии актеру, — ты последний раз тявкал в этой жизни!

Бросившись на Клеона, он начал бить его. Пираты толпой кинулись останавливать Кассия, а вырвавшийся бедняга Клейн стремглав убежал в самый дальний конец корабля. Актеру досталось здорово. Еще чуть-чуть, и он бы лишился глаза.

— Кассий! — раздался возглас капитана. — За что ты чуть не изувечил Кпеона? Говори!

— Этот актёришка посмел надо мной насмехаться, — прорычал в ответ Кассий.

И, не сказав более ни слова, побрел в сторону кормы.

Лот Моний озадаченно смотрел вслед удаляющемуся пирату. Затем, прикинув в уме, что Кассия вряд ли можно будет наказать, — как никак, он наполнил «Исиду» богатым товаром. И архипират приказал Клеону не скулить.

«В сущности, никчемный моряк получается из актера», — думал капитан, шагая от места происшествия.

Узники были поражены тем, как Кассий обошелся с одним из пиратов. Они не могли понять причину злости того, кого невольники мало-помалу перестали бояться.

На следующий день показались очертания берегов, еле: видимых за клочьями тумана, стелившегося над морем. Дул легкий ветерок. Гребцы дружно взмахивали веслами. Капитан стоял рядом с Хабаном, всматриваясь в приближающуюся землю. Это была Сицилия.

Прошло еще несколько дней. «Исида», рассекая волны, спешила в Неаполь. «Вперед! Быстрее вперед!» — мысленно торопил бег корабля Лот Моний. Вскоре пиратская либурна вошла в залив, омывающий берега Неаполя. Матросы столпились на носу «Исиды». Давно они не видели италийской земли.

Вот нос корабля коснулся пристани. На берег перекинули сходни, по ним засновали матросы, выносившие привезенный груз. «Исида» уже давно покачивалась на волнах, привязанная: канатами к берегу. Пираты таскали мешки, тюки, корзины с товаром, выигранные Кассием в поединке с нубийцем. На пирсе толпился народ. Скрипели повозки, влекомые неутомимыми волами. Иногда мелькали лектики[7] богатых граждан Неаполя.

Город в который прибыла «Исида», в отличие от соседних Путеол или Кум, был не так многолюден. В гавани качались на волнах всего полтора десятка больших кораблей и семь небольших рыбачьих суденышек, да несколько лодок были привязаны к молу.

Некоторые неаполитанские рыбаки не вернулись еще с моря, и их жены с корзинами в руках с надеждой ожидали богатого улова. Невдалеке от «Исиды» шла разгрузка огромного корабля, доставившего хлеб из страны фараонов Египта. Полуголые рабы, сгибаясь под тяжестью мешков с пшеницей, как трудолюбивые муравьи бегали от судна к причалу. Пот градом катился по их мускулистым телам. То и дело раздавался свист плетки надсмотрщика, подгонявшего уставших невольников.

Лот Моний стоял на молу, руководя разгрузкой корабля. Выносились мешки с пряностями, когда к нему подошел Кассий.

— Капитан! — обратился он к архипирату. — Помнишь наш уговор? Я пришел за наградой.

— И что ты желаешь получить? Выбирай. — С этими словами Лот Моний указал на груду товара, вытащенного с судна.

— Нет! Мне не надо этого добра. Я хочу взять ту — он кивнул головой в сторону «Исиды». — Отдай мне рабыню.

— Да… — протянул Лот Моний. — Выбор хорош, но ты не получишь её.

— Почему? — Кассий удивился и нахмурился. — Ты обещал любую награду.

— Дело вот в чем. Ты требуешь невозможного, да к тому же ты провинился. Ты чуть было не отнял жизнь у Клеона. Хоть и не рожден он для морской жизни но команда любит его. Так что бери что хочешь из товара выигранного у Руолы.

Лот Моний собрался уйти, но Касий, охватив его за рукав, крикнул:

— Твое слово, капитан! Ты не сдержал его.

— Ты стал не достоин награды, которую просишь. Не надо было избивать Клеона. Мое последнее слово, выбирай из предложенного, и больше не заводи речи о рабыне. Она твоей не будет никогда!

Кассий задумался. Он понял, что напрямую у капитана нельзя выторговать рабыню. Тогда он решил Действовать по- другому.

— Ладно, капитан. Будь, по-твоему.

Кассий подошел к груде товара, и долго не размышляя, извлек оттуда дорогой кинжал искусной работы.

— Я возьму это оружие. Ты не против?

Лот Моний одобряюще кивнул головой. С «Исиды» его окликнул Хабан, и архипират поспешил на зов дозорного. Кассий довольно хмыкнул и тоже пошел на корабль.

Наступила ночь. На небе начали появляться звезды, мигавшие своим таинственным светом. Пираты, половина из которых разбрелась по прибрежным трактирам, спали. Кассий неслышно, крадучись, словно кошка, двигался по судну. Подойдя к каюте капитана и осмотревшись по сторонам, он юркнул внутрь. Лот Моний лежал на спине, положив руки под голову. Слегка заскрипела дверь. Темнота скрывала незнакомца, неожиданно очутившегося у изголовья Лота Мония. Цепкие пальцы обхватили шею капитана, и вслед. за этим донесся горячий шепот Кассия.

— Капитан! Пиши бумагу, что продал мне рабыню. А не то узнаешь, как нарушать Данное слово.

Острое лезвие кинжала, приставленное к горлу, обожгло страхом Лото. Мония.

— Что ж, — прохрипелон, — пусть будет по-твоему.

Архипират зажег свечу, всё еще удерживаемый Кассием и, достав из шкатулки кусок пергамента, написал купчую на Сильвию Теперь рабыня становилась собственность Кассия. А тот, выхватив из рук Лота долгожданную бумагу, быстро спрятал ее за пазуху.

— Ты можешь идти не таясь, Кассий. я не встану на твоем пути. Пусть окончится всё миром, — проговорил Лот Моний, с горечью глядя пирату в глаза. — Жаль, что мы раньше не сговорились с тобой по-доброму..

Кассий, постояв немного перед архипиратом, пошел к выходу.

— Прощай, капитан! — обернувшись в последний раз на Лота Мония, быстро выбежал из каюты.

Узники проснулись и увидев приближающегося Кассия, забеспокоились. Актис сжала руку Сильвии, испуганно глядя на идущего великана. Пират, подбежав к рабам, подхватил девушку на руки. Он разорвал цепь, державшую Сильвию и со звоном отбросил её к ногам.

— Ты моя, — с нежностью прошептал Кассий. — Тебя больше никто не тронет. Прощайся с ними, — кивком головы он указал на Актис и Пелия. Он поставил Сильвию на ноги. Из глаз девушки потекли слезы. Она не могла понять, куда ее. несут. Дети в смятении молчали. Стараясь сдержаться, чтобы не зарыдать. Сильвия с нежностью обняла их, крепко прижав к себе, проговорила.

— Прощайте, мои дорогие, — сказала Сильвия, поочередно целуя и обнимая Актио и Пелия. — Надеюсь, что судьба будет к вам милосердна. Пусть вас бережет Зевс.

Кассий отстранил рабыню от детей, а затем, подхватив конец ремня, который прежде обвивал тело девушки, завязал его крепким узлом у борта. Актис и Пелий снова были на привязи. Взяв Сильвию на руки, Кассий быстро побежал к сходням. Вскоре их фигуры скрылись в темноте.

На следующее утро на разгружавшуюся «Исиду» взошел важный господин в дорогом платье и с крупными перстнями на пальцах. Он сразу же, ничего не спрашивая, направился к каюте капитана. Увидев его, Лот Моний обрадованно вскинул для объятия руки.

— Хлой, брат мой — сказал он важному господину. — Как рад я, что ты так быстро нашел меня.

Это был его сводный брат.

— Это было нетрудно, — ответил он — Я только вчера ночью приехал из Помпей, а сегодня утром мне сообщили о твоем прибытии.

Братья дружески обнялись, и Хлой продолжил беседу:

— Как прошла твоя экспедиция?

Естественно, он был прекрасно осведомлен о тех делах, которыми помимо торговли занимался его младший брат. чем бы ли в сущности его корабль и команда, и откуда брался товар. Напротив, он не только не порицал Лота за эти дела, а, наоборот, всячески одобрял и поддерживал его занятия морским разбоем. Мало того, он являлся главным кредитором своего брата. Он финансировал его походы, оплачивая различные бюрократические процедуры, связанные с заходом и выходом корабля в порты и прочие мелкие, но важные услуги. Ну и, разумеется, он имел крупнейшую долю: в добыче пиратов. Не рискуя ничем, кроме определенной суммы денег, он сколачивал свое состояние также и на чужом риске, нисколько не волнуясь о том, что жизнью рискует его брат. Из всего вышесказанного совершенно ясно, почему он с такой заинтересованностью осведомился у Лота Мония о ходе его путешествия.

Лот Моний самым подробным образом дал отчет о своем более чем полугодовом плавании по всему Средиземному морю. Его рассказ был долгим и очень скрупулезным. Начиная с того самого дня, как «Исида» покинула этой зимой Италию, и кончая сегодняшней ночью, Когда Кассий забрал греческую невольницу Сильвию и покинул навсегда торговый и пиратский корабль своего капитана. Обо всем узнал Хлой из уст брата.

Он слушал очень внимательно и нахмуривши брови. Его лицо выражало глубокую озабоченность, лишь на миг оно прояснилось, когда речь пошла о выигранном у Руолы споре. когда же он услышал о том, как была потеряна Сильвия, забота вновь вернулась на его чело.

— Не слишком ли щедро ты расплатился с этим Кассием? — спросил он.

— У меня не было выбора, — ответил Лот Моний. — Он мог взбунтовать против меня команду. Ты же знаешь наши законы.

Он виновато улыбнулся.

— Ваши законы, — усмехнулся Хлой. — Так, значит, за исключением этих двух детей с Лесбоса ты больше ничего не привез?

— Увы, нет, — вздохнул пират, — опасно было заплывать в крупные гавани. Равенские триеры[8] как волки шныряли то тут, то там.

Хлой почесал голову.

— Видимо, боги отвернулись от нас обоих, брат, — сказал он. — После того, как ты отправился в поход, мои дела тоже покатились под гору.

Хлой стал жаловаться на судьбу. Он почти разорен. Рабов в последнее время раскупают очень плохо, цены на них низкие. Неаполь вконец обезлюдел, и надо перебираться отсюда в Помпеи, где у него полно заказчиков и клиентов…

Посмотрев из каюты на днище корабля в его кормовой части и, увидев там двух испуганных детей, замученных и таких грязных, что трудно было разобрать в них что-либо, Хлой сказал:

— Этих я заберу сейчас, а вечером, когда их отмоют, осмотрю, как следует. Завтра я тебе скажу, — сколько ты за них получишь от меня. Но не надейся, что будет слишком большая сумма. Ты прекрасно знаешь, какие у нас с тобой дела, и потому не строй иллюзий.

— Но мальчишка очень красив, — возразил Лот.

— А мы с тобой очень бедны. — был ему ответ. Хлой со злостью, хрустнул костяшками пальцев. — Мне так нужны молодые рабы, а ты потопил их, как ненужный мусор. «Лучше бы ты утонул вместо них», — подумал он про себя и продолжил: — Tы должен был привезти мне трех азиатов — евнухов. Где они?

Лот Моний молчал.

Актис, тесно прижавшись к ПелиIO, испуганно смотрела на суету, царившую на судне. Они с мальчиком уже поели и теперь о тревогой ждали дальнейших событий. С тех пор, как Сильвия покинула детей, исчезнув вместе с огромным Кассием в темной итальянской ночи, они совсем пали духом. Будущая неизвестность угнетала их. Актис с плачем призналась мальчику, что она ужасно боится, что и её разлучат с Пелием, так же, как разлучили их с Сильвией, и она больше никогда его не увидит. Разлуки Актис боялась больше всего. Мальчик как мог, ласково утешал свою подружку, убеждая её в том, что они всегда будут вместе. Однако сам он не меньше девочки боялся того же самого.

Занятые друг другом они не видели, как из капитанской каюты вышел главный пират с каким-то пожилым мужчиной. Оба направились к детям. Те заметили взрослых, когда те уже. вплотную подошли к тому месту, где они были привязаны.

Пожилой что-то сказал капитану на незнакомом языке, и тот, вынув из-за пояса нож подал его говорившему. Он подошел к задрожавшим детям и и разрезал связывающие их ремни, знаками. заставил их встать. На щиколотках у обоих ребят остались белые следы.

Незнакомец опять что-то сказал, и капитан перевел его слова на греческий:

— Идите за ним.

Незнакомец пошел в сторону сходней, спущенных на берег. Актис 0беими руками вцепилась в Пелия, и дети последовали за своим новым хозяином.

Напоследок Лот крикнул:

— Смотри как следует за мальчишкой. Он только и думает, как бы удрать.

Как только незнакомец вышел на берег, к нему тут же подбежал бедно одетый мужчина и склонил в почтении уже начинающую седеть голову. Незнакомец что-то приказал ему, указал ему на опасливо идущих по сходням детей, и пошел в городу. Через мгновение он свернул в узкую улочку и затерялся в толпе.

Тот, кому было дано приказание, подбежал к Пелию и схватил его за руку. Он хотел также поступить и с девочкой, но увидел, как она жмется к мальчику, и понял, что тот будет держать ее лучше любой веревки. Поэтому он оставил Актис в покое и повел детей за собой той же улочкой, которой пошел и его господин. Дети, ошеломленные той суетой, которая творилась вокруг, покорно пошли за поводырем.

Выросшие в деревне они никогда не видели города, и маленький Неаполь ошеломил их. Когда-то построенный греками, теперь же совершенно италийский. Город показался им чудовищно огромным, и его немногочисленное население просто толпами народа. На них никто не обращая внимания, и очень скоро без всяких происшествий дети со своим молчаливым проводником пришли к большому дому.

Большую дверь открыл им старик с красными и слезящимися от бессонницы глазами, и мужчина, с которым они пришли, повел ребят вдоль нескольких комнат на внутренний двор. Там стояли такие же бедные строения, как бывшая хижина Актис, только очень длинные. Мужчина повел детей в самое дальнее строение квадратной формы и открыв низкую дверцу втолкнул в нее детей, затем сам с трудом втиснулся вслед за ними.

В темном помещении была только пожилая женщина с большими округлыми руками. Мужчина ей что-то долго говорил, указывая на ребят. Она отвечала ему грубо и резко, но он не стал её слушать, а быстро исчез за дверью.

Актис и Пелий остались одни с неприветливой женщиной. Видимо, здесь стирали белье, потому что кругом стояли лохани с водой и лежали кучки одежды — грязной и уже простиранной. В углу горел очаг, и на нем громоздился огромный котел, в котором кипела вода. Всё помещение было окутано клубами пара. Женщина оглядела детей с ног до головы и, хмыкнув, сорвала сначала с Актис, а потом с Пелия их жалкие лохмотья, которые буквально рассыпались и превратились в труху в ее руках. Брезгливо морщась, она кинула остатки прежней одежды в очаг, и огонь мигом уничтожил их. Осмотрев детей, женщина еще раз хмыкнула — такое жалкое зрелище они представляли. Затем она взяла большой ковш с длинной ручкой и, зачерпнув из котла кипяток, вылила его в лохань с холодной водой. Женщина проделала это еще несколько раз, пока вода в лохани не стала горячей. Актис и Пелий молча наблюдали за ней. Наконец женщина подошла к ним и подтолкнула, показывая на лохань. Ребята поняли, что она хочет от них, и подошли. Лохань была довольно высокая, и женщина помогла девочке залезть в неё, Пелий же забрался в воду сам. Вода была такой горячей, что у детей захватило дух. Женщина заставила их сесть, так что над водой остались только головы, сама снова стала копошиться с бельем. Дети молчали и смотрели друг на друга. Постепенно они привыкли к горячей воде, и от жара слегка осоловели. Через некоторое время женщина вернулась и стала мыть Актис и Пелия. Это было нелегко — такие грязные они были. Женщина соскребывала с их тел многодневную грязь при помощи деревянной лопатки. Она все время что-то говорила, но дети не понимали её. А женщина ворчала, что вечно ей достается самая трудная работа. Что за роскошь — мыть детей-рабов в горячей воде, когда даже свободные женщины водят купать своих детей на речку или в море. Сама она была такой же рабыней. Тяжелее всего было ей промыть Детям головы. Их густые волосы сильно спутались и местами напоминали войлок. Но по своему опыту рабыня знала, что именно на чистоту волос хозяин всегда обращает внимание. Поэтому чтобы лишний раз не злить хозяина, она очень старалась, и дети не раз вскрикивали от боли, Когда ее сильные пальцы впивались им в волосы.

Наконец с мытьем было покончено, и женщина бесцеремонно по очереди вынула ребят из воды, которая стала черной и уже на полу окатила их чистой водой. После этого она увела их в сухое место. Когда мальчик и девочка обсохли, женщина обернула им бедра льняными повязками и вывела их наружу.