Ручей

Глава 1. Грей

Не ждёт, не ждёт мой кучер нанятый,

Торопит ветер-господин.

Я принесла тебе для памяти

Ещё подарочек один.

© М. Цветаева

— Ночной Глаз всё больше жмурится, скоро закроется совсем, — с намёком в голосе сказала Мать, и любовно дотронулась носом.

Грей отвернулся. Он помнил свою первую охоту и первый провал. Помнил жгучее нетерпение, с которым ожидал снисхождение гейма, святого безумия битвы, и то отчаяние, которое обрушилось на него после, когда и ему, и семье стало понятно, что он, скорее всего, пустой. Смущённая Мать привела морально раздавленного сына пред нос и очи Матриарха, его Бабки.

— Ничего, — сказала та, осмотрев рослого Грея, — не у всех с первой охоты получается. Самца ты выкормила ладного, Дочка, подождём.

И они с надеждой ждали следующей охоты и… нового фиаско.

— Он тяжело перелинял весной, — стыдливо поясняла Мать своим Сёстрам.

Мать жалела Грея — мало того, что сын, ещё и без гейма. Грей до сих пор болтался на положении маленького, пока семья брала большую добычу, и по ельнику бегал — романтик и глупец. Обе его Сестры теперь возвращались, преисполненные торжества, счастливые, липкие от тёплой ещё крови на шкурах, пахнущие пищей и удачей, а он, как детёныш, собирал кочей под корягами, да мать приносила кость.

Сестры Грея презирали, одна дерзко сказала, что на вторую же течку выберет пару и тоже станет Матерью, а его ни одна самка не выберет, потому что он урод. Мать лишь повернулась в её сторону — та осеклась и поджала хвост, но слова были сказаны, правдивые слова.

Потому что в стае Грей был уродом, пусть не внешне. Пусть его шкура была толстой и жёсткой, как у всех, кости крепкими, как у всех, зубы острыми — как у всех, а хвост гибким и цепким, хоть за ветки цепляйся, хоть добычу хватай — это не играло никакой роли. Взрослый муст без гейма — для семьи балласт, как старик или калека.

Чтоб семья выжила, росла и процветала, чтоб плодились Матери, добыча всякий раз должна была становиться больше, и насытить всех, включая детёнышей. А больше — значит опаснее. Его ровесники уже хвалились шрамами, другие и вовсе не вернулись с охоты, что поделать, так устроен мир.

— А что случается с одиночками? — спросил Грей у Матери после первого провала.

— Если Мать больше не может рожать для семьи — она уходит, — чуть подумав, ответила та. — Если муст стал немощным и опустел — он уходит. Если детёныш родился слабым — его выносят прочь из логова. Семья — превыше всего. Пустой, не можешь слиться — лишний. Здоровая кровь не восполнит рану — лишний. Мусты слишком малы, чтобы выжить в одиночку, а враги велики и сильны. Лишних семья отдаёт Лесу, таков закон.

Грей любил рассвет, когда семья укладывалась спать: Матриарх в центре, рядом с нею привилегированные мусты: лучшие из Дочерей, да Внучек, да самые отважные воины, затем — остальные мусты. Малыши присасывались к Матерям, молодёжь сворачивалась клубками ближе к выходу. Грей ложился у самого порога, чтоб незаметно улизнуть, а потом бежал, сколько духа хватало, и путал след, и валялся в траве, кусал её до одури и играл с хвостом.

Проклятый гейм! Без гейма ты либо детёныш, либо никто. Муст вырастал, его гейм просыпался — и он вливался в общее дело, защищал семью и зарабатывал пищу. Муст старился, калечился либо пустел, как говорилось, и покидал семью, чтоб не отягощать её лишним чревом. Так, на памяти Грея, ушёл его дед, великий воин, и Тётка, вернувшаяся в логово без задней лапы и хвоста после битвы с зубаном.

— А как это, когда приходит гейм? — спросил однажды Грей.

— Представь небольшой ручей, — чуть подумав, произнесла Мать. — В ясный день он тих и кроток, мы пьём из него, мочим наши тела и шкуры, но после ливня он превращается в бурный поток. Ты заходишь — и поток уносит тебя за собой.

— Я никогда этого не почувствую, — со страхом сказал он.

— Нет, ты просто ещё не проснулся, — ответила Мать, и в знак привязанности отгрызла Грею вибриссу алмазно-острыми зубами: так Матери метят любимцев.

В их помёте безусым ходил только он.