Ручей

Глава 10. Яйцеголовый

Анатоль Сапрыкин, в миру попросту Толясик, ещё совсем молодой, но уже сознательный, граждански-активный, ведущий здоровый образ жизни, имеющий чёткую политическую позицию старший инспектор кадров ОЗДЖ, с трудом разлепил очи и задремал ещё на минутку. Такой прекрасный эротический сон ему только что снился, как вдруг всё смешалось и пропало, кино оборвалось на самом интересном месте.

Голова раскалывалась, во рту насрали кошки, в общем, Анатоль испытывал все прелести классического отвратительного пробуждения в гадком похмелье. «А ведь выпил всего ничего», — подумал он.

В своём обычном баре, по дороге с работы, он взял единственный слабоалкогольный коктейль с игривым названием «Секс на пляже». Пил в компании присевшей рядом с ним за барную стойку симпатичной кудрявой брюнетки, которая, кстати, потом ему и снилась. Именно на пляже!

О боже, а ведь он обещал постричь газон у своей высокопоставленной тёщи, так же та просила обновить гортензией альпийскую горку, кто-то значимый для тёщиного сердца преподнёс ей этот злосчастный цветок. После бара Толясик собирался ехать сразу к ней…

Он понадеялся, что добрался до дачи нормально, на такси, и что не спит, как провинившийся, на диване в гостевой, вместо супружеской их с Наткой постели. Он хотел закинуть руку за многострадальную голову, рука звякнула наручниками и, едва дёрнувшись, снова прилипла к спинке странной кровати вроде больничной, к которой Толясика приковали за правую кисть. Вот тут-то он и вскинулся, дрожа и шаря глазами по сторонам.

Он явно был не у тёщи на даче, и не в их с Наткой городской квартире, и даже не в больнице, а в самом настоящем притоне, какие временами показывали в криминальных новостях, наводнённые полицией, с полуголым, размытым цензурными квадратами трупом на полу. С десяток женщин, вытащенных из таких гадюшников, жили в местном филиале ОЗДЖ, лечили зависимости, ожидали новые документы и приличные вакансии. Кто-то не выдерживал и сбегал назад, в весёлую и яркую жизнь, а какие-то так привыкали, что оставались волонтёрить за еду и одежду.

Мягко светила ночная лампочка, попискивал дешёвый пластиковый климатконтроль. У стены, за столиком с пустой бутылкой из-под шампанского, сидел незнакомец в майке и джинсах, рылся в наручных часах. Увидев, что Анатоль подал признаки жизни, незнакомец поднял удлинённую, яйцеобразную какую-то голову и самым неприятным образом улыбнулся, отчего Толе сразу вспомнились юношеские ещё, протестные проблемы с полицией.

— Не волнуйся, Толясик, — сказал незнакомец. — Обещаю, надолго не задержу.

Анатоль ещё больше задёргался под пристальным взглядом узко посаженных глазок, но вытащить руку из браслета не смог. Был он в носках и мокрой рубашке с галстуком, но ни джинсов, ни трусов нигде не наблюдалось.

— Сейчас мы с тобой посмотрим кино. Прости, попкорна нет, но кола есть.

Яйцеголовый показал глазами в угол кровати, там и в самом деле лежала баночка колы. Анатоль схватил её свободной рукой, кое-как открыл и припал длинными глотками, как еврей к живительному источнику, вдруг забившему в египетской пустыне.

Тем временем на стене появился экран, а на экране — самый жуткий фильм ужасов. Страшнее ничего в своей жизни Толясик не видел, хотя до хоррора, вообще-то, был большим охотником и пересмотрел массу старых и новых лент.

Главную роль исполнял он сам, а его партнёршей была та самая брюнетка из бара. И, чёрт побери, они были на пляже! При виде того, что его губы выделывали с плотью брюнетки, Толясик мучительно покраснел и хотел отвернуться, но глаза сами по себе снова и снова тянулись к экрану, где его собственный рот едва ли не вгрызался между бёдер особы, которую Анатоль знать не знал. И он ничего не помнил!

— А ты, я смотрю, ныряльщик со стажем, — сказал яйцеголовый, улыбаясь.

Брюнетка на экране схватила Толясика за волосы на макушке и буквально насиловала его лицо выбритой вагиной, а он в исступлении, полузадушенный, как сумасшедший работал языком и впивался пальцами в пышные ягодицы. Анатоль жалобно всхлипнул.

— Сразу видно нашего брата, пиздолиза, — яйцеголовый подмигнул и покачал пальцем. — я вот тоже могу пригубить по пьяни, но ты-то любишь шлифануть киску, за уши не оттянешь!

— Это не я! — пискнул Толясик.

— Разумеется ты.

— Я ничего не помню!!!

— А вот это плохо, зачем ОЗДЖ кадровик с альцгеймером? Но, главное, зачем Натке алдовый пиздолиз? Она у тебя красивая, молодая, богатая, бездетная, найдёт другого, и не одного. А вот, смотри, хороший эпизод, мой любимый, сейчас будет золотой дождь…

Толясик чуть не заплакал от беспомощности и жалости к себе.

— Чего вы хотите, денег? — сдавленно спросил он.

Денег не было. Вернее, были, но у тёщи и, соответственно, Натки. Разумеется, Толясик что-то зарабатывал, но не по рамкам того круга, в который женился. Как говаривала родня, УУУ: умудрился удачно устроиться. Он и работал в Обществе только с целью зацепиться за идею, которая поможет в политической карьере, в будущем.

— Нет, деньги не нужны, — успокоил яйцеголовый, останавливая видео. — А нужна информация.

— Что вы хотите знать?

На экране застыло его собственное счастливое лицо и волосы в короне капель.

— Нужны сведения о женщине с ребёнком, обратившейся в вашу богадельню, после чего их след исчез.

— О наших подопечных мы информации не даём, — заученно, на автомате ответил Толясик.

— Тогда твоя жена и тёща, твои сотрудники и, заодно, подопечные, завтра получат это видео, — ожидаемо ответил яйцеголовый. — Тебе может показаться, что мне похуй на твою возможную карьеру в политике, а может и не показаться. Но либо дашь мне всё, что я прошу, либо видео идёт в ход.

Толясик помолчал для приличия. Им обоим было понятно, что вопрос решён.

— У женщины фамилия есть? — спросил он.

Яйцеголовый поднялся и отстегнул наручник.

— Я позвоню тебе завтра, на работу, — сказал он, уже стоя в дверях. — И не бухай. Видишь, в какое влез дерьмо из-за простого коктейля? Заметь, ни одна дерьмовая история пока не начиналась со стакана минералки.