Ручей

Глава 38. Мария

Мария с адвокаткой не прекращали искать Светлану. Искали настойчиво, и совершенно безрезультатно. После грандиозного скандала с её побегом и объявлением в розыск, с открытым в полиции делом на саму Марию, та едва смогла остаться на посту зав кафедрой ксенозоо в университете.

Неделю валялась в общественной медкапсуле с гипертонией. К ней приходили студенты, Натали, лаборантка кафедры, и Грэгор. Хвала вселенной за студентов — было кого отправить домой, покормить кошек и симусов, один из которых как обычно разболелся животом и обдрыстал весь двор. А если бы не Грэгор, Мария, пожалуй, рухнула в депрессию.

— Душа моя, ты ведь сама говоришь, что шит порою хеппенс, — утешал он. — Ты ни в чём не виновата.

Но Мария знала, что виновата. Зачем она пустила Лану на станцию? Что мешало поселить её в общественном коттедже, на социалке? Комфорт, детский садик, своя больница, да что угодно! Нет, Марии хотелось, чтоб Светлана немедленно встала на ноги, и вот, пожалуйста, получите и распишитесь… Где теперь Светлана, жива ли вообще? Что с её ребёнком? Рейнджеры нашли лишь следы внедорожника, а затем потеряли. Мария попросту старая дура…

Отчасти от мрачных обстоятельств спасал универ. Она завершила работу с мёртвой самкой мозгоеда, обработала анализы живого, и остро жалела, что взяла недостаточно проб. Но даже с тем, что было в наличии, удалось неплохо поработать. У Марии вышла прекрасная статья в ведущем Scopusе, в связи с чем коллеги выражали вежливое восхищение.

— Староста, кто дежурный? — спросила в конце лекции.

Студенты с шумом стали хватать сумки и быстро рассасываться — дежурить на кафедре ксенозоо означало чистить клетки. А чистить клетки следовало каждый день, иначе появлялся запах. Впрочем, в конце дня запах появлялся несмотря ни на что, даже при включенной системе фильтрации воздуха. Вскоре в аудитории осталось двое: огорчённая всеобщим бегством веснушчатая староста и растерянный парень с оттопыренными ушами.

— Ты дежуришь? — спросила его Мария.

— Мне нб пересдать, — промямлил ушастик.

— Тема?

— Фауна почвенных нематод лесной экосистемы…

— Вот ты клетки и почистишь.

Ушастик вздохнул с видимым облегчением. Кажется, он ничего не выучил. Вдруг запищал внутренний коммуникатор — звонила секретарша ректора, Леночка, сама бывшая студентка, безвылазно, без практики, осевшая в универе.

— Марья Ивановна, шеф просит зайти, — сказала она.

— Ладно, — Мария пожала плечами. — После пересдачи.

— Сейчас зайти просит, — уточнила Леночка. — Там какие-то люди пришли, — добавила шёпотом.

— Что за люди? — Мария встревожилась.

— Не знаю, — шептала секретарь, — по виду важные, и шеф весь возбудился…

Мария по-настоящему испугалась.

«Соцопека, снова полиция, рейнджеры нашли Лану, нашли трупы, изуродованные тела…» — тошнотворным хороводом вертелось в мыслях. Она сняла халат, причесала короткие волосы и уже дошла до двери, но передумала и вернулась выпить таблетку от давления, а тогда уже пришлось трижды плевать через левое плечо, потому что возвращаться — плохая примета. В приметы Мария, разумеется, не верила, но в последнее время на её старую глупую голову свалилось столько гадостей, что даже иллюзорная защита от вероятных новых отчасти утешила.

В кабинете ректора пахло духами, лимонным чаем и модным «диким» ксенокофе, исключительно натуральным, продающимся по баснословной цене.

На столе, на серебряном подносе, стояли нетронутые сладости, принесённые Леночкой.

За столом сидели разноцветные господа. Мария с первого взгляда поняла, что это не полиция и не соцопека, потому что господа эти были с сытыми лицами, чистыми руками, элегантными стрижками и в прекрасных костюмах. Именно тот тип людей, к которым сама Мария со времён бунтарской молодости испытывала неприязнь, с их ровным загаром, роскошной одеждой, дорогими аксессуарами и снисходительными улыбками. Ректор пересел из своего высокого кресла на диванчик, а руки сложил на коленях, как делают благовоспитанные дети, хотя ему было за сорок. Вид у него был как у человека, которому необходим стакан воды, одеялко и секретарша Леночка, которая отвела б его в подсобку любой из кафедр, где бы ректор смог спокойно посидеть в тишине и прийти в себя.

— А вот и наша Марья Ивановна! — сказал он испуганно и радостно. — Заходите, присаживайтесь. ЛЕНОЧКА, ЧАЮ!!!

Белый господин с лёгким тропическим загаром, в шерстяном сером костюме, приветливо улыбнулся и кивнул. Чёрный господин в твидовом костюме цвета капучино повернулся и, привстав, церемонно поклонился. Кажется, чернокожий был главнее загорелого, от него ректора и заколдобило, потому что глаз с господина в твиде ректор не сводил. Мария настороженно приблизилась.

— Польщён нашим знакомством, — сказал чернокожий господин очень чисто, почти без акцента. — Премного наслышан. Позвольте представиться…

Он протянул визитку, словно костюм из добротного сукна и очки в оправе из платины не являлись удостоверением личности. Мария трижды перечитала её, потому что не верила глазам.

— Профессор Mohammed Bothma, — сказала она, — топ-координатор восточно-европейского сектора системы «Ручей»…

— Дмитрий Сергеевич, — представился второй. — Я представляю фармакологический концерн «Нealthy nation».

— Прививка «Глобал», — кивнула Мария. — Хорошая вещь, мы все привиты.

Господа с естественными улыбками и напряжённая Мария пожали друг другу руки и расселись. Этот визит был слишком невероятным, чтобы обернуться чем-нибудь хорошим.

— Нас заинтересовала ваша статья, доктор, — сказал Дмитрий Сергеевич.

— Которая? — уточнила Мария.

— О мозгоедах, braineater сaudatus.

— А-а, — только и произнесла Мария.

— Адаптивная регенерация с быстрой сменой возможностей, — негромко произнёс господин Bothma. — Что вы скажете об этом?

— То, что писала в статье, — Мария старалась выражаться предельно осторожно. — Чем сильнее встретится противник, чем больше повреждений получит мозгоед, тем большие возможности для поражения такого противника появятся у него после регенерации. Увеличиваются уровень гормонов, растёт скорость импульсов в нервной системе, соответственно и смелость.

— Поразительно, — с вежливой улыбкой заметил Дмитрий Сергеевич, — эдакое природное ницшеанство: то, что нас не убивает, делает нас сильнее…

— А скажите, на основании каких исследований вы сделали такой вывод? — спросил профессор Bothma.

— Биотонические пробы с компьютерной развёрсткой, — ответила Мария. — У меня… был доступ к живому мозгоеду. Сейчас, к сожалению, больше нет.

— У «Ручья», к сожалению, тоже, — заметил топ-координатор. — Иначе мы бы вас не тревожили. Должен признаться, я получил полный карт-бланш на его изучение от высшего руководства и собирался заниматься этим, не привлекая вас, доктор. Но возникли кое-какие проблемы. Прежде всего — в ограниченном ореоле обитания, а именно — проекция вашей области в иномирье. Затем — невозможность содержания в неволе. Мы с трудом нашли и отловили одно животное в скалах в тридцати кило. С большим трудом, — профессор подчеркнул голосом слово «большим». — Но оно издохло при всех идеальных условиях, которые мы пытались ему создать. Мы отловили ещё одного — с тем же успехом, ел, пил, спал, сдох через неделю. Животное попросту не живёт в неволе.

"Живёт…" — подумала Мария.

— Для чего «Ручью» живой мозгоед? — спросила она вслух.

— Не только «Ручью», а всему человечеству, — вставил Дмитрий Сергеевич.

Господин Bothma взглянул на Марию долгим взглядом и стал листать наручный комп.

— Это моя жена, — сказал он наконец. — Ваша тёзка, тоже Мария. Её родители были истово верующими людьми, как, несомненно, и ваши.

Он показал фотографию иссохшей чернокожей женщины, чудовищно изуродованной и скорченной в современнейшем инвалидном кресле, подключенном к портативной системе искусственного жизнеобеспечения. Живыми в женщине были только глаза.

— А вот это Мария до аварии…

Он показал фотографию весёлой красавицы, белозубой и жизнерадостной, обеими руками поднимавшей над головой копну кудрявых, иссиня-чёрных волос.

— Вечная жизнь любимого человека в медкапсуле, — с горечью произнёс топ-координатор. — Понимаете? Со всеми перспективами современной науки и со всеми собственными возможностями вылечить её я бессилен. Мы обращались в лучшие больницы «Ручья» и к лучшим докторам. Простите, даже к шаману по настоянию моей матери. Самым позитивным ответом светил медицины было то, что пока нет возможностей её вылечить. Самым циничным — совет шамана взять в жёны его внучку.

— Однако, более детально изучив адаптивную регенерацию, — вкрадчиво заметил Дмитрий Сергеевич, — разумеется, с быстрой сменой возможностей, я думаю, мы сможем найти лекарство.

Мария сделала вдох и медленно выдохнула.

— У меня больше нет доступа к живому мозгоеду, — повторила она. — Возможно вы не в курсе, но случился скандал…

— В курсе, — кивнул фарм-воротила, улыбаясь.

— Скандал уладим, — сказал топ-менеджер. — А на работу «Ручей» выделит вашему университету грант. Два миллиона вас устроит? Разумеется, для начала.

Ректор, безмолвно до сих пор сидевший, заметно оживился.

— На меня, вообще-то, открыто дело, — чуть подумав, заметила Мария.

— Закроем, — парировал топ-менеджер. — Ну же, говорите, что ещё?

— Да то, что у меня нет доступа к живому мозгоеду, — ещё раз сказала Мария. — И скандал, и расследование — всё звенья одной цепи. Зверя подобрала и приручила сотрудница нашего ОЗДЖ, которая жила и работала на станции. Я не знаю, как она сделала это, я не знаю, где она сейчас. Потому у меня и неприятности. И где мозгоед не знаю тоже.

— Это не ваша ли беглая сотрудница часом? — спросил Дмитрий Сергеевич, включая наручный комп.

Мария глянула и оторопела. На арене стояла окровавленная Светлана, с вычурной причёской, в откровенном платье, держала на руках окровавленную тварь и, слабо улыбаясь, принимала аплодисменты.

— О боже, что это такое? — только и смогла произнести Мария наконец. — Где это?!

— Это ксенобои, — доброжелательно пояснил Дмитрий Сергеевич. — Тотализатор. А занимается ими мой родственник, муж племянницы. Я обратил внимание, что этот зверь каждую неделю дерётся, калечится, но к следующему бою неизменно приходит в норму.

— Адаптивная регенерация…

— В эту субботу будет новый бой, после него я с хозяином тотализатора и поговорю. Предложим хорошие деньги, он должен согласиться.

«Ну давай, — сказала себе Мария, собирая волю в кулак, — это твой шанс, не просри его…»

— Мне нужны гарантии безопасности для этой женщины, — указывая на Светлану, сказала она. — Развод с мужем-абьюзером, родительские права на ребёнка.

— Элементарно, — кивнул ручейник.

— Но суд ей присудил…

— Дорогая доктор, — мягко перебил фарм-воротила. — Закон — как дышло, как повернул — так вышло. Слыхали пословицу?

— Чего бы вам ещё хотелось? — продолжал допытываться господин Bothma.

— Нет законов защиты иномирья, окружающая среда безжалостно эксплуатируется… — продолжала Мария.

— Что вы скажете о заповеднике на всей территории карантина? — видя её воодушевление, с улыбкой спросил ручейник.

— Мало, дайте больше территории, — потребовала Мария. — Запрет на отлов мозгоедов. Запрет на добычу ископаемых. Постройка биологического исследовательского центра.

— Несомненно, — согласился ручейник. — Обсудим детали?

Час спустя Мария стремительно прошла мимо удивлённой, похожей на курицу лаборантки кафебры микробио и вломилась в кабинет Грэгора, вне себя от возбуждения. Тот оторвался от компьютера, изумлённо посмотрел поверх очков на неё, на бутылку, которую Мария вытащила из-под халата и грохнула на стол, на то, как она, старая корова, кружилась в одиноком танце, пока ногой не наткнулась на столик, и лишь тогда стала смеяться.

— Душа моя, у тебя так блестят глаза, словно кто-то из студентов уговорил тебя отведать капель, — произнёс он, улыбаясь.

— Лучше, Грэгор! Как давление, надеюсь, норм? Потому что сейчас мы напьёмся как студенты! Gaudeamus igitur, чёрт побери!