Руны на шевронах

Глава 11

Штаб дружины располагался в центре Семёновска, занимал старинное двухэтажное здание и красивой вывеской всех оповещал, что это именно штаб дружины боярина Большова.

Наша «Волга» остановилась у бровки под знаком «Остановка запрещена» и табличкой снизу с бородатой звездочкой, что означало, кроме транспорта штаба и боярина. Я с Авдеем и Мухаммедом вышли из машины и прямо с улицы вошли в дом.

Воин потребовал документы, я сунул ему в нос боярское удостоверение. Заодно с другими бумагами оформили в гордуме. Забавно, что до формального признания меня боярином, тот чин епархии мог и не принимать мой вызов. Но он же не знал, и ему очень хотелось меня убить.

А воин, увидев корочки, вытянулся в струнку и откозырял. Мы поднялись по лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой, на второй этаж. Мухаммед первый открыл богатые двери в кабинет с табличкой «командующий дружиной полковник Сивко П. Е.». Следом я, и за мной Авдей занял позицию у входа.

Лейтёха секретарь не вставая из-за стола вякнул:

— Павел Егорович не принимает!

Авдей вынул «Парабеллум» и навёл его на лейтенанта. Не обращая внимания на адъютанта, Мухаммед тоже со стволом в руке без стука проник за начальственные двери. За ним прошёл я, держа наготове удостоверение.

Из-за начальственного стола встал весь возмущённый плотный, лысоватый тип роста ниже среднего в военной форме. Маг, конечно. Мухаммед встал у дверей, а я, махнув корочками, уселся на стул для посетителей и сказал благодушно:

— Я боярин Большов. Садись, полковник.

Тип осторожно опустился в кресло и широко улыбнулся.

— Вот моя солдатская книжка. Здесь указано, что я прошёл в твоей части практику, — начал я, положив на стол документ. — Но я даже не буду требовать у тебя подтверждающих этот факт штабных документов, — я широко улыбнулся и продолжил ещё ласковей. — Ведь практику я прошёл, а в штабе впервые. Ты обо мне знал?

— Тыловик говорил, что ты приедешь, — просипел Павел Егорович. — Дескать, он всё уладит.

— Всё равно ты отвечаешь за всё, — ещё шире улыбнулся я и вкрадчиво спросил. — Хочешь, я вызову тебя на дуэль за это?

Павел Егорович побледнел.

— Не хочешь, — вздохнул я. — Вызывай тогда тыловика.

Тряскими руками полковник снял с аппарата трубку, ударил два раза по рычагам и властно проговорил:

— Александра Ивановича ко мне.

Он положил трубку и преданно воззрился на меня.

— Сейчас должен прийти. Он только завтра уезжает… — пролепетал командир.

Я сделал скучающее лицо и принялся ждать. Через минуты дверь открылась. Мухаммед навёл пистолет на новоприбывшего.

— А что это за шкафы у тебя… — раздался хорошо поставленный тенор капитана.

Я обернулся. Замначштаба по тылу о многом сразу догадался и побледнел.

— Узнал нашего боярина? — грозно спросил полковник. — Так в его солдатской книжке указана практика у нас!

Капитан пошевелил губами без звука.

— За обман командующего и попытку обмана меня, тебя, капитана Сидоренко, я, боярин Большов, вызываю на дуэль, — проговорил я стандартную формулу.

— Я военнослужащий и могу принять вызов лишь по приказу командира! — воскликнул бледный капитан, делая отчаянные глаза полковнику.

Павел Егорович вопросительно посмотрел на меня.

— Немедленно, перед строем танкистов, на пистолетах, — сказал я буднично.

— Танкисты все уже по домам, — поправил меня полковник. — Но пехоты должно набраться человек сорок.

— Тогда перед пехотой, — согласился я вальяжно.

Замнач по тылу затравленно покосился на пистолет Мухаммеда, и полковник властно проговорил:

— Капитан Сидоренко! Приказываю тебе принять вызов на дуэль боярина Большого немедленно, на пистолетах, перед строем пехоты!

Ствол пистолета уперся капитану в поясницу, а рука Мухаммеда вынула из его кобуры штатный «ТТ». Затем охранник ловко обыскал военного и сказал мне:

— Чисто.

— Вызывай машину, полковник, — сказал я.

Автомобиль штаба стоял наготове в гараже. Мы спустились по лестнице, причём Мухаммед вёл капитана, держа «Парабеллум» у его поясницы. Авдей с командиром поехали на «Волге», а я, капитан и Мухаммед на «Москвиче». Я на переднем сиденье, а Мухаммед с капитаном сзади.

Когда приехали, пехотинцы, кого удалось согнать, уже стояли в строю. Авдей дал мне свой пистолет, а капитану Мухаммед вернул «ТТ». Я чувствовал врага и наше оружие. Отошли от солдат на пятьдесят шагов и разошлись. Сто метров.

— Сходитесь! — крикнул Авдей.

Капитан сразу стреляет. И стоит на месте. И снова стреляет. А я иду к нему, держа пистолет в опущенной руке. Пехотинцы должны видеть, что это не простое убийство — у капитана есть шансы.

— Бах! Бах! Бах!

Пули противника свистят мимо. Пятьдесят метров — я медленно поднимаю руку.

— Бах! Бах! Бах! — стреляет капитан.

— Бах! — стреляю я и просто его убиваю.

Капитан валится навзничь с аккуратной дырочкой во лбу. Мне он уже неинтересен, я иду к Авдею. Отдаю ему ствол и оборачиваюсь к полковнику:

— Но всё равно ты за всё отвечаешь. Сдавай дела заместителю, а дальше, куда сам захочешь. Или я переведу рядовым в пехоту, или на пенсию.

— Мне до пенсии два года, — просипел Павел Егорович.

— А твой капитан завтра собирался в отпуск, — ответил я без улыбки.

Командир тяжко вздохнул и молвил:

— Есть сдать дела.

Поселились мы в обычной гостинице. Люксов нет, да мы не привереды, разместились втроём в номере первого класса. Главное, что есть телефон и нормальная связь с междугородней станцией. Всего за час дозвонился до Москвы и сказал Кате, что примерно неделю инспектирую дружину. Если ей скучно, жду в Семёновске. Она ворчливо пообещала подумать.

Как же нам, попаданцам, не хватает нормальной связи с быстрым интернетом! Вот в той жизни всего полгода прожил в современной Москве, а успел привыкнуть. Ещё и размяться толком в гостиничном номере не вышло — коридорная вежливо, но твёрдо, попросила не скакать в гостинице. Особенно в шесть утра.

Раздражённый я принял контрастный душ. Раздражённо съел завтрак в гостиничном ресторане и отправился в танковую часть. Там узнал, что мой командир и его заряжающий убыли в отпуск, а другие члены экипажа в пехоте.

Потому раздражённо хотел отправить на губу того помощника дежурного за исполнение преступного приказа и слишком толстую, ленивую жопу. Его начальника собирался разжаловать в рядовые за арест кадета-практиканта за отсутствие чувства юмора и тоже отправить на солдатскую гауптвахту.

Не, я реально собирался это сделать! Но у меня нет власти лишать званий, и воинов дружины на губе не принимают. Под личную ответственность заместителя Вити, арестовали обоих гадов прямо в части и обещали устроить им недельный ад.

Просто всё с утра почему-то бесило. Заехал в штаб, так хорошо, что Павел Егорович уже убрался от греха, не нахамил ему напоследок. Зато за него временно исполняющий обязанности вкусил от моего дурного настроения в полной мере.

Чёрненькому и худому майору Бирюкову лет тридцати я, мальчишка, отдавал сварливые указания. Первым делом подчеркнул, что он временный, ничего пока не утверждаю, но, скорей всего, командовать будет другой. В любом случае, ему придётся хорошо потрудиться, чтобы стать постоянным.

Он спокойно ответил, что иного и не ждал. Я на майора сердито посмотрел и продолжил его доводить. Сказал, что не нравится мне здание штаба, скромнее нужно быть. Предложил самому подумать и предложить, какие службы можно отнести в части, а каким нужно отдельное помещение. И пусть подумает о нормальной охране, а не как сейчас — прямо с улицы можно войти в оперативный отдел.

Майор аккуратно что-то записывал в блокноте. Я хотел переходить к третьему пункту, но тут в дверь постучали и вошёл давешний адъютант. Я на него недовольно глянул, вот о ком я ещё поговорю с командующим, а он заявил:

— Некто Екатерина Стрелкова спрашивает боярина Большова. Она сейчас на проходной…

— Потом договорим, — сказал я майору и, отодвинув лейтёху, выбежал вон.

Бегом спустился по лестнице. Рядом с воином стояла смущённая Катя в бежевом костюмчике. Я смотрел на неё и не находил слов.

— А я с утра на своей машине, — сказала она. — А ведь знаю тут только штаб…

По лестнице бежали Авдей с Мухаммедом.

Обедали вместе в гостиничном ресторане. Настроение моё нормализовалось настолько, что я смог признаться спутникам в том, что просто не представляю себе дальнейшее.

Сместить командира, убить капитана и закошмарить дежурного с помощником — на это достаточно всего половины дня. А что потом? По зрелому размышлению, эту дружину нужно полностью расформировывать и создавать новую. Но что я хочу получить? И хватит ли денег?

— Это ведь ты готовишься к некоей войне, — сказала Катя за десертом. — Какой ты её видишь?

— Ну… — попытался я собрать мысли в кучу. — На нас внезапно нападёт оснащённый и мотивированный враг. А у нас ничего не готово.

— Давай по пунктам, — предложила Екатерина, ковыряясь ложечкой в пирожном. — Концентрации враждебных войск у наших рубежей не фиксируется. То есть просто напасть на нас прямо сейчас не получится. А если и зафиксируется когда-нибудь, Гардарика не собирает силы у границ. То есть нападение в любом случае не станет внезапным. Насчёт оснащённости врага я сильно сомневаюсь. Европейцы же воюют в основном в Африке. Но пусть будет по-твоему, они отлично оснащены. Почему ты решил, что у нас ничего не готово? Судишь по своей дружине?

— Естественно! — сказал я азартно. — Это же профессионалы! И в каком они виде?

— А давай спросим Авдея или Мухаммеда? — спросила весело Катя. — Они кое-что знают о дружине.

Я удивлённо посмотрел на парней, они отчего-то смутились. Катерина весело их спросила:

— Вы ведь рыси?

Авдей и Мухаммед коротко кивнули, потупив глазки. У меня отвалилась варежка.

— Только твои рыси не дают разгуляться чужим берам, вепрям, волкам, росомахам и горностаям на твоих землях, — задрав пальчик, важно проговорила Катя. — Только их присутствие привносит какой-то смысл в законы и договоры, лишь они делает тебя боярином.

— А если бы на дуэли победил тот священник? — не понял я. — Да если бы я просто погиб с родителями!

— Ничего б не изменилось, — сказала Катя. — Они бы просто стали служить другому боярину. И ещё неясно, кто кому служит.

— Большовы — очень древний род! — угрюмо молвил Мухаммед.

У меня в голове начала складываться картинка.

— Получается, реальная дружина имеет свои задачи и средства, а у открытой — свои? — спросил я у Кати.

— Тут ещё важно, что ты московский боярин, — сказала Катерина. — Москва на виду, в Москве заседают советы не таких заметных княжеств. И никто не спросит, почему именно в Москве.

— Наверное, из-за географического положения, — проговорил я. — И здесь живёт много народу!

— Вот и в Европе так думают, — улыбнулась Екатерина. — Разуй глаза, боярин! Когда формировалась Гардарика, Москва была самым защищённым местом. И самым магически молодым, то есть слабым.

Я откровенно вытаращился на Катю.

— Москва превратила слабость в силу, — наставительно молвила Катя. — Москва, вообще, специализируется на превращении слабостей и недостатков в преимущества. И она всегда не то, какой кажется, — она отпила кофе и проговорила. — Но ведь и кроме Москвы у Гардарики есть княжества, у них своя сила. Они сами хотят спрятаться в тени Москвы…- сделав ещё два глотка, Катерина сказала обыденно. — Я б на твоём месте не судила о Вооружённых Силах Гардарики по своей дружине.

Я завис на долгие секунды. Пусть Катя всего не говорит или не всё знает, картина проясняется. Остался всего один вопрос. Я спросил растерянно:

— Что же ты со мной носишься?

— Потому что люблю, — спокойно проговорила Катерина. — А рассуждая логически, я и сама думаю, что в ближайшие годы очень возможен конфликт с Европой. Гардарика давно ни с кем не воевала. Продукцию заводов, сами заводы и мощную вооружённую силу ты сумеешь выгодно продать.

Немного не то, что я хотел, но так рассуждают многие умные люди. Исходя из этого, легко наметил первые шаги…

Прямо после обеда я прошёл на междугороднюю телефонную станцию и, пользуясь боярским положением с полномочиями, разыскал в Москве Мирзоева. Велел ему с самым надёжным своим замом прибыть в Семёновск. Он отчего-то запросил два дня. Но пусть, просто так он бы ни сказал.

Потом поехали в штаб, майор Бирюков, нас, конечно же, принял. Первым делом я спросил, когда лучше всего собрать пехоту и танкистов, а то у меня возникла идея представиться самому и представить исполняющего обязанности.

Тот просто снял трубку и, ударив по рычагам два раза, сказал адъютанту организовать общее построение у танкистов через час, а у пехоты через два часа.

Вторым вопросом я уточнил, как майор смотрит на солдатчину в дружине. Он устало на меня посмотрел и весело проговорил:

— И ты судишь, как все. Молодые люди видят в нас профессионалов, более возрастные дармоедов, ни на что большее не способных. И знаешь, правы и те, и другие.

Я ждал продолжения с непроницаемым лицом, и он заговорил деловым тоном:

— Ты заметил, что большинству бойцов сильно за двадцать? Они все оттянули срочку и перешли к тебе на контракт. Ведь боярам нужны дружины, и кто-то должен в них служить. Для мирного времени самое оно.

— А если война? — уточнил я серьёзно.

— Тогда месячные курсы, и куда пошлёт общее командование, — ответил майор.

— Но пошлёт целиком, учитывая оснащение и подготовку? — спросил я, проницательно на него глядя.

— А ты хочешь в самое пекло, — неопределённо сказал Бирюков. — Тебе же так мало лет!

— Я столичный кадет, — напомнил я. — И всё равно окажусь в пекле. Речь о тебе.

— Все умирают, — пожал плечами майор. — Я не хочу этого, но это так. И когда придётся, уйду, как следует.

Я уже рот открыл, чтобы сказать, что устрою ему это «как следует», но вовремя понял, какую хочу сказать глупость. Что я хочу от незнакомого человека, какого ещё ждал ответа? Покраснев от несказанного позёрства, я проворчал:

— Ладно, пойдём к людям.

На двух машинах, на «Волге» и штабном «Москвиче» поехали в военные городки. В располагах перед строем танкистов и пехоты я сначала представился парням сам. Я понимаю, что ещё юн, но я их боярин, и мне с ними идти в бой. Я им благодарен, что выбрали мою дружину, и натурально кланялся бойцам в пояс.

Но ведь на мне не просто так мундир Московского Кадетского Корпуса, и руны на моих шевронах кое-что значат. Мне в дружине нужны не все. Кто не сдаёт зачёты Совета, не выполняет внутренние нормативы дружины, с теми будем прощаться.

За этим будет следить майор Бирюков, его я назначил командующим…

Ну, исполняющий обязанности это лишь устно, только для нас. В армии нет понятия «пока командуй», как нет «пока нецелка», это мне объяснила Катя очень хорошо.

В дружину направится лучшее оружие, техника и самое подготовленное пополнение — это я обещал обеспечить лично. Дело всех бойцов, начиная с командира, ими правильно распорядится. Они могут надеяться на меня, а я надеюсь на них.

На этом месте я заканчивал выступление, и ребята орали:

— Ура!

А что ещё скажешь? И правда ведь, юн боярин, чудит. Пока прикольно получилось, особенно тыловик правильно получил, а дальше посмотрим. Я тоже решил глаза пока парням не мозолить.

Дождался только Мирзоева с замом. Самого Руслана Ибрагимовича вежливо попросил войти в дружину и назначил новым тыловиком. Пусть звание у него просто сержант запаса, зато я в нём уверен. А звания потом Совет Обороны отсыплет.

Его зама, Вячеслава, тоже Ибрагимовича, и вы будете смеяться, тоже Мирзоева, старший брат выдернул из Казани. Ему звания без надобности, того я назначил главным по операциям с доходными домами, пока те не кончатся. Из него Мирзоев старший станет тянуть деньги и вытянет всё с большим куском души.

Вот оставив братьев Мирзоевых и майора Бирюкова разбираться, кто из них несчастнейший из баранов, я с Катей и Авдей с Мухаммедом отправились инспектировать наше фамильное загородное имение. У озера. А то отдохнуть кадету хотя бы месяц всё-таки нужно.

Боярский дом мне показался никчёмно большим и странно маленьким. Зачем теперь все эти помещения? Разве что нашим с Катей деткам, но когда они ещё подрастут, и на них так же, как когда-то на меня, будут действовать нелепые и трогательные деревянные колонны под мрамор, эта дурацкая яхта на озере.

Постоянно в доме жили экономка Агафья с мужем Тихоном, ответственным за всё остальное. Немолодая уже семейная пара. Их дочери уехали в Москву, и вышли там замуж. Против них мои папа и мама не возражали, только они почти не приезжали, хотя письма слали регулярно.

Для прочих неотложных работ Тихон нанимал знакомых в посёлке неподалёку и первым делом приносил счета отцу. А теперь со скорбным видом подал бумажки мне, когда я с кружкой какао сидел в шезлонге. Для порядку бегло их просмотрел…

— Погоди-ка, отче, — честно не понял я. — Какая помощь в похоронах?

— Так всем миром собирали, вся же семья погибла, — ответствовал степенно Тихон. — Аккурат, когда с вами несчастие случилось, и ты лежал в больнице. Андрей с семейством поехал в Крым, да, говорят, уснул за рулём, — он почтительно вздохнул. — Беда одна не ходит.

— А не тот ли это Андрей, что работал в гараже с «Волгой», когда батя её поставил на проверку? — уточнил я.

— Вспомнил всё-таки! — довольно заключил дед. — Тогда папа твой вас всех в «Ильмень» погрузил и сам сел за руль, аж охрану оставил, так спешил. А Андрей с Митяем занимались «Волгой», свечи ей чистили, этот… камбюратор, ещё что-то с топливной системой. Так я от ваших щедрот положил двадцать пять рублёв на похороны, вот.

— Благое дело, — покивал я.

Дед ушёл, а Катя с другого шезлонга лениво уточнила:

— А обе ваши машины стояли в гараже?

— Угу, — так же безразлично ответил я. — Папа не любил оставлять снаружи.

Нам не нужно уже много слов. Андрей или Митяй могли что-то плеснуть в тормозную «Ильменю». Я выжил? Могу расспросить Митю. А Андрей умер. Сам.

А больше следствие вести фактически некому. Московский розыск никогда не свяжется с боярами. Есть возможность закрыть «тухлое» дело — обязательно закроют. Бояре и сами меж собой разберутся.

Если не считать короткого отдыха, тем с Катей и занялись. Берём шпаги, она атакует. Нам не нужны слова, но ей ещё требуется хотя бы железо в руке для ментальных атак. Мне остаётся всего лишь атаку распознать и парировать.

Это намного сложней простого фехтования. В каждом движении столько смыслов! А приём целиком их ещё и поворачивает. Дело сильно осложняет то, что Катя меня любит и не причинит серьёзного ущерба. И я это знаю. Но ведь магическим приёмам меня никто не учил, а для такого «сырья», как я, пока и это хлеб.

Вот Авдей и Мухаммед просто отказались в меня стрелять. Рыси же, убить боятся. Нанимают молодцев в посёлке, но даже с материальным стимулом в сто рублей за попадание с ними уже неинтересно. Не маги ведь. А свист реальных пуль лишь вначале придавал остроты. Я бы и вовсе от них отказался да прикормил мужиков. Боярин сам платит пять рублей, чтоб в него стреляли.

У меня серьёзные планы были на дружину, но Катя сказала, что мне нужно отдыхать. Остались только надежды на Корпус, там мне по идее не дадут заскучать.

Не! Только благодаря Кате отдых не стал мукой. Секс само собой, шпаги. Немножко дерёмся. Ещё она дозвонилась в Москву до Миланьи и попросила присылать нам еженедельные европейские издания. По субботам у нас теперь политинформация, только уже по-немецки. Хотя Авдей и Мухаммед, кажется, не заметили разницы.

Приехал Сергей Жучирин и привёз англичанина. Прямо при нём сказал мне, что собирается его вербовать, и за это пообещал ему интервью с боярином. Признаться, я был просто шокирован!

Но Сергей убедил меня самым простым способом — мне ведь понадобятся деньги. Папа мой дуэлями собрал половину состояния, но у него работа была такая. Чтобы не было войны. А раз я считаю иначе и к войне готовлюсь, интервью британскому таблоиду самое оно — после подобного дуэли неизбежны.

Англичанин не являлся магом. Я осторожно указал на это Сергею, так он и Катя рассмеялись. Оказывается, иностранного мага просто не пустит на свою землю ни одно княжество, королевство или царство Гардарики. Да и не может быть магом журналист, он же не возьмёт ни одного интервью, не напишет ни одной статейки. Чтобы убедительно врать, нужно самому во враньё верить, а как это прикажете делать магу!

Ну, поболтал я с британцем, подписал бумажку под своими ответами, и он радостный упорхнул в свою редакцию. Только Сергея я немного притормозил за полу сюртука.

О работе отца он ничего толком не знает. Вроде бы работает тот совет над какой-то бомбой или процессом, связанным с делением урана. Один пень там всё и все секретные даже для него. А о делах в моей дружине сказал, что там всё неплохо. Благодаря его связям и изворотливости Руслана Ибрагимовича часть наполняется оружием. Мне лучше самому заглянуть в Семёновск.

Сергей с журналистом уехали, и я по странной ассоциации спросил у Кати, почему мне от попа никакой дружины не досталось.

— Потому что поп, — пожала плечами Катерина. — Только родные боги могут иметь вооружённую силу. После вхождения в иерархию любой конфессии, боярин лишается дружины, и его охраняет только почтение к его богу.

— А если рыси? — проговорил я, глядя на Мухаммеда и Авдея.

— Тотемные сами по себе, — проворчал Авдей. — После потери боярина мы переходим в Совет Обороны.

— Ненадолго, — благодушно сказал Мухаммед. — Нас шлют туда, где надо воевать. И за доблесть одного из наших назначают боярином.

— Предок твой так стал боярином под городом Самаркандом, — проговорил Авдей.

А Мухаммед что-то зашептал, загибая пальцы, и добавил:

— В семнадцатом веке.

Я ещё и из рысей!

То есть Артёмка…

Но всё равно офигеть же просто! Удачно я всё-таки попал.