Руны на шевронах

Глава 6

Так что можно понять радость Кати, когда она ушла с секретной службы. К русским во всём мире ужасное отношение на бытовом, народном уровне! Официальные лица предельно предупредительны, но опять же с официальными русскими. А если ты представитель секретной службы и тебе этот народ требуется неофициально вербовать?

Не! В койке боярина и мага Кате намного лучше! Сама так сказала, и я ей поверил. Трудно соврать магу в глаза. Говорит, что любит, и сама в это верит…

В постели часто просит жалобно:

— Хочу быть твоей вещью! Поработи меня ещё на немножко! Пожалуйста!

Вот как отказать своей девчонке? Порабощаю. Но только не надо думать лишнего, никаких глупостей себе не позволяю. Да ей и обычного хватает за глазки, ведь главное тут — ощущение беспомощности.

Но это лишь вечерами в спальне, хоть и оставалось у нас всего четыре дня каникул. Так-то почти ничего не изменилось. Как проснулись, вместе зарядка, душ и завтрак. Потом для меня, Авдея и Мухаммеда Катя читает политинформацию. По-английски. Она просто всех уже достала этим английским, но терпим.

Затем физкультура, и ещё вопрос, кто кого жалеет. Я намного моложе и более сильный маг, у меня сил больше. Зато мои старшие товарищи намного больше умеют, особенно Катя. Она спокойно демонстрирует то, чему её научили в секретной службе. Боярину и его охранникам можно.

После обеда съездили к ней. Забрала она немного белья и платьев. Машину её пока оставили на подземной парковке дома. Кстати, из сюртука она взяла пока удостоверение и пистолет, а приказ Серёжи сказала мне спрятать у себя. Я его храню в сейфе рядом с документами папы, мамы и брата…

Кате намного комфортнее считаться сотрудницей внешней разведки, выполняющей особое задание. Ну, удостоверение с пистолетом при ней, она залезла ко мне в койку. А что результата нет, так об этом спрашивайте господина Жучирина — как он писал своей подчинённой приказы и где их разбрасывал.

Не! Я как маг её намного сильнее, даже беру под полный контроль, однако клятвенное обещание жениться она у меня выцарапала. Ну, не подчинять же её постоянно! Заревёт же!

Вот выцарапала у меня Катя обещание жениться и решила пока с этим не спешить. Мне надо доучиться хотя бы до второго курса, ей потребуется формальное согласие её боярина, что он отказывается от клятвы мага — никуда не денется, подпишет, или я как боярин и сильный маг его просто унасекомлю. Ну, и ей как боярской жене своя машина не положена. Два автомобиля на семью — это никак не объехать.

Потому почти по-родственному Катя отвезла меня в стрелковый клуб. Пускают туда магов с допуском спецслужб, бояр всех княжеств и их детей с девяти лет, кто помешан на стрельбе. Катерине просто по службе положено, а папа мой к пистолетам явно не испытывал страсти.

Не могу понять предка! Ну… пусть родителя моего тела не понимаю. По-моему, маг просто не может не любить оружие! В пистолете взрыв, пуля разгоняется, идёт по нарезкам! И, выталкивая воздух, медленно-грациозно летит к цели!

Или мимо, но это уже детали. Главное, я мог спокойно слушать выстрелы…

На огневом рубеже не считается. Там только отстрелялся, сразу встал в струнку и доложил инструктору:

— Кадет Большов стрельбу окончил!

Ну, кадетами из курсантов мы стали после присяги. Так вот лишь в клубе, где никто не стоит над душой, я слушал выстрелы, представлял себе взрыв в стволе и плавный разгон пули. Это так здорово!

Кстати, с пистолетом я вполне освоился, только Катя не советовала покупать. Пусть оружия я могу иметь, сколько угодно, но на территории части при мне должно быть только положенное по штату — то есть никакое. От греха подальше. Ну, иногда всё-таки случались у кадетов нервные срывы…

Так покупать мне пистолеты Катя пока отсоветовала. Также она сунула носик в практически общее уже имущество и скривилась. Это же просто ужас какой-то! Самое моё доходное предприятие приносит не более десяти процентов дохода, самый доходный дом около семи. А банк Москвы начисляет всего два процента на остаток средств!

То ли дело в Европе! Там можно купить казначейские бумаги государств в шесть процентов доходности, а банки дают по срочным вкладам почти десять! Можно и больше, но для этого нужно уметь играть на биржах…

Меня насторожили её слова. Я осторожно переспросил:

— А когда стала расти доходность?

— Да почти три года уже! — азартно выкрикнула Катя. — А у нас всё талдычат про загнивающий запад!

У меня словно пелена упала. Я откинулся в кресле и небрежно спросил:

— Ты всё ещё хочешь замуж за меня?

— Хочу, — растерянно проговорила она.

— Тогда продавай всё своё европейское имущество, и деньги в дом, — сказал я на полном серьёзе.

— Ты рассуждаешь, как реакционер! — воскликнула Екатерина, подскочив и опершись ладонями об стол.

— Ну, как хочешь, — молвил я вальяжно. — Иди к куратору за другим заданием — это же ты провалила. И приказ его забери, — я потянулся к сейфу.

Она упала обратно в кресло и сварливо проговорила:

— На что хоть тратить будем? На твои доходные дома?

— Нет, — сказал я деловито. — Давай вместе посмотрим, какие предприятия арендуют у нас землю. Чью продукцию можно использовать в обороне, а с кем разорвём договоры и построим патронные заводы.

— Вон даже как! — задумчиво молвила Катерина. — Ты хуже ортодоксов! Они хоть просто гундят, своих денег не тратят…

— Не отвлекайся, — проговорил я строго, вставая. Подошёл к шкафу и взял несколько папок. — Вот с них и начнём рассмотрение…

Просмотрели всех, накидали примерный план. Я составил договор с Катей, как управляющим над управляющими. Ну, я же кадет, кого выпускать ближайшие полгода не будут. И мы ведь ещё не женаты, у неё никаких полномочий управлять моим имуществом нет. А она уже выберет себе зама из моих уполномоченных — у неё ведь ещё кадеты в Корпусе!

В первом часу только мы закончили, наскоро перекусили и в койку. Утром сначала подвезли не выспавшуюся Катерину до её дома, вернее до её машины, и повезли не выспавшегося меня в Кадетский Корпус при Академии Генштаба Московского княжества. Каникулы закончились, свою невесту я встречу только на первом уроке английского.

Ха! Невесту я не увижу! А что война на секундочку, уже забыл? Да не та, что будет со всей Европой, с этой фигнёй ещё есть время разобраться. Я о той, что началась с моим появлением здесь — о моей войне с целым миром магии!

Определённые успехи всё-таки со всей скромностью признаем. Вот думаю о себе как о попаданце в юное тело Большого, и голова уже не болит. Вообще думаю что хочу, моё это тело. И тело ведь непростое — сиротка, ничего никому не должен. И боярин! Акромя нематериальных и чисто боярских ценностей, ажно пятнадцать миллионов рублёв, если по чистогану!

И Катю трахнул…

Хотя трахнул не ту Катю и как бы не я, так что не забываем о войне. И скромность, скромность и ещё раз скромность!

Кто сказал, учиться, учиться и ещё раз учиться? Ну, его аналог вполне мог появиться и в этой реальности, только в Гардарике магам неинтересно, что говорят отдельные не-маги. Они формируют мнение не-магов скопом, безжалостно корчуя отдельных сильно учёных представителей. Скорей всего, просто зачистили на ранних стадиях, не доводя до Швейцарии.

Так что учёба неглавное — об этом нам двоим поведали ребята, что вернулись из похода. Пришли они на лыжах в располагу около трёх утра. Уложились в каникулы. Пока лыжи сдали, потом поверка, спать легли около четырёх. А в шесть начался новый семестр — подъём за две минуты, на зарядку с пробежкой. Потом завтрак, и на политзанятия как раз мы двое приехали.

Думали, что задерживается третий, может, заболел. Через неделю сообщили, что он повесился в последний день каникул. Оставил записку, мол, никого не винит. Просто не хочет возвращаться в этот ад.

А я невесту свою увидел! Сказала мне Катя:

— Самый неактивный у нас сегодня Большов.

— Извините, Екатерина Васильевна, — ответил я, поднявшись. — Меня уже наказали на первом уроке.

— Тогда просто два, садись, — сказала мне Катя и продолжила. — Второй на очереди самый неактивный будет Никитин.

— Извините, Екатерина Васильевна, — подскочил второй отличник. — Меня наказали на прошлом уроке.

— Тогда тоже два, садись, — мило улыбнулась Катя. — Ну, раз виновные закончились, просто… — она ткнула в список. — Во! Селиванов был сегодня неактивным.

— Так точно, Екатерина Васильевна! — проорал кадет, подрываясь.

Две недели я и Дима топтали плац. Остальные-то сменялись, просто я и Дима торчали там каждый день. Даже надоели немного инструкторам, нас оставляли на индивидуальные занятия через день. И через день мы с Димой делали уроки, когда группа спала.

Я-то всё в уме ещё на плацу решал, в комнате самоподготовки только записывал, а он просиживал после отбоя по два-три часа. Вот Димон и сломался первый — просто кинулся на препода и, пока его не связали, хорошо того покусал. Увезли в дурку, а там посмотрят.

Через две недели я остался один. Индивидуальные занятия на плацу каждый день, кроме выходных. Господи! Как я ждал воскресенья, чтобы нормально выспаться!

И ещё через две недели, наконец, победил. Моим истязателям просто надоело меня истязать. В грустный понедельник капитан, начальник черчения, сказал, что ему не нравятся мои глаза и велел пройти в медкабинет. Я направился туда легко, даже весело.

Другой капитан для проформы заглянул в мои покрасневшие, но смеющиеся зенки и прописал мне месяц отдыха и службу в строевой части. Пока он делал запись в журнале, я сказал, что с его заключением пойду в независимую экспертизу.

— А разве есть ещё независимые⁈ — воскликнул он насмешливо.

— Для московского боярина Большого найдётся, — проговорил я равнодушно. — И даже если я конченный псих, мне почему-то кажется, что признают меня совершенно здоровым.

— Думаешь, что боярин, так всё можно! — озлобился капитан. — Моё слово всё равно решающее, хоть проведи десять экспертиз!

Я его насмешливо оглядел и сказал ласково:

— Достаточно и одной! Что написано в Христианском писании? «Сказавший ближнему своему „безумец“ уже достоин геены огненной». А я как раз христианин!

Капитан слегка побледнел.

— То есть твоё заключение станет причиной вызова тебя на дуэль. Ты ведь маг, капитан? — проговорил я задушевно.

Он судорожно кивнул.

— А будешь дохлым магом, — улыбнулся я холодно. — Если напишешь сейчас не то заключение.

Капитан завис на целую секунду. Затем решительно выдрал из журнала страницу, засунул её в рот и, делая новую запись, прошамкал мне:

— Ифи уфифся ваффе. Фсё ноффавно.

Я пожал плечами и вернулся на урок. Глядя в попутавшие глаза чертёжника, доложил, что доктор моё состояние для учёбы признал удовлетворительным. Он несколько удивлённо велел мне проходить на место и в конце даже забыл назначить меня неактивным.

Все преподаватели не стали меня наказывать, даже Катя! И во вторник тоже! Ребята в группе удивлялись перемене моей судьбы и предполагали для меня вызов к декану или даже ректору. А вызвала Катерина! Ну, двоек же мне она наставила прилично, следовало как-то закрывать.

Проходили консультации у неё в комнате по целому часу после уроков. Знания мои по предмету у неё вопросов не вызывали, так что мы только старались слишком громко не стонать. Лишь в первый день она виновато проговорила:

— Извини, но такие правила. Трое самых усердных должны сломаться, чтоб остальные держались золотой середины…

— Да понял уже, — сказал я и закрыл ей рот поцелуем.

Потом, минут через сорок, она смогла добавить:

— Было за тебя немного страшно, но я в тебе не сомневалась! Даже интересно, что ты сказал медику?

— Спросишь у него или у декана, — проговорил я недовольно. — А сейчас запрещаю тебе говорить, только выполнять мои команды. Обопрись на стол и листай какую-нибудь тетрадь.

Она недовольно на меня посмотрела, но ничего не сказала. Просто уже не могла. Порабощение такая штука — стоит только начать, а потом как втянешься! Опёрлась Катя голышом на стол, эротично оттопырив попку, и открыла тетрадь Жени Чигаркова, мы ей как раз писали контрольную.

А я встал сзади. Ну, первые разы казалось мне глупым тратить время на что-то другое. Но только первые несколько раз! Через неделю уделял ей не более часу, и то не каждый день.

Предприниматель Жучирин Сергей Викторович славился в деловых кругах не только лёгкой до не обыкновения общительностью, но и правильным поведением и даже строгой набожностью. Он отстаивал на великие праздники службы в православных храмах, соблюдал посты и часто исповедовался.

Тут нужно указать, в какую церковь Сергей ходил. Наперво, крестился он двумя перстами и службы там проводились по древнему канону, хотя купола и кресты на них позолоченные, и никто не называет церковь старообрядческой.

Пусть почти половина населения и считала себя православными, особенно в сельской местности целыми деревнями принимали православие — иначе тупо выживут из деревни. Но ведь в той же местности на тех же основаниях были и языческие деревни! Да что там — многие новые поселения устраивались мусульманами, католиками, буддистами и даже иудеями.

Особенно старались при заселении обезлюдевших или просто безлюдных территорий. И Православной церкви совсем не приходилось в этих обстоятельствах щёлкать клювом — какой при таких делах может быть раскол!

В городах же совсем иное! Там храмы разных конфессий часто разделялись всего одним кварталом. И человек сам решал, к какой конфессии принадлежать. Если только он не становился воином с правом голоса, тогда муж и жена его обязаны пройти посвящение одному из родных богов. Ну, в другом случае просто не стать воином с правом голоса!

Кстати, жена получала это право лишь после третьих удачных родов в браке с означенным мужем. Раньше это считалось формальностью, хотя и количество детей, доживших до тринадцати лет, равнялось пяти. Но в просвещённом двадцатом веке стало делом принципа.

Матушке Артёма достаточно было считаться боярской женой, на большее она не претендовала, а сестрице того же боярина потребовалось и мужа запихнуть на службу, и самой родить пятерых деток. Зато из них старшенький Миша со способностями мага…

Но речь пока о церкви. Её никто от государства не отделял, она изначально была отделена, как и другие конфессии. Никто не мог назвать её устаревшей или старообрядческой — просто все называвшие объявлялись экстремистами, оскорбляющими чувства верующих. Главное — никто не мог послать солдат против этих верующих.

А что где-то в Греции недовольны и не признают епископат, так данный епископат мнение оной Греции на колу вертел. Даже не интересовался ни разу. Так что некому в Гардарике было устроить церковный раскол — его устроить можно было только сверху вооружённой силой.

Конечно, Блистательная Бизантия профинансировала создание в Гардарике Новогреческой православной церкви, а то старая совсем от рук отбилась. Эти русские такие идиёты — кто угодно может профинансировать создание у них церкви!

Вот только название «Православная» уже занято, пришлось везде добавлять «Новогреческая». И нельзя хулить оппонентов, за этим тоже оппоненты следят и сразу доносят. Первый раз можно нарваться на очень крупный штраф для всей организации, а на второй её могут объявить экстремистской. Тогда просто убьют всех к ней причастных.

Епископат Новогреческой Православной церкви сразу признали за рубежом! Хотели даже отозвать признание епископата просто Православной церкви, но, к своему сожалению, обнаружили, что не признавали его никогда.

Первое время в переписке назло ортодоксам именовали новообразование «Православной церковью», да ответа не получали. Эти тупые русские, игнорируя адрес, несли письма иерархам единственной в их понимании Православной церкви, а там послания читали и просто выбрасывали. И никакие протесты не действовали, сами «неверно указали получателя». Пришлось супостату использовать законные названия хотя бы официально.

Не сказать, что у Блистательной Бизантии ничего не получилось. В Новогреческой православной церкви собрались все недовольные своим положением иерархи, а так же прихожане, кого не устраивала недостаточная прогрессивность просто Православной церкви. Всего пять процентов.

И они таки заставили иерархов Православной церкви ещё сильнее прижаться к языческим магам Гардарики. Проникновение во власть такая штука, не бывает только в одну сторону. Потому исповедовался Сергей непростому священнику, искал поддержки своей веры не у обычного старца.

В тесной келейке он стоял на коленях и, потупив взор в каменные плиты, смиренно докладывал. Старец же…

Он, вообще-то, старцем не являлся. Ну, не по годам. Крепкий пятидесятилетний мужик среднего росту, широкий в плечах, в чёрной хламиде восседал на деревянном кресле и внимательно слушал доклад, прямо держа русую голову с русой же бородой. Его зелёные глаза словно спали, хотя тонкий нос и острый подбородок выдавали в нём человека сильной воли.

Когда Сергей закончил докладывать, старец ещё немного помолчал и заговорил вдруг густым басом:

— Итак, сначала о главном. У тебя нет никаких доказательств, что Большов попаданец. Но ты отчего-то уверен, что он именно попаданец. На чём основана твоя уверенность?

— Мальчишка просто не мог принять таких решений, так разговаривать с людьми, его старше, — почтительно сказал Сергей.

— Изучали его до аварии? — уточнил старец.

— Но, отче! Кому бы понадобился пацан! — воскликнул Серёжа.

Мужик в кресле усмехнулся и продолжил далее:

— Потому я и говорю, что даже косвенных доказательств у тебя нет. Что мы имеем по факту? Ты уверен, что в Артёма Большова вселился некто из другого мира. Далее ты письменно приказал Екатерине Стрелковой проникнуть в его постель. Кстати, сколько раз ты на неё дрочил?

— Вообще ни разу! — выкрикнул Серёжа, вскинув глаза. Дядька смотрел на него насмешливыми зелёными глазами, и тот смутился, снова потупившись. — Ну, старался. Особенно в пост.

Старец покивал и заговорил дальше:

— Учтём, что Большову нет восемнадцати, то есть он малолетка. Из его койки Катенька выползла его вещью или он иначе заставил её следовать своим интересам. Теперь твой приказ у Артёма, и Катя никому не подчиняется. Я ничего не напутал?

— Ты забыл упомянуть, что Большов успешно учится в Кадетском корпусе, а Стрелкова там же преподаёт английский.

Дядя снова кивнул и задумчиво пробасил:

— Да, это важно. Что же нам делать? Твоя ликвидация ничем делу не поможет. Из-за спины Артёма Катя пошлёт даже своего боярина, и к Артёму у нас без неё нет никаких подходов…

— Главная задача — Артём, — сдавленно проговорил Серёжа.

— Да, я могу рискнуть из-за тебя, — серьёзным басом сказал старец. — И случай не надо искать — ежегодный парад училищ Московского княжества по случаю удачно завершённого года. Меня пригласят от Епархии. Просто при его ректоре назову Большова попаданцем. Первый вариант, он со мной согласится, тогда вместе с Катей будет выполнять все твои приказы…

Дядька подмигнул напряжённому Сергею и понизил и так низкий голос:

— Катя тебе даст под угрозой, что ты отымеешь Тёмку. А потом ты отымеешь Тёму при ней! Прямо в жопу!

— Ужас какой! — закрестился Серёжа с горящими глазами.

— Вариант два, — сказал мужик уже равнодушно. — Он не является попаданцем, что спокойно докажет в суде. Тогда мне придётся тебя убить.

— Он попаданец! — упрямо проговорил Сергей.

— Третий вариант, — уже со скукой пробасил старец. — Он ничего не скажет и как боярин боярина просто вызовет меня на дуэль. И я его убью. Тогда всё вернётся, как оно и было до боярина Большова.

— Хм, — скептически сказал Серёжа. — Что-то я не пойму, в чём ты рискуешь.

— А потеря попаданца⁈ — гневно воскликнул дядя. — По-хорошему сейчас тебя нужно ликвидировать и искать с ним диалог! — он смягчился. — Но ты всё-таки мне люб. И слишком много моего времени уйдёт, чтобы искать с Большовым контакт. Так что два миллиона, Сергей.

Тот смиренно кивнул. Мужик усмехнулся и насмешливо пророкотал:

— Ты, наверное, не понял. Два миллиона рублёв.

Серёжа опять вскинул на него горячечный взор. Тот снисходительно пояснил:

— Да, это немного больше, чем всё, что ты успел стяжать на службе. Но ведь речь не о простой взятке, буквально о твоей жизни и смерти!

Сергей поник головой.

— Вот и славно! — по-отечески басил старец. — Ты молодой, успеешь ещё вдвое наворовать. А сейчас собери указанную сумму и составь фонд. Дарственную епархии подпишешь, когда вопрос с Большовым будет закрыт так или иначе.

— Слушаю, отче, — смиренно молвил Сергей. — Только я соберу деньги гораздо раньше парада. Чем будет заниматься фонд?

— Помощью отечеству, — сверкнув зелёными глазами, басом проговорил дядька с важным видом. — На моих землях, что я пожизненно даровал епархии, фонд построит пороховые, патронные и снарядные заводы! — он сделал лицо проще и сказал. — Я на твоё счастье не боярин Большов, хватит всего двух миллионов, — старец задумчиво поскрёб русую бороду. — Может, и прав Артёмка, быть большой беде. Надо успеть нажиться.

— Да, отче, — молвил Серёжа.

— Ну, так ступай! — раздражился мужчина. — Ищи побыстрей деньги!

Господин Жучирин встал с колен и покинул келейку. Пройдя прохладными коридорами и надевши в вестибюле обители пальто и шапку, лишь на снегу под ярким солнышком дал в душе волю эмоциям.

Два миллиона рублёв! Практически двадцать миллионов марок или франков! Из них от продажи своего европейского имущества он до лета получит миллионов семнадцать, а остальные ему требуется украсть или занять, чтобы всё равно потом украсть! И чего ради⁈ Ну, Артёмка! Ну, Катя!