Русская сказка. Избранные мастера

Ф. И. АКСАМЕНТОВ

АКСАМЕНТОВ Федор Иванович — крестьянин с. Анги (Щаповская заимка) Верхоленского округа — блестящий представитель солдатской сказки. Из записанных у него 16 текстов — 7 относились к волшебно-фантастическим, остальные — по большей части принадлежат к солдатской традиции и к солдатскому репертуару, но — как уже указано во вступительной статье — солдатским колоритом пронизаны и его волшебные сказки.

Сам Ф. И. Аксаментов — бывший солдат; некоторые сказки слышал еще мальчиком от «стариков» и тогда же «понял» и запомнил их, но большую часть, по его собственным словам, слышал и перенял в казармах. Служил он довольно долго, дослужился до унтер-офицерского чина; во время русско-японской войны потерял глаз. Последние годы занимался по преимуществу сапожным мастерством и жил очень бедно. Как сказочник, очень популярен, молва о сказках «кривого сапожника» выходит далеко за пределы ближайших селений.

В момент записи сказок ему шел 70-й год, но это был еще бодрый, живой, веселый старик, на вид гораздо моложе своих лет, острый на язык и приветливый. Это был период германской войны, и незадолго до встречи с собирателем был убит на фронте его старший сын, но старик по прежнему оставался ровным и спокойным.

Об его художественной манере подробно говорится во вступительной статье.

При чтении текстов Аксаментова нужно иметь в виду особенности ленского произношения, в котором очень часто наблюдается мена шипящих и свистящих. Впрочем, одно и то же слово может быть произнесено одном и тем же лицом в двух формах: так, у Аксаментова: знать и жнать, взять и вжать и т. д.

Ф. И. Аксаментов

21. ОБ ДЕРЕВЯННОМ ОРЛЕ

В МОСКВЕ, в одном кабаке пили три пьяницы вина, и вот когда они пропилиша, у них опохмелиться не по што. Потом шидят они, загорюнилишь, и вот один из них говорит: «Ех, братцы, мне бы деньги, я бы своим рукам маштер был!» — А другой его спрашивает: «Какой же бы ты ма́штер был?» — «Я бы — говорит — пошол на базар, купил железа, например, жделал бы роту солдат, поставил бы их во фронт, и они бы стали у меня проделывать».

Другой сидит и говорит: «И мне деньги, и я бы своим рукам ма́штер был!» — Ну его спрашивают товарищи: «Какой же ты мастер бы был?» — «Я бы пошол на базар, купил сукна, безо всякого размеру сошил оммундировку, и на кого бы ни надел, то и пришлось бы».

Третий сидит говорит: «И мне деньги, и я бы своим рукам маштер был!» — Спрашивают его товаришши: «Какой же ты ма́штер был бы?» — «Я бы жделал деревянного орла, и в четвёро суток по всему белому свету облетел и со всех местов планы̀ бы снял».

Как раз пригодилша в ето время городовой в кабаку, и тот вы́знал, пошол, доложил государю. Государь их велел приве́сть к себе. Когда их привели государю, то государь и спрашивает первого: «Какой же ты бы мастер был?» — Он также и ему говорит: «Ешли бы мне деньги, пошол бы на базар, купил бы железа и жделал роту солдат, поставил бы их во фронт, и стал бы имя́ командовать, и они бы стали проделывать». — «А другой, — говорит, — ты бы какой мастер был?» — Тот также говорит: «Мне бы — говорит — деньги, пошол бы на базар, купил сукна, сошил бы оммундировку безо всякого размеру-покрову, на кого бы ни надел, точь в точь пришлось». — Ну, спрашивает третьего: «Какой же бы ты мастер был?» И тот отвечает: «Еже бы мне деньги, я бы жделал деревяного орла, в четвёро суток по всему белому свету облетел и со всех место́в планы́ бы снял». Он имя́ дает по тыще рублей и дал имя́ на месяц стро́ку, штоб ети успели исправить вшё. — «Ешли кто в месяц не исправит, тому голову снесу!»

Вот они, значит, пошли, и между собою дорогою говорят: «Вот, братцы, топеря зайдем в кабак, опохмелимся и подём своё ремесло кажный исполнять». — Вот они заходют в кабак. Первый берёт бутылку, — выпили, потом берёт второй другую — «давайте ишо выпьем!» — Третий, как орёльшик, — «и моя ложка не шшербатая и мне бутылку надо вжать!» — Ну как они три бутылки выпили трое, знако, жделалишь пьяные, и разбрелишь, кто куды.

Ну, так как орёльшик остался в етим кабаке, когда проспалса, видит, што он один, товаришшев его нету, и вот, он давай тут один выпивать. И вот до тех пор, пока тыщу ету не пропил. Да, и кончается уже месяц, так што завтре нужно государю являться. И вот он сидит и опохмелиться не на што.

Жана его услыхала, што муж её получил тышечу, и вот он её пропил в кабаке. И вот приходит к нему и плачет. — «Што ж ты жделал, такой-сякой пьяница? Свою голову потерял, и меня с детя́ми оштавил голодом!» Он говорит: «Ах, жана моя любезная, принеси-ка пошледнюю юбчонку, заложи и опохмели меня». — Она все-таки со слезами — жалеет мужа — пошла, принесла, заложила и опохмелила его.

Ну-с, теперя они приходют домой, уже с ней, и он ей говорит: «Ну, свари мне чайку и нет ли там сухарьков, я поем». Она согрела чаёк, набрала сухарьков и он, значит, чайку попил с сухарьком и лёг спать. Вот он проспался, дождался вечерку, как стемнелошь, и пошол на добычу; где украдёт топор, где там, долотцо, и где полешко дров, где досо́чку, и набрал себе, што нужно, приносит домой, и начинает устраивать орла. Ковда устроил, собрал его в кучу, орел его действует хорошо.

Товда он разобрал и сложил в мешок, и положил под лавку, и сам лёг спать. Утром, стаёт и говорит жене: «Ну, жана, согрей мне чайку, пойду государю». — Та согрела чайку, он попил, собралша и пошол государю.

Когда приходит ко дворцу, товаришши его уже тут стоят. — «Ну, здравствуйте, братцы!» — «Здравствуй!» — «Ну как ваши дела?» — «Слава бох!» И они его спрашивают: «Как твоё?» — «Тоже», говорит: «слава бох!» И просют доложить государю, што такие мастера пришли.

Когда государю доложили, государь велел допустить их ко крыльцу. Когда они пришли ко крыльцу, то государь выходит на крыльцо и первому говорит: «Ну-ка, выставляй своих шалдат!» — Тот выставил, скричал: «Смирно, равняйся!» Они стали смирно и равняться. И начал командовать: «Направо и налево!» — И они стали проделывать у него. — «Но-ка — говорит — портной, надевай на ето войску свою оммундировку!» — И он на кого ни наденет, точь в точь приходится. — «Ну, ты, орёльшик, где твой орёл?»

Тот лежет прямо к ему на параднее крыльцо, и высыпает из мешка. Вот, государь ему и говорит: «Ты, што, мне дрова што ли принес, у меня дров, ведь много?» — Он говорит: «Позвольте, ваше императорское величество, посмотрите на деле!» — Живо его собрал и говорит: «Как желаете посмотреть, ваше императорское величество, по дворцу или вверьх?» — Государь и говорит: «Ну-ка, жделай попытку по дворцу». — Ну, значит, как он жделал попытку по дворцу, словно молонья́ просверкнул. — Тогда государь ему говорит: — «Ну-ка, жделай попытку вверьх». — Когда он жделал вверьх, он уже в три секунды поднялша книзу. Когда спустилса вниз и говорит: — «Теперь, ваше императорское величество, позвольте двадцать четыре листа бумаги, перо и чернильницу» (планы́-то будет сочинять).

Ковда государь дал ему двадцать четыре листа бумаги, перо и чернильницу, тогда он отправился путешествовать. И вот, в четвёро суток по всему белу свету облетал и со всех место́в планы́ снял. Когда он вернулся назать и спустилша государю в сад, оставил орла своёго в саду и приходит государю уже с документам, с пла́нам етим. Когда государь посмотрел планы, и даёт ему денег столько, сколько он жалал, и дал ему золотой стакан, — на дне подписано, где он ни пришол, в какое питейное заведение, давать бесплатно, или так же, в какой мага́жин, сколько бы он ни хотел брать товару, давать бесплатно, — значит, денег не просить.

Товда он приходит домой, и говорит жане: «На, вот тебе стакан, иди в мага́жин, и што угодно бери; когда наберёшь, запросют у тебя деньги, ты покажь имя́ етот стакан». — Так, жана приходит в магажин, берет разного материя. Когда набрала, подшитали: на петьсот рублей. Купец говорит: «Пожалуйте денежки!» Она подает стакан купцу, купец посмотрел на стакан и говорит: «Ну, иди с богом!» — (значит, деньги получит у государя — ето уж я говорю).

Теперя етого орёльшика оставим, они живут хорошо с жаной и детя́м. Будем говореть дальше. Так как у царя был сын, лет пятнадцати, звали его Иваном. Вот они в один день пошли с отцом в сад прогуливаться, и вот Иван-царевич увидал етого орла, и просит родителя, штобы он дал ему, значит, жделать попытку; на етим орле, дозволил. Но отец ему ни в коем случае не дозволил жделать попытку, — «потому што ты ещо мал». — Но сын и думает на уме: «все таки опосля́ пойдет наша при́шлуга в сад и я с ними шкраду́ю, жделаю все-таки попытку на орле». И вот так и случилошь.

Когда на другой раз собралашь прислуга в сад, значит, сын у отца скралша, и вот ушол с имя́. И вот добралша до етого орла и сял на него. И давай крутить. Чем боле крутит, тем дале и выше. И вот ему бы уже будет, но никак не может назать спуститься. Орёл всё несёт его дальше.

И вот пристигает его тёмная ночь, и он нача́л вертеть в другую сторону, ну и спустилша в такую трушшо́бу непроходимую. У его только был с собою носовой платок — и он вынул его и перевязал орла. И думает: «Куда же я теперь, пойду по етой трушшо́бе?» — Постоял, подумал, и говорит про себя: «Пойду куда глаза глядят».

Вот он полз, полз по етой трушшо́бе, и вышел на тропку, и пошол по етой тропке. Немного подошол, и видит, стоит изба ета рубленая рука́м человеческим. — «Давай — думает — зайду в ету избу». — Когда заходит в эту избу, и видит: сидит у стола старик шедой, и он говорит ему по русски: «Здрастуй, дедушка!» Старик молчит, начал говореть он по-немецки, старик молчит; начал говореть с ним по-французски — старик начал говореть. И стал его спрашивать: «Чей ты, мало́й ю́нош, откудов?» — Он и говорит: «Ах, дедушка, я еще ись хочу». — Когда старик его накормил, — «Ну, теперь, дедушка, я спать хочу». — Старик указал ему постельку, и он лёг, уснул.

Когда проснулса встаёт, тогда старик начинает его спрашивать: — «Чей же ты, мало́й ю́нош, откудов?» — Он говорит ему: «Вот, дедушка, я есть московского купца сын. Когда мы ходили с родителем на корабле по разным местам, торговали, и вот нас схватила буря, и разбила у нас карапь. И много погибло народу». — Старик-то у него и спрашивает. «А много ли вас в живых ошталошь?» — Он и говорит: «А я никого не вижу, только вижу сам себя». — И потом: «Вот что, дедушка», говорит: «далёко ли доцэлево како-нибудь ваше село или город?» — Старик ему и говорит: «А, вот, верстах в семи отцѐле в наш столичный город Парыж стоит». — Он и говорит: «Вот што, дедушка, покажи мне дорогу, куда итти». — Старик вышел, и показал: «Вот што, иди сюда».

Кода он немного так подошел по лесу, и вышел на плошшеть, и вот видит: Парыж город парит.

Когда он заходит в город, и смотрит, гостиница стоит первого номеру. И вот он заходит за стол, и просит: «Подайте мне того и другого!» — а в кармане денег нет. Когда прислуга ему подала, и смотрит: чей же такой молодой ю̀нош незнакомый, никогда не видели, и доложила объ ём хожаину. Когда хожаин приходит, садится перед его и спрашивает: «Чей же молодой ю́нош, отку́дов?» — Он также и ему расказывает: «Што я есь московского купца сын. Мы ходили с отцом по разным земля́м на корабле, поднялаша буря, и наш карапь разбила». — Тода хожаин и спрашиват: «А много ли вас в живых ошталошь?» — Он также и ему отвечает, «што я, мол, никого не вижу, только вижу сам себя». — Тогда хожаин ему и говорит: «Вот, што, так как у меня детей нет, не будешь ли ты моим сыном?» — Он и говорит: «Для меня», говорит: «всё равно». — И вот он живёт у его неделю, и другую, так как хожаин со своей женой над ём любуются.

Когда он прожил две недели, и говорит прислуге: «Вот что, скажите моему отцу, чтоб он купил орага́н о двенадцати голосах, я на ём очень хорошо играю». — Когда отец его купил ему орага́н на двенадцати голосах, он садится на ём играть, играет и сам нежно припевает, и хожаин со своей женой не может над ём налюбоваться. Чем дальше, тем больше стал народ оборачиваться в ету гостиницу, и так как в прочих гостиницах не стало уже доходу.

Вот, те содержатели гостиниц стали заявляться с жалобой к королю: «Так как мы вашему королевскому величеству плотим таку же пошлину, как от содержателю первому номеру гостиницы, то у нас сечас никакого доходу нет, так как там оказалса какой-то незнакомой человек, и он хорошо играет на ворагане. И он отбил у нас весь доход, так как весь народ валит в ету гостиницу».

Когда король выслушал их жалобу, приказал запрекчи́ в карету, и поехать со своей женой в туё гостиницу. Когда приезжают в гостиницу, хожаин той гостиницы увидал, што приехал король и выходит его встречать. Когда провёл его в зало, тода король стал ему объяснять: «Что вот получил я севодни жалобу от прочих содаржателей гостиниц, что ты отбил у них весь доход». — Содаржатель той гостиницы отвечаит ему: — «Што я, ваше королевское величество, причины никакой не имею, я народ не зову, а народ сам идёт ко мне». — Король ему говорит: «Собственно говоря, не от тебя, а так как у тебя проживает молодой человек незнакомый». — Тогда хозяин етой гостиницы: «Да, есть!» — говорит.

Когда позвали Ваню, и вот он подходит к королю. Тогда король его спрашивает: «Чей же ты, молодой юнош, откудов?» Он также королю говорит, «што я есть московского купца сын. Мы ходили с отцом по разным землям, на корабле, поднялася буря, и наш карапь разбила». — Тогда король спрашиват: «А много ли вас в живых ошталошь?» — Он также и ему отвечает: «Што я мол никого не вижу, только вижу сам себя». — «Король говорит: «Вот что, так как у меня один сын, и не желашь ли мне быть вторым сыном?» — Иван отвечает: «Мне всё равно».

И вот король со́дит его с собой и везёт во дворец. Хоть и содаржателю гостиницы опустить его жалко было, однако делать нечего. Кода приво́жат его домой и зовёт своего сына: «Вот я тебе брата привёз и будете вы братья». — И вот, значит, они стали жить вместе дружно, спать стали на одной койке и зовут друг дружку братцом. Но так как всё стает нашего царя сын вперёд, а французского назать.

И вот в одно прекрасное утро стал французской сын напереть, вышел на парадное крыльцо и смотрит в подзорную трубку. Наш стал позаде́, подошел к ему и спрашиват: «Что же вы, братец, смотрите́?» — А тот и говорит: «А вот, нате, братец, вы посмотрите».

Когда наш стал смотреть, смотрит в одну и другу сторону, и потом спрашивает: «Что же, вы, братец, видитѐ?» — «Вижу я, стоит хижина белая». — «И что же там ето за хижина и далёко ли она?» — «Ета», говорит: «хижина выстроена от нас вёрст пятнадцать отседов, от Парыжа, значит». — «А гля чего же он выстровен? Кто же в ём живет?» — Он и говорит: «Там увезёна моя сестра и вот она увезёна гля того, чтобы она до замужества не видела мушкого полка, и за ей вся прислуга женская ходит». — Он и думает на уме: «Што бы чего ни стало, сёдни ночью я испытаю, слетаю на своём орле, и попытаю щастья, не увижу ли я её». — Но и так как он дождалса ночѝ, улеглиша спать, он усыпил своёго брата, одеётся, садится на своёго орла и летит туда.

Ну когда прилетел к тому дому, нужно узнать, в которой комнате ее спальня. И вот он, давай округ дома летать, и вот он угледел одно окошко убра́но лутче всех. И он думает, что должно быть она ждешь находится. Когда остановился, и влез в ето окно. Когда влез в окно и, значит, зажег спичку, и увидал кровать изукрашену. И думает, что, наверно, ждешь. Когда подходит ко кровате, добыл вторую спичку и увидал её лицо и задрождял весь, тогда нагнулша и поцеловал ее, и слеза его упала ей на́ шшеку. Кода поцеловал, и снимает с правой руки перьчатку и оставляет у ней.

Она утром стает и говорит своим фрейлинам: — «Я», говорит: «севодни видала сон, бутто бы кто меня поцеловал до тепе́ря в устах, будто бы слеза его упала на́ шшеку и до теперя горит». — Когда стала с постели и увидала перьчатку, и говорит: «Фрелины, чья ето перьчатка у вас?» — Значит, те все отпёрлишь, что не наша. Она ешшо раз повторила: — «Обышшытешь, не ваша ли?» Но те во второй раз повторили, что не наша.

Но так как проходит этот день, она поужинала и опять ложится спать. Он таким же образом и на другу ночь прилетает, заходит в неё спальню, опеть поцеловал и с левой руки перьчатку оставил. Сам опеть уехал назать домой. Когда, утром, она стаёт и смотрит: у ней другая перчатка со второй руки. Она и думает «што такое — откуда же ето такое?» И думает себе на уме: «Дай, севодня, я закажу у́жну пораньше». Чтобы ей, значит, выспаться к етому времени, когда будет ето приключение сызно́в. И говорит фрелинам: «Вы севодни приготовьте ужну пораньше. Когда я запрошу, штоб была готова». — Те приготовили, диствительно, ужну, и она попросила часа за два вперёд напротив старого. Когда она поужнала, и легла спать.

И вот он так же дождалса третьего вечеру и полетел. Когда прилетает, и опеть жалажит в окно. Подходит к кровате, поцеловал её. Она в то время прошнулашь и поймала его за шею. И говорит: «Постой, не вырывайся, отцель никуда не уйдешь!» А он того и жалат. Сечас стает с кровати, зажигает свечу. Когда увидала таково красавца и просит сясть за стул. Когда посадила его и он сял за стул, она спрашивает его: «Чей же ты и откудов?» Он и говорит: «Я родилша в Москве, а вырос в Петрограде (тогда ишо Петербурх был, значит, в Петербурге), а сичас живу у вашего папаши. Но только он не знает мою родословлю, я ему обсказал об себе неправду. «Я», говорит, «ему так обсказал: што я московского купца сын, и што мы ходили с отцом по разным землям на корабле, и поднялаша буря и наш карапь разбила. И вот он вжал меня к себе в дети, но я не есть московского купца сын, а есть наследник государя инператора». «Так вот как», говорит: «не желаете ли вы со мной, произвести любовь?»

И она на его посмотрела и влюбилась в его, што он такой красавец. И вот они, значит, с ней полюбежничали, и он стал летать к ней кажную ночь. Но и так как она, будем говореть, забеременела. Но так как прислуга ето увидала, узнала, и што откуль ето жделалошь? — И тайно дали знать королю. А у них был такой завет, еже только когда признают ето дело, выйдет наверьх, то как обсудят другого, то и другому не отставать. И вот, когда донесли королю, король тайно послал такой краски, штобы намазать окно. Чем бы он не кочнулса (там бы кто не был) етой краски, ни отмыть ни отскоблить.

Как оне, не тот не другой, етого дела не знали. Он также и етую ночь прилетает и лежет в ето окно, вжалша руками и замарал руки. Ну, и когда прилетает назать, ложится опеть таким же спокоем спать, утром стаёт, оделся, пошел умываться. Когда стал умываться, видит на руках его краска. И вот помыл он, поскрёб — не отмыватся и не отскабливатся.

Когда король стал и увидал: «Ах, дак ето ты там, голубчик бываешь?» — Он и говорит: «Дак што, я бываю, и по приглашению вашей дочери». — Тогда король привести велел свою дочь. Когда привежли дочь, король стал ей выговор делать: «Што ж ты делаешь?» — Она и говорит: «Судьба моя и грех мой».

Вот его и стали судить и присудили на ве́сельницу. Тогда дочь и говорит: «Когда его обсудили на ве́сельницу, и я туда же иду, не отстану». Король, не шшадя своей дочь, приказал вести обоих. Когда подвели их к ве́сельнице и прочитали фотормацию, тогда он и говорит: «Вот што, господа, как по вашему закону, веруете ли в богу и веру?» Они говорят: «Почему же не так? Всяк свою веру наблюдает, также и бога». Он и показывает на своего орла: «Вот у меня с собой бох, дозвольте, с ём проститься». — «Иди, иди прошшайся!» — А как он пошол, и говорит своей королевне: «Иди и ты со мной, грех у нас один!»

Когда они подошли, он начал кланяться ему, и бутто молится ему, а сам на его мостится, а также и её мостит на его. Когда они усялишь оба на орла, он повернул его и говорит: «Вон», говорит: «наши голуби вашу пшеничку клюют». — И таким родом улетел из Франции.

Когда прилетает уже домой, спускается прямо во дворец, и царь его увидал, што евился сын и с невестой, тогда встретил их и стал спрашивать: «Где был и где ету взял?» Он и говорит: «Был я во Франции, а ета француска короля дочь и привёз я за себя взамуж». — Но так как у царя ни пиво курить, ни вино варить — пир пирком и свадьбочка! Там вино лилось рекой, даже выпить мне пришлось — вина-пива много пил, огурцами закусил.

22. О ТРЕХ ЦАРСКИХ ДОЧЕРЯХ

В некотором царстве, в некотором государстве, именно, в том, в котором мы живём, жил-был царь с царицей, у его были три дочери. Они жили благополушно, царствовали, и минуло старшей дочере семнадцать лет, и проситца она у своих родителев в сад погулять. Те ей, как дозволили итти, вжала она своих нянек и пошла.

Сколько они по саду ходили, гуляли, вдруг церевны у их не стало. Давай они ходить, искать, га́ркать, кли́кать, нигде не оказыватся. Только они пришли во дворец, докладывают государю: «Ваша царевна скрылашь, неведомо куда». — Царь изделал розыск, и везде сколько ни искали, но нигде не могли найти. Итак, значит, пропала, его старшая дочь.

Стали жить при двух дочерей. Так как средней минуло тоже возрасту семнадцать лет, и вот также она просит своих родителей, штоб дозволили погулять. Они ей говорят: «Ну, иди, только смотри, берегись, будь осторожна. Далеко от своих нянек не отходи, быдь при них, так как твоя старшая сестра без весте погибла». — Вот она пошла со своим нянькам, начали ходить по саду, забавляться разным цветам и вдруг скрылашь у их и вторая царская дочь.

Вот они сколько также её кликали, искали, нигде не могли доискаться и догаркаться. Приходют из саду и докладывают государю: «Што ваша дочь из глаз наших безъизвестно скрылась, неведомо куда». Царь таким же образом искал, трудился, изделал розыск, и везде сколько ни искали, но нигде не могли найти.

Так, погибла и вторая дочь. Осталишь они при одной и живут они втроечком, тешат, нежат свою дочь, и вот так же, как и ета, достигла возраста семнадцать лет, таким же родом и ета просится у них в сад погулять. Они ей говорят: «Што же, вот как две старшие сестры ходили и погибли без весте, штоб и над тобой не случилошь». — Она и говорит: «Я, ведь, от нянек своих никуды не шкроюсь».

Вот она также пошла со своим нянькам, начали ходить по саду, забавляться разным играм, но она была всегда при няньках. Вдруг ниоткуль вжалса вихрь, подхватил и уташшил из глаз их, и уташшил неизвестно куда. И они, как видят, дело это неминучее. Надо дать знать родителям, приходят и докладывают государю. «Што вот из глаз наших неоткуль взялся вихрь и унёс царевну». Царь видит, ето дело не ладно, ходил крёстный ход в сад и начал на тем месте служить молебны, но и ето ничего не помогло, и дочерь его так и пропала, неизвестно куда.

Царь думал и гадал, как бы жделать дело, может хоть одна где найдётся. Начал вызывать охотников: — «Кто только разышшет мою, хоть однуё дочь, за того я оддам замуж, и половину своего царства оддам». — Вот выискался один ерой-генерал, и приходит: «Я пойду разыскавать. Дайте мне полк солдат и пять тышеч денег». — Государь ето ничего не жалеет, все дал генералу.

Генерал отправилша разыскавать царских дочерей, выходит из городу́, — в конце города, стоит кабак. Генерал и говорит: «Вот, ребята, я вас попотчеваю, а тода подём». — Заходит, берёт водки и выносит солдатам: «Пейте, ребята!» — А сиделец начал его спрашивать: «Куда путь дорьжите?» — Генерал всё ему расказал: «Иду разыскавать царских дочерей, которые без весте из саду пропали».

Сиделец ему и говорит: «Не желаете ли в карты со мной поиграть?» — Генерал и говорит: «Што ж можно!» (Начальство падуче в карты играть). Дай, сял он играть с сидельцем: сиделец выйграл у него все деньги. «Ну-с, теперя под чего будем играть?» — «Давай играть под солдат!» — «Давай!» — и вот сиделец выигрыват полк солдат. — «Ну-с теперя под чего?» — «Давай под одёжду!» Генерал и одёжду ему проиграл. — «Ну, теперя под чего?» — «Давай под самого тебя играть!» — И вот выигрыват самого его. Когда выиграл его самого и посадил в столб, генерала етого.

Государь ждет месец, нет никакого известия от генерала. Государь опеть клич делает: «Кто только разышшет мою, хоть однуё дочь, за того я оддам замуж и половину своего царства ондам!» — Вот выискалша опеть же ерой-генерал и приходит: «Я пойду разыскавать! Дайте мне полк солдат и пять тышеч денег!» — Государь ето ничего не жалеет, все дал генералу.

Сказка о сильном и храбром, непобедимом богатыре Иване-царевиче и о прекрасной его супруге Царь-девице.

Генерал отправилша разыскавать царских дочерей, выходит из городу, в конце города стоит кабак. Генерал и говорит опеть же: «Вот, ребята, я вас попотчеваю, а тогда подём». — Заходит, берёт водки и выносит солдатам, што вот пейте, ребята! — А сиделец начал его спрашивать: «Куда путь дорьжите?» — Ну, етот генерал ему вшо расказал, што как у царя три дочери без весте из саду пропали и «што я иду их разыскавать».

Сиделец ему и говорит: «Не желаете ли в карты со мной поиграть?» — Генерал говорит: «Што ж можно!» — Сял он играть с сидельцем; сиделец выиграл у него все деньги. «Ну-с теперя под чего бу́дем играть?» — «Давай играть под солдат!» — «Давай!» — И вот сиделец выиграват полк солдат. — «Ну-с теперя под чего?» — «Давай под одёжду!» — «Давай!» — И вот генерал и одёжду проиграл. — «Ну, теперя под чего?» — «Давай под самого тебя играть». — И вот выигрывает самого его. Когда выиграл его самого и посадил в столб, генерала етого.

Вот государь опеть ждёт месяц: нет никакого известия от генерала. И опеть же он клич делает: «Кто только розыщет дочь мою, за того я оддам замуж и половину своего царства оддам!» — И был солдат-пьяница, приходит к государю и говорит: «Ваше императорское величество, дозвольте мне итти ваших дочерей искать». — «Куды ты пойдешь, пьяная морда? — ступай под забором прошпишь!» — Он и говорит: — «Куды хотите меня девайте, но я все-таки желаю ваших дочерей найти».

Государь подумал, помечтал и потом: «Да ведь из пьяниц-то лучше выходит. Да-к что же ты, с чем ты пойдешь?» — «Да мне ничего не надо, дайте мне 25 рублей денег и пойду. Бох даст и найду». — Государь подумал, подумал: «25 рублей — небольшие деньги — ну пропьёт, пускай пропьёт!»

Вжал он деньги и отправилша. Выходит за́ город, доходит до етого же кабаку. Но как пьянице не терпится, надо зайти в кабак, хоть стаканчик да выпить. Заходит он в кабак. Сидельца самого тут нету, а за стойкой стоит дочь его. Солдат попрошил стаканчик, выпил и спрашивает у ей: «Ра́жи вы ждешь сиделец?» — Она говорит: «Нет, у меня есть отец и мать». — «А где же они?» — «А они ушли», говорит: в баню. А на что же вам их?» — «А я так спросил».

Потом ета дочь и говорит: «А куда же вы пошли, куда путь дорьжите?» — Солдат ей и говорит: «Я пошол царьских дочерей искать». — «Где же вы их найдёте?» — «Может быть, и найду — всё равно пойду страмствовать. Вот у нас раньше ушли два генерала с двум полкам, и неизвестно, где они, и я к имя́ ушол вдобавок». — «Хо-х», говорит: «да оне у нас!» — «Как у вас?» — «Да вот так. Потому што, как первой генерал пришол с полком, купил вина солдатам, и мой отец приглашал его поиграть в карты, и они сяли играть, и мой отец выиграл с его деньги, потом солдат, потом одёжу, и самого его, и посадил в столб. И также и другого», говорит: «и сейчас они оба в столбе сидят». Солдат и говорит: «А какже он с имя́ играт?» — «Да, вот как, етот стул не простой, как на него сядёт — как он любого, кажного обыграт».

Сказка о золотом, серебряном и медном царствах.

Солдат мотнул себе на ус ето дело. Нельзя ли, мол, етим стулом завладеть. Просит он другой стаканчик, закусить гля смелости. Покуда он выпиват стаканчик, всё поджидат, скоро ли придёт сиделец. И вот тем временем приходит сиделец из бани. — «Куда ж ты пошол, куда путь дорьжишь?» — «Пошел вот царьских дочерей розыскавать!» — «Хо-хо! Где тебе их найти досталось!» — «Да, может, и найду» — «Да, нет не найти! Деньги есть?» — «Есть».

А солдат вроде как притворилша пьяным, и уж на стул етот сял. «Да, давай лучше в карты сыграм!» — Солдат говорит: «Давай!» Сиделец достаёт карты, и говорит солдату: «Ты садись сюды, а я сяду на етот стул». — Солдат говорит: «Нет, я хорошо ждешь сижу, мне здесь ловче́». — Сидельцу делать нечего, солдата со стула не может сжить. И думат на уме: «Все-таки ты пьяный, я тебя околпачу».

Ну, вот нача́ли играть. Сначала солдат выигрыват все деньги, что у сидельца было, потом отыгрыват етих солдат назать, потом отыгрыват у него всё имушшество. Больше уж у сидельца не под чего играть. А про генералов забыл, што они в столбу стоят. Вот и в конце-концов вспомнил: «Да, ведь, у меня еше есть два генерала». — Приводит етих генералов и проигрыват их. И остался безо всего.

Солдат говорит: «Ну, теперя што будем делать с тобой, под што будем играть?» — Сиделец говорит: «Да не́ под чего бо́ле». — Солдат говорит сидельцу: «Ты больше никовда с солдатом не играй. Вот на тебе назать одёжу, и не обидься никовда на меня, а вы, ребята, ступайте на своё место, служите́, значит, солдаты! А вы, генералы, пойдемте вместе!»

Зашли на базар, купил пять пудов верёвки, и заставил генералов ташшить. Вот шли они чистым полем и подходят к ущелью, или сказать, глубокому авра́ку. Вот спускаются етот аврак, пошли по етому авраку, и дошли до норы. И когда остановилишь у етой норы, солдат и говорит: «Ну, ребята, жделаем зыбку из етой верёвки, и вот я буду спускаться по верёвке, а вы бытьте у етой норы́. Когда я буду дёргать, то вы тогда ташшите».

Когда солдат спустился в ету нору и пошол по етому ушшелью и видит: стоит оловяной дворец. Заходит он во дворец и видит, шидит старшая царская дочь. Он и говорит: «Здрастуй, царевна!» — Она и говорит: «Здраствуй, русска кожа. Слыхо́м не слыхать и видо́м не видать! Сюда и зверь не забе́живал, и ворон костей не залётывал, а ты сам на дом пришол!» — «Да я — говорит — пошол от вашего родителя вас разыскавать». — Она говорит: «Да как же ты меня оттуль возьмёшь? Так как — говорит — у меня трёхглавый змей, он прилетит, тебя съест». — «Ну да — говорит — съест ли подавится».

Она немножко подумала и говорит: «Вот што жделаем. Вот в шкапу стоят у его напитки. Один с сильным напитком, а другой с бессильным. Да-к вот, я возьму, да и переставлю их сильные на бессильные, а бессильные на сильные. Да-к вот, когда он прилетит, он сразу узнат, што русска кожа сидит, ты на время спрячься. И когда уж будет тебя вызывать, выходи и говори с им смелѐ. И когда он вам подаст напиток с бессильного места, вы пейте, потому што у вас силы прибудет, а сам он выпьет заместо сильного — бессильной. Тогда вы можете с ём биться». — Ну и он, значит, спрятался.

Вдруг в скором времени летит трёхглавый змей, прилетает ко дворцу, ударился об земь и жделалша молодцом. Заходит в дом, и говорит «Фу, русска кожа! Сюда и зверь не забе́живал, и ворон костей не залётывал, а ты сам на дом пришел. Ну-те, выходи!» — Царевна ему отвечает: «Вы», говорит: «по Русѐ летали, и русского духу нахватались». — «Што мне врёшь?» говорит: «Выходи кто такой есь?»

Солдат выходит, говорит: «Што тебе надо?» — «Зачем ты сюда пришел? Кто тебя звал?» — «Я пришел — говорит — освободить царевну из твоих дьявольских кохтей». — «Што ты со мной заговорел? Шечас я тебя раздавлю!» — Он говорит: «Врёшь, идо́лишшо проклятое! Либо съешь, либо подавишься!» — Он говорит: «Ну што ж, будем биться, или мириться иль братоваться?» — «Не на то — говорит — я пришел, штоб мириться, а штобы биться». — «Ну всё-таки — змей говорит «давай пѐрво выпьем, потом будем биться». Солдат говорит: «Давай!»

Змей отворят шкап, достаёт бутылку с бессильного места (а они уж переставлены с сильным напитком). Солдат, когда выпил и говорит, «што я тебя сейчас раздавлю». — А змей выпил с бессильным. Змей, когда выпил, и говорит: «Ну, бей!» — Солдат ему говорит: «Русской дух никогда не начинает вперёд, а наоборот. Начинай ты!» — Змей его ударил — солдат стоит, как столп. А змей от своего удару пошатнулся.

Солдат, как размахнулся, так все три головы и отшиб. Он взял, выташшил его, тело сожог, пепелок развеял. Царевна даёт ему оловянное яичко, говорит: «Переброшь его из руки в руку» — он переброшил из руки в руку и оловяного дворца не стало. «Ну-с теперя пойду, вашу середнюю сестру искать». Царевна говорит: «У ей шестиглавой змей». — Солдат не взирает ничего и идёт дальше.

Когда доходит, видит стоит серебреной дворец. Заходит туда и там сидит средняя царская дочь. Он заходит и говорит: «Здрастуй, царевна!» — Она и говорит: «Здрастуй, русская кожа! Слыхо̀м не слыхать и видо̀м не видать, зверь не зары́скавал, и ворон костей не залётывал, а ты сам на дом пришол». — «Да я — говорит — пошол от вашего родителя вас разыскавать». — Она говорит: «Да как же ты меня оттуль возьмёшь? Так как — говорит — у меня шестиглавый змей. Он прилетит, тебя съест». — «Ну да — говорит — съест ли подавится». —

Она немножко подумала и говорит: «Вот што сделам. Вот в шкапу стоят у его напитки. Один с сильным напитком, а другой с бессильным. Я шечас вожму и переставлю их. Сильны на бессильные, а которы бессильные на сильные. Да-к, вот когда он прилетит, он сразу узнает, што русская кожа сидит, ты на время спрѐчься. А как будет уж тебя вызывать, выходи да говори с им смелѐ. И как он вам подаст напиток с бессильного места, вы пейте, потому што у вас силы прибудет, а сам он выпьет заместо сильного — бессильной. И тогда вы можете с ём биться». — Ну и он, значит, спрятался.

Вдруг в скорое время летит шестиглавый змей, прилетат ко дворцу, ударилша об жемь и жделалша молодцом. Заходит в дом и говорит: «Фу, русска кожа, сюда и зверь не забе́живал и ворон костей не залётывал, а ты сам на дом пришол. Ну-ка, выходи!» — Царевна ему отвечат: «Вы, говорит, по Русе́ летали и русского духу сами нахваталишь». — «Што ты мне врёшь? говорит: «выходи, кто, такой есть!»

Солдат выходит и говорит: «Ну што кричите́, што тебе надо? — «Зачем ты сюды пришел? Кто тебя звал?» — «Я пришел — говорит — ослобонить царевну от твоих дьявольских кохтей». — «Што ты со мною заговорил, шечас я тебя раздавлю!» — Он говорит: «Врёшь, идо́лишшо поганое! Либо съешь, либо подавишься!» — Он говорит: «Ну што же будем биться иль мириться, иль братоваться?» — «Не на то — говорит — я пришол, штоб мириться, а штобы биться». — «Ну всё-таки», змей говорит: «давай перво выпьем, потом будем биться» Солдат говорит: «Давай!»

Змей отворят шкап, достает бутылку с бессильного места, и подаёт солдату. Солдат, когда выпил и говорит: «Ну, я тебя сечас раздавлю!» А змей, как бутылки переставлены, выпил с бессильным. Змей и говорит: «Ну бей!» — Солдат ему говорит: «Русской дух никовда не начинат вперед, а наоборот! Начинай ты!» Змей его ударил — солдат стоит, как столб. А вот теперя солдат размахнулся, змею три головы соши́б. Змей снова размахнулся, ударил солдата — солдат пошати́лся. Рассердился тогда солдат, ударил змея, ешшо три головы сошиб. Потом он вжал его, выташшил, тело сожог, пепелок развеял.

Тогда царевна дает ему серебряное яичко и говорит: «Вот переброшь его из руки в руку». — Он переброшил из руки в руку, и серебряного дворца не стало. «Ну, теперя пойду вашу младшую сестру искать». Царевна говорит: «У ей девятиглавой змей». — Солдат на ето ничего не взирает и идет дальше.

Когда доходит, видит стоит золотой дворец. Заходит туда и там шидит младшая царевна. Он заходит и говорит: «Здравствуй, царевна!» — «Здравствуй, русская кожа! Слыхо́м не слыхать и видо́м не видать. Зверь не зары́скавал и ворон костей не залётывал, а ты сам на дом пришел!» — «Да, я — говорит — пошел от вашего родителя вас разыскавать». — Она и говорит: «Да как же ты меня возьмёшь? У меня — говорит — девятиглавой змей. Он прилетит, тебя съест». — «Ну да — говорит — съест либо ишо подавится».

Она немножко ето подумала и говорит: «Вот, што жделам. Вот в шкапу стоят у его напитки. Один с сильным напитком, а другой, значит, бессильной напиток. Я шечас возьму и переставлю их: сильны на бессильные, а которы бессильны на сильные. И когда он прилетит, дак сразу узнает, што русская кожа пришла и ты спрячься. А как будет тебя вызывать, выходи и говори с ём смеле́. И как он тебе подаст напиток с бессильного места, — и ты пей, потому што у тебя силы прибудет, а он выпьет, у него силы убудет. И тогда будешь ты с ём биться». — Ну и солдат спряталша.

Сказка о золотом, серебряном и медном царствах.

В скорое время прилетает девятиглавой змей, прилетат ко дворцу, ударилша об жемлю и жделалша молодцом. Заходит в дом и говорит! «Фу, русская кожа! Сюда и зверь не зарыскавал и ворон костей не залётывал, а ты сам сюда на дом пришел! Ну-ка выходи!» — Царевна ему говорит: «Да вы — говорит — сами на Русе́ летали и русского духу нахватались». — «Што ты мне врешь» говорит: «выходи, кто такой есть!»

Солдат выходит и говорит: «Ну што кричишь, што тебе надо?» — «Зачем ты сюда пришел? Кто тебя звал?» — «Я пришол освободить царевну из твоих дьявольских кохтей!» — «Што ты со мной заговорел — шечас я тебя раздавлю!» — Солдат говорит: «Врешь, идо́лишшо поганое! Либо съешь, либо подавишься». — Змей опять говорит: «Ну што же будем биться или мириться, или братоваться будем?» — «Не на то — говорит — я пришол, штоб братоваться, а штоб биться». — «Ну, всё-таки», змей говорит: «давай перво выпьем, потом будем биться». — Солдат говорит: «Давай!»

Змей отворят шкап, достаёт бутылку и солдату подаёт. А как они уже переставлены, солдат выпил с сильного места, а змей выпил с бессильного. Вот змей и говорит: «Ну бей!» — Солдат ему на то отвечает: «Русской дух николда не начинает вперёд, а наоборот. Начинай ты!» — Вот змей ударил, солдат пошатнулся; солдат размахнулся — сразу три головы сшиб; змей во второй раз ударил — прошиб солдату висок, а солдат осердилша, развернулша, ударил — сшиб пять голов. Змей в третий ударил — пошатнулся сам; а солдат в третий раз размахнулся и сшиб последнюю голову. Он вжал, выташшил его, тело сожог, пепелок развеял. Царевна даёт ему золотое яичко и говорит: «Перебрось его из руки в руку!» — Он переброшил и золотого дворца не стало. «Ну теперя пойдем со мной».

Когда доводит их до норы, со́дит старшую царевну в самую ету зыбку, дёрнул — генералы её поташшили. Когда выташшили спускают обратно ету зыбку — он со́дит и вторую царевну. Когда они вытянули — спускают и третью, он тода со́дит и младшую. Когда они вытянули младшую, и больше веревку не спускают и говорят царевнам: «Скажите, што мы вас нашли», и взяли с их клятву, штобы они не сказывали про солдата. И вот так пошли домой, солдат остался в етой норе.

Солдат ждал, ждал — обратно не спускают. Не́чего солдату делать, отошел от етой норы, достал оловянное яичко, переброшил из руки в руку и вот перед им стал оловянной дворец. Зашел он во дворец, крикнул: «Ду́хи, где вы?» — Явились перед ним двенадцать духов. «Что угодно?» — «Подавайте мне выпить и закусить!» — Те сейчас же накрыли ему стол. Тот, например, выпил и закусил, сидит и думат: «што я теперя буду делать?»

Вынул яичко, переброшил из руки в руку, оловянного дворца не стало. Потом походил по норе, достает серебряно яичко. Перебросил из руки в руку, и вот перед им серебряной дворец. Взошел в его, походил по ём, вскричал: «Духи, где вы?» — Явились перед им двенадцать опять духов: «Что вам угодно?» — Он говорит: «Подайте мне выпить и закусить!» — Те накрыли ему стол, он выпил и закусил. Походил по дворцу, нет ничего. Походил по норе, достает яичко, переброшил из руки в руку — не стало серебряного дворца, и думает: «Дай-ка, построю я золотой дворец!»

Достаёт золотое яичко, из руки в руку перебросил, стал перед ём золотой дворец. Заходит в его, и увидал: висит в углу балалайка. Вжал он ету балалайку, и зача́л на ей играть. Вот чертёнок по чертёнку и набрались полный дворец. — «Ондай, солдат, нашу балалайку!» — Солдат сидит, играт, а черти все просят: «Ондай нашу балалайку!» — Потом солдат имя́ и говорит: «Вот што, черти прокляты́е, выташшите меня из етой норы, отдам вам ету балалайку. А ешли не сумеете выташшить, то не ондам».

Черти в тот раз в ответ: «Пойдем к норе, сейчас выташшим, только ондай балалайку». — Подходят к норе и давай лестницу делать. Стают чертёнок на чертёнка и плетут лестницу. «Ну, солдат, теперь выходи!» Солдат тогда вышел из норы и бросил имя́ балалайку. Да и пошел обратно в город.

Когда приходит в город, и стаёт к бедному старику на квартеру. Итак, у царя вот-вот свадьба. Гонералы-то пришли, и сказали: «Мы спасли дочерей», — и государь за их ондает. Ну, дочери отцу говорят: «Што, вот што, папаша, когда оне нас сумели достать, и пускай нам достанут чулки, которые у нас на тем свете были». — Потом, государь призывает генералов етих, своих нареченных зятевѐй и говорит: «Вот што, нареченные мои зятевья, когда вы сумели моих дочерей достать, то сумейте и чулки достать, которые на их были на те́м свете».

Вот, имя́, значит задача. Почем же оне знают, какие чулки у дочерей на те́м свете были. И вот стали по городу рыскать, разыскавать, кто бы взялша связать царским дочерям чулки, которые у их на тем свете были. Солдат опять и услыхал. Да и говорит старику. «Ступай-ка, дедко, не увидишь ли етих генералов и берись ети чулки связать, которые у их на те́м свете были, только не ошибайся, проси дороже!»

Старик пошел, и как раз ему ети енералы стречу. «Здрастуй, дедушко!» — «Здрастуйте!» — «Вот што, дедушка, не возьмёшься ли сделать царским дочерям чулки, которые у их на те́м свете были?» — Старик говорит: «Да, могу!» — «А што же будут стоить?» — «Да, за три пары три тысчи рублей!» — «Ладно, только штоб к утру были готовы!» — «Ладно», говорит. Генералы дают ему деньги. Старик отправилша обратно.

Когда приходит домой и солдат его спрашиват: «Ну чо, взялша?» — «Да, взялша!» — «Што за работу взял?» — «Три тыщи рублей!» — «Ну, так ладно, ей таши штоф вина!» — Старик, говорит: «Да, што же мы напьемся пьяны когда же будем работать?» — Солдат говорит: «Дак што, ешли не хочешь итти по вино, так работай сам, дело не моё!» — Старик думат: «Так беда и так беда!» — Нечего делать старику, пошол, принёс штоф вина, выпили со стариком и солдат ложится спать. Старик думат: «Вот беда!»

Ну, делать нечего, несколько покрутился и сам свалился. Солдат, когда проснулся, видит: старик спит. Достает чулки и кладёт на стол и будит старика. — «Вставай, дедко, неси свою работу, сдавай генералам!» — Старик, когда разбудился, видит лежат на столе чулки, взял ети чулки и понес генералам. Солдат ему и говорит: «Если генералы спросят: те ли самы чулки? говори, што те».

Когда приносят генералам чулки, те говорят: «Те ли, старик, чулки?» — «Точно так, те!» — Тогда генералы взяли чулки и пошли к государю. Когда приходят к государю и подают. — «Вот, самые ети чулки!» — Государь берет чулки и несет дочерям. — «Вот, любезные дочери, вот вам и чулки!» — Дочери ему в ответ: «Да, папаша, самые те! Вот што, папаша, когда оне достали нам те чулки, пускай достанут те ботинки, в которых мы на тем свете были».

Государь приходит к генералам и говорит: «Ну, когда вы сумели достать чулки, достаньте и те ботинки, в которых оне на тем свете были и штоб к утру были готовы!» — «Ладно!» Поворотилишь генералы от государя и давай ладить, етого старика искать. Солдат опеть говорит старику: «Ну, дедко, ступай, верно, тебя генералы ищут. Будут рядить ботинки делать, беришь, только дороже проси!» — «Ладно!» — Дедко идёт, а генералы гоняют, етого старика ищут. Завидели етого старика, возрадовалишь и кричат: «Здрастуй, дедушка!» — «Здрастуйте!» — «Вот што, дедко, не возмешься ли ты ботинки жделать, в которых царски дочери на те́м свете были?» — «Да, ладно, батюшки, вожмушь». — «Што же будет за работу стоить?» — «Да, по две тыщи рублей», говорит. — «Ладно!» — Оне ему дают деньги, и штоб к утру было готово, а ешли не будет готово, то «мы тебя сказним!»

Старик приходит, и обсказывает солдату, што вот, мол, вжал заказ. — «Што за работу вжал?» — «Да, по две тыщи!» — «Ну так ладно, таши вина три бутылки!» — А старик твердит одно: «А когда же будем ботинки делать?» — Солдат отвечат: «Так делай, я тебя не унимаю! А ето дело не твоё. Я тебе говорю, таши вина!» — Старику нечего делать — пошол, притащил три бутылки вина, выпили, и солдат свалился, старик видит, делать нечего, сам ложится спать.

Солдат проснулся — старик спит. Солдат достаёт ботинки — ставит на стол, и будит старика. «Ну, дедко, вставай, ботинки готовы! Сдавай генералам». Старик стаёт, видит готовы ботинки, вжал и понёс генералам. Солдат ему и говорит: «Ежли спросят, те ли самые ботинки, скажи, што те!»

Старик идет к енералам, приносит им ботинки; оне говорят: «Те ли, старик, ботинки?» — «Так точно, те самые!» — Генералы берут и являются к царю. «Вот самые те ботинки!» — Государь берёт и несет дочерям. — «Вот, любезные дочери, вам те самые ботинки». Дочери посмотрели и ему в ответ: «Да, папаша, те самые. Вот што, папаша, теперь, когда оне нам достали ботинки, пусть достанут те платьица, в которых мы на те́м свете были, и штоб к утру было готово!» Король приходит к зятевьям: «Ну, когда вы сумели чулки и ботинки достать, достаньте и те платья, в которых оне, значит, на те́м свете были».

Сказка о золотом, серебряном и медном царствах.

Генералы давай опеть старика разыскавать. Солдат посылат старика: — «Иди, дедко, тебя однако, генералы ищут, снаряжайся сработать платье царских дочерей, в которых оне на тем свете были. Да, мотри, проси дороже!» Генералы увидели старика. — «Так и так, дедушка, возьмишь за работу! Сделай то самое платье, в которых царски дочери на те́м свете были!» — «Ладно!» — «Да штоб к утру было готово, а то сказним!» — Старик и на ето: «ладно». — «Што же будет стоить?» — «По три тыщи рублей». — Ну, генералы и на ето согласны.

Старик приходит домой. — «Ну што, вжал заказ?» — «Вжал». — «Што за работу вжал?» — «Да вот, по три тыщи рублей!» — «Ну, ладно, таши два штофа!» Ну старик уж стал маленько на солдата надеяться. Напилишь оба в лоск пьяны и улеглишь спать. Солдат проснулся — старик спит. Достаёт платьица и кладёт на стол — старик стаёт — видит: платьица готовы. Солдат опеть ему наказыват: «Ежели спросят, те ли платьица, говори, што те!»

Ну и опеть всё так же. Получили генералы и несут государю. Государь несёт платья дочерям. Те смотрят — ети самые! «Ну дак вот што, ежли сумели ето достать, пусть построют нам дворцы, которые у нас на те́м свете были и штоб к утру были готовы». Государь приходит к генералам. Так и так, объявлят, «што, вот постройте к утру ети дворцы, которые у них на те́м свете были». — Ну ети генералы опеть старика искать.

А солдат уж знат, опеть старика посылает: «Торгуйся строить дворцы, да мотри, дороже бери! — Вот старик пошол, а генералы настречу бегут, увидели старика: «Так и так, дедушка, вожмишь за работу! Жделай те дворцы, в которых царевны на те́м свете были!» — «Што ж ладно!» — «Да штоб к утру было готово, а то сказним!» — Старик опеть: «Ладно!» — «А што будет сто́ить? — «Да, по десять тышеч рублей!» Генералы на ето согласны. Опеть же приходит к солдату, обсказыват ему, што вот вжал заказ. — «Што за работу вжал?» — «Да вот по десять тышеч!» — «Ну, так тащи четверть вина!» А старик твердит: «А когда же будим дворцы ставить?» — «Так хош шечас делай, я тебя не унимаю!» — Старику нечего делать, ну напилишь оба в лоск и улеглишь.

Утром рано солдат стаёт, пошол против царского дворца, переброшил три яичка и поставил три дворца. Утром государь пробудился, взглянул в окно, и видит, как против окна золотой дворец. Он вышел на параднее крыльцо, посмотрел и полюбовался, што вот, дескать, в каких дворцах мои дочери жили. Приходит к дочерям и говорит: «Вот, любезные мои дочери, те же самые дворцы, в которых вы на те́м свете были!» А те промежду собой говорят: «Наш благодетель здесь где-то, нужно его найти» и прошят у отца дозволения, штоб он дозволил имя́ прогуляться по городу. А имя́ не дорога́ прогулка, как дорого то, штоб найти своёго благодетеля.

А солдат тем временем пошол в кабак, напилша пьяным и вывалялша в грезе́ и лежит себе орёт. Те услыхали по голосу, што вот наш благодетель где-то ревёт, отыскали его, и видят лежит он весь в грязе́. Шлежли с кареты, оттёрли его, и посадили его в карету. Привежли во дворец и говорят отцу: «Вот, папаша, наш благодетель, а не те мошенники-генералы, которые оставили его в подземном ушшелье, а от нас взяли клятву, штобы не говореть про его, а достали, дескать, мы вас».

Царь за ето генералов прогнал со своей земли и лишил право звания, а младшая царская дочь вышла за етого солдата, и государь ондал солдату в приданое половину своего царства.

23. УМА МНОГО, ДА ДЕНЕГ НЕТ

У государя в колидо́ре стоял часовой. Ну, вот, стоит он ночью — никого нет в колидоре, ланпы горят. Действительно, он был грамотный и завсегда имел, был у его за обшлагом, карандаш. Да, вот он придумал на стене написать: «ума много, да денег нет».

Вынул карандаш и написал. Отстоял свои часы и сменился. Утром государь встал, пошол по колидору и видит на стене написано. Подошол, посмотрел и думает: «Што такое! Ежли бы деньги, што бы он мог своим умом жделать?»

Вернулся обратно, зашол в свой кабинет, написал записку в караульный дом караульному начальнику: «Кто у меня написал: ума много да денег нет — послать его ко мне!» Караульный начальник спрашивает: «Кто, робята, у вас на посту стоял и написал: Ума много, да денег нет?» — Тот и говорит: «Я!» — «Ну, так являйся к государю!»

Государь велел его пропустить в кабинет. Когда он заходит в кабинет, государь его спрашивает: «Ето ты у меня написал в колидоре: «Ума много да денег нет»? — «Точно так, ваше императорское величество!» — «А што же бы тебе деньги, ты бы со своим умом жделал?» — «А еже бы мне деньги, ваше величество, я бы взял французского короля дочь за себя взамуж». — Тогда государь говорит ему: «Вот тебе тыщу рублей и открытый лист, где угодно можешь денег взять».

Он встал, берет тыщу рублей и открытый лист и отправляется во Францию. Когда он въехал в столичный город, в Париж, и просится у одной бедной вдовы на фатеру. Та говорит: «Я бы тебя с удовольствием пустила, но у меня у самой пить-есть не́чего». Он говорит: «Мне твоего ничего не надо — была бы только фатера гля меня». Он зашел в дом, вынимат золотой и посылат ее на базар купить съестных при́пасов. Женщина сходила на базар, купила, што он ей велел и зача́ли они с ей жить. И она довольна от его осталашь. Значит, ходит на базар, и сама питается.

Яшка Хренов. (Деталь лубочной картинки).

Живет он неделю, другую и каждый день ходит по городу, и вот ужнал, што королевская дочь в одного принца влюблёна. И занимает в такой-то гостинице номер. Тогда он пошол в ету гостиницу и просит хожаина етот самый номер. Хожаин ему отвечает, што етот номер занято́й. — «А кем занято́й?» Хожаин ему отвечает, што именно королевская дочь.

Он и говорит: «Так, што ж? Мне, ведь, один уголок и я тебе дам за его хорошую цену». Хожаин был на деньги за́рный и подумал: «Дескать, ведь, он мне хорошую цену дает — дай пущу я его в задний уголок». — Вот поставил ему тут в уголок койку и поместил солдата.

Сидит он себе, повесил на спичку мунде́р и шинельку. Шидит на койке. Вот настал вечер. Приезжает королевна и увидала русского солдата. Призывает хожаина и говорит: «Как же ты мог пустить етот номер — ты же знаешь, што занимаю я?» — Да, тот хожаин и говорит: «Што же, ваше королевско высочество, я человек — не богатый, а он — русский солдат, наш язык он не понимает». — А королевна подумал: «Да, и верно! Так што он нам не помешает. Ну, пускай тут, ладно!»

Тем временем приезжает принец, входит в номер и увидал етого же са́мого солдата и спрашиват королевны: «Ето што за человек?» — «А ето — говорит — русский солдат. Он што нашего языка не знает». — Принец подходит к ему и говорит: «Солдат!» Тот говорит: «Чево?» — «Ты наш язык знаешь али нет?» — Солдат говорит: «Знаю!» — «Какой же — говорит — он?» — Солдат говорит: «Такой же красный, как у меня!» — Принец говорит королевне: «Да, ведь, он — дурак!»

Принец попросил у хожаина полдюжину пива: хожаин приносит имя́ полдюжину пива и оне начинают выпивать. Солдат посмотрел на них и попросил дюжину. Он попросил таз и вылил ето пиво в таз. Когда выпил, руки-ноги вымыл и приказал вылить во двор. Принец говорит: «Вот, мы пьем, а он купил, вымыл руки-ноги и приказал вылить».

Вот оне начали промежду собою разговаривать, а солдат шидит — слушает. Королевна ему и говорит. «Вот вы ко мне севодня в двенадцать часов являйтесь. Вот под тако-то окно, и сарапайте, а я отворю окно и спушшу вам лестницу». Солдат вшё ето дело слышит. Да, и попрошшались и уехали. Королевна на свое место, а принец на свое. Солдат не будь дурак, собрался шечас в собранию и пошел.

Когда подходит под окно королевне и сарапнулса. Та услыхала и думала, што принец. Отворила окно и спустила лестницу. Солдат влеж, королевна его спрашиват: «Что, душечка, огня, поди, надо вздуть?» — Он и говорит: «Нет, не гля чего. А то, за чем вы меня пригласили, за тем я и пришол». Да, королевна шечас согласна, и вот оне легли на койку и жделали то, что им было нужно...

Тем временем явился принец, и вот постучал в окно. Королевна спрашиват: «Кто ето там стукатся?» — Солдат ей и говорит: «Не паршивай ли етот солдатишка? Дай-ка я его етим тазом дёрну!» — Схватил таз и бросил за окно и прямо попал принцу в лоб. И на лбу его всплыл булдырь. Принец был таков да нет — убрался назать.

Солдат и говорит королевне: «Что ж, душечка, мне теперя нужно уезжать?» — Королевна говорит: «Что ж, можете». Солдат ей говорит: «Што же, ваше высочество, вы позвольте мне знак какой нибудь!» Она и говорит: «Да, какой же я вам дам?» «А позвольте хоть, говорит, свое колечко». Та: «С удовольствием», говорит, снимает с пальца кольцо и подает ему. Солдат надевает на свой палец, попрошалса и ушол. Да, приходит в свой номер и ложится спать.

Также и на второй вечер. Являтся королевна и принец. Когда приехал принец, опеть заказыват дюжину пива. Когда хожаин приносит дюжину пива, а солдат заказывает полторы. Да, и попросил таз, вымыл руки-ноги, и приказал вылить. Те начали выпивать пиво, королевна принцу и говорит — увидела на лбу его рог, булдырь етот самый: «Ето што же, душечка, у вас такое?» — Принец ей и отвечает: «Сёдни был на ученье, и упал с лошаде́, лоб себе зашиб». Когда оне ро́спили пиво, тогда королевна ему и говорит. «Ну, сёдни опеть являйтесь в двенадцать часов ко мне!»

Принец говорит: «Хорошо». Затем попрошшались и уехали. Солдат опеть того же часу собрался и пошол. Приходит под окно, опеть стукнул, она отворила окно и спустила лестницу. Да, тот влеж в комнату, и пошло у их по-старому. Принец тот раз опеть под окном и постукался. Она его и спрашивает: «Кто там опеть?» — Он и говорит опеть одно и то же: «Да, не паршивый ли ето солдатишка?»

Подходит к окну и говорит: «Что тебе надо, кто такой ты?!» Принец испугался и только дай бог ноги — унестись бы. Когда принец ударился от окна, солдат и говорит: «Ну, душечка, и мне домой надо». — Она и говорит: «Так, что же, можете». — «А позвольте мне значок». — Она и говорит: «А что же вам нужно?» — «Позвольте свои часы». — Она снимает свои часы и дает солдату. Солдат попростился и уходит. Приходит в квартеру и ложится на отдых — спать.

Приходит третий день, настает вечер, опеть являются королевна и принец. Принец опеть попросил дюжину пива, а солдат сидит, молчит. Когда оне начали выпивать, то принец говорит королевне: «должно быть, солдат прогорел, севодни не берёт пива». Королевна и говорит: «Да налить ему стакан, подать — пускай выпьет!» Принец наливает стакан и говорит: «Что, солдат, пиво пьешь?» — Солдат отвечает: «Подашь, так выпью!» — «Иди, пей!» говорит.

Солдат стает с койки, подходит к столу, и берет за стакан. Когда берет за стакан, королевна тогда увидала свое кольцо на его пальце. Солдат выпил и ставит стакан. Королевна и говорит: «Что же ето у тебя, служивый, золотое или нет кольцо?» — Солдат отвечает: «Да, золото́». — Королевна и говорит»: Ну-ка покажи сюда!» Солдат снимает с пальца и подает ей кольцо. Королевна посмотрела: «Да, говорит, хорошое кольцо!»

Возвращение солдата домой.

Потом зглянула на стену и увидала часы. «Да у тебя и часы есть?» — «Да, есть» говорит. «Ну-ка, покажи», говорит. Солдат снимает и подает ей часы. Королевна посмотрела и видит: собственные ее часы, и говорит: «Да, хорошие часики». Отдает солдату назать и долго не стала сидеть. Говорит принцу: «Мне сёдни не́коды — надо уезжать домой». Попростилась с принцом и отправляется, и принец ушел.

Та, когда выехала в улицу, и принец уехал — приказала она кучеру заворотиться назать. Заворотилась и зашла опеть в гостиницу в етот же номер. Да, говорит солдату: «Как же ты мог ето жделать?» — Солдат и отвечает: «Как же я не могу ето жделать, когда я слы́шу, што вы разговариваете?» — «Да-к, у вас же принец спрашивал, знаете ли вы наш язык и вы ему сказали, што такой же красный, как и у меня».

Он ей и говорит: «Да, он — принец, да дурак! Язык обнакновенный у каждого человека — красный. Он бы спросил: «Знаешь ли разговор наш — я бы тыжно́ ему и сказал. Я говорит, сам был первый генерал во дворце, а не солдат, и обучон на все языки, и могу разговаривать с каждым!» — Она и говорит: «Когда умели ето жделать, умейте меня и вжать». Солдат ей отвечает: «Я затем и приехал». И вот они условились, что ежели чересь три дни она может вшё собрать. А ему штоб вежде были лошади готовы, задо́рьжки не было́.

Вот так, через трое сутки она собралашь, а он заготовил лошади, штоб были везде готовы, гля проезду их. Вот чересь трое сутки, он нанял легкого биржевого и подкатил ко дворцу. Точно также под его окно. Она спустила все ето именье свое и спустилась сама. Вот оне сели в карету, покатили по городу. И вот благополучно доехали до Петербурга и въезжают прямо во дворец. Да, вот доложили государю, што приехал такой-то вот солдат.

Государь вышел, смотрит: да, наверно, приехал солдат и привез дочь французского короля. Когда государь встретил их, и говорит: «Когда ты был солдат, теперя будь генерал!» Вот пир пирком и свадебка, и нынче живут благополучно.

24. ПРО МУЖИКА И СВЕШШЕНИКА

Вот как был праздник, и свешшеник служил литургию, и после литургии начал проповедь. В проповеде говоре́лошь так. «У кого што есть — то ондай свешшенику, в то место, бог десять даст». — И вот, как был один мужичок за обедней и была у его только одна корова, он и думает на уме: «Неужели я корову свою ондам, мне бог в то место десять даст?»

Мужик приходит домой и говорит жане: «Вот што, баба, я сёдни был за обедней и свешшеник читал проповедь: у кого што есть, ондать свешшенику, в то место бог даст десять. И вот, как у нас одна корова, ондадим свешшенику, не даст ли бог в то место десять?» — Жана и думает: «Ну, так што ж, на самым то деле. Давай, мужик, отдадим!» — Поймали корову и поташшили к свешшенику.

Когда приводят корову к свешшенику, мужик и говорит: «Вот, батюшка, вы севодни читали проповедь и говорели, што у кого есть, то ондай свешшенику — в то место бог десять даст. И вот, как у меня одна корова, я привел её к вам, не даст ли бог в то место десять.» — Свешшеник сказал: «Ага спасибо!» — и велел опустить её во двор.

Да, и вот живет у свешшеника корова, и у его было девять быков своих, и корова с етим быка́м стала ходить в поле. И вот настало лето, стал жар, скот стал ходить полдня́м; вот ета корова, как бежала вперед быков, быки за ей. И увидала, што у старого хожаина вороты по́лы — и забегает прямо во двор и быки за ей. Мужик заглянул в окно прямо во двор и увидал: «Вот, баба, верно, нам бог дал в то место десять!» — И пошол запер ворота. Да, пастух идет, заходит во двор выгонять етого скота. Мужик ему не дал, выгнал етого пастуха вон.

Пастух шечас к свешшенику и говорит: «Вот, батька, такот мужик не ондаёт быков». — Батька смекнул ето дело, што дело не ладно будет. Собрался и пошел к мужику. Приходит и говорит: «Здрастуйте, Иван Иваныч!» — «Здрастуйте, батюшка!» — «Вот, Иван Иваныч, вы ондайте быков — быки то ведь мои». — Мужик говорит: «Нет, батюшка, я ничего не знаю. Вы же сами проповедь читали, што, кто свешшенику ондаст, в то место бог десять даст. Ну, я и ондал вам последнюю корову, в то место нам бог десять и дал. А я етому не причинен. Мне бог дал. Как хотите́, а корову не ондам и быков вам не ондам!» Свешшенник подумал, что с мужиком не жделаешь ничего. И подал мировому о захвате быков.

Когда мировой их вызвал на суд, то мужик рассказал мировому: што вот свешшеник после литургии читал проповедь и в проповеде́ было говорено: «У кого што есть, то ондай свешшенику, в то место бох десять даст. У меня была одна корова, и я ондал последнюю свешшенику, а я же етому не причинен, што бог мне в то место десять дал». Мировой как на мужике все-таки присуждает: «Ондай свешшенику быков!» — Мужик остался недоволен, обжаловал мировой суд и подал в окру́жный. Окру́жный суд тоже присуждает: отдать свешшенику быков. Мужик опеть же недоволен, и подал пресвешше́ному в духовную консисторию.

Да, как вот, архирей получил то заявление и назначил имя́ суд и выслал повестки свешшенику и мужику. Мужик и думат: «Что ж, свешшеник поедет в город, у него есть капи́тал, поедет на почтовых и там у него всё знакомо́. А мне придется итти пешком. И там не знаю, где найти кватеру, придется ночевать уже у архирея».

Да, так и порешил. Собрался и пошол. Явилша в город, заходит пресвешшеному и подаёт ему повестку. Пресвешшеный ему и говорит: «Являйся, говорит, завтре и тогда я вас буду судить». — Когда он поворотился от архирея, пошол и завернулся невзаметно в ету спальну. Когда зашел в спальну, и влез под койку и думат: «Вот ждешь я ночую». — И лежит себе под койкой. А к архирею еждила одна дама и он с ей занимался. Когда приехала дама, то архирей и говорит: «Што же будем севодни сажать Иуду грешного в ад кромешный?» — Да, и она говорит: «Ну, так чтож». — На том дело и осталошь до утра. Што, значит, надо, то и жделали.

Утром архирей встаёт, выходит из спальны, мужик вылажит из-под койки и идет в куфню, и вот в том времени является свешшеник етот. Архирей подзывает их тогда к себе, выслушал и думает, того и другого — и спрашивает мужика: «А где же ты ночевал севодни?» — Мужик отвечат: «Да, в вашей спальне», говорит. Архирей говорит: «Что ты баешь? Не может быть!» — Мужик опеть говорит: «Нет, пресвешшенейший владыка, как вы Иуду грешного сажали в ад кромешный...» Тогда архирей и говорит: «Молчи, молчи — быки-то твои!» — С тех пор мужик стал пользоваться быка́м — свешшенику-то отказал.

ПРИМЕЧАНИЯ

Сказки Ф. И. Аксаментова записаны летом 1915 года М. К. Азадовским; опубликованы в журнале: «Narodopisny Vestnik Ceskoslovansky», Praha, 1928, I—IV, с примечаниями J. Poliwka (ibid. 1929, I). Вступительная статья и примечания на чешском языке; тексты по-русски (№№ 1, 3, 7, 11).

21. Деревянный орел (Анд. 575). Варианты в сборниках: Худ. III, 102 (Деревянный орел. Спор охотника и золотаря, кто лучше сделает. Изложена сказка довольно путано). Чуд. 16: Деревянный орел и царевич-летатель. Прекрасный вариант, хотя видимо несколько подправленный собирателем, записанный со слов какого-то московского ремесленника. В прологе — столяр и золотых дел мастер. Сд. 62. Про царских мастеров — великолепно рассказано А. Новопольцевым. Пролог также, как и у Худ. и Чуд. Онч. 19: летающий сын — плохой вариант, без пролога и 243. Деревянный орел — три мастера работают над одним орлом и См. 10. Железный конь — в прологе спор золотаря и кузнеца.

В сборнике Афанасьева этого сюжета нет, но он встречается в старых немецких изданиях, посвященных русской сказке: Dietrich. Russische Volksmärchen, 1831; Jon. N. Vogl. Die ältesten Märchen der Russen. Wien, 1841, где перевод сделан с лубочного издания — Das Märchen von dem berühmten Czarewitsch Malandrach Ibrahimowitsch und der schönen Czarewna Salikala. Царевич узнает из книг, что есть люди, которые умеют летать но воздуху и т. д.

Текст Аксаментова является очень обособленным от прочих. Упоминание о трех мастерах в прологе встречается только один раз (см. Онч. 243), но в очень испорченном виде.

Вводная часть прекрасно разработана Аксаментовым, который внес ряд новых мотивов, не встречающихся ни в одном из вариантов: встреча со стариком, говорящим только по-французски, приурочение рассказа к Парижу, служба в трактире и проч. Подробный анализ этого текста сделан во вступительной статье, где подчеркнуты солдатские элементы и солдатский колорит сказки.

J. Poliwka в дополнение к нашему анализу (первоначально опубликованному в Narod. Vestn. Ceskoslov. 1928, I) указывает на «снятие плано́в», как черту, также связанную с военной средой. О том же свидетельствует и характер состязания: делание солдат, их обмундирование. Любопытно, что лучший из остальных вариантов — текст Новопольцева — также связан с солдатской средой: «Хозяин (мастер) разделся, подвязал крылья в накидку, надел солдатскую шинель — и пошел молодец в царский дворец».

Сюжет «Деревянного орла» имеется и в былевом эпосе: в былине о подсолнечном царстве, пропетой известным сказителем Абрамом Бутылкой (Чуковым). Рыбн. I, № 36. Начало ее таково:

22. О трех царских дочерях. Один из самых распространенных сюжетов в русской сказочной традиции. По указателю Анд. он озаглавлен: № 301. Три царства: золотое, серебрянное и медное. Главнейшие варианты Аф. 71 (Три царства), 73 (Норка зверь). Там же в примечании приведен текст лубочного издания. Худ. I, 2 (Три брата), II, 42 (Усыня), 43 (Арикад-царевич), III, 81 (Иван вечерней зори), 82 (Василий-царевич); Онч. 79 (Иван Медведев), 107 (Иван Ветрович), 241 (Сам с ноготь, борода с локоть); Сок. 79 (Иван-королевич), 105 (Иван-медвежье ушко), 153 (Иван-царевич и Митри царевич), См. 31 (Жар-птица), Эрл. 4 (Светозар); Вят. Сб. 84 (Три царства), Сиб. 14 (О Световике, Вечернике и Полуношнике).

Наиболее полно разработанными являются Вят. Сб. 84, Сок. 153 и особенно Сиб. 14 текст Антона Чирошника (см. о нем стр. 191—198), этот текст является одним из самых длинных, если не самым длинным среди всех русских сказок. Во всех этих вариантах герои, как уже видно и из заглавий, или царского или чудесного происхождения (Ветрович, Медвежье ушко, дети золотой рыбки (>EM>Сиб. 14) и др. Только в нескольких редакциях героем является так же, как и у Аксаментова — солдат: Аз. I, 7: Кр. I, 33; любопытно, что все эти тексты записаны в Сибири, так же, как и текст Аксаментова, но ни в одном из них не подчеркнут так резко и решительно социальный момент, как у последнего.

Сибирского же происхождения и См. 340 (к сожалению, плохо записанный), где героем является простой пьяница. Анализ основных особенностей редакции Аксаментова дан во вступительной статье.

23. Ума много да денег нет (Анр. 855). По замечанию Д. К. Зеленина «одна из любимых и широко распространенных солдатских сказок». Варианты: Онч. 244; Вят. Сб. 104 — очень интересный вариант (записанный от хорошего сказителя, П. Власова) с целой серией похождений солдата: солдат Орлов, стоя на часах слышит разговор генерала с поручиком о замечательной красоте английской царевны. Генерал пытается посмотреть ее, истратил 75 миллионов, но даже не был допущен в ее кабинет. Орлов заявил генералу: «Головы у вас пустые». Генерал жалуется государю на грубость солдата, тот похваляется взять за себя английскую царевну замуж, получает от государя лист о его полной неприкосновенности и оплаты расходов казной. Далее следует рассказ о ряде похождений солдата Орлова с генералами, кончающимися каждый раз крупной денежной контрибуцией со стороны последних. Дальше дело развертывается, как и у Аксаментова. Он обманом (подкупом часовщика) переводит часы у царевны на час вперед и проникает в ее комнату ранее прихода прусского принца.

Остроумный диалог об языке — находит точное соответствие в сборнике Сок. (49). «Барышня, кавалер и солдат»: кавалер барышне говорит: «Как бы спросить этого солдата. Он, быть может, не знает по-немецки говорить, тогда бы мы стали с тобой иметь разговор по-немецки». Барышня и говорит: «Вот я пойду и спрошу у него, знает ли он немецкий язык?» Подходит и спрашивает солдата: «Што, служивый, знаете ли вы немецкий язык?» — «Как же, я его очень знаю: долгой, красной». Но в тексте Аксаментова любопытна «лингвистическая» точность: солдат разъясняет разницу слов: «язык» и «разговор». Такой детали не встречается ни в одном варианте. Разговор на иностранных языках играет роль у Аксаментова также и в сказке о деревянном орле; там же упоминается и Париж.

24. «Про мужика и свешшеника». Редкий в русской традиции текст. Вариант его имеется в «Русских заветных сказках». № XLIX (Суд о коровах): спорящие идут к архиерею. Мужик дарит его холстом, а поп деньгами. Архиерей не знает, кому присудить. Тогда он велит им: «кто из вас придет завтра утром раньше ко мне, тому и коровы достанутся». Мужик забирается под кровать и слышит любовный диалог архиерея с игуменьей. Потом уходит домой и приходит позже попа. На уверения, что он пришел позже, заявляет: «Нет, владыка, поп пришел после. Нешто ты позабыл, что я еще пришел в то самое время, как ты ходил по Сионским горам, да грешника сажал в ад» (намек на подслушанный диалог). В этом тексте эпизод ночевки мужика под кроватью архиерея является более мотивированным, чем в рассказе Аксаментова.

В имеющихся легальных сборниках этот текст не встречается, но о бытовании его в крестьянской среде все же известно. Б. и Ю. Соколовы сделали запись этой «былички» в одном из селений Белозерского уезда, но она затерялась и приведена ими только в пересказе — по памяти (Сок. XLII). Кроме того, вариант этого сюжета приведен в статье П. Брянцева «Северные сказочники» («Красная газета», веч. вып., 12 окт. 1927 г., № 276). Но обе приведенные редакции являются по сравнению с текстом Аксаментова неполными и недоразвитыми. В частности, отсутствует момент суда и пикантное положение архиерея. Эротическая формула об Иуде грешном напоминает известную формулу «Декамерона» (10 новелла 3-го дня).