(с)дала на «отлично»

Глава 47

ОНА стояла спиной ко мне, обхватив себя за плечи, и смотрела вниз, в подвал, где и по сей день размещены запасные генераторы. Слегка дрогнула, услышав мои приближающиеся шаги, но сразу расслабилась, как будто тоже узнала.

— Я стояла здесь, когда ты запустил первый генератор, и подвал осветили мутные желтые лампы. Видела тебя. Узнала, как ты выглядишь… Я вовсе не собиралась убегать, просто телефон… он снова и снова разрывался, и это означало, что мне срочно надо торопиться…

Коридор и сейчас был тускло освещен мутными желтыми лампами, и девичья тонкая фигура отбрасывала жуткую длинную черную тень. Мягкий голос проникал под кожу, а я старался сопоставить его с голосом из прошлого, но ничего не выходило. Слишком много раз слышал его в последнее время, и ассоциируется он теперь только с хозяйкой из настоящего, а не с воспоминаниями из прошлого…

— Знаешь… — тихо говорила она, — Если бы мы не играли в эти игры с тайнами, если бы хотя бы раз осмелились назвать собственное имя… Господи, мы же жизнь человеку испортили!

— Когда я впервые увидел тебя… смешную, тонкую, пытающуюся танцевать сложный вступительный полонез в своем пышном длинном платье, в котором путались ноги… первое, что ты напомнила мне — это Синий Лотос… Забавно… Его еще называют Нильская Кувшинка… Египетская Небесная Лилия… Кстати, он обладает наркотическими свойствами. Так что ты, словно этот лотос, мгновенно въелась под кожу, довела до эйфории и вызвала смертельную зависимость… Лиля…

— Это все похоже на затянувшийся нелепый сон…

— Я совершенно не могу понять — КАК? Как вообще так вышло?

— В тот год Вика действительно гостила у тетки. Когда на ее имя пришло приглашение для племянницы, Маргери Шульц едва не обезумела от счастья. Такая возможность представить родственницу обществу… К сожалению, Зимний Бал совпал с мастер-классом Тео Марчителли.

— Кого?

— Тео Марчителли, — по буквам выговорила Лиля, — Викин любимый художник, мог бы и знать… ЖЕНИХ… На какое из двух мероприятий пойти, вопрос не стоял. Осталось решить, что делать с теткой. Но Вика была бы не Викой, если бы не выдала очередную безумную идею гениальную в своей простоте. Тогда Вика позвонила мне… Родители даже рады были отпустить меня на денек к подруге и прогуляться вдвоем по праздничной Баварии.

— И ты прилетела в Германию?

— Я уже была здесь… В Мюнхене… Рождественский тур… Подарок родителей к новому году… В общем, план был прост до идиотизма. Я еду на бал под именем Вики, она едет на свой мастер-класс к художнику…

— Но кто-то же мог заподозрить подмену?

— Маскарад… Разве ты забыл? А по комплекции и росту мы не сильно отличаемся, как ты успел заметить. Плюс тетка задерживалась где-то и не успевала к началу, а ее мужа Вика каким-то немыслимым образом склонила на свою сторону… Я приехала к ним в поместье, надела ее парадное синее платье и вместе с дядюшкой отправилась на бал, как долбаная Золушка.

— Так… Хорошо… Но как быть с тем, что я видел Вику? Своими собственными глазами.

— Конечно, видел… Когда свет погас, тетка забила тревогу. Муж сдерживал ее до победного, но та, как чувствовала неладное. В общем, я собиралась прошмыгнуть на улицу и там дождаться Беккер, пока она неслась в такси в сторону Винтергартена. Потом встретила тебя…

— А потом ты убежала.

— Да. Вика подъехала и ждала меня у центральных ворот, в которые ее, естественно, никто не впускал. Дядька, храни Господь его душу, подсказал племяннице, как незаметно попасть на территорию…

— Колоновидные туи у Западной Башни…

— Угу… В принципе, эти туи, все, что видела Вика в тот вечер, ну и темный фасад замка. Переодевались мы там же, в зарослях. Обменивались одеждой, дрожа и заикаясь. Так холодно, как тогда, мне в жизни не было. До сих пор удивляюсь, как мы не заболели. Выжили на одном адреналине… Вика из кустов пошла в сторону толпившегося у крыльца народа, я уехала на привезшем ее такси в поместье Шульц. Мы тогда смеялись до самого утра…

Я не верил собственным ушам. Две маленькие лисички облапошили всех кругом. Облапошили МЕНЯ.

— Но переписывался-то я с тобой, а Лиль?

— Со мной… — выдохнула она.

— Тогда еще вопрос. Что произошло в аэропорту?

— О… Я расскажу тебе, что произошло в аэропорту… Я прождала тебя больше двух часов…Думала, уже не придешь. Но ты явился. Такой весь красивый, хоть и взъерошенный, как воробей. С цветами…

Лилин голос оборвался, и она замолчала, словно пытаясь взять себя в руки… судорожно всхлипнула и продолжила…

— Я все видела… Я сидела ПРЯМО ПЕРЕД ВИКОЙ, смотрела на тебя в упор и улыбалась, как блаженная идиотка, пока ты, выпученными влюбленными глазами, словно молочный теленок, пускал слюни на мою лучшую подругу, не замечая никого и ничего вокруг. Я была для тебя пустым местом. Невидимкой… Дальше — больше. Ты заговорил…

— И ты подговорила ее меня отшить?

— Когда бы я успела по-твоему?

— Значит, она уже знала, что я это я?

— Ничего она не знала. Она тогда вообще жила сама в себе. Готовилась поступать в Суриковку. Искала натурщика с идеальным лицом для конкурсной работы. В России не нашла. Решила попытать счастье среди французов, пока ждем самолет. Кинула срочный клич на каких-то своих художественных форумах, прикрепила геолокацию, обещала тысячу евро красавчику за час позирования. Тебя приняли за претендента номер пять… Вот вы и поговорили, каждый о своем…

— Почему тогда ты не остановила меня? Почему не сказала, что ты это она? Ну, то есть она — это ты? Что я ошибся?

— А ты помнишь, что сказал?

— Что?

— Что ты всегда знал, как она выглядит! Все время, что мы общались, ты любил другого человека! В чем-то похожего на меня, но ДРУГОГО. ЕЕ ты представлял, когда вспоминал наш поцелуй… ЕЕ лицо воображал, засыпая, просыпаясь, посылая мне сообщения с признаниями. Говорил, что при встрече не сможешь разочароваться, а сам уже полюбил чужую внешность… Поэтому я решила все закончить. Поэтому заблокировала страницу. Не хотелось унижаться и дальше.

— Боже, Лиль, какая ты глупая…

— Ты зато самый умный!

— А что же Вика? Почему ты не сказала ей обо мне, когда увидела нас вместе? Решила наказать подругу?

— Ты псих? Я понятия не имела, что граф и ты одно лицо! Я думала, ты работал в тот вечер в замке. Кем-то вроде помощника или охранника. Думала, именно поэтому и к Вике в охрану тебя взяли, потому что опыт есть… И мне было интересно… Хотя и обидно, что даже после всего, через столько лет, ты нашел ее и прилетел на крыльях любви…

— И это все? Поэтому ты ей не рассказала?

— Честно? Наслаждалась твоим несчастным видом… Наблюдала, как ты смотришь на нее влюбленными щенячьими глазами, а ей пофиг. Творит, что хочет. Решила переспать с профессором. Потом в него влюбилась. И так мило поделилась этими новостями с тобой… Знаешь, тогда, в машине, я упивалась твоим отчаянием. Мне казалось, это справедливо. Раз страдаю я, то должен страдать и ты. Знай Вика правду, она накинулась бы гарпией, душу из тебя вытрясла, кровь выпила и мозг вынула, но это была бы не та месть…

— Насладилась местью чужими руками?

— Насладилась…Только знаешь что, вот мало тебе.

— Мало?

— Мало!

— А ты жестокая, котенок!

— Вот давай теперь без всяких «котят», «деток», «заек», «малышей» и прочих обезличенных названий!

— Хорошо. Ты жестокая, Лиля!

— А ты ТИРАН, Василий! Или как мне тебя называть? Виссарион?

— Котик… зайчик… малыш… мне все нравится.

— Мгм… Охренеть просто! Ты заставил ее год прожить в чужой стране! Учиться ненавистной профессии! Хранить девственность! Это как вообще?

— Я психанул.

— ТЫ ПСИХАНУЛ?

— После того, как она меня отшила в аэропорту…

— О-о-о… Бедный мальчик! Отшили его величество!

— Согласен, перегнул…

— ПЕРЕГНУЛ? Котик, ты охренел?!

Общение выходило за рамки мирной беседы. Каждый из нас был на взводе, словно пружина в пистолете, готовый в любой момент разжаться, послав оппоненту пулю в лоб.

Лиля мерила шагами коридор. Туда-сюда. Туда-сюда. Как маятник Ньютона. Я ворочал вслед ей голову. Влево-вправо. Влево-вправо. Словно судья на чемпионате по настольному теннису.

Каждый из нас активно, я бы даже сказал агрессивно, жестикулировал. Ее глаза горели. Ее щеки пылали. От ее тонкого тела исходили горячие волны, и мне все сложнее было держать себя в руках и не терять нить разговора. Надо разобраться во всем здесь и сейчас!

— Я хотел, чтобы Ты выполнила все свои обещания! Точнее она выполнила все твои обещания. Сложно жить в Германии без знания языка. Со школой этой вообще все закрутилось… Я узнал, что Виктор Беккер делал запрос в благотворительный фонд, чтобы ему помогли с операцией для жены. Мы встретились. Елена уже тогда была слаба, но Вика ничего не знала. Мать просила сохранить все в секрете, тогда я и предложил ей место в школе на время, пока мать не пройдет курс лечения и реабилитацию. Беккеры охотно согласились…

— Как благородно. Чужими руками свои желания исполнять. Да, зайчик?

— На счет института… Мы все обсуждали в переписке, Лиль. Ты сама не знала, чего хочешь. Я просто подтолкнул. Мы ведь так и планировали.

— Мгм…

— Лиль…

— Дальше-дальше. Что на счет девственности скажешь?

— Что тут скажешь?! Ты — моя. Я не собирался никому тебя отдавать.

— ТВОЯ?

— Конечно. Это твои слова, цветочек. Я буду первым во всем, ты обещала. А после этого навсегда вместе.

— А если я скажу тебе, что не девственница?

— Я тебе не поверю.

— Почему?

— Чувствую это.

Лиля презрительно закатила глаза, а мне до боли в челюсти захотелось стереть эту маску с ее лица своими губами.

— Знаешь, что было самое ужасное в твоей мести?

— То, что она влюбилась в твоего брата?

— Самое ужасное было в ней разочаровываться. Каждый день я смотрел на Вику и не узнавал в ней девчонку, в которую отчаянно влюбился. Не понимал, куда делась мягкость, нежность, скромность… Впервые увидев меня в кабинете отца, Вика пообещала залезть ко мне в штаны, как предыдущему охраннику. Она кричала, материлась, как сапожник, вела себя, как взбешенный токарь после недельного запоя. Творила какую-то дичь! Каждый раз я снова и снова пытался отыскать в ней тебя… не понимая, что это в принципе не возможно.

— И ты ни разу не усомнился?

— Нет. Почему-то было проще поверить, что она сошла с ума…

— Ты не имеешь права так о ней говорить!

— Согласен. Я очень перед ней виноват. Мы оба виноваты.

— Виноваты…

Девушка совсем раскисла. Опустив плечи, Лиля замолчала, задумавшись о чем-то. Наверное, винила во всем себя, жалея подругу.

А все, чего хотелось мне, это вернуть, наконец, свою любовь туда, где ей самое место — в мои объятия.

Протянув руку, я щелкнул выключателем на стене. Коридор погрузился во мрак. Каким-то шестым чувством я ощутил, как напряглась Лиля. Притихла. Перестала дышать.

В два шага я оказался рядом и сгреб тоненькую фигурку в объятия. МОЯ. РОДНАЯ. НЕЖНАЯ.

— Знаешь, Лиля… — прошептал я, прижимаясь щекой к ее виску, — Если в конечном итоге, все привело к тому, что я снова здесь, снова с тобой… то я ни о чем не жалею.

И сделал то, о чем мечтал последние шесть лет. Накрыл ее нежные мягкие сладкие губы глубоким, жадным, голодным поцелуем, наслаждаясь тихими стонами своего, наконец-то, найденного Лотоса…