Самые жестокие женщины в истории

Грейс Маркс. Искусительница-подросток

В 1853 году писательница Сюзанна Муди написала книгу под названием «Жизнь на расчищенных участках рядом с Бушем», в которой целую главу посвятила посещению тюрьмы, где познакомилась с самой известной канадской убийцей. Через столетие эта заключенная вновь стала героиней романа выдающейся канадской писательницы Маргарет Атвуд. Роман был озаглавлен «По имени Грейс», а заключенной была молодая женщина мисс Маркс. История Грейс Маркс, которой было всего шестнадцать лет во время совершения убийства, поразила викторианскую публику, так как переплетала в стремительном потоке секс и насилие с самым страшным из грехов того времени: непокорность слуги.

«(Грейс Маркс) — маленькая женщина с легкой, грациозной фигурой. На ее лице написана безнадежная меланхолия, видеть которую нелегко. Лицо блеклое, но, должно быть, до того, как его тронула безнадежность, оно светилось. Глаза ярко-голубые, волосы каштановые, и женщина была бы очень красива, если бы не длинный, загнутый подбородок, что создает хитрое, жестокое выражение, которое возникает у большинства людей с таким дефектом лица»[73].

Так описала арестантку Сюзанна Муди после своего первого визита в окружную каторжную тюрьму Кингстон. Муди ездила туда в сопровождении своего мужа, чтобы изучить тюремные условия для написания продолжения своей первой книги — «Превратности жизни в Буше», которая должна была стать описанием мрачной жизни пионеров Верхней Канады[74]. «Жизнь на расчищенных участках, рядом с Бушем» знакомила с более цивилизованной западной частью Канады, и Муди посчитала для себя обязательным посетить несколько официальных заведений.

Окружная каторжная тюрьма Кингстон была открыта в июне 1835 года во время правления короля Вильяма IV, поэтому оставалась еще относительно новым строением, когда в ее стенах появилась Грейс Маркс. Хотя в тюрьме содержались несколько чрезвычайно опасных арестантов мужчин, Маркс быстро стала самой знаменитой заключенной. Муди относилась к Маркс как к «избранной убийце», поэтому взялась за описание преступлений, в которых Маркс пытались обвинить и за которые а конце концов осудили.

История произошла а Ричмонд Хилл, Верхняя Канада, когда в начале июля 1843 года джентельмен Томас Киннир[75] нанял молодую девушку-эмигрантку Грейс Маркс прислугой «на все руки». Маркс была дочерью каменщика и, согласно показаниям, которые позднее, в 1843 году, появились в торонтском «Star Transcript & General Advertiser», у Грейс Маркс было «…четыре сестры и четыре брата, одна сестра и один брат старше меня». Так как она родилась в такой большой семье, для нее было очень важно уйти из дома как можно раньше, как только она сможет сама начать зарабатывать себе на жизнь. Поэтому Грейс начала работать служанкой в возрасте тринадцати лет, а это значит, что ко времени, когда ее нанял Томас Киннир (за ничтожные 3 доллара в месяц), у нее уже был опыт работы прислуги в течение нескольких лет. Без сомнения, она считала, что теперь знает все. Вероятно, она думала, что, будучи давно на такой работе, ей не придется выполнять все функции одной. Но Грейс не учла положение другой прислуги Томаса Киннира, Нэнси Монтгомери[76].

До прибытия Грейс Нэнси делала весь огромный объем работ одна, но как только в доме появилась Грейс, все изменилось. Нэнси Монтгомери, которая находилась в незаконной связи со своим нанимателем, не хотела больше ничего делать, посчитав себя хозяйкой в доме. Одним словом, Грейс пришлось прислуживать Нэнси во всем, и от нее также требовалось выполнять все неприятные работы, которых в те дни было немало. От служанок на все руки ожидалось, что они будут мести, вытирать пыль, полировать, тереть, приносить и уносить с восхода до заката, так и было с самого начала ее работы в доме Томаса Киннира, где к тому же не возникло приязни между Грейс и Нэнси Монтгомери.

Жаль, но мало что известно о Томасе Киннире, кроме того, что он произошел из семьи, которая жила возле Файфа в Шотландии и что — по книге Роберта Стампа «Ранние дни Ричмонд Хилла» — он был «фермером-джентльменом», который вел очень комфортабельную жизнь в тридцати милях от Торонто. Эта информация подтвердилась также в 1997 году во время интервью, данного Маргарет Атвуд Дэвиду Уайли, в котором она высказала свое мнение, что Киннир был, вероятно «джентльменом с легкой жизнью… человеком, живущим на присылаемые деньги[77]. Младший сын, без сомнения, отосланный в колонию из-за вольного, распущенного образа жизни старшим братом, который унаследовал имущество родителей и который хотел сохранить образ порядочного человека».

Однако, если о Томасе Киннире известно мало, то еще меньше известно о четвертом участнике драмы, Джеймсе МакДермотте. Нанятый Кинниром для ухода за лошадьми слуга родился в Ирландии, где необузданный, безрассудный подросток послужил даже короткое время солдатом в армии. Но так как он не был человеком, который любит подчиняться приказам, этот период его жизни не продлился долго, и МакДермотт дезертировал с поста, решив вместо службы эмигрировать в Канаду. Согласно его признанию (которое МакДермотт сделал позднее мистеру Джорджу Уолтону, когда находился уже в тюрьме), по прибытию на новую родину он записался в Первый региональный полк провинции Нижней Канады, а затем сменил его, переписавшись в шотландскую легкую кавалерию. После увольнения с этого последнего места службы он приехал в Торонто, где нашел надежную работу на ферме Киннира. Конечно, теперешний наниматель МакДермотта мало что знал о прошлом своего нового слуги, лишь то, что тот был ирландцем. Ирландское происхождение оказалось общим со следующей нанятой Кинниром прислугой, Грейс Маркс. Все так хорошо сложилось. Но через три недели после поступления в дом Грейс двое его обитателей были мертвы, а МакДермотт, которому, как говорят, было только двадцать лет во время убийства, оказался на виселице.

Любопытно, но несмотря на то, что он не был самым заслуживающим доверия человеком, Сюзанна Муди решила смотреть на всю эту историю именно глазами Джеймса МакДермотта, и хотя она не беседовала с ним лично, МакДермотт нарисовал своему юристу Кеннету Мак-Кензи полную и правдивую картину того, как произошли убийства. И эта версия событий позднее была передана Мак-Кензи Сюзанне Муди, но она ни в коем случае не точна, так как Муди часто добавляла или изобретала что-то свое, преследуя собственные цели. (И правда, очень мало фактов в этой истории подкрепляется более чем одним источником, делая почти невозможным утверждать с абсолютной определенностью, что правда и что просто домысел.) Тем не менее рассказ Муди начинается со слов МакДермотта: «Грейс очень ревновала к разнице в положениях, существовавшей между нею и домоправительницей, которую ненавидела и с которой часто была очень дерзкой, даже нахальной»[78]. Вражда между женщинами была настолько ярой, что, как утверждает МакДермотт, Грейс мало о чем еще могла говорить. «О каждом малейшем замечании Нэнси, сделанном Грейс рассказывалось потом мне с диким преувеличением, так что у меня вспыхивало негодование, и я начинал считать несчастную женщину нашим общим врагом»[79]. А позднее МакДермотт обвинил Грейс в попытке оправить Нэнси и Киннира, подмешав в их кашу какой-то яд. (Однако это обвинение было выдвинуто 20 ноября 1853 года, то есть через несколько недель после того, как МакДермотт был приговорен к смерти, поэтому можно предположить, что он разразился бранью в адрес Грейс в безумной надежде, что таким образом сможет спасти свою шкуру.)

Напряжение в доме становилось все более ощутимым, и в то время как Нэнси продолжала отношения с Томасом Кинниром, Грейс начала флиртовать с Джеймсом МакДермоттом. В конце концов, так представляет дело Муди, рисуя Грейс роковой женщиной. Это вполне привычный стереотип в 1840‑х и 1850‑х годах. хотя нельзя не почувствовать, что такое описание, скорее, связано с желанием Муди придать повествованию больше яркости. В конце концов, что могло быть более привлекательным, но и более непристойным, чем шестнадцатилетняя девушка, соблазняющая молодого человека совершить два ужасных, презренных преступления. Конечно, Грейс излагала собственную, отличную от предыдущей версию событий. Согласно ее признанию (сделанному тому же мистеру Джорджу Уолтону, с которым разговаривал и МакДермотт), МакДермотт заранее составил план убийства Монтгомери и Киннира еще до того, как Грейс появилась в доме. Его мотивом, похоже, явилась угроза Монтгомери уволить его:

«…домоправительница несколько раз ругала МакДермотта за то, что не исполняет работу как положено, она дала ему две недели срока, и по истечении месяца ему нужно было бы уходить… Через неделю после этого МакДермотт сказал мне (Грейс Маркс), что, если я умею хранить секреты, он расскажет, что собирается сделать с Кинниром и Нэнси».[80]

Без сомнения, правда лежит где-то посередине между двумя версиями, но как бы то ни было, 28 июля 1843 года Томас Киннир объявил, что собирается ехать в Торонто по банковским делам и что ночью его не будет дома. После его отъезда Нэнси ушла навестить знакомых соседей, а Маркс с МакДермоттом остались на ферме одни. «Слишком удачная ситуация, чтобы ее упустить, — так говорит МакДермотт у Муди, — и вместо того, чтобы вкалывать, можем обсудить свои горькие обиды за бутылочкой капитанского виски». Затем автор разражается гневной тирадой против Грейс Маркс, намекая, что она — женщина-дьявол, которая без малейших угрызений совести увлекла МакДермотта на тропу Сатаны. Конечно, это снова демонстрирует необычайно противоречивое отношение к женщине в викторианскую эпоху. Женщины считались божественными созданиями, слабыми и ничтожными физически и умственно, что они никогда не могли быть вовлечены в преступления такой дьявольской природы. Но и на солнце есть пятна, и в противоположность этому взгляду в розовых тонах бытует мнение, что при определенных обстоятельствах женщина может быть вдвойне более дьявольской натурой, чем мужчина, гнусной искусительницей необыкновенной силы. Муди выбрала именно эту позицию, потому что она больше подходила по соображениям драматургии, ведь как упомянуто выше, шестнадцатилетняя сирена лучший образ, чем наивная, угрюмая девушка, втянутая во что-то такое, чего сама не понимает. Итак, по Муди, Грейс Маркс окрутила МакДермотта, и мало помалу уговорила его, что Нэнси не что иное, как сам дьявол.

«— О Боже, — сказал я (МакДермотт), полушутя, — если ты и вправду так ненавидишь ее, только скажи словечко, и я скоро избавлю тебя от нее навсегда.

Я не имел ни малейшего понятия, что она поймает меня на слове. Ее глаза вспыхнули страшным светом.

— Ты не осмелишься сделать этого! — ответила она и презрительно покачала головой.

— Не осмелюсь сделать чего?

— Убить эту женщину для меня! — прошептала она.

— Ты не знаешь, на что я способен и на что не способен! — ответил я, немного отстранившись от нее. — Если ты пообещаешь убежать со мной потом, я подумаю, что можно с ней сделать.

— Сделаю все, что ты захочешь, но сначала ты должен убить ее.

— Ты это серьезно, Грейс?

— Я имею в виду именно то, что говорю!»[81]

Позже слуги собрались, чтобы спланировать убийство. Грейс описывает МакДермотту как это сделать, и хотя предполагается, что Нэнси Монтгомери спит с ней в одной кровати, некоторые ночи она отсутствует, вероятно, тогда, когда делит постель с Томасом Кинниром. Согласно исследованиям Маргарег Атвуд до того, как Киннир нанял ее, Нэнси родила незаконного ребенка. Во время вскрытия обнаружилось, что она была беременна второй раз. Это, согласно Муди, еще усложняет и без того трудную ситуацию, и при нагнетающемся сексуальном напряжении Маркс с МакДермоттом решили убить Нэнси Монтгомери во сне. Такой план действий подтверждается кратким отчетом об убийстве, которое изложено в тексте «Жизнь судей Верхней Канады и Онтарио». Там говорится: «Мистер Блейк был королевским обвинителем в деле «Королева против МакДермотта и Грейс Маркс», 1843 год, убийство Томаса Киннира… Эти двое, МакДермотт и Маркс, из-за ревности к положению, которое занимала Нэнси Монтгомери, решили убрать ее с дороги»[82].

Наконец, Нэнси вернулась домой, и трое слуг провели вместе приятный вечер. Как показала Грейс Маркс в своем признании, к ним присоединился мужчина по имени Джеймс Уолш из коттеджа, стоящего на земле той же фермы, что и дом Киннира, он играл на флейте, а женщины танцевали. В десять часов или около того все разошлись спать.

Так как Киннир был в Торонто, Нэнси предстояло спать с Грейс, и обе женщины ушли наверх, оставив МакДермотта на кухне, делать которому было абсолютно нечего, лишь ждать, когда жертва уснет. Это он и делал, поглаживая в руке топор, и, как представляет себе Муди, его разрывало между желаниями совершить преступление и отказаться делать это. Его главным мотивом в пользу убийства стало то, что, если он не сделает дела, Грейс Маркс безжалостно задразнит его. Однако, согласно показаниям Маркс, для «Star Transcript & General Advertiser»: «Я умоляла его не делать ничего этой ночью, потому что он мог ударить по мне вместо нее. Он ответил: "Черт с ней, тогда утром я первым делом убью ее"».

Ночь прошла без происшествий, но на следующий день трое слуг поднялись, и в зависимости от того, какой версии верить: то ли Грейс, насмехаясь над МакДермоттом, подначивала убить Монтгомери, то ли они дружно сговорились совершить преступление. В любом случае в какой-то момент 29 июля 1843 года Нэнси была убита. «Я нашел ее в кухне, ополаскивающей лицо над раковиной с посудой. У меня в руках был роковой топорик и не медля, чтобы не передумать — потому что, если бы я задумался, она жила бы и по сей день — я сильно ударил ее по затылку топором. Она упала на пол у моих ног не издав ни звука»[83].

Затем Нэнси оттащили в винный погреб, где, по версии Муди, она оправилась достаточно, чтобы встать на колени и попытаться спастись. МакДермотт завязал ей вокруг шеи платок и передал один конец Грейс. Они затянули платок так, что у Нэнси «начали вылезать из орбит глаза», после чего она упала на пол мертвой. (В показаниях Грейс МакДермотт один задушил Нэнси.) Дальше МакДермотт рассказал ужасное, как разрезал тело жертвы на четыре части, хотя о расчленении не упоминалось во время суда, на котором свидетели описывали, что тело Нэнси было обнаружено под лоханью для стирки.

Завершив злодеяние, оба преступника принялись за свои ежедневные обязанности. Интересно, что именно в этот момент, согласно версии Маркс, она согласилась помочь убить своего нанимателя, объяснив МакДермотту, что она не могла помогать ему убивать женщину, но поможет убивать Киннира. Решив так, слуги начали спешно прибирать кухню, мыть посуду, которую не домыла Нэнси, когда ее ударили, уничтожать следы крови, которая запятнала им все руки и одежду. Чуть позже их занятие прервало появление всклокоченного коммивояжера, у которого МакДермотт, прежде чем тот отправился дальше, купил две рубашки.

Примерно в полдень вернулся домой Томас Киннир и, увидев, что Нэнси нет ни в доме, ни в одной из окружающих двор фермы построек, поинтересовался, где она. Не желая вызвать подозрение, МакДермотт сообщил своему хозяину, что она вчера пошла навестить друзей и еще не вернулась. Сначала Киннир вроде бы рассердился, но вскоре успокоился и ушел читать в кабинет. Однако ко времени ленча он заволновался из-за отсутствия Нэнси. Она знала, что хозяин должен был вернуться из Торонто, поэтому то, что она не дома, начало сильно его беспокоить. Он решил выйти из дома и поспрашивать о Нэнси у соседей. Этого было достаточно, чтобы МакДермотт, которому было приказано седлать коня Киннира, запаниковал и спрятался в кладовке для упряжи. Там он зарядил старое ружье на уток, которое стояло за дверью, после чего пошел в дом, чтобы (так он показал) попытаться уговорить Киннира не ехать искать Монтгомери.

МакДермотт сообщил Кинниру, что его седло уничтожено, вероятно, ночью. Он сказал, что седло разрезано на мелкие куски и что им нельзя пользоваться. Но Кинниир был весьма подозрительным человеком и обвинил слугу в том, что тот сам разрезал седло. Киннир вышел из дома, чтобы проверить испорченную вещь, но когда он вошел в кладовку для упряжи (по показаниям Грейс Маркс, которые намного надежнее, — убийство произошло в кухне). МакДермотт схватил ружье и выстрелил прямо хозяину в сердце. «Я услышала звук выстрела, — рассказывала позднее Маркс. — Я побежала в кухню и увидела на полу мертвого мистера Киннира. МакДермотт стоял над ним, двустволка валялась на полу. Когда я увидела это, я хотела выбежать; он же сказал: "Черт тебя побери, иди сюда и открой заднюю дверь"»[84]. Но Грейс говорит, что она отказалась выполнять приказания МакДермотта, и в результате он выстрелил в нее. К счастью, пуля не попала в Грейс и застряла в косяке задней кухонной двери. Тогда МакДермотт извинился перед нею, сказав, что не знал о наличии в ружье второй пули, что он хотел только напугать ее. После этого они помирились и унесли тело Киннира в винный погреб, положив рядом с Нэнси Монтгомери. «Из раны вытекло очень мало крови, — показал МакДермотт. — Кровь текла внутрь. На нем была прекрасная рубашка и после того, как я обыскал его и забрал себе его бумажник, я снял с него рубашку и надел ту, что купил у разносчика»[85].

Грейс также переоделась, сменив свою одежду на одежду, принадлежащую Нэнси. Теперь оставалось лишь украсть из дома все ценности, что они могли унести с собой и бежать. И это, вероятно, самая напряженная часть истории: двум беглецам нужно было удрать не только из штата, но и из страны.

«После этого двойного убийства они направились в Торонто и на следующее утро взяли билеты до Левистона в штате Нью-Йорк. Мистер Ф. С. Каприол из Торонто, узнав об убийстве и побеге, зафрахтовал судно в полдень того же дня, взяв на себя функции Главного констебля Торонто, и двое беглецов оставались на нанятом им судне до Левистона всю ночь, а на рассвете следующего дня их арестовали»[86].

При таком раскладе дел Грейс Маркс продемонстрировала еще одну интересную особенность своих взаимоотношений с Макдермоттом, заявив, что она не спала с ним в одной постели, что они взяли билеты на судне в отдельные каюты. Это могло быть сделано, вероятно, для того, чтобы соблюсти приличия и не привлекать к себе лишнего внимания, но более вероятно, что, как бы ни хотела пресса представить убийства совершенными на сексуальной почве, в действительности у Грейс не было интимных отношений с МакДермоттом.

На следующее утро пара была арестована и возвращена в Торонто, где их поместили в тюрьму в ожидании суда, который состоялся при огромном стечении народа в Высшем уголовном суде 3 ноября 1843 года.

До суда Грейс содержали в тюрьме, из которой в торонтскую газету «Chronicle and Gazzette» 12 августа 1843 года был прислан отчет. «Девушка, вместо того чтобы проявлять знаки мятущейся совести и осознания своей виновности, хранит полное спокойствие, ее глаза абсолютно ясные, будто она прекрасно спит и ее ничто не тревожит». Конечно, это мнение было чистой воды спекуляцией; наблюдатель старался угодить мнению публики о Грейс, а не донести правду. Тем не менее это описание укрепило людей в уже сложившемся мнении еще до того, как суд начался, и каждый смог увидеть обвиняемых собственными глазами. После нескольких месяцев, проведенных в тюрьме, оба заключенных были привезены на суд, хотя суд над Джеймсом МакДермоттом состоялся раньше суда над его партнером по преступлению. Однако, как ни странно, слушалось дело только об убийстве Томаса Киннира, так как оба обвинителя и оба защитника сошлись во мнении, что нет нужды повторять все дважды. Наказание будет тем же самым, то есть смертный приговор, поэтому убийство Нэнси Монтгомери оставили без внимания.

Жюри из двенадцати мужчин было приведено к присяге и, несмотря на маленькую задержку, когда собравшиеся в зале суда решили, что из-за огромного скопления публики, набившейся в такое маленькое помещение, не выдерживает пол, в полдень суд начал работу. Рассмотрение было коротким, длилось менее двенадцати часов, за это время обвинение представило нескольких свидетелей. Среди них был Джеймс Ньютон (один из соседей Киннира), который обнаружил тело своего друга в подвале, и еще один сосед, Фрэнсис Бойд. Последний заявил, что они «обнаружили тело мистера Киннера в темном конце подвала, лежащим на спине, с левой рукой на лбу, с раздвинутыми примерно на девять дюймов ногами и широко открытыми глазами; на нем не было туфель, но было светлое пальто; не было заметно никаких следов борьбы»[87].

Среди других свидетелей был Дэвид Бриджфорд, местный следователь по уголовным делам, который утверждал, что, он присутствовал, когда под лоханью нашли тело Нэнси Монтгомери. Бриджфорд также показал, что при обследовании Нэнси, у нее выявили беременность.

Джеймс Уолш, который провел в доме Киннира целый вечер, играя на флейте для трех слуг, также был допрошен, как и соседка Ханна Аптон. Женщина заявила, что МакДермотт приходил к ней в дом за день до того, как был убит Киннир и попросил одолжить пороха.

Но, вероятно, самое убийственное свидетельство представил Джордж Кингсмилл, который арестовывал МакДермотта, и Маркс после их побега, который обнаружил у заключенных несколько вещей Киннира включая сумку с его одеждой и золотую табакерку.

То было ясное и решенное дело, во всяком случае, защитник МакДермотта Кеннет Мак-Кензи думал именно так. Кроме проведения перекрестного допроса свидетелей обвинения, он вел дело непривычно вяло: он не представил свидетелей, которые показали бы невиновность его клиента, и единственное утверждение, которое он представил жюри для рассмотрения, было отсутствие очевидцев совершения убийства его подзащитным.

В час дня в субботу 4 ноября жюри ушло решать судьбу Джеймса МакДермотта и менее чем через десять минут вернулось, объявив заключенного виновным.

Теперь настал черед Грейс Маркс сесть на скамью подсудимых. Получится ли у нее лучше? Избежит ли она веревки? На следующий день Маркс привезли в здание суда и, как в случае с Джеймсом МакДермоттом, выстроилась целая очередь из свидетелей, желающих дать показания против нее. Однако в то время как большинство людей презирало МакДермотта и определяло его как недостойного доверия человека, в случае с Грейс постоянно упоминалось ее образцовое поведение и хорошие манеры. Ее защитник (опять защиту вел Кеннет Мак-Кензи) также положил гораздо больше сил на борьбу за своего клиента, утверждая, что если она и помогала, то не добровольно, и он не стал бы приговаривать ее к смерти. Возвращаясь к этому утверждению, защитник указал на пулю в задней двери кухни, которая являлась неопровержимым свидетельством того, что ее запугивали. Кроме того, стоя у скамьи подсудимых, всего лишь шестнадцатилетняя Грейс, без сомнения, представляла собой невинную фигуру. Естественно, такая молоденькая и хорошенькая девушка не могла быть вовлечена в такое страшное дело. Наверняка ее заставили участвовать.

Но стратегия не сработала, во всяком случае, не сразу. Жюри удалилось всего на несколько минут, чтобы вынести свой вердикт, после перерыва было объявлено, что Грейс Маркс виновна в выдвинутом против нее обвинении. Говорят, что в этот момент Грейс, которая оставалась спокойной во время всего процесса, потеряла сознание. Однако, хотя судья, когда подводил итог и заявил, что не видит возможности для прощения, но все-таки добавил: «об особых полномочиях рекомендовать жюри проявить милосердие»[88]. К счастью для Грейс, удача (без сомнения с учетом ее нежного возраста и детской внешности) была на ее стороне; всего несколькими днями позднее смертный приговор был заменен на пожизненное заключение.

Джеймс МакДермотт помилования не получил. 19 ноября 1843 года Грейс вошла в ворота областной каторжной тюрьмы в Кигстоне, а двумя днями позже МакДермотт был повешен перед огромной толпой народа. Согласно свидетельству Кеннета Мак-Кензи, он пошел на эшафот без малейшего чувства смирения. Услышав, что его приговор не будет смягчен, он, в отличие от Грейс: «бросился на пол своей камеры и выл, и неистовствовал, вопя, что он не должен умереть, и не умрет; что закон не имеет права на убийство человеческой души, а также тела»[89].

В отличие от Мак-Кензи, Маркс заявила, что она предпочла бы умереть рядом с МакДермоттом, чем всю оставшуюся жизнь страдать муками совести. Вместо этого ее оставили гнить в тюрьме, и хоть каторжная тюрьма Кингстон была относительно новым сооружением, ее режим никак нельзя было назвать современным. Дети (и мальчики, и девочки) могли содержаться тут с семилетнего возраста, а наказания за плохое поведение включали порку, голод или отправку в одиночную камеру. Существующим условиям вполне соответствовали диккенсовские описания, особенно когда читаешь пояснения Сюзанны Муди к одному из особых наказаний: «Некое устройство, похожее на каменный гроб, в которое на время запирают взбунтовавшихся заключенных».

Режим был жестким, созданным специально, чтобы довести до максимума страдания обитателей. Поэтому неудивительно, что вскоре после того, как Сюзанна Муди познакомилась в Кингстоне с Грейс Маркс, заключенную отправили в сумасшедший дом в Торонто. Не было ничего необычного в таких переводах заключенных, когда они по-настоящему заболевали или, что более вероятно, разыгрывали сумасшествие, чтобы на какое-то время избежать жутких условий каторжной тюрьмы.

Муди, решив посетить также сумасшедший дом, опять пришла к этой «знаменитой убийце». Ее опыт был далеко не радостным. Даже принимая во внимание, что Муди предпочитала «пышную прозу», в следующем описании без сомнения просматриваются зерна правды:

«Среди бессвязно бормочущих маньяков я разглядела лицо Грейс Маркс — не печальное больше и не отчаянное, а светящееся огнем безумия, горящее отвратительным, дьявольским весельем. Поняв, что на нее смотрят незнакомые люди, она отскочила прочь, в угол комнаты, как фантом. Ясно, что даже при самых диких вспышках ее кошмарной болезни, ее постоянно терзает память о прошлом. Несчастная девочка! Когда же закончится долгий ужас ее наказания и угрызений совести? Когда она опустится к ногам Христа, одетого в незапятнанные одежды праведности, когда смоются пятна крови с ее рук, а душа ее искупит грех и будет прощена, к ней вернется рассудок? На нее страшно смотреть, ее судьба неотрывна от совершенного преступления. Какая потрясающая иллюстрация следующего отчаянного текста: "Отмщение мне, я отдам долг, говорю тебе. Господь!"»[90].

Однако через нескольких недель после этой встречи, несмотря на приступы страха. Грейс Маркс достаточно поправилась, чтобы ее снова вернули под опеку Каторжной тюрьмы Кингстон.

Более двадцати восьми лет Маркс изредка появляется в менее чем неполных тюремных отчетах. Из них явствует, что заключенная трудится хорошо, и несколько раз упоминалось, что она работает в доме коменданта. Хотя никто не уточнял, кто был комендантом, обычно им является начальник каторжной тюрьмы. В то время было обычным делом (особенно в Северной Америке) для заключенных работать вне тюрьмы, и чаще всего для работы в дневное время в домах богатых людей нанимались женщины.

Маргарет Атвуд в своем романе «По имени Грейс» использует эту тему и начинает свой рассказ с момента, когда Грейс идет через двор дома коменданта: «Я образцовая заключенная и не доставляю хлопот. Так говорит обо мне жена коменданта, слова которой я подслушала. Я мастер подслушивать. Если я буду хорошо работать и держаться спокойно, может быть, они выпустят меня»[91].

За многие годы заключения, Грейс приобрела печальную известность, и несколько посетителей тюрьмы обратились к Короне с просьбой ее помиловать. То же самое произошло и в случае Миры Хиндли в Британии — ее друг, лорд Лонгфорд, много лет вел кампанию за отмену ее приговора и в конечном счете за ее освобождение. Однако Хиндли в 2002 году умерла в больнице под стражей, а Грейс оказалась более удачливой в своей борьбе за свободу и победила, наконец, в 1872 году.

Мало что известно о жизни Маркс после освобождения. Она уехала в штат Нью-Йорк с начальником тюрьмы и его дочерью, где ей дали временное жилье. После этого следы Маркс теряются, и хотя некоторые писатели заявляют, что она вышла замуж, нет надежных свидетельств, что так и было в действительности. Более вероятно, что Маркс сменила фамилию и исчезла, чтобы спокойно жить где-нибудь подальше от наезженных путей.

Загадка всей жизни Грейс Маркс так и осталась загадкой до самой ее смерти, дата которой также неизвестна. Неудивительно, что она представляет собой прекрасную канву, по которой писатели могут вышивать собственные истории и строить свои собственные предположения.

Случайно могилы двух ее жертв, Томаса Киннира и Нэнси Монтгомери, которые расположены на пресвитерианском кладбище в Ричмонд Хилл, также исчезли почти без следа. Их не пометили во время захоронения, и даже заборчики из штакетника, которые ограждали могилы, позднее убрали, сделав, таким образом, невозможным определить местоположение ни одной из могил.