Самые жестокие женщины в истории

Валерия Мессалина. Римская Лолита

Римская империя породила несколько необычайно политически проницательных, жестоких и амбициозных женщин, способных украсить страницы истории. Среди них такие личности, как Ливия Аугуста — сварливая жена великого Цезаря Августа; Поппея, которая была второй вероломной женой императора Нерона, и волчица Агриппина Младшая. Но только имя Валерии Мессалины прошло сквозь века как синоним всего гнусного и порочного в женском роде. А если к тому же осознать, что ей было лишь пятнадцать, когда она познакомилась с императором Клавдием и вышла за него замуж, и только двадцать два, когда она умерла, еще сильнее поражает то, как она умудрилась заслужить такую феноменально дьявольскую репутацию.

Валерия Мессалина была третьей женой Тиберия Клавдия Цезаря который стал императором после того, как его племянника Калигулу убили в 41 году н. э. Прежде чем Клавдий взошел на трон, его никогда не считали значимым человеком, в основном из-за физической неполноценности, которой он страдал с детства. Некоторые современные комментаторы относят его состояние к церебральному параличу, но в то время его просто считали слабоумным, уродом и калекой, что практически спасло ему жизнь, когда солдаты зачищали дворец от известных им сторонников и родственников Калигулы после его смерти. Однако Клавдий, знатная персона по рождению, пользовался поддержкой некоторых отрядов преторианской гвардии и поэтому сумел спастись во время побоища вместе со своей молодой женой Мессалиной.

Мессалина тоже происходила из знатного рода и обладала обширными семейными связями. Ее матерью была Домития Лепида (внучка Марка Антония), а отцом — знаменитый римский консул Валерий Мессалла Барбат. Благодаря своему происхождению Мессалина пользовалась множеством привилегий, но самым важным было то, что она принадлежала к семье Калигулы. Поэтому девочка с раннего возраста была посвящена во все интриги двора и прекрасно знала о непрочности человеческой жизни, особенно в среде правящего класса, и тем более под деспотичной, тиранической властью Калигулы. Во время своего правления ничто не приносило Калигуле такого наслаждения, как посещение массовых кровавых церемоний, проводимых в римских амфитеатрах. Во дворце тоже можно было наблюдать множество кровавых сцен, а также проявлений жестокости и подлости. При этом будущий муж Мессалины, Тиберий Клавдий, был всего лишь вялой тенью, бродящей на заднем плане, которая наслаждалась едой и политическими интригами. Никто и никогда не мог предположить, что он станет значимой фигурой, тем более взойдет на трон, поэтому, когда Мессалина выходила за него замуж, вероятно, делала она это, скорее, чтобы породниться с влиятельным семейством, чем надеясь, что Клавдия когда-либо коронуют императором.

Клавдий был женат раньше. Еще молоденьким мальчиком он был дважды помолвлен, сначала с Эмилией Лепидой, правнучкой императора Августа, а затем с Ливией Медуллиной. Первая помолвка была расторгнута, когда семья Эмилии Лепиды оскорбила императора, а вторая невеста не дожила до дня свадьбы, она умерла от таинственной болезни. Клавдий женился на Плавтии Ургуланиле, но вскоре развелся с ней из-за ее «скандального поведения и подозрения в совершении убийства»[9]. Вскоре после этого он женился снова, на этот раз на Элии Петине, но она оказалась не лучше своей предшественницы, и опять на почве непутевого поведения. Валерия Мессалина стала поэтому третьей женой, они познакомились, когда Клавдию было пятьдесят лет, а ей — пятнадцать. С точки зрения Мессалины едва ли союз мог быть идеальным, но вот как Роберт Грейвз в первом томе приукрашенной биографии Клавдия описывает чувства пожилого мужчины, Клавдия, к молоденькой девушке: «Мессалина была необыкновенно красивой девушкой с черными, как гагат, глазами и кипой вьющихся черных волос. Она не произносила ни слова, лишь таинственно улыбалась, что сводило меня с ума от любви к ней»[10].

Без сомнения, Грейвз основывал свое описание на найденных воспоминаниях современников, но даже если это было и не так, легко понять, что для пятидесятилетнего мужчины девочка пятнадцати лет показалась бы необыкновенно красивой. Ни в одном историческом источнике ничего не сказано о том, как могла относиться пятнадцатилетняя девушка к стареющему мужчине, да еще калеке, но, возможно, в этом и кроется причина того, почему репутация Мессалины такая, как она есть. Потому что независимо от того, насколько развитой девочкой она была, Мессалина, выходя замуж, должна была испытывать некоторую тревогу, если не страх, перед тем, что ей придется делить с Клавдием постель. Несмотря на это, дело продвигалось, они поженились без пышной церемонии примерно в 38 году н. э. И вскоре, в 39 году, Мессалина родила дочь Октавию. После вероломного убийства Калигулы в 41 году Клавдий был коронован императором, и Мессалина оказалась в роли царствующей императрицы. Она приняла эту роль с огромным апломбом, отпраздновав свое новое положение, которое еще упрочилось, когда в 41 году она родила Клавдию ребенка мужского пола, которого нарекли Британиком. Как мать прямого наследника, она теперь стала пользоваться еще большим влиянием на мужа и его приближенных. Несомненно, Мессалина была привлекательной женщиной, потому что говорили, что даже на ранней стадии ее замужества она поддерживала отношения с несколькими любовниками. Ее власть над мужем была такова, что многие годы он не замечал ее распутства и жадности. Даже когда Клавдий стал подозревать, какую жизнь ведет его супруга, он оказался слишком робким мужчиной, чтобы предпринять какие-либо действия, предпочитая потворствовать каждому ее капризу.

По иронии, первые признаки ее коварной природы проявились, когда она испытала приступ бешеной ревности. Приняв трон, мягкий, прямодушный Клавдий сообщил, что хочет вернуть из ссылки двух своих племянниц, Агриппину Младшую и Юлию Ливиллу. В Понтию их сослал император Тиберий после того, как их брат Калигула изнасиловал их. Агриппина и Юлия были детьми брата Клавдия — Германика, а Клавдий обещал, что всегда будет заботиться об их безопасности. В их возвращении Мессалина почувствовала угрозу. Она знала, что муж всегда благоволил к этим женщинам, но когда он вернул им их владения и прежние богатства, а также восстановил их титулы, ревность Мессалины перехлестнула все границы. Особенно она невзлюбила Юлию, которая, похоже, привлекла внимание Клавдия (см. также главу об Агриппине Младшей). Юлия была красивой женщиной, имевшей большой опыт в искусстве обольщения, и без сомнения Мессалина заметила, что власть над мужем ускользает от нее. Она тут же объяснила Клавдию, что то, во что он ввязывается, является инцестом, и Клавдий, которому не оставили другой возможности, был вынужден снова отправить Юлию в ссылку с судебным приговором: «Lex de Adulteriis», а там несчастная женщина была тайком убита, вероятно, по приказу Мессалины.

Учтя данный печальный опыт, Мессалина утешилась тем, что ее план осуществился так успешно. Говорят, что позднее любой, кто осмеливался встать у нее на пути, немедленно становился жертвой ее жестокости. По ее приказам были казнены несколько придворных, и она организовывала бесчисленные сфабрикованные якобы государственные измены, прелюбодеяния и растраты. Мир Мессалины стал страшным, и вскоре не осталось никого кто бы осмелился бросить ей вызов.

Но из какого источника исходят эти ненависть и жестокость? Будучи еще ребенком, при дворе Калигулы, Мессалина была свидетелем огромного числа именно таких закулисных заговоров. Кроме того, она также знала о безмерной коррупции при дворе, не говоря уже о пышности и разврате, которыми отмечалось правление Калигулы, далеко отошедшее от норм морали и семейных ценностей времени Августа. В то время как жена императора Августа, Ливия Друзилла Августа — Mater Patriae Римской империи рядом с мужем, Pater Patriae — пыталась жить жизнью, основанной на принципах римского консерватизма, Мессалина встала на совершенно противоположную тропу.

Аппий Силан был одним из первых, кто испытал это на себе. Он женился на матери Мессалины, Домитии Лепиде, и в то же время он был в дружеских отношениях с императором Клавдием. Силан был всеми любим, занимал высокий пост, но несчастье разразилось, когда юная Мессалина дала ему понять, что считает его привлекательным. Отвергнув ее авансы, Силан попытался объяснить, что он ее отчим, а также близкий друг ее мужа. Оскорбленная Мессалина поклялась, что отомстит. Она заручилась помощью слуги по имени Нарцисс, который рассказал императору о своем сне, в котором Силан протыкал сердце Клавдия кинжалом. Добавляя масла в огонь, Мессалина сообщила Клавдию о похожем сне, в котором Силан пытался убить императора, чтобы таким образом попасть на трон самому. Клавдий был не тем человеком, который отворачивается от знаков и предзнаменований, ему не оставалось ничего другого, как только убить Силана.

Это стало тем поворотным событием, которое определило репутацию Мессалины как императрицы, и которое заставило нескольких членов Сената отреагировать сочинением планов свержения с престола Клавдия и его интриганки жены. Один из планов заключался в убийстве пары и замене их на троне императором Долматии. Однако этим планам не суждено было осуществиться, потому что, согласно свидетельствам современников, Мессалина учуяла, что затевается, и, заявив, что действует от имени государства, выловила заговорщиков. Их имения были конфискованы, и любой, лишь отдаленно связанный с заговором, был казнен. Опьяненная казнями и своим неприступным положением, Мессалина дала понять всем, что даже малейшее отступление от ее приказов будет жестоко наказываться. Кроме того, жадная до имущества богатых чиновников, она начала извлекать выгоду из положения жены императора, продавая свое влияние любому, кто мог позволить себе оплатить императорское благоволение. Это включало продажу с выгодой для себя гражданства, передачу контрактов на строительство тому, кто предложил наивысшие взятки, и назначение на должности высоких чиновников тех, кто наполнял ее кошелек золотом.

Тут заложена еще одна из множества причин, почему Валерия Мессалина получила свою дошедшую до наших дней репутацию — после смерти Калигулы основное население жаждало приобрести правителя, который бы уважал традиции и ценил основные консервативные моральные качества. Они нашли нужного им человека в лице Клавдия, но жители Рима требовали также, чтобы рядом с ним стояла добродетельная жена. Им нужна была фигура, которая если бы уж и была небезупречна, то хотя бы считалась безупречной: женщина вроде Ливии Друсиллы Августы, которая помогала бы мужу сохранять традиционные ценности. Ливия старалась во всех направлениях воплощать женские добродетели, и в одежде, и в скромности поведения. Даже если все это и было наигранным (некоторые комментаторы, включая Сутона, Тацита и Плутарха сомневались в ее искренности), результат оставался тем же, потому что в глазах людей она и ее муж умудрились создать образ правителей, сдержанных в рамках самодержавия.

Но Мессалина презирала традиции и не собиралась жить по стандартам своей предшественницы. Совсем наоборот. Список пороков, приписываемых ей, был длинным и постыдным, и помимо развращенности, непревзойденной была ее алчность. Например, многие годы она домогалась садов Лукулла, которые располагались на Коллис Хорторум (холм-сад в Риме). То был прекрасно возделанный кусок земли, славящийся своей красотой и принадлежащий одному из ведущих римских сенаторов, Валерию Асиатику. Зная, что она не может завладеть садами иначе, как лишь закулисными интригами, Мессалина обвинила Асиатика в подстрекательстве к убийству Калигулы. Улики были хилыми, скорее, их вообще не существовало, но Мессалина заставляла Клавдия верить в каждое произносимое ею слово, и Асиатик был приговорен к смерти. Единственной уступкой, которую сделал Клавдий несчастному, было то, что он мог убить себя сам, и Асиатик выбрал местом совершения самоубийства сады Лукулла. Хирурги вскрыли ему вены на ногах, и он истек кровью в теплой ванне.

Это было деяние низкого пошиба, одно из тех, что запятнали репутацию Мессалины. Она стала оскорблением для всего римского, для всего, что считалось прекрасным, выдающимся. Хотя некоторые обвинения можно было бы отклонить как досужие сплетни, другие свидетельства окружены плотным кольцом доказательств.

Связь со знаменитым римским танцором, Мнестером, как раз такой случай. Мессалина была совсем молоденькой женщиной, когда впервые увидела этого человека и сразу подпала под его обаяние.

Мнестер происходил из низкого крестьянского сословия. В юности он пас коз, но с младых ногтей этот молодой человек упорно и настойчиво обучался искусству танца. Когда он, наконец, приехал в Рим, его репутация превосходного танцора опередила его. Имя Мнестера стало мерилом уровня артиста, как и имя актера Роски. Мессалина была в состоянии восторга. Она поставила статуи Мнестера в городе и в императорском дворце и наняла поэтов воспевать его физическую красоту. Однако, боясь быть замешанным в темные дела с императрицей за спиной ее мужа, Мнестер, как говорят, отклонил притязания Мессалины. Не обескураженная, Мессалина продолжала уговоры, пока наконец молодой человек не ответил, что будет выполнять любые ее требования, если Клавдий подтвердит ее желания. Мессалина немедленно направилась к мужу и, как говорят, сообщила ему, что Мнестер порой отказывается выполнять ее приказания. Она хотела, чтобы Клавдий довел до каждого, что ее указания должны выполняться с большим уважением. Клавдий выполнил просьбу жены, вызвал танцора к себе и приказал, чтобы тот в точности выполнял все, что хочет Мессалина. Таким образом, Мнестер стал любовником Мессалины — прямо под носом у императора.

Никто из бывших любовников не смог положить конец заговорам и интригам Мессалины, кроме одного. Им оказался назначенный на должность консула Кай Силий, который считался самым красивым мужчиной в Риме. Говорят, что Силий однажды попался на глаза Мессалине, и она страстно увлеклась им. Тацит в своих «Анналах» так описывает эту безрассудную страсть:

«Она (Мессалина) настолько неистово влюбилась в Кая Силия, молодого знатного римского красавца, что выдворила из его постели Юнию Силану, высокородную леди, и держала любовника только для себя одной. Силий не оставался в неведении по поводу своего неприличного поведения и опасности, но отказ наверняка означал бы гибель, и он надеялся на спасительное разоблачение. Приз также был велик, поэтому он утешал себя ожиданием будущего и наслаждался настоящим. Что касалось ее, то она постоянно демонстрировала пренебрежение маскировкой перед многочисленной свитой Силия. Она часто посещала его дом, осыпала его деньгами и почестями и, наконец, как будто империя перешла к другому правителю, рабами и свободными гражданами. Во владениях любовника видели даже мебель императора»[11].

То, что Мессалина решила не прятать своего романа от любопытствующих глаз, показывает, или насколько наивной она была, веря, будто сможет избежать наказания, или насколько защищенной чувствовала себя в любви Клавдия. В конце концов, Клавдий никогда не проявлял других чувств кроме снисходительности, к своей юной супруге, поэтому он сам мог дать согласие на ее внебрачные любовные похождения, лишь бы она была удовлетворена. Существует веское свидетельство в поддержку этого предположения, так как именно в это время Клавдий дарит Мессалине собственное крыло во дворце, где она может жить своей жизнью и без помех принимать друзей. Мессалина вовсю использовала подарок, она устраивала бессчетные оргии, на которые приглашала всех подряд: актеров, свободных граждан, рабов, послов. Существует множество предположений того, что Мессалина была нимфоманкой. Хотя эти сообщения были написаны исключительно комментаторами-мужчинами, которые меньше склонны прощать, если речь заходит о сексуальных отклонениях в поведении женщин, но в их предположениях наверняка присутствует зерно истины.

Как бы то ни было, история сохранила свидетельства, что несколько связей Мессалины заходили слишком далеко, и, пытаясь спрятать следы распутства, таких друзей и любовников убивали. Клавдий, как муж и император, вовлекался во все эти убийства. Без сомнения, ему сообщали, что один любовник что-либо замышляет против него, а другой присваивает государственные деньги, а так как Клавдий всегда выполнял просьбы жены, то мужчины быстро отправлялись на тот свет.

Теперь же император оказался в опасности, он мог стать посмешищем. По своему положению он считался жителями Рима полубогом, и хотя Клавдий выполнял свои политические функции весьма разумно, своевольное и опрометчивое поведение Мессалины начало рушить его репутацию. Люди стали говорить, что слабость императора виновна в отталкивающей разнузданности его жены. Нужны были какие-то срочные и радикальные меры, и возможно, что после семи лет все более беспутной жизни, Мессалина дала ему прекрасный повод, когда решила выйти замуж за своего любовника Кая Силия.

Существует несколько версий происшедшего. Некоторые источники предполагают, что Мессалина обманула своего дурня-мужа, заставив его согласиться на «временный развод», объяснив это тем, что она получила предупреждение о его мучительной смерти при таинственных обстоятельствах, если он останется ее мужем. Клавдий был счастлив, как далее повествует рассказ, выполнить ее просьбу и позволить ей выйти замуж за очередного простака, которого в результате настигнет смерть, как и следовало ожидать.

Но наиболее убедительным доводом кажется тот, что Мессалина решила, будто политическая позиция Клавдия стала заметно слабеть. Родной брат Клавдия начал предъявлять права на императорский трон, и семья Кая Силия была сильным кланом, который поддерживал соперника Клавдия. Ведь после того, как убили Калигулу, Цезонию поймали и закололи солдаты, а их двухлетней дочери Друзилле размозжили голову о стену. Клавдия они считали слабым и неспособным справиться с грузом обязанностей, поэтому кто же подойдет лучше, чем могущественная семья, которая пользуется уважением преторианской гвардии, да и армии в целом?

Конечно, оба объяснения выглядели нелепыми, что не ускользнуло от Тацита:

«Я хорошо понимаю, это кажется ложью, будто кто-то может оказаться настолько глупым, — в городе, где знают все и ничего не скрывают, и что этими «кто-то» стали молодой консул и жена императора; что в назначенный день, перед должным образом вызванными свидетелями они предстанут вместе якобы с целью узаконить свое замужество; что она выслушает слова друзей жениха, принесет жертву богам, займет свое место среди гостей, щедро раздавая поцелуи и знаки внимания, и проведет ночь законной любви, которую ей обеспечит свадьба. Но эта история не для того, чтобы вызвать удивление; я опираюсь на то, что слышал, и на то, что записали наши отцы»[12].

Как говорят, церемония состоялась, когда Клавдий находился с официальным визитом в Остии, совершая жертвоприношение богам. Было выпито много вина, играла музыка, и Мессалина с наслаждением танцевала со своим новым «мужем» Силием, который был увенчан правильно сплетенным венком из плюща. По возвращении Клавдию доложили, что произошло, хотя даже тогда до него еще не дошла суть вины Мессалины. Он не был склонен действовать против жены, и это произошло только когда один из доброжелателей убедил его, что Мессалину наконец следует призвать к ответу.

Паллус был самым любимым слугой Клавдия, и в последующие годы стал его министром финансов при казначействе империи. Однако во время ниспровержения Мессалины он выступал в близком союзе с Агриппиной Младшей, которая давно наметила выйти замуж за Клавдия. Между собой Агриппина и Паллус договорились шпионить за Мессалиной. Когда Клавдий вернулся из Остии, и Палтус, и другой сторонник Агриппины, Нарцисс, посчитали своим долгом проинформировать императора о предательском поступке его жены.

Клавдий призвал во дворец своих самых могущественных друзей и несколько часов допытывался у них о поведении жены. Прежде всего он спросил мнение человека по имени Турраний, управляющего государственными житницами, затем выслушал Люсия Гету, начальника преторианской гвардии. Оба признали, что Паллус сообщил правду. Мессалина действительно «вышла замуж» за своего любовника. Они подсказали Клавдию, что для него необычайно важно заручиться поддержкой армии и думать в первую очередь и больше всего о собственной безопасности, а уже потом — как отомстить жене.

Дни Мессалины были сочтены. Несмотря на любовь к ней Клавдия, несмотря на то, что она была матерью двух его детей и на ее способность убедить Клавдия в чем угодно, на этот раз она зашла слишком далеко.

Клавдий вернулся в императорский дворец, твердо решив избавиться не только от Кая Силия, но также от жены и всех гостей на ее так называемой свадьбе. Для этого Остия срочно вызвали в трибунал, где он не стал ни защищать себя, ни просить о пощаде, он лишь попросил, чтобы его смерть быта быстрой. Так же повели себя еще несколько знатных горожан, которые присутствовали на свадьбе, попросив быстрого конца своей жалкой жизни. Единственный человек среди обвиняемых, вопрос о котором решался дольше, был танцовщик Мнестер, который просил Клавдия о милосердии, заявив, что у него не было выбора, он обязан был принять участие в церемонии. Клавдий был склонен согласиться с ним, и, как говорят, собирался простить актера, но в последнюю минуту советчики отговорили императора потворствовать злу всепрощением. Клавдий должен проявить твердость, утверждали они, особенно когда дело касается государства, трон которого в опасности. Поэтому все свадебные гости были преданы смерти, после чего обратили внимание на главную виновницу этого отвратительного дела — Мессалину.

Говорят, что когда дело дошло до спальни, то, несмотря на то, что под вопросом находилась его честь, решимость Клавдия улетучилась, и он начал колебаться по поводу судьбы жены. Кроме того, целый спектакль разыграли двое его обожаемых детей. Октавия и Британик, которых Мессалина послала к отцу чтобы они умоляли его о сохранении жизни матери. Ситуация стала совсем скверной, дурно пахнущей, император был не в состоянии разрешить ее в одиночку. В результате придворным, в особенности Нарциссу, пришлось взять бразды правления в свои руки и приказать центурионам убить Мессалину. Они нашли жену Клавдия в садах Лукулла, где, как говорят, она сидела рядом с матерью Домитией Лепидой, и писала слезные письма отдалившемуся от нее супругу.

Увидев гвардейцев, Мессалина попыталась совершить самоубийство, приняв достойный конец. Для римлян такая смерть была предпочтительнее, особенно когда мотивом служило желание избежать бесчестия наказания, и в особенности, когда он или она принадлежали к знатному роду. В своей «De Ira», Сенека описывает самоубийство, как одно из высших проявлений свободы:

«Куда бы вы не направили свой взгляд, повсюду есть способы закончить ваши несчастья. Видите эту пропасть? Вниз лежит путь к свободе. Видите это море, этот колодец? Там находится свобода — на дне. Видите это дерево, остановившееся в росте, приносящее вред, бесплодное? И все-таки, с его ветвей свисает свобода. Вы видите свое горло, свою глотку, свое сердце? Они — пути спастись от рабства. Разве пути выхода, которые я показал вам, слишком трудны, разве они требуют слишком много мужества и сил? И вы еще спрашиваете, где путь к свободе? Любая вена в вашем теле»[13].

Мессалина, надеясь найти достойный выход, схватила кинжал и попыталась перерезать себе запястья. Она успела сделать несколько надрезов, но к несчастью безуспешно. Один из центурионов закончил за нее работу, заколов ее. То был печальный конец для молодой женщины, но учитывая ее поведение в сочетании с непрочностью жизни при императорском дворе, едва ли странный.

Почти немедленно по всему Риму были сняты статуи Мессалины. Несмотря на то, что дети оплакивали ее уход, Клавдий ни на мгновение не пожалел о смерти беспутной супруги. И хотя он поклялся, что никогда больше не женится вновь, очень скоро он обратил свое внимание на Агриппину Младшую. Бывшая соперница Мессалины была также племянницей Клавдия. Но Тацит с болью вынужден объяснить: «Когда семья снова собралась, он уговорил группу сенаторов внести предложение, что следует принудительно, в интересах общества, заключить союз между ним и ею; и что другие дяди, таким же образом, свободны жениться на племянницах, хотя до настоящего времени это и считалось инцестом»[14].

Мессалина не ушла из памяти людской рано и быстро. При жизни она поражала и веселила древний мир своим постыдным поведением, и в смерти ее репутация продолжала зачаровывать людей. Интриги и неистовство Мессалины гарантировали, что ее имя запомнится надолго после смерти.