Сделай и живи спокойно 4

Глава 15

Утро вторника началось с хорошего завтрака. Сулима Аркадьевна порадовала всех блинами со сгущённым молоком и крепким чаем. Я объелся до такой степени, что Крапивину пришлось меня, чуть ли не пинками, гнать в машину. Всю дорогу, я испытывал чувство стыда и клял себя самыми матерными словами. Вот ведь не хотел есть тот, последний блин, но — слаб я, слаб, не удержался. Очень уж они были вкусные. Именно тогда я понял, что блины это моя слабость. Родину не продам, конечно, а вот насчёт последней копейки это надо подумать.

Так как для меня работы сегодня не было, то Сергей Вадимович попросил составить краткий сборник самых популярных работ на воскресниках. Насколько я понял это такая шпаргалка, для кого-нибудь — когда меня рядом не будет. А мне не трудно. Всё равно делать нечего, а тут хоть какое-то шевеление мозгов.

Неожиданно это поручение мне понравилось. А что? Сижу, пишу — никому до меня дела нет. Можно о многом подумать. Вот и думаю, как мне мою артель побыстрее организовать. Некоторые мысли я стал записывать на отдельном листочке. Вспомнилось, что до сих пор не доехал до детдома. Те ребята, что хотели нас с Катей обокрасть. Мы же обещали поговорить с ними. Тут-то и возникла параллель: ребята, детдом, моё шестнадцатилетие — а ведь в этом детдоме тоже могут быть такие люди! Которым исполнилось шестнадцать лет, а они всё ещё находятся в этом заведении. Школу заканчивают и думают куда податься после окончания. Сейчас же март месяц — скольким ребятам пора получать паспорт? Буду в Калуге нужно обязательно посетить Азаровский детский дом. А там уже конкретно пообщаться с воспитателями. И в случае положительного результата, можно агитировать этих, уже совершеннолетних, к себе в артель. Хорошая идея!

Вот и сижу такой радостный, довольный, а тут — бац! Открывается дверь и в кабинет заглядывает товарищ Михайлов. Понятно, что моя спокойная жизнь, с этого момента, закончилась.

— Слушай, — без всяких предисловий начал разговор вождь всех комсомольцев Советского Союза, — я там с журналистами приехал. Надо бы с ними поговорить.

— Николай Александрович, — отвлёкшись от записей, я попытался прояснить ситуацию, — я вас безмерно уважаю, но нахрена, простите за литературный русский, мне эти заморочки?

— Товарищ Тихий! — искренне удивился Михайлов, — а как по вашему я должен проталкивать эту вашу новую технологию в массы?

Пришлось помолчать и подумать. Блин! А ведь он прав. Лучшей рекламы, чем статья в газете, в этом времени не найти. Но — как же мне не хочется иметь дело с журналистами. С другой стороны, человек старается и, как нормальный комсомолец — держит своё слово. Обещал, что поможет — вот и помогает. Правда, как-то по своему.

— А может, как-нибудь без меня… — попробовал я ещё раз отмазаться от этой процедуры, — ну их, этих журналистов. Вы им чего-нибудь расскажите, а я тут посижу.

— Какой без тебя? — возопил Михайлов, и вывалил на меня кучу доводов, — кто как не ты знает лучше других свою же технологию? К тому же списки лауреатов бесконечно не могут придерживать! Я и так пошёл на нарушение и поднял все связи какие только возможно, чтобы их задержали и не выставляли в печать. Там люди ждут моей команды, чтобы тебя пропихнуть в этом году. Время, Вилор! Время уходит! А ты сопли жуёшь!

— Да ладно, ладно, — вынужден был согласиться я, — где там эти товарищи журналисты, сейчас поговорю с ними, — и сразу же добавил, — только не долго! Меня Крапивин работой завалил не продохнуть!

— Ну вот, — разулыбался вождь комсомольцев, — сразу же видно настоящего Вилора Тихого. А то придумал тут и Сергея Вадимовича приплёл. С Крапивиным я сам разберусь! Всё! Погнали!

И мы погнали. В мечтах, наверное, так бы и было. Только гнать было некуда. Стоило нам выйти из кабинета, как пять человек набросились на меня с вопросами. Бл… Так мы не договаривались. Быстренько сориентировался, посмотрел по сторонам и принял самое верное решение. Машу, махаю, руковожу, как хотите назовите… и веду всю толпу в Ленинскую комнату. Там точно можно спокойно поговорить и не только. Заодно, есть немного времени чтобы подумать, раз уж всё равно идём, что можно сказать, а что лучше не надо. Ещё добило — это непонятные смешки и перешёптывания. Я даже посмотрел на свою ширинку — а вдруг забыл застегнуть? Но — там всё было в порядке. Чего это журналюг повело на смех? Ладно, разберусь со временем — не самая большая проблема.

Бежим. Нет. Быстро идём. Вдруг — меня ведёт в сторону… Накрыло. Накрыло видение из жизни Вилора в эвакуации. Неожиданно всё это… Лучше бы не вспоминать… Госпиталь. Запах неприятный и какой-то больничный, резкий. Койки, койки, койки — кругом больничные койки! Все они заняты. Раненые кругом. Серый цвет вокруг, бинты, кровь на перевязках. Окна тёмные — вечер наверное. Медсёстры ходят между кроватями. Мы с пацанами и девчонками бегаем, предлагаем написать письмо домой. Кто-то из девчонок сидит на кровати, а у раненого нет ног. Читает письмо. Нас хвалят и благодарят. Кто-то читает письмо — вслух, громко и выделяя имена писавших. Кто-то плачет, кто-то стонет от боли. Чуть позже — мы впятером стоим на лестничной площадке и даём какую-то клятву, и частим обещаниями:

— Отомстим! Смерть фашистам! Бежим на фронт! Сегодня. Есть одна банка тушёнки. Хватит. А ДЕВЧОНКИ? Вилор, что делать?

Тут меня опять шатнуло. Я опять оказался тут, в Московском горкоме комсомола. Осмотрелся. Сижу посреди коридора. Вокруг бегают и активно жестикулируют наши гости и наши сотрудники. Блин! Вот ведь… некстати эта память проснулась. Что это? К чему это? Зачем? Множество вопросов и ни одного вразумительного ответа. Пришлось помотать головой, чтобы всё более-менее улеглось и пришло в относительный порядок. Наверное — это предупреждение! Только вот — не могу понять о чём… Ладно, разберусь и с этим тоже. Мне сейчас никак нельзя отключаться — люди ждут, в конце концов.

Разобрались. Народ вынес решение, что это моя рана, ну та — что в живот, а я сам молчал. А фигли мне говорить-то? Моё молчание это залог взаимопонимания. Они сами всё придумают, а я буду молчать. Решение само образуется. Мне бы с журналистами разобраться, а со всем остальным можно и потом.

Московский горком комсомола это — не очень функциональное здание. Строили его хорошие специалисты. Только вот с проектом намудрили. Но — это моё, личное мнение. Хрен его знает, что там, в том времени, считалось красивым. Может люди раннего Маяковского перечитали в тот момент, а может позднего Белинского — не суть. Главное, в этом здании это коридоры. Они прямые и длинные. А по бокам комнаты. Разобраться — где и что, можно только по табличкам. Хорошо, что окна с одной стороны, а двери с другой — иначе было бы совсем непонятно. В общем — нужное помещение я быстро обнаружил. Это было не трудно. Забежали туда всей толпой и… расселись, разместились, распределились — много разных эпитетов можно придумать. Не знаю — как это действо можно правильно назвать, потому что быстро и шумно всё это происходило. Зато, как-то само собой получилось, что я оказался один. Получается, что они в зале, а я на сцене — рядом с бюстом Сталина. Там ещё такой же, только Ленина, был. Но — я до него не дошёл. Пару метров — не хватило. Да и ладно. Что я Ленина не видел, что ли? Я, между прочим, даже в мавзолее был — два раза. Короче… Меня бюстами не удивить. У моей жены такой, что сам офигеваю. Ночью просыпаюсь и аккуратно щупаю, чтобы удостовериться, как мне повезло. Иногда. Или это про другие бюсты? Надо в словаре посмотреть. Как-то я сомневаюсь.

Зато, сейчас, я на сцене. Теперь им, этим выражателям мнения, на меня смотреть снизу, а это — уже всё меняет и настраивает на правильную волну. Буду контролировать эмоции и смотреть на реакцию. Чему-то меня всё же учили. Да-с…

Долго, с журналистами мне разговаривать, ну — прям не в тему… Знаю я этих товарищей. Им только дай возможность и потом не отстанут, до тех пор пока тебя всего наизнанку не вывернут. А я не хочу быть вывернутым. У меня жена беременная. Я ей нормальным нужен. Вот и решил, что — загружу-ка я их информацией. Да так, чтобы переварить не смогли! А что? Нормально по-моему. Им работа, для мозга, а мне забот меньше. Ну и закатил им лекцию… На час где-то. Причём сразу предупредил, что, на вопросы, буду отвечать только после вводной части.

В МИСИ работали очень любопытные люди — что студенты, что преподаватели. Ведь идея полусухого прессования оказалась очень интересной и многообещающей. Возникла инициативная группа, под предводительством ректора и зав. кафедры строительных материалов. Ну и куча студентов до кучи — сами пришли. Так что за один вечер, прямо в лаборатории кафедры сварки, изготовили ручной пресс, для формовки кирпича. С материалами тоже проблем не было. Попробовали — и у них всё получилось! Ура! Обрадовались так, что смогли сделать почти сто кирпичей. Дальше всё заглохло — песок и цемент у них закончились. Вода осталась — её было хоть отбавляй. Только одна вода, в этой технологии, нафиг не нужна. Сейчас местные снабженцы носятся по базам снабжения и ищут необходимые материалы. Наступила пауза в исследованиях. Но и без этого нашлись дела для студентов. А вот ректор почему-то решил меня обрадовать своими достижениями и заодно согласовать некоторые вопросы. Где я постоянно нахожусь он знал.

Звонок от товарища Карпеченко поступил, когда я уже закончил рассказ о новом методе и просто общался с журналистами — отвечал на их вопросы. Об этом мне сообщили аж несколько помощников Крапивина. Им ведь тоже было интересно посмотреть как я даю интервью. Вот и прибежали толпой: посмотреть, понаблюдать и передать, что звонил ректор МИСИ. Пришлось прерваться, на некоторое время. Журналисты люди понятливые — отпустили меня и ни слова не сказали.

— У нас всё получилось! — это были первые слова, что я услышал из телефонной трубки, — представляешь, Вилор! За три часа изготовили девяносто семь штук! И это просто в лабораторных условиях. А если выйти на масштаб производственной организации! Я даже пока не могу представить результаты.

— Это отлично, — скромно порадовался я, — ничего если я вечером заеду посмотреть?

— Да, я теперь здесь ночевать буду пока все стадии производства не проверю! — радостно проорал Михаил Семёнович.

И тут мне пришла в голову неожиданная мысль. Я поспешил её озвучить:

— Товарищ Карпеченко, а можно мы с журналистами к вам приедем? Пусть походят, посмотрят, ручками пощупают, ушками послушают и носиками понюхают. Глядишь и хорошую статью напишут, а?

— У меня возражений нет, — ответил Михаил Семёнович, — есть маленький вопрос.

— Какой? — не понял в чём проблема я.

— Показывать всё или… не углубляясь в мелочи? — серьёзным и тихим шёпотом спросил ректор.

— А! — дошло до меня и я ответил, — тонкости и, конечно же, пропорции оставим пока в тайне! А так пусть смотрят, всё равно ничего не поймут.

— Хорошо, я буду вас ждать и предупрежу на вахте, — поскучневшим голосом произнёс Карпеченко.

Видимо ректору МИСИ не очень хочется отвлекаться от новой игрушки. Ага, а мне что делать? Я тут вообще пока что лишний. Мне в Калуге надо быть, рядом с беременной женой, а не по Москве туда-сюда носиться, выполняя дурацкие поручения. Но, ничего. Это ненадолго!

К журналистам я вернулся довольный. А что? Сейчас мною будет озвучено предложение для этой братии и я не знаю — кто сможет от него отказаться. А впрочем посмотрим. Может тут журналисты неправильные. Кто их знает?

Всё прошло, как я и предполагал. Стоило только произнести волшебные слова "посмотреть своими глазами", как журналистский десант дружно возопил:

— Да!!!

Вот только сразу никто никуда не побежал. И даже не пошёл. Народ решил сначала закончить все дела здесь, то есть дозадавать все оставшиеся вопросы. И что с ними делать? Да ничего — пришлось десять минут отвечать. В режиме блиц. Хорошо хоть не про кирпичи. Так… о биографии моей. С этим я справился. Чего там рассказывать-то? Детдом, переезд в Калугу и работа на стройке, а по вечерам работа над новым методом изготовления кирпичей. Вот и всё, собственно. Такая моя жизнь никого не увлекла и вопросов больше не было. А мне не очень и хотелось.

Дальше начались обычные, для нынешнего времени и местных комсомольцев, танцы с телефонами и секретарями. Журналисты звонили к себе на работу и договаривались с транспортом. Потом оттуда перезванивали товарищу Крапивину и просили помочь с автобусом или какой-нибудь машиной. Тут отказ, там орут и одновременно умоляю помочь. Полная неразбериха, усиленная советскими реалиями. Всё дело в том, что в Московском горкоме не было своего транспорта. Если нужно, то заранее заказывалась машина или автобус в гараже ЦК ВЛКСМ. Можно было вызвать дежурную — это в любом случае, но это максимум пять мест. А тут одних журналистов больше чем нужно. Кто-то, в порыве отчаяния, предложил пройтись пешочком. Но — эту идею почему-то не поддержали. Разленились комсомольцы — сразу видно, что Москва людей портит. Положение исправил, как это не странно, Ерасыл:

— Товарищ Крапивин! А помните мы зимой на лыжах катались…

— Было дело, — согласился Сергей Вадимович, — и не раз, а что такое?

— Ну, как же… — и Ерасыл рассказал, — помните, как у девушек с комбината сломался автобус и мы их подвезли до Кутузовского. Там ещё с ними начальница была. Она обещала, что если вдруг понадобится помощь, то она всегда сможет помочь.

Речь у казаха, конечно, была сумбурная, но — видимо Крапивин всё вспомнил. Потому что он, сразу же схватил трубку телефона и начал куда-то названивать. Народ приободрился и с надеждой поглядывал на секретаря горкома. Единственный кто остался недоволен — это Маша. Видимо и она чего-то там вспомнила. Ерасылу, с небольшой заминкой, прилетел подзатыльник и вопрос:

— А чего это, ты про них заговорил? Все никак забыть не можешь? Там же смотреть не на кого было! Все вы мужики одинаковые!

Маша отвернулась от казаха и уставилась в окно. Ерасыл почесал макушку и посмотрел на секретаря. Во время. Буквально через несколько секунд Крапивин прекратил разговор по телефону и радостно улыбаясь произнёс:

— Собираемся! Через полчаса автобус подъедет ко входу.

— Ура!!! — дружно заорали все присутствующие.

Не прошло и сорока минут, как вся объединенная, инициативная группа из журналистов и служащих горкома, весело переговариваясь загружалась в автобус. Мы немного посоветовались с Сергеем Вадимовичем и решили — а пусть едут все кто хочет. Чего уж теперь. Ну — раз уж день сегодня такой непонятный. Почему бы и нет. В общем — набралось человек двадцать. Ерасыл, Маша и я тоже присоединились. А что? Без меня туда никого не пустят, а казах и помощница Крапивина — это отдельная тема. Надзор и сопровождение от комсомольской организации никто не отменял. Пришлось правда Ерасылу напомнить, что домбыр, в этот раз — мы не берём. Мест в автобусе не так уж и много, а на экскурсию хотят попасть все. Да и в институте нас могут неправильно понять. Всё погнали.

Добрались. Выгрузились. Поблагодарили водителя. Отправили транспорт обратно. Все радостные такие. Как же — им сейчас покажут что-то новенькое! Никто ещё не видел, а им покажут! Не, так-то мне и самому интересно посмотреть, что там такого студенты со своими начальниками понаделали. Это же моё детище, в конце концов и я как бы переживаю за своё изобретение. И ещё мне интересно — как это будет выглядеть? Будет ли какая-то разница между моими устройствами и теми, что изготовили в институте? Ладно — сейчас увидим и сравним.

Мимо вахтёра так просто пройти не удалось. Если я находился в списке, то ребята и девчата там отсутствовали. Но — недолго радовался строгий ветеран, наше спасение появилось через пару минут. Сам товарищ Карпеченко, ректор МИСИ, пришёл встречать нас. И это, о чём-то говорило — наверное. Мне думать было некогда. Я занимался наблюдением за людскими эмоциями. Этот переход от отчаяния до вселенской радости — стоило запечатлеть в памяти.

А в лаборатории всё пошло не так. Народ рассчитывал поучаствовать в изготовлении, но — из-за отсутствия материалов пришлось довольствоваться осмотром механизмов и готовых кирпичей. Щёлкали фотоаппараты, скрипели карандаши по блокнотам и стоял непрекращающийся гул вопросов и ответов. Журналисты взялись всерьёз за студентов и их руководителей. Про меня все забыли. Да, я и сам как-то отвлёкся от происходящего. Очень уж пресс изготовленный в институте, внешне, отличался от моего. Свой я делал так, как он выглядел в двухтысячных — ни одной лишней детали и один голый функционализм. А вот институтский образец был истинным представителем советской действительности. Почему? Да потому, что во-первых — он весил раза в три больше, во-вторых — всё детали дублировались и были усилены всякими непонятными кусками железа. Ещё, с одной стороны, была приварена, на сварку, мелкоячеистая сетка. То есть теперь материалы можно загружать только с одной стороны. Зачем это нужно? А я откуда знаю! Это институт и мозги тут, у людей, работают по другому. А впрочем, мне пофиг. Чё я до людей докопался? Работает пресс и всё. Самое главное, что технология проверена, а всё остальное не важно!

Между тем, в лаборатории опять поменялся градус настроения. Не знаю, каким образом удалось уговорить Михаила Семёновича, но — совершенно неожиданно нашлось немного ингредиентов, которых хватит, на один небольшой замес сухой смеси. То есть появилась возможность показать весь процесс изготовления кирпичей — с начала и до конца. Естественно, что период схватывания составляет двадцать восемь дней, но — как мешается смесь, как формуются кирпичи — это можно будет увидеть. Журналисты, в который раз, испытали чувство исследовательского оргазма. Ну или что-то в этом роде.

Ну — да, и растворомешалка в лаборатории института была устроена немного по другому. Нет, ничего необычного. Всё, в основном, то же самое. Только вращалась она не с помощью рук, а с помощью маленького электромоторчика. Закинул необходимые ингредиенты, нажал кнопочку и всё — жди результат. Блин! Мне бы такую в Калугу. Я бы развернулся! Ну — да ладно, будет и на моей улице праздник. Специально поговорю с ректором — может выделит, из своих загашников, для меня хотя бы один моторчик. А где один — там и несколько будет впору. Посмотрим.

Процесс пошёл. И если самый первый кирпич изготовил какой-то студент, то все остальные делали исключительно журналисты. Причём эти молодые люди, чуть не передрались за право нажать на рычаг ручного пресса — в разборках участвовали как парни, так и девушки. Но — ничего и все быстро успокоились. Ректор знает как управлять молодёжью.

Весёлая история получилась, когда смеси осталось на один, последний кирпич. Кто-то из студентов, выложил из спичек, на дне формы, две буквы "К" и "П". После, почему-то никто не сознался, кто именно это предложил. Но — кирпич, который вынули из формы, имел, на одной из ложковых сторон, явно видимый штамп. Это захватило студентов. Сразу же посыпались различные предложения, как можно использовать такой эффект. Когда дошли до изготовления подарочных кирпичей, с надписями "С днем рождения!" и "С годовщиной Октябрьской революции", вмешался комсорг группы и разогнал всех. Только и на этом энтузиазм не утих. Пока кирпич, с выдавленными буквами, не был весь сфотографирован, с разных сторон, народ водил хоровод вокруг стола.

Когда убедились, что смесь окончательно закончилась, то наступило время описания прошедшего действия. Журналисты разбежались по лаборатории и принялись строчить в своих блокнотах. Иногда правда, кто-то из них, прерывался и подбегал к механизмам, чтобы что-то уточнить и получше разглядеть. Мы к ним не лезли. У нас было чем заняться и так. Ерасыл и Маша вместе с остальными представителями горкома занялись агитационными мероприятиями среди студентов. Мне же ничего не оставалось делать, как только спорить с товарищем Карпеченко. Этот великий человек сходу предложил разработать пресс на десять форм. Я ему не мешал. Но — слушать было утомительно. Всё это — было давно расписано в моих записях. Там был расчёт необходимого давления, в зависимости от количества единиц форм. Пришлось напомнить, об этом, а иначе этот разговор продолжился бы до утра. А может и дольше.

Всё когда-нибудь заканчивается, вот и эта экскурсия закончилась. Мы выбрались на улицу. Здесь наши пути-дорожки с журналистами расходятся в разные стороны. Им добираться до своих редакций, а нам идти в горком комсомола. Ну и хорошо. Будет время зайти в какую-нибудь столовую. Всех кормить мне, чего-то не очень хочется. Слава богу, что журналисты отправились по своим делам. Нет, точно, нужно искать где перекусить. А то это весёлое и шебутное приключение, порядком израсходовало мою энергию. Подкреплюсь и буду решать, что делать дальше. Может удастся уговорить Крапивина на небольшой отпуск. Посмотрим.