Сделай и живи спокойно 4

Глава 16

В ночь с 22 на 23 марта 1950 года мне не спалось. Мысли не давали успокоиться. Они бродили в голове, толкались между собой, спорили друг с другом и, в итоге, порождали другие новые мысли. Только под утро, всё эти метания, наконец-то приняли нужную форму. А когда я понял, что у меня, в конце концов, получилось, то спать далее — стало настоящим преступлением! Нужно срочно переносить мысли на бумагу. Нужно мчаться в институт… Нужно мчаться в Калугу… Нужно разговаривать с комсомольцами… Нужно срочно создавать артель… Да, чего мне только не нужно! Блин! Легче разорваться, на кучу маленьких Вилорчиков и разбежаться во все стороны, чем всё это сделать одновременно одному. А-а-а!

Не знаю как обозвать то, что я придумал. Тут уже не просто идея. Тут скорее — цель! И не просто цель, а ЦЕЛЬ всей моей жизни — как-то так. Если всё удастся воплотить, то будет мне и любимое занятие, и реализация всех моих планов, и простор мысли, и много чего ещё — касаемо меня и моих планов. Как сказал кто-то из великих — «За это и умереть нестрашно».

Чтобы хоть немного успокоиться, пришлось упасть с кровати на пол. Нужно срочно дать выход лишней энергии. Полсотни отжиманий. Вскочил. Десять минут бой с тенью — в самом скоростном варианте. Опять отжимания, только в этот раз с хлопком. Бег на месте и прыжки. Потом ещё и ещё — всё, что только приходило в голову. Лишь бы устать настолько, чтобы унять эту энергию, что кипела в теле и не давала сосредоточиться. Потом в ванную комнату. Холодный душ и растереться полотенцем до красноты. Эх! Как же мне не хватает моего брёвнышка! Сейчас бы вышел на берег Оки и… как дал бы — самый насыщенный и сложный комплекс упражнений. Враз бы всё лишнее из моей бестолковки испарилось, а всё что нужно осталось. Только где оно — брёвнышко? Нужно отпрашиваться у Крапивина и ехать в Калугу, чтобы позаниматься. Эх! Ладно. Вроде успокоился.

На столе, кроме невысокой вазы, ничего не было. А мне нужен лист бумаги и хотя бы карандаш. Нужно выплеснуть мысли на бумагу, чтобы они перестали роиться в голове. Ну — не может такого быть, чтобы у Крапивина не было, в этой комнате, чего-нибудь для записи мыслей. Он ведь постоянно что-то записывает — сам видел. Работа у него такая. А так как я, всё ещё был на эмоциях, хотя внешне выглядел спокойным, то приходилось сдерживаться чтобы не ругнуться. Вот фигли Ерасыл вчера не пошёл с нами? Сейчас бы я у него мог спросить — где тут карандаш с бумагой лежит? И одной проблемой было бы меньше.

За окном светает. Значит уже где-то шесть часов утра. А я весь на нервах. Блин! Во сколько встаёт Крапивин? У меня тут целая программа, на всю будущую жизнь готова — а он спит! Как сдержался, чтобы не пойти и разбудить этого любителя прятать карандаши, не знаю. Но — желание было большое. Проснётся — я ему устрою! Будет все свои заначки и схроны с карандашами и ручками показывать, чтобы больше не повторилось сегодняшнего беспредела. Крадусь на кухню. А что мне в комнате делать? Все места, где могут находиться писчие принадлежности, я осмотрел и ничего не нашёл. Может хоть там, чего-нибудь обнаружу. А нет, так хоть водички попью. Да и возможностей там у меня будет больше.

Самое весёлое, что на кухне меня встречает Софья Марковна. Она уже встала и готовит завтрак. Интересно, а почему я не услышал как она прошла? Ну — хоть одна радостная новость. Прямо с порога я задаю самый животрепещущий, в данный момент, для меня, вопрос:

— А где у вас находятся карандаши?

Наверное, у меня что-то случилось с мозгами, раз я задаю именно этот вопрос. А, впрочем, — я и так это знаю. У меня сейчас такая каша в голове, что не удивительно.

— Во-первых, доброе утро, молодой человек! — недовольно произнесла тёща Крапивина, — а во-вторых, давайте попьём чая и уже тогда, обсудим всё что вас интересует.

— Извините, Софья Марковна, — повинился я, — очень уж мысль важная в голову пришла. Её бы записать. А то ведь забуду. Но, от чая я не отказываюсь. С удовольствием отведаю. Тем более, что он у вас восхитительно получается.

Женщина приглашающе кивнула, указывая на стул. А я не спорю. Тем более что в данный момент, чай это выход из положения.

— Сергей Вадимович, — нравоучительным тоном произнесла занятая женщина, — вот-вот подойдёт. Может поделитесь со мной, своей важной мыслью? — Да я бы с удовольствием, Софья Марковна, — не стал возражать я, — но всё же лучше иметь под рукой лист бумаги и карандаш. Это позволит одновременно рассказывать вам идею и записывать отдельные моменты поэтапно. Мне нужно, как бы структурировать основные моменты. Очень уж сложная задача предстоит. Надо её разбить на отдельные этапы и двигаться вперёд соблюдая очерёдность.

Уф! Еле выговорил. Хорошо, что, в своё время, застал комсомольские собрания и обзорные пятиминутки. Там-то язык сам собой начинает привыкать к сложным терминам и различным зубодробительным фразам. Это я ещё про армейские политинформации не вспоминаю, там всё было намного серьёзнее. Неожиданно я обратил внимание, на взгляд Софьи Марковны. Удивление, восхищение напополам с изучением — что-то из этого или всё вместе и одновременно, было там. Ну — да, мне ещё и подопытным не хватало стать в этом времени. Чувствую, что с этого момента, за мной будут приглядывать с особым интересом. Блин! Вот нафига я просто не промолчал? Сейчас бы трескал ячневую кашу с молоком и в ус не дул. Теперь пойдут всякие-разные вопросы о моих таких интересных познаниях. Что мне говорить этой умной и даже, наверное, мудрой женщине? Что у нас в детдоме дворник был преподавателем филологии и философии? Или то, что у нас там каждый вечер лекции по научному коммунизму читали? Вот ведь — ещё и это! Ладно, как-нибудь выкручусь.

Нашу непростую беседу прерывает появление, в дверном проёме, заспанной физиономии Сергея Вадимовича. Да и фраза произнесённая секретарём московского горкома комсомола с определённой интонацией, была мне знакома давно:

— А чего это вы тут делаете?

Поэтому я, на какое-то время застыл, пытаясь вспомнить — в каком году появился этот фильм? Или это Крапивин просто так спросил — без всякого подтекста. Ничего не вспомнил. Но — вроде бы фильм "Добро пожаловать или посторонним вход воспрещён" был снят гораздо позднее. Значит это просто вопрос, без отсылок к сюжету фильма.

— Вас ждём, Сергей Вадимович, — с улыбкой ответил я, — с добрым утром!

— Доброе утро, Серёжа, — это Софья Марковна включилась в нашу беседу, — тут Вилор занимательные вещи рассказывает. Есть повод побыстрее собраться за столом и кое-что обсудить.

Вот и всё. Я же говорил, что тёща у Крапивина умная женщина. Сейчас меня будут выводить на чистую воду, при полном моём непротивлении. Врать в лицо вождю московских комсомольцев я не смогу. Надо срочно что-то придумать. Потому что вот так, без подготовки, я не готов к разговору. Мне действительно нужно эти мысли написать сначала на бумаге. Потасовать их с места на место. Подобрать лучший ход действий. Обозначить важные моменты. Ведь мысли в голове и они же на бумаге — это две большие разницы. Когда читаешь текст с листа, то воспринимаешь его по другому. Так что сначала напишу, а только потом можно читать вслух. Прочитаю, подумаю, сам с собой соглашусь и пойму, что всё в порядке. Вот тогда я буду готов вести беседу с кем угодно. Сейчас же, если я начну выдавать какие-то разрозненные мысли — это получится разговор ни о чем. Потому что сам ещё не разобрался, что я такого понапридумывал. Как можно об этом разговаривать? Когда-то я учился в техникуме. Мы там не изучали искусство риторики. Зато я очень хорошо усвоил, что такое хрия. Преподаватель философии, тёзка товарища Ленина, как-то заставил писать реферат на эту тему. Мне, между прочим, понравилась концепция и правила этой части большой науки. Потом, в жизни, не раз эти правила помогали мне приготовиться к докладам и отчётам. Вот и сейчас, чтобы разобраться мне нужно действовать согласно этим правилам.

Не получилось у нас никакого разговора. Всё как-то быстро и сумбурно получилось. Вместе с Сергеем Вадимовичем, на кухню зашла его жена Сулима Аркадьевна. А потом, как прорвало. Понеслось, короче. По одному стали забегать дети и внесли свой вклад в приготовление завтрака. Их отправили умываться, чтобы не мешались. В результате образовалась очередь в ванную комнату. А как известно — дети не могут долго находиться в стабильно состоянии. Пошли всякие претензии и споры. Стало весело и совсем не скучно. Нет, так-то за всем бардаком, что творился на кухне и вообще в квартире, было кому присмотреть. Всё-таки Софья Марковна мудрая женщина и знает как всех успокоить. Только всё равно — всё было слишком шумно. Зато когда все уселись за стол, стало неожиданно тихо. Сразу видно, что все, в этой семье, любят ячневую кашу с молоком — кушают и молчат. Есть ещё один секрет — эту кашу нужно есть пока она горячая, в противном случае вкус полностью теряется. Вот.

После завтрака опять ничего не вышло. Сергей Вадимович, на мои просьбы о карандаше и листке бумаги, ответил отказом. Объяснив, что в горкоме этого добра навалом и нечего тут, в квартире, разводить бюрократию — приедем к месту службы, там со всем разберёмся. Единственный кто за меня заступился это Софья Марковна. Её можно понять — я же обещал всё рассказать, а тут она лишается интересной информации. Женщины — существа любопытные и очень не любят, когда новости они узнают последними. Или вообще, когда от них что-либо скрывают. Вот и тёща Крапивина желала узнать — что я такого измыслил? А ей не дают. Только всё было без толку. Сергей Вадимович, как говорится, закусил удила и никого не хотел слушать. Он спешил в горком и… и всё!

Доехали спокойно. Я не лез к секретарю — это сегодня бесполезно. Четверг как никак — день планирования и принятий решений. Но и просто так сидеть в горкоме, я не собирался. Сейчас вооружусь бумагой и карандашами и где-нибудь, в спокойной обстановке, буду записывать всё что придумал. По моему, для этого, лучше всего подходит Ленинская комната. А что? Общее собрание будет завтра, а сегодня она свободна. Так что — всё отлично получится. Даже, как-то легче стало на душе. Осталось только Крапивина предупредить и можно заниматься.

«УПК» — эти три буквы, единственное, что я смог написать за всё время, что сижу в Ленинской комнате. Полтора часа прошли впустую. Вот так вот получилось. Нужно было с утра писать — когда во мне энергии и мыслей было море. Сейчас же я стал сомневаться — выйдет или не выйдет эта моя задумка? Слишком уж задача неординарная. Столько всего предстоит сделать, что невольно начинаешь искать лучшие варианты. Что, в свою очередь, тормозит работу.

Идея, для этого времени, новая и, как я думаю, прорывная. Макаренко, в своё время, тоже что-то подобное организовал. Только у него была коммуна, на базе исправительного учреждения, по производству фотоаппаратов, а потом и электродрелей. У меня же будет всё немного по другому. Хотя, в принципе, что-то общее конечно же будет. И ещё — я не Макаренко. Он был гением, а я так… даже рядом не стоял. Вот и сомневаюсь в своих силах. Ладно, начну с начала. А что ещё делать-то?

Каждый год любой детский дом покидает некоторое количество шестнадцатилетних ребят и девчат. По идее государство гарантирует им жильё. Что получается в итоге, Вилор испытал сам на себе. Дали место в общежитии. И то, для этого пришлось устраиваться на работу. Как уж всё происходит на самом деле, я не в курсе. Но — думаю, что не намного лучше. Стоит учесть, что сейчас в Советском Союзе проблема с жильём — одна из самых главных. Некоторые вообще живут в землянках.

Так вот, я предлагаю организовать, на базе детдома учебно-производственный комбинат. Цель будет такая. Во-первых это строительство многоквартирных домов для выпускников детского дома. Во-вторых это изготовление кирпича методом полусухого прессования. В-третьих это обучение детдомовцев строительным профессиям. Вот это основа того что я придумал.

Далее идём более развёрнуто по всем пунктам. Организуем производство кирпича на территории детского дома. Тут возможно несколько вариантов. Может быть в этом будут принимать участие только старшая группа, а возможно это заинтересует всех детей и тогда нужно будет советоваться с директором. Будем надеяться, что ребятам понравится эта задумка и работать будут все. Я надеюсь, что разобраться с этим мне помогут. Та же Картина должна чего-нибудь посоветовать. Надо только попасть в Калугу.

Из готовых кирпичей строим дом. Проект у меня есть — двухэтажный, двухподъездный, кирпичный дом на двенадцать квартир. Это моя дипломная работа в той жизни. Кстати, ничего не стоит сделать дом на три подъезда. Чего там такого сложного? Ещё одну секцию пристроить. Но — это если количество выпускников будет больше двенадцати. Нужно уточнять каждый год, какое количество квартир требуется строить. Будем посмотреть.

Всё детдомовцы принимают непосредственное участие в строительстве и отделке домов. Тут потребуется моя помощь. Ничего страшного и не с такими проблемами приходилось встречаться. Уж чего-чего, а научить кирпичи ложить это я смогу. Проблем, как мне кажется, возникнуть не должно. С фундаментами ещё проще. Бутового камня в Калуге и пригородах навалом. Один Муратовский карьер чего стоит. Кстати, он расположен недалеко от Азаровского детского дома, что тоже огромный плюс. В процессе строительства, нужно будет договориться с калужким ФЗУ, о организации экзаменов, на присвоение профессии. Ну или как вариант, можно поговорить с руководством "Калужстроя" — пусть приходят и оценивают качество работы. Тут опять нужно советоваться со знающими людьми.

В итоге — детдомовцы получают квартиры и рабочую специальность. При этом они не уезжают из Калуги. Тут опять несколько вариантов. Можно организовать строительную артель и заняться возведением домов на условиях подряда с государством. Можно строить для колхозов всякие свинарники и коровники, а можно и жилые дома. Короче — тут полный простор для фантазии. Но — до этого ещё идти и идти. Тут, пока, не могу все мысли по порядку расположить, столько всего и сразу. Нужно было всё-таки с утра всем этим заниматься. Ведь всё нормально придумал, только вот не дали записать. Теперь сижу и мучаюсь — пытаюсь вспомнить как оно было изначально.

Ещё час потерял в бесплодных попытках, как-то всё это оформить правильно. И что самое главное, ничего не помогает. Знаю что хочу, а вот записать почему-то не получается. Единственное до чего додумался — это заручиться поддержкой комсомольской организации. Надеюсь, что товарищ Исипова мне поможет. Тут нужно всё правильно организовать и её помощь не будет лишней. Как мне кажется, в этом она может дать фору любому другому человеку. Кстати, можно будет её племянника привлечь. А что? Всё лучше чем по улицам болтаться. Глядишь и нормальным человеком станет работая в коллективе ребят детдомовцев.

Всё, больше не могу. Прямо сейчас иду и отпрашиваюсь у Крапивина. Делать мне здесь, в Москве, нечего. Нужно всё на месте решать. Дома, как говорится, и стены помогают. А уж про помощников я и говорить не буду. Где их брать-то, как не в Калуге? Сергей Вадимович конечно тоже специалист не из последних, но — раз уж решил начать с Калужского детдома, то и решения нужно принимать там. Приеду и все сразу станет на места. Да, блин, тот же Собкин может что-нибудь присоветовать.

Раз уж решил, то и ждать нечего. Бегу в кабинет секретаря. Ну, а что? Пешком и потихоньку — что ли? Может у меня здесь и сейчас решается — как жить дальше? Да и надоело сиднем сидеть, нужно действовать. Прежде чем войти, я аккуратно заглянул за дверь. А вдруг там чего-то важное обсуждают, а я не вовремя? Но — нет, напротив, всё спокойно. Я бы даже сказал, что слишком спокойно. Потому что в кабинете присутствовал только один человек. Это была помощница Крапивина. Та самая Маша. Больше никого не было.

Эпический облом. По другому и не назовёшь. Маша рассказала, что все секретари райкомов разбежались по местам. Крапивин умчался в ЦК ВЛКСМ, по прямому приказу Михайлова. Там что-то с забастовками во Франции нужно решать. Вот честное слово, не могу понять — какое отношение Крапивин имеет к Франции и ихним забастовкам? Но — раз уж первый секретарь ЦК вызвал его, то скорее всего, что-то такое имеет место быть. Не мне лезть в это дело. Я вообще в политике не разбираюсь. Мне, если честно, пофиг на Францию и всю Европу вместе с ней. Там нету наших друзей. На мой вопрос:

— А Ерасыл где?

Маша ответила:

— Закупает концелярские принадлежности. Некоторые товарищи не берегут имущество горкома. Бумага и карандаши, последнее время, слишком быстро приходят в негодность. Прямо беда какая-то с этими неэкономными людьми.

Как я понял — это камень в мой огород. А что мне делать? Если я привык к шариковым ручкам. Они, по крайней мере, не делают клякс в самый неподходящий момент. В последнее время, я вообще перешёл на карандаши. От них можно не ждать сюрпризов, в виде чёрных пятен на листах бумаги. И кто виноват, что эти самые карандаши куда-то пропадают всё время. Мне их что привязывать или на цепь приковывать? Ладно, фигня какая-то, потом разберусь. Сейчас у меня другая задача.

Немного посидели молча. Маша упорно заполняла какие-то бланки. Постоянно сверяясь с записями в большой тетради. На меня не отвлекалась и делала вид, что занята и отвлекать её лучше не надо. Мне ничего не оставалось делать, как сидеть и рисовать всякую фигню на листочках бумаги. Потом мне это надоело и я попытался рисунками изобразить всю цепочку работ, что МОЖЕТ делать придуманный мной УПК. Получалось более-менее наглядно. Как по моему, то даже незнающий человек легко разберётся в схеме. Теперь бы пояснений добавить и можно использовать как наглядный плакат. Это дело неожиданно меня увлекло. А что? Ведь так получается гораздо лучше. Сразу видно все преимущества и недостатки моей схемы. Это ведь не сухие фразы текста, а вполне себе рабочая модель. А если хорошенько поработать, то и на листе ватмана можно всё это изобразить. Тогда вообще будет хорошо. Так и сидели вдвоём с Машей, а время потихоньку уходило.

Без разрешения Сергея Вадимовича мне из горкома ходу нету. Могут и штрафные санкции какие-нибудь применить. Не посмотрят на былые заслуги. Дисциплина у комсомольцев всегда была на высоте. А по другому, в этом времени нельзя. Молодёжи только дай волю и всё понесётся вскачь и по бездорожью. Эх! Чего же делать-то? Можно конечно сорваться и рвануть в ЦК ВЛКСМ, вот только — кто меня там ждёт? А вдруг мы с Крапивиным разминёмся по дороге? Я туда, а он сюда и в итоге получится, что лучше было бы сидеть и ждать. И Маша эта сидит и молчит, как будто бы я в чём-то виноват. Наверное Ерасыл чего-нибудь неправильно сказал или чего-то сделал, а я тут сижу и отдуваюсь за него.

В конце концов мне это надоело. Да и время обеда уже прошло. Что мне теперь голодным, что ли сидеть? Мало ли, что начальник не пришёл. Обед это дело такое, он вне закона. Он согласно конституции. Ну нафиг! Я человек раненый и мне нужно соблюдать режим питания. А если кто-то хочет похудеть, то это без меня. Мне наоборот нужно вес набирать. Впереди столько работы предстоит, что придётся забыть про положенный обед и ужин, скорее всего.

Сегодня день обломов какой-то. Только я подумал про обед, как в кабинет зашёл Крапивин. Вот что ему стоило появиться чуть-чуть попозже? Я бы спокойно перекусил и дальнейший разговор прошёл в спокойной обстановке. Теперь же мне приходится бороться с чувством голода и одновременно объяснять злому Крапивину — почему мне нужно уехать в Калугу? А то что Сергей Вадимович злой — это стало понятным сразу, стоило ему только войти в комнату. Не знаю, что там в ЦК произошло, но — секретарь Московского горкома комсомола только что зубами не скрипел от переполнявших его эмоций. На Машу сорвался ни за что не про что. Прямо даже расхотелось сначала что-либо говорить о Калуге.

Минут пятнадцать понадобилось, чтобы градус напряженности понизился. Тут свою роль сыграла Маша. Она каким-то образом, а скорее всего своим женским чутьём, уловила нужный момент и предложила попить чаю. Вот в это самое время, когда мы втроём наслаждались чаем, я и решился отпроситься. Может чай подействовал, а может Крапивин действительно успокоился, но — съездить в Калугу мне разрешили. А дальше всё пошло по известному распорядку. Звонок на вокзал, поездка на машине, недолгое ожидание на перроне и я уже в поезде. Хорошо, что успел позвонить Катерине и сообщить о скором приезде. Надеюсь что она поговорит с Собкиным и меня будут встречать.

Вроде тронулись. Всё — у меня шесть часов спокойного путешествия. Приеду в Калугу, высплюсь и тогда буду принимать окончательное решение. А пока буду ехать в поезде, можно просто обсудить, с самим собой, некоторые моменты. Надеюсь, что никто мне не помешает.