Сделай и живи спокойно 4

Глава 1

27 января 1950 года, пятница; Калуга, дом Вилора.

Надоела эта зима. Сижу на кухне и изредка посматриваю в окошко, наблюдая, как Ерасыл с Витасом носятся по двору. А мне неохота там появляться и даже просто выйти для меня мука, не то что бегать. Мороз — не мороз, а градусов пять ниже нуля — не меньше. Это конечно не минус тридцать, как было десятого января 1950 года. Марго, тогда, всё что могла, на себя надела, чтобы в техникум дойти и не замёрзнуть. Сейчас, даже вспомнить и то холодно становится. Но это тогда, а сегодня получше. Мороз не тот, но и желания погулять нету. Ещё и ветер этот надоел до глубины души. У нас же дом на берегу реки, да и ещё на небольшой возвышенности, так что никаких естественных преград для ветра нету. Вот и задувает со всех сторон в любой день. Надо будет весной каких-нибудь кустов понавтыкивать по периметру, а особенно вдоль обрыва. Тут самое открытое место. Может не будет так сильно задувать со стороны речки.

У меня сегодня выходной — впервые за последние три месяца. Марго в техникуме, по комсомольским делам. Вообще-то у неё каникулы, но — комсомольцы это отдельная история. Так что у неё активный отдых. А я сегодня просто отдыхаю. Раскладываю пасьянсы из костяшек домино, на кухонном столе и, в процессе, вспоминаю всё, что произошло после моего последнего возвращения из Москвы. Делать всё равно нечего. А так хоть мысли в порядок приведу. Да и вообще, мне самому интересно: с какого такого фига, я, как проклятый, вкалывал почти три месяца без остановки? Про себя, конечно, понимаю, что просто как всегда увлёкся процессом. Такое у меня бывало и раньше. Но, чтобы вот так, прямо совсем выпасть из жизни, как-то не могу припомнить. Может когда писал пояснительную записку к диплому? Нет. Точно нет! Тогда, я всего неделю зависал в читальном зале и до трёх-четырёх часов ночи, писал как заведённый дома на кухне. Или когда коттедж строили директору ликёро-водочного завода? Тогда, по моему, я даже спать не ложился. За месяц коробку здания возвели. Не, не то. А и ладно. Чего старое вспоминать? Там совсем другая тема была, а тут…

Всё началось 4 ноября 1949 года…

После возвращения из Москвы я думал, что заживу жизнью обычного человека: жена, дом, хозяйство и изготовление кирпичей. Но — не получилось. То ли откат организма какой-то произошёл из-за всего случившегося, то ли чего-то там, в голове у меня перестраивалось и устраивалось поудобнее — не знаю. Короче: у меня случилась жуткая депрессия это если по научному, а если по простому, то мне было пофиг на всё и вся, вдобавок мне совершенно неохота что бы то ни было делать. Что там говорить — мне даже Марго было лень с утра провожать в техникум и уж тем более встречать. Но — я всё равно её и провожал, и встречал, хоть, и через силу. А так, в промежутках между этими прогулками, валялся на кровати целый день и вставал только покушать. Ничего в жизни не радовало. Совсем. Жуть, короче. Даже вспоминать страшно.

Всё изменилось после того, как Конкордия Прохоровна попросила меня ей помочь. Пришла, где-то ближе к обеду и кричит, с первого этажа:

— Вилор! Иди помоги маненько!

Встал я с кровати и почапал неспеша вниз. Там мне быстро обрисовали ситуацию. Оказывается, в воскресенье, у тёщи запланирован капустник. Ну, то есть, будем весь день рубить капусту и трамбовать её в бочки. А для этого нужно достать из подвала две дубовые бочки и подготовить их к предстоящей работе — помыть, почистить и запарить. Да и по мелочам много всяких работ: деревянное корыто надо почистить и залить водой на ночь, сечки — которыми рубят капусту, надо наточить и тоже замочить, капусту перебрать, морковку помыть, яблоки в воде замочить, за солью сбегать. В общем — дел много, а мне делать ничего не охота. К тому же сегодня пятница, а вся основная работа будет происходить в воскресенье. Так какого фига, я должен раньше времени напрягаться? Не понимаю.

Тёща видя, что я не горю энтузиазмом, пошла на крайние меры. Она накрыла на стол. Да и время было обеденное, так что не стал отказываться. Ну, а во время приёма пищи, начала второй этап вербовки в передовики производства. Оказывается, Конкордия Прохоровна инспектируя наш подвал, обнаружила там несколько вполне себе нормальных бочек. Вот и решила она приспособить эти ёмкости в дело. А так как этим бочкам было как минимум лет сорок, то и обслуживать их нужно было намного заранее, чем за сутки. В общем — мне предстояло привести в порядок два бочонка как минимум. А лучше три. Ну или четыре, если вдруг всё окажется гораздо легче, чем предполагалось. Пришлось согласиться поработать, хоть и через силу — я же очень уважаю эту женщину. Посидев ещё минут пятнадцать, чтобы обед получше усвоился, мы вместе спустились в подвал. Осмотреть фронт работ, так сказать.

Посмотрев на бочонки, которые нужно привести в рабочее состояние, я понял — это надолго. Но — отказываться, раз уж согласился не стал. Комсомольцы не ищут лёгких путей и не отступают перед трудностями. Вот и буду следовать этому лозунгу. Хотя, как по мне, лучше было бы, вместо этого, поваляться на кроватке и поразмышлять о всяком-разном. И желательно в тишине. А на столе чай с баранками…

Тёща ушла, а я начал выносить бочки во двор. Поближе к сараю, где у меня находятся почти все мои инструменты. Обратил внимание на надписи, что присутствовали на этих изделиях. Хотя, что скорее всего, это были печати которые выжигали с помощью какой-нибудь приспособы. Очень уж они были одинаковые. На клёпках, между обручами, была надпись — "Пивзавод Фишера. Пиво "Янтарное" с добавлением мёда". А на днище другая надпись — "Бондарь Игнат Коровкин. Бочка пивная, дубовая; Объём 20 вёдер и одна кружка". Конечно же все слова были с "ятями" и "ерами", но — для меня, прочитать их не составило труда. Чего тут читать-то? Это же не библия с полным набором дореволюционного алфавита, в конце концов. Разобрался. Заодно открыл, для себя, небольшой кусочек истории нашего города. Что жил-был когда-то в Калуге такой бондарь Игнат Коровкин и он изготавливал, для знаменитого немецкого пивовара Фишера, бочки. А если пойти в рассуждениях дальше, то выяснится много чего интересного. Например, эти двое — Фишер и Коровкин были купцами как минимум второй гильдии. Но, как мне кажется, всё-таки первой. Тут многое есть, что на это указывает. Например, своё клеймо мог ставить купец не ниже второй гильдии. А вот эксклюзивный размер бочки — это уже первая гильдия. Стандартный размер бочки 40 ведер и это не обсуждается. Даже единица измерения такая есть. Можно использовать половинную меру, то есть 20 ведер. А вот добавить к этому "одну кружку" — это эксклюзив. Так что, скорее всего, эти ребята состояли в первой гильдии. И чем больше я думал об этом, тем больше убеждался в правильности своих выводов.

В общем — я так заморочился этими рассуждениями, что сам не заметил, как включился в свой обычный режим работы. Организм сам решил прекратить дурацкую депрессию и начать функционировать в полную силу. А я чего? Только ЗА!

Вот с этого момента и понеслось. Бочки это был, так сказать, первый толчок или укол шилом в зад. Пинок животворящий и выводящий из мрака меланхолии. Вернулся я, короче. Начал опять бегать с утра, заниматься с бревном и продолжил подготовку к реализации всех своих задумок.

После капустника и праздника 7 ноября дал себе один день на составление плана. Когда общее направление и основные шаги обрели ясную картину, перенёс все на листок бумаги. Этот план я приколотил к стене, прямо возле своего рабочего стола. Буду каждый день смотреть, сравнивать и стараться не выбиваться из графика. Ещё день потратил на приобретение всяких-разных канцелярских товаров. В магазинах выбор был небогатый. Приходилось доставать некоторые вещи, через знакомых. Очень помог в этом Евгений, тот самый парень с Монетного двора. Он мне уже помогал в приобретении дома. Вот и с канцтоварами, благодаря ему, удалось всё решить.

Конкордия Прохоровна и Марго благословили меня и я принялся за оформление технологии процесса методом полусухого формования. Но, для начала, пришлось поискать того, кто мне может подсказать — как всё это оформить правильно. Насколько мне известно в СССР, в этом времени, нет патентного бюро. Есть какой-то комитет по изобретениям или что-то в этом роде. Поэтому, прежде чем куда-то обратиться с моей технологией, нужно всё оформить как нужно и обязательно чтобы везде была моя фамилия. Надеюсь, что это поможет и сам метод останется за моим авторством. А там разберусь и если нужно, то денег можно вложить немного, чтобы нужные люди помогли и направили куда нужно. Лишние деньги у меня имеются и всё равно лежат мёртвым грузом — так что не обеднею. Лишь бы дело пошло.

Метался по городу, спрашивал у знакомых, узнавал в библиотеке, но — никто не смог мне помочь. Много разного услышал за это время. Советов дали кучу. Но всё это было, как-то невнятно и неопределённо. То есть ясности, как поступать и в какой последовательности мне действовать, я так и не услышал. Помог случай. Он всегда помогает, я давно это заметил. Главное — это увидеть этот момент, понять и правильно воспользоваться.

Так уж получилось, что в подготовительной суете, мне пришлось возвращаться домой мимо знакового места в Калуге. Это была могила К.Э.Циолковского. И черт его знает, с какого-такого перепуга, я решил заехать в его дом-музей. Но, одно хочу сказать — это было правильное решение. На что рассчитывал — не знаю. Но меня тянуло туда и я не стал сопротивляться.

Мария Константиновна Циолковская (Костина) — дочь учёного оказалась душевной и отзывчивой женщиной. Впустила меня в дом-музей без лишних вопросов. Только предупредила, что сегодня экскурсий нет. Для вида, я попереживал немного, а потом объяснил, что мне только задать несколько вопросов. Мария Константиновна согласилась меня выслушать. Но — сначала, мы поговорили о её отце. О жизни и его работе в Калуге. Потом затронули период оккупации. Меня действительно было интересно — как и чем жил музей в этот период? Как немцы относились к наследию Циолковского? Не на все вопросы я получил ответы. Да это и понятно. Кому охота вспоминать о войне. Ясно только одно, что фашисты козлы! Эти черти в человеческом обличии, унесли из музея — всё что смогли. То что не было приколочено гвоздями! То что не успели спрятать работники музея. Записи, дневники, модели и (суки!) редкие фотографии. Моему возмущению не было предела. Но — Мария Константиновна видя, такое моё настроение, умело повернула разговор на другую тему. Ничего такого. Немного поговорили о моём образовании. В какой школе учился? Какие планы на будущее? О чём вообще мечтаю? И вот тут-то, я понял, что настал момент и нужно его не упустить!

Рассказал, не вдаваясь в подробности, о своих трудностях. Понимая, что передо мной женщина, которая до того как стала работать в музее, служила учительницей и поэтому в строительных технологиях она может не разбираться, я просто спросил у кого можно узнать — как правильно оформить заявку на изобретение и куда это всё нужно отправить? Если честно, то сам офигел от своей же наглости. Но — Мария Константиновна, хоть и ответила, что она не знает, как всё это правильно делается, ибо никогда не занималась оформлением изобретений. Зато сказала, что прямо сейчас позвонит одному человеку, который точно разбирается в таких делах.

И она позвонила… Королёву Сергею Павловичу! Вот так вот — взяла и позвонила. Сразу, конечно же, её с этим человеком не соединили. Но там, на том конце провода, пошёл процесс. Мария Константиновна опустила трубку на место и улыбнулась. Спустя минут пятнадцать-двадцать телефон зазвонил. Это был Королёв! Хозяйка, когда здоровалась, произнесла: — "Здравствуй Сергей!" и замолчала слушая ответ. Блин… Она просто взяла и позвонила человеку, который засекречен — как не знаю кто?! И он ей перезвонил, почти что моментально! Сказать, что я был в полном охрефонарении — это ничего не сказать. А дальше, я вообще перестал что-либо понимать. Они мило и как-то по родственному поинтересовались здоровьем друг друга. Конечно же, я не слышал ответов Королёва, но по разговору и так всё было понятно. Потом они поговорили о погоде, о том, что надо бы встретиться и посидеть за кружкой чая. Быстренько обсудили своих общих знакомых. И уже в финале разговора Мария Константиновна ненавязчиво и как-то чисто по женски, спросила — что нужно для подачи заявления на регистрацию патента на свою технологию. Может немного не так (я всё ещё плохо соображал), но примерно в этом ключе. Дальше, насколько я понял, Сергей Павлович пообещал уточнить и чуть позже перезвонить. Попрощались.

Сидел я ни жив ни мёртв. В ступоре был. Есть такое состояние у организма. Это как у компьютера, когда он зависает и его нужно перегрузить, что восстановить работоспособность. Так и тут. Хорошо, что Мария Константиновна, наверное, часто встречалась с такой реакцией посетителей музея. Она громко спросила:

— А может ещё чая? Как вы на это смотрите?

Что мне оставалось делать? Конечно же я согласился. Только теперь больше молчал и слушал, чем сам пытался о чём-нибудь заговорить.

Чашка чая оказалась не лишней. Буквально парочка глотков горячего напитка и я ожил. Посмотрел на часы и понял, что безнадёжно опаздываю. Мне же нужно идти встречать Риту! Начал спешно прощаться, объясняя свой неожиданный уход необходимостью встретить супругу. У неё сегодня короткий день — всего три пары. Договорились, что зайду вместе с Марго, после того как её встречу или завтра, если вдруг сегодня случится чего-нибудь непредвиденное.

Успел встретить. Рита уже, по моему, собиралась идти одна, а тут я… Весь такой в снегу и соплях, на мотоцикле, и довольный — как не знаю кто! Со стороны, наверное, смотрелось смешно. Но — мне было, как-то пофиг. Не обращал я ни на кого внимание. Триумфальное появление, да и ещё с отличными новостями, для любимой девушки — то что надо сегодня. Рассказал Рите, что меня задержало и это стоило того. Нужно, хоть иногда удивлять своих любимых. Восторг и куча взвизгов! В общем — мы не стали ждать до завтра и пошли сразу в дом-музей Циолковского.

По дороге зашли в коопторговский магазин. А что? С пустыми руками идти в гости — это не по комсомольски. Тортов и пирожных почему-то не было. Прямо даже удивительно как-то. Обычно кондитерские изделия представлены в большом ассортименте. Зато купили полкило печенья "Юбилейное" и двести грамм халвы. С этим точно не стыдно в гости идти!

Мария Константиновна обрадовалась нашему визиту. Они вдвоём с Ритой сразу нашли общий язык, по поводу чайных посиделок и непутёвости мужчин в организации всяких вечеринок. Меня это мало интересовало, я сидел и читал то, что Королёв надиктовал по телефону: список необходимых документов, для регистрации патента на изобретение. Не скажу, что всё было понятно. Но — основные пункты мне были известны и я знаю, как это всё оформить. Так что, с завтрашнего дня, начинается работа! Хотя… чего это я? Уже сегодня можно кое-что сделать!

Живенько присоединяюсь к женской беседе. Перехватил инициативу и похвастался, что половину из необходимых документов можно оформить в течении недели. Но — был почти моментально спущен с небес на землю. Мария Константиновна рассказала какие трудности меня ждут помимо оформления документов. Оказывается, что хотя в 1948 году и был приказ о образовании Комитета по делам изобретений и открытий при СМ СССР, но пока это дело не сдвинулось с места. Умные люди сидят в министерстве и заняты тем, что придумывают устав, обязанности и всякую другую хрень без которой не может существовать ни одна организация. Так что, даже, если я всё правильно оформлю, то куда это всё подавать пока-что неизвестно. Увы — увы — увы… Блин! Да что за хрень-то такая творится?

Уже совсем было отчаялся и подспудно принял решение заморозить продвижение изобретения. Но, та же Мария Константиновна порадовала меня неожиданным решением моей проблемы. Оказывается, есть обходные пути к поставленной цели. При ЦК ВЛКСМ есть отдел по молодёжным инициативам. Правильного названия она не знала, как не знал это Королёв, но — именно он посоветовал обратиться туда, если вдруг возникнут проблемы с комитетом по изобретениям. Блин… Опять Москва, опять ВЛКСМ — такое ощущение, что меня специально направляют по определённому пути. Ну не хочу я лезть в политику! И в Москву не хочу. С другой стороны, я уже начал работать с технологией изготовления кирпичей. А бросить начатое, на полпути это как-то неправильно. Ладно, чего уж там. Буду думать как со всем этим разобраться.

Попрощались с Марией Константиновной, когда уже стемнело на улице. Хорошо посидели. Нас даже пригласили на воскресную экскурсию. В этот день здесь присутствует фотограф. И можно спокойно сфотографироваться на фоне дома Циолковского. Мы пообещали подумать.

Пока шли с Марго домой, я обдумывал создавшуюся ситуацию. Это было, что-то из разряда — глаз видит, а зуб неймёт. То есть документы я могу подготовить, а вот кому их отдать — это надо решить. Шли пешочком и времени, чтобы принять решение у меня было достаточно. Решил делать всю необходимую документацию, а по мере готовности, найду нужное решение.

Дома нас встретил накрытый стол и Конкордия Прохоровна. Там, прямо за ужином, я и рассказал — что собираюсь заниматься оформлением всей документации для подачи заявления на патент. Сколько это займёт времени, я не знаю. Но — попросил помочь кто чем сможет и не обижаться если буду вести себя как олень. Женщины посмеялись и дали мне полный карт-бланш, на мои задумки…

Вот собственно и всё. С того самого дня начались три месяца непрерывного труда. Целыми днями я мотался между лабораторий техникума, сараем с готовыми образцами и своим рабочим столом. Вёл журнал испытаний всех образцов кирпичей, что у меня были. Короче, делал всё чтобы подготовить необходимые документы, которые назвал Королёв. Прерывался всего несколько раз. Один раз это, когда снега навалило столько, что на мотоцикле невозможно было проехать. Пришлось обувать на колёса специальные кожаные ремни. Они были в ремкомплекте, в гранатном ящике. Там ерунда — на каждое колесо по двенадцать ремешков. Но — проблема в том, что заднее колесо нужно снимать, чтобы ослабить натяжение цепи. Иначе никак. Фашисты, конечно, умеют всякую фигню придумывать. Так и тут, с этими ремнями, нормальная задумка. Только зачем цепь трогать — не понимаю? Мазохисты фашистские — других предположений у меня нет. Фанаты жёсткой любви с механизмами на морозе в пригороде Москвы. Ещё и с ключами гаечными проблема образовалась. С какого-то непонятного перепуга, мой набор ключей оказался английским. Наверное ребята из линейного отдела решили надо мной пошутить. А там маркировка вообще непонятная и супер-пупер секретная, то есть зашифрованная напрочь (смотреть в иллюстрациях). Нет, методом подбора я разобрался, конечно. Но — перед этим, я от души прошёлся по Англии, англичанам и их долбанной системе измерений. Это что за извращение выбито на ключе? Это размер или код доступа: 15/32, 19/32 или вот такое — 31/32? Это вообще про что? Если это в дюймах, то кто мне объяснит, как это перевести в миллиметры? Что трудно сразу в миллиметрах обозначить? Надо обязательно свои долбанные дюймы воткнуть? А мне теперь мучайся — переводи доли дюймов в сантиметры. Мать иху! И тут, как назло, пришли Исипова и Сергачёв. Не заметил я их, сначала, и они наслаждались моим спичем, находясь за моей спиной. Наверное, они много чего услышали, что им не предназначалось. Не знаю! В это время я пинал колеса мотоцикла и ругался, совмещая особый язык прорабов и чисто русские выражения. А мой пёс Витас прыгал вокруг меня и весело лаял. Знает когда можно хозяина поддержать. Тем более пройтись по американцам и англичанам — сам бог велел! Когда я немного успокоился и взял паузу, чтобы перевести дыхание, Исипова и Сергачёв обозначили своё присутствие. Подошли и как будто бы ничего не произошло, поздоровались. А потом эти комсомольские активисты сразу взялись меня упрекать в том, что я не посещаю собрания и воскресники. И это ещё не всё — они стали меня агитировать на срочную поездку в Москву. Вроде как меня вызывает Крапивин, для помощи в организации работ комсомольцев. Ну я и не сдержался, наговорил лишнего вгорячах. Сначала отказался куда бы то ни было ехать, потому что у меня здесь есть чем заниматься. Вкратце, без подробностей, рассказал про секретный проект, которым я, на данный момент, занят. Потом упомянул про английских шпионов с их дюймовыми размерами и американских буржуях нетрадиционной ориентации, которые охотятся за новыми технологиями. В выражениях я не стеснялся, но приходилось заменять особо крепкие выражения, на более-менее нейтральные. Всё-таки Исипова женщина и это обязывает сдерживаться. Реакция была неоднозначная. Молча покачали головами и посоветовали ещё раз всё взвесить и обдумать. Потом пригласили на ближайший воскресник. Пообещал прийти, но — если только не буду занят. Объяснил, что много дел по дому и хозяйству. Вроде всё приняли правильно. Но, зато отстали надолго. Хотя, тёща говорила, что приходили ещё пару раз, но — я был в техникуме, где работал в лаборатории и никого не видел. Повезло им. Тогда, я был весь на нервах и мог ещё чего-нибудь наговорить лишнего. Что не очень хорошо. Из комсомола мне не охота уходить.

Так и работал. Темп я сам себе задал бешеный. Ещё один день, а точнее ночь отдыхал на Новый Год. Вся страна отдыхала, ну и я, с семьёй, тоже. Потом выспалась и уже первого января вечером я опять приступил к работе. Честное слово, время летело как реактивный самолёт. Также быстро. А потом, неожиданно, пришла помощь. Десять дней назад приехал Ерасыл. Сначала тоже стал меня упрашивать, чтобы я взялся за работу в горкоме комсомола. Чтобы избежать лишних вопросов и прекратить уговоры о переезде в Москву, я ему показал кучу кирпичей в сарае. Потом объяснил, что все они сделаны моими руками. Также показал пресс и как им работать. Видя, что мой друг заинтересовался, я разошёлся и начал более подробно объяснять, чем хорош мой метод. Ерасыл сразу понял, какие возможности даёт мой способ изготовления кирпичей. Он даже пожалел, что у них в Казахстане нет такого.

— Представляешь, Вилор! — радостно кричал мой казахский друг, — это можно прямо посреди степи делать кирпичи. И тут же строить дома!

Потом он убежал к Исиповой. Но — обещал вернуться и помочь мне со всеми делами. А Москва подождёт!

Ничего не скажу. Ерасыл настоящий друг. Благодаря его помощи, как мне кажется, я закончил с документацией, на пару недель раньше…

Теперь сижу, смотрю в окошко и думаю — что делать дальше? Ехать в Москву или послать документы по почте? Как это всё объяснить Рите, если всё-таки придётся ехать в столицу? У ней уже срок почти четыре месяца. Не дай бог разволнуется и это повредит ребёнку. Я же себе не прощу этого.

Наконец Ерасыл устал бегать и побрёл домой. Долго сбивал веником снег с валенок в сенях. Потом улыбаясь зашёл в комнату. Следом за ним, еле передвигая лапами, почти вполз Витас.

— Ну и чё? — спросил я, — набегались? Давай к столу, я чайник вскипятил. Сейчас чаю попьём и заодно одно дело обсудим.

— А чего-нибудь посущественнее чая будет? — спросил Ерасыл хитро улыбаясь, — а то я замёрз, как снеговик возле Кремлевской ёлки. Такой же белый и с красным носом. Ещё и ног не чувствую, как настоящий снежный баб. У него же нету ног? Большой шарик их заменяет.

Смотрел я, на своего друга и думал — с чего начинать разговор? То что он мне не откажет и поможет попасть в ЦК ВЛКСМ, я даже не сомневаюсь. Но — как же мне не хочется в Москву! Ладно, сейчас я всё ему расскажу и будем думать вместе.

— Пей чай, а всё что "поосновательнее", будем употреблять после того, как закончим начатое.

Я встал из-за стола и пошёл наверх. Надо приготовить документы, чтобы Ерасыл сразу понял — основная борьба у нас впереди!