Секреты и Соблазнение

9

Его другая рука обвилась вокруг моего живота и прижала меня ближе к нему.

— Я почти подумала, что ты испугался. — сказала я насмешливо.

— О, ты действительно это сделала? — Его дыхание было теплым у моего уха, когда его пальцы сильнее впились в мою кожу, заставляя меня хныкать.

Мистер Престон вдохнул запах моих волос, и я почувствовала, как его губы коснулись моего затылка. — Почему ты позволила ему прикоснуться к твоим волосам?

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, о чем он говорил — о фотографии со мной и Ноем.

— Потому что это было мило. — Я почти не слышала собственных слов, а сердце колотилось так бешено, что я боялась, что оно остановится.

Он фыркнул. Другая рука все еще была на моем горле, хватка была достаточно крепкой, чтобы страх был постоянным спутником, но не настолько крепкой, чтобы перекрыть мне доступ воздуха.

— Ты не любишь сладкое, Эйвери — тихо сказал мой профессор.

Его пальцы скользнули под мой топ, лаская мою кожу и разжигая пламя желания.

— А что мне нравится? — спросила я, прислонив голову к его груди.

— Тебе нравится, когда тебя восхваляют как божество, тебе нравится, когда твое тело пожирают, целуют дюйм за дюймом, трахают именно так, как ты этого заслуживаешь, всю ночь напролет.

У меня отвисла челюсть. Я не могла поверить своим ушам.

— Ной никогда бы так со мной не заговорил. — Его хватка на моем горле усилилась, когда его рука миновала мой пупок и двинулась вниз.

— Держу пари, он бы не стал. Держу пари, тебе также нравится, как я говорю.

Я почувствовала его улыбку на своей коже, когда он наклонился и провел губами по моей шее.

Мои соски затвердели, умоляя, чтобы к ним прикоснулись.

— Мне нравится, как это звучит, когда ты произносишь мое имя. — Он сделал короткую паузу, прежде чем его пальцы добрались до пояса моих трусиков.

Я выгнула спину, задница коснулась его твердой длины, и он крепче прижался ко мне.

— В следующий раз ему следует убрать от тебя свои грязные пальцы, иначе к тому времени, как ты его снова увидишь, у него их не будет.

Он все еще был так зол из-за дурацкой фотографии?

— Ной ничего не делал. — Я улыбнулась и добавила: — Пока что.

Быстрее, чем это было возможно, он развернул меня и прижал к стене. Его пальцы вцепились в мои волосы, другая рука покоилась над моей головой.

Тусклый свет свечей отбрасывал тень на одну сторону его лица, делая его резкие черты еще более поразительными.

— И он не будет — прорычал он. — Никогда. Я позабочусь об этом.

Я откинула голову назад, чтобы посмотреть ему в глаза. Адреналин все еще струился по моему сверхчувствительному телу, заставляя меня думать обо всех этих запретных мыслях о нас.

— Значит, никто не может прикоснуться ко мне только потому, что ты так хочешь? — раздраженно спросила я.

— Вот именно, маленькая соплячка. — Высокомерная улыбка расплылась по его лицу, обнажив идеальные зубы.

— Ты не мой опекун, и это не тюрьма. — возразила я, его хватка на моих волосах усилилась, почти причиняя боль.

— О, но как сильно ты хотела бы, чтобы я запер тебя и трахал всю ночь напролет.

Я сжала бедра вместе, думая о его толчках, о его вкусе. — О чем ты думаешь, Эйвери?

— Ни о чем. — Сказала я и попыталась отвести от него глаза, но его взгляд горел с такой интенсивностью, какой я никогда раньше не видела.

Рука моего профессора проникла под мой топ, блуждая от талии все выше и выше, пока он не обхватил мою грудь, рисуя маленькие круги на моем соске большим пальцем. Хриплый стон сорвался с моих губ, побуждая его усилить давление.

— Что мы здесь делаем? — В такие моменты я забывала, кто стоит передо мной, и была уверена, что он чувствует то же самое. Но почему это было так чертовски приятно?

— Я не знаю — это был его единственный ответ.

Прежде чем я успела сказать что-нибудь еще, он поднял меня, и я обвила ногами его талию. Нас едва разделяла ткань его спортивных штанов и тонкий слой шелка на мне.

Мистер Престон обхватил мою задницу, его пальцы касались моей обнаженной кожи с тех пор, как мои шорты соскользнули.

Я почувствовала его стояк у себя между ног и прижалась к нему. Глубокое рычание вырвалось у него, когда он поднял меня вверх и вниз, потирая меня о него.

— Это так неправильно — было единственное, что я смогла выдавить, так как это сладкое трение чуть не довело меня до крайности.

— Так неправильно — выдохнул он мне в ухо.

Но он не остановился, и я не протестовала. Мы оба осознали опасность этого момента, опасность, которая может отправить меня в тюрьму.

Снова он зарылся в мои волосы и потянул мою голову в сторону, обнажая мое горло. Легкое жжение распространилось по моей коже головы, но я наслаждалась болью — это заставило меня понять, что это был не просто лихорадочный сон.

Его губы нашли мою кожу, тепло его языка ласкало чувствительное местечко между моим ухом и челюстью, что заставило меня застонать от удовольствия.

Он дразнил меня своими зубами, царапая то место, где был мой пульс. Это почти щекотало. Мне было интересно, каким он будет на вкус, как его язык будет ощущаться на моем.

Преисполненная решимости, я взяла его за подбородок большим и указательным пальцами, желая направить его рот к своему, но он отдернул голову в последнюю секунду. Было ли это еще одной из его маленьких игр?

— Что? — спросила я, прищурив глаза.

— Для этого, — он прижал меня к себе в последний раз, его член стал еще тверже, чем раньше, — я просто мужчина.

Я заурчала от желания, почувствовав его у себя между ног.

— Но для этого, — он провел большим пальцем по моей нижней губе, — для этого я все еще твой профессор.

Разочарование охватило меня. Независимо от того, насколько правдивы были его слова, они были подобны пощечине. Однако в какой-то момент просветления я опомнилась и отстранилась от него. Профессор, Эйвери, он был твоим профессором.

— Это было ошибкой. — Я освободила его бедра от своих дрожащих ног, и он опустил меня, его лицо снова стало ледяной маской, которую он почти никогда не снимал.

— Так и было. — Он отступил на шаг, оглядывая меня с головы до ног.

— Возвращайся в свою комнату.

С этими словами он повернулся ко мне спиной и исчез, поглощенный тьмой. Это было почти так, как будто его никогда там не было. Даже его чарующий аромат больше не витал в воздухе, как обычно.