Секреты и Соблазнение

4

Ной откусил от моего круассана, пока я пыталась выполнить как можно больше заданий до того, как прозвенит звонок на первый урок.

Я никогда так сильно не ненавидела церковные службы, как сейчас. Не то чтобы я уделяла этому много внимания, но просто сидеть в этом холодном зале и слушать слишком совершенную Пенелопу Арден было для меня достаточным страданием. Или, может быть, я просто немного ревновала, кто знает?

— Мистер Престон — настоящий придурок, раз дает тебе так много домашней работы. Не похоже, что ты много пропустила — сказала Лейла рядом со мной.

Я просто пожала плечами, почти полностью блокируя их разговор.

— У него пунктик насчет пыток людей — вмешался Ной, на что Калеб бросил на него неприязненный взгляд. Что он имел в виду под этим? Я впервые оторвала взгляд от своего блокнота.

— Заткнись, Ной, или Эйвери подумают, что мистер Престон — хладнокровный убийца. — Мгновение они смотрели друг на друга, прежде чем он рассмеялся и сменил тему.

Я собиралась спросить, что они имели в виду под своими неуместными шутками, но к тому времени прозвенел звонок, и я собрала свои вещи, чтобы идти на урок.

Я ожидала, что у нас будет еще много совместных занятий, но мне не так повезло. В то время как они втроем всегда были вместе, мне приходилось убивать время с людьми на два-три года младше меня.

Оливия, одноклассница, с которой я познакомилась вчера, вся бледная и с темными кругами под глазами, села на свободный стул рядом со мной. Бедняжка выглядела совсем больной.

— Хочешь, я провожу тебя к медсестре? — спросила я, волнуясь.

Ее глаза встретились с моими.

— Нет, все в порядке, я в порядке. Я просто немного приболела. — Ее длинный шарф и толстый свитер свидетельствовали о том, что ей было довольно холодно. Это не было похоже на легкий приступ гриппа.

— Я не возражаю. Давай, пойдем.

Как только я коснулась ее плеча, дрожь пробежала по мне. Все мое тело призывало меня бежать, повернуться к ней спиной. Это было почти так, как если бы мой разум стал настороже к несуществующей угрозе.

— Нет, все в порядке, я в порядке. Я просто немного больна, — повторила она более настойчиво.

Я опустилась обратно в кресло, создавая, между нами, как можно больше пространства. Наказывают ли они вас даже за то, что ты болен? Я не могла объяснить ее реакцию никак иначе.

Мой взгляд скользнул по ней в последний раз, прежде чем я отвернулась и стала молча ждать профессора.

Раздраженная, я направилась в кабинет профессора. Я потратила свой короткий перерыв на выполнение остальной ненужной домашней работы и, соответственно, была раздражена, потому что не могла есть.

Я была невыносимым человеком, когда была голодна или когда кто-то беспокоил меня во время еды. Может быть, это был просто хищник во всех нас.

Я постучала один раз и, не дожидаясь ответа, вошла прямо в душную комнату.

И снова меня приветствовал запах виски и сигаретного дыма. Может быть, на этот раз он даст мне одну, тем более что я сделала все, о чем он меня просил.

— Садись.

Он указал мне на место напротив себя. Сегодня на нем был такой же наряд, как и в прошлый раз, за исключением того, что на этот раз его брюки были черными, а рубашку на пуговицах он сменил на свитер.

Я достала свою домашнюю работу из сумки и преподнесла ему как трофей, но он даже не взглянул на нее.

— Я не тратила свое драгоценное время, выполняя эти упражнения без того, чтобы ты даже обратил на них внимание, — сказала я сквозь стиснутые зубы.

Раздраженный, он вырвал бумагу у меня из рук, прочитал несколько предложений и выбросил все в мусорное ведро.

— Счастлив. — Я сжала руки в кулаки и с удовольствием оторвала бы ему голову за это.

— Я совсем не счастлив. — Он фыркнул, садясь напротив меня.

— Похоже, у тебя проблема. — Мой профессор откинулся назад, наблюдая за мной до такой степени, что я почти почувствовала себя неловко.

Это было так, как будто он мог заглянуть прямо мне в душу, и я ненавидела это.

— Я что, должна просто сидеть здесь и снова пялиться в потолок? — раздраженно спросила я.

— На самом деле мне все равно, что ты делаешь.

Я выгнула бровь.

— Прошлой ночью мне так не казалось.

Он оперся локтями на стол вишневого дерева, наклонившись ко мне.

— Скажите мне, мисс Джеймс, что вам показалось прошлой ночью? — В его лице, в его голосе было что-то почти гипнотическое.

— Мне показалось, что ты почти соскучился по мне еще до того, как я сделала шаг из этого шкафа.

Как только эти слова слетели с моих губ, я пожалела о них. Как я могла сказать такое, особенно профессору, который мог вышвырнуть меня из этой академии, когда ему было удобно? О Боже, Эйвери, тебе нужно научиться держать свой гребаный рот на замке, ругала я себя.

Вместо того, чтобы отругать меня за это предположение, и я не знаю, почему я вообще это сказала, он рассмеялся. Он рассмеялся. Это казалось почти неестественным, как будто его лицо не было создано для такого.

— Смело. Может быть, в этой унылой скорлупе все-таки есть хоть какой-то стержень, — ответил он.

Ты скоро увидишь, какими тупыми становятся эти кулаки, когда они ласкают твое о-о-такое-красивое лицо.

— Сыграй что-нибудь на пианино. — потребовал он из ниоткуда.

Вся жизнь исчезла с моего лица.

— Я не могу. Пожалуйста, не заставляй меня, молча взмолилась я.

— Мои документы говорят совершенно обратное. — Я осмелилась взглянуть на элегантное пианино и покачала головой.

— Ваши идиотские документы ничего не знают о моей жизни. — прошипела я.

Словно в подтверждение, мои пальцы дернулись — чего мистер Престон не упустил. Его взгляд оставался на моих руках, и я проклинала себя за то, что потеряла над ними контроль.

— Сыграй что-нибудь на пианино, я сказал.

На этот раз он звучал более доминирующе, используя свою власть надо мной, прекрасно зная, что я не хочу этого делать.

— Я не могу — воскликнула я, подняв руки в воздух в качестве доказательства. — Они сломаны, больше не пригодны. Ты знаешь почему? Потому что я допустила маленькую ошибку и буду расплачиваться за нее до конца своей бесхитростной жизни.

Думая об источнике моей боли, я обнаружила, что мне слишком трудно дышать. Была ли у меня паническая атака? Нет, пожалуйста, не при нем…

Дьявол прищурил глаза.

— Жалость к себе тебе не идет.

Я простонала. Мои эмоции были для него просто игрой. Он, вероятно, даже наслаждался этой сценой прямо сейчас.

— Дело не в жалости к себе. Это о моих мечтах, моих желаниях и вожделениях. Речь идет о будущем, которое у меня могло бы быть, но которое я отняла у самой себя. — Он стиснул челюсти, не потрудившись признать мою печаль. Возможно, так было лучше.

— Я уверена, что у вас нет снов, профессор, поэтому вы не можете понять мою боль. Тебе горько и одиноко, некому разделить твое жалкое существование. Может быть, у нас больше общего, чем я думала.

Я знала, что мне не следовало этого говорить, что за мои слова будут последствия. Но он задел больное место.

Я приготовилась к его неприятным словам.

— Играй. — Не думая об этом, мой кулак ударил по его столу, отчего стакан на нем зазвенел.

На него не произвела впечатления моя вспышка гнева, он выдержал мой полный ненависти взгляд.

Я видела по его глазам, что терпение у него на исходе, даже если в нем еще оставался легкий намек на веселье. Мистер Престон, конечно, и глазом не моргнул бы, чтобы сдать меня своей тете. И ему, конечно, было наплевать на боль в моей душе при мысли о моих пальцах на слоновой кости.

Я глубоко вздохнула, встала и расправила юбку. Пианино ждало меня, как палач, издеваясь надо мной с каждым шагом.

Дрожащими руками я устроилась на скамейке, чувствуя, как глаза моего профессора буравят мою спину.

— Продолжай, — потребовал он.

Я провела рукой по пыльным клавишам, неизбежно возвращаясь мыслями к тому времени, когда я играла перед людьми, восхищавшимися моим искусством. Искусство — от него ничего не осталось.

С закрытыми глазами я взяла первые ноты и с треском провалилась. Это было почти так, как если бы мои пальцы хотели смутить меня в тот самый момент.

Весь день они делали то, что я от них хотела, но, когда дошло до этого, они предали меня, как трепещущий враг.

— Еще раз — приказал мой профессор, и я стиснула зубы.

Неохотно я сделала то, что он сказал… и снова потерпела неудачу. Это звучало так, как будто в нем играл ребенок.

Я отдернула руки от пианино, как будто оно обожгло меня.

— Это было в пятницу вечером — пробормотала я. — Шел проливной дождь. На дороге почти ничего не было видно. Но мои друзья действительно хотели съездить на заправку, чтобы купить закуски, поэтому я отвезла их — начала я. Вероятно, ему даже не понравилась моя история, но я все равно хотела ему рассказать. Может быть, он понял бы меня лучше. — На обратном пути одному из них позвонили и сказали, что мы должны прийти на вечеринку. Было уже поздно, а на следующее утро у меня была важная репетиция перед концертом, поэтому я хотела пойти домой.

Я закрыла глаза, представляя ночь так, как будто это было вчера. — Они не были довольны моим ответом. На самом деле, я не думаю, что я им вообще так сильно нравилась с самого начала. Мы начали спорить, а потом мой пассажир дернул руль.

Я вспомнила запах дыма и крови, и меня чуть не стошнило от этого воспоминания. — Я съехала с дороги. Моя машина перевернулась, и мы приземлились в кювете. Я могу вспомнить только обрывки того, что произошло после этого. Но я знаю, что они оставили меня умирать. Все трое. Никто из них не пытался вытащить меня из машины.

Я повернулась к нему, мои глаза были влажными. — Каждый раз, когда я смотрю в зеркало, мне напоминают о том, чего у меня никогда не будет.

Его ногти впились в кожу кресла, в глазах была бездна ненависти и презрения. Только на этот раз была направлена не на меня.

— Слава? — спросил он, и его голос был воплощением чистой угрозы.

Слабая улыбка скользнула по моим губам.

— Счастье.

Что-то в том, как он смотрел на меня, изменилось, что-то, что я не могла описать.

Мой профессор прочистил горло и жестом пригласил меня снова сесть перед ним.

— Делай остальную часть своей домашней работы. Тогда на сегодня мы закончим.

Я кивнула с облегчением. Я бы не выдержала еще одного раунда таких мучений. Горькое чувство поражения все еще таилось в последнем уголке моего сердца; запах бесполезности обволакивал мои чувства — даже когда я закончила последнее предложение.

Как раз в тот момент, когда я откинулась назад, кто-то постучал в дверь, заставив меня подпрыгнуть. Мистер Престон пригласил гостя войти, и я прищурилась. Ной.

— Я здесь, чтобы забрать Эйвери. Насколько я знаю, репетиторство уже закончилось — сказал он, сверкнув своей самой очаровательной улыбкой.

Мой профессор переводил взгляд с одного на другого. Что-то беспокоило его, но он быстро взял себя в руки.

— Идите. — С этими словами нас отпустили.

Но, прежде чем я смогла уйти, я повернулась к нему в последний раз.

— Я никогда не забуду, что ты заставил меня играть на пианино. — Слова вылетели из меня, как невидимые ядовитые стрелы, свидетельство ненависти, которую я испытывала в тот самый момент.

— Я настаиваю, чтобы ты этого не делала. — Его кривая улыбка только показывала, что он наслаждался этой сценой.

Как джентльмен, Ной притворился, что не обращает внимания на наш разговор, но я очень хорошо знала, что он все подслушал.

Я уже собиралась перекинуть свою сумку через плечо, когда вмешался Ной и понес ее за меня.

— Спасибо. — пробормотала я и пошла дальше.

Я подождала несколько мгновений после того, как мы вышли из офиса, прежде чем нарушить молчание.

— Что ты здесь делаешь?

— На что это похоже? — он пошутил. — Я хочу провести с тобой время.

Я не знала, как на это реагировать. Он был привлекателен, на самом деле очень привлекателен, но я не хотела, чтобы он слишком на это надеялся. У меня никогда раньше не было отношений, и я не планировала заводить их в этом году. Это было бы обречено на провал.

Может быть, я просто слишком остро отреагировала или слишком многое истолковала в его жесте. Да, я, конечно, сделала это.

Мы шли по тусклым коридорам, разговаривая о повседневных вещах и смеясь до тех пор, пока у меня не заболел живот. Я поняла, почему Ной был так популярен. У него была определенная аура, которая притягивала всех. Это было почти так, как если бы он был создан для того, чтобы обвести всех вокруг пальца.

— Ты очень приятно пахнешь, ты знаешь это?

— Да? Например, как? — спросила я, приподняв бровь, удивленная, потому что сегодня забыла надушиться.

— Не могу это описать. Каждый пахнет хорошо по-своему, но для меня ты выделяешься. — Он пожал плечами, и я не смогла удержаться от ухмылки.

— Может быть, ты просто слишком много раз смотрел "Парфюмер" — сказала я, вся такая игривая.

Ной бросил на меня взгляд, который я не смогла прочесть.

— Может быть.

Я не заметила, сколько времени прошло, когда мы, наконец, дошли до комнаты, солнце почти село. Его золотые лучи заставляли светиться темно-красный гобелен и деревянные украшения, заставляли люстру над нами сверкать, как будто она была сделана из миллионов бриллиантов.

— Я должна идти сейчас. Это был долгий день. Спасибо за помощь — сказала я после того, как он передал мне сумку.

Прежде чем я успела обернуться, он положил руку мне на плечо, не давая мне уйти. Его прикосновение вызвало у меня то же чувство, которое я испытала сегодня с другим одноклассником. Странно. Что со мной было не так? Так же быстро, как он коснулся меня, он отстранился.

Я сделала шаг назад, чтобы увеличить расстояние, между нами.

— Мы уезжаем через две недели. Давай поедем в центр, может быть, в бар — предложил он с широкой улыбкой.

Ной казался таким уверенным, таким очаровательным и всепоглощающим, что я совершенно забыла о своем прежнем беспокойстве.

— Да — выдохнула я.

Что? Нет. Я не хотела этого. Почему я это сказала? Боясь вляпаться в еще большее дерьмо, я, наконец, скрылась в своей комнате, оставив своего одноклассника стоять в коридоре.

Я уронила сумку на пол и бросилась на кровать, протирая глаза.

Что, черт возьми, только что произошло? Не то чтобы я была против провести время с Ноем, но от того, как ответ слетел с моих губ, как будто это была самая естественная вещь в мире, у меня мурашки побежали по коже.

Честно говоря, все в этой школе-интернате, которая больше походила на роскошный замок с доступом в Интернет, вызывало у меня мурашки по коже. Люди были такими странными, и преподавательский состав…

Я покачала головой. Просто нервы, новое место и новые люди — это не должно было ничего значить.

И все же я не могла избавиться от ощущения, что здесь что-то не так.

Ветер трепал мои волосы и заставлял меня дрожать. Когда я прогуливалась по садам, на мой вкус, было слишком холодно. Луна только что показала свой лик, но еще не было времени ложиться спать, поэтому я использовала это время, чтобы очистить свой разум.

Я вдохнула землистый аромат и уставилась на лес, окаймлявший территорию. Было так чертовски тихо. Можно было подумать, что даже животные не осмеливались приходить сюда.

Как я скучала по теплу, морю, плаванию под парусом…. Мы с отцом часто ходили под парусом, только вдвоем. Самые лучшие воспоминания, которые у меня остались, были на лодке, окруженной голубым и бирюзовым. Папа…

Простит ли он меня когда-нибудь? Я вздохнула и заставила себя думать о чем-нибудь другом. Мои мысли неизбежно вернулись к моему профессору и сегодняшнему занятию с репетитором. Впервые за много лет я села за пианино, и это было больно, так сильно больно. В такие моменты раны в моем сердце становились еще глубже.

Погруженная в свою меланхолию, я проходила мимо деревьев и кустов, пока огни школы не скрылись вдали. Я не обращала внимания на тропинку перед собой, когда внезапно споткнулась обо что-то мягкое и упала.

Раздраженная и с ноющими коленями, я оглянулась, чтобы посмотреть, что заставило меня упасть.

Крик ужаса сорвался с моих онемевших губ, когда я посмотрела в безжизненные глаза Оливии. Потом меня вырвало рядом с ее трупом.