Секреты в тумане

Глава 1

Окна закрыты, дверь — тоже, никакого сквозняка. На столе ничего лишнего, я сижу удобно, пушистые светлые волосы надежно спрятаны под платком и не полезут в глаза в самый ответственный момент. Нужные инструменты под рукой, ненужные — убраны подальше. Нос не чешется. Или нет? На всякий случай почесала — работа предстояла ювелирная, и ничто не должно меня отвлечь. Вооружившись пинцетом, я произнесла слово активации и перевела режим на своих артефактных очках на максимальное увеличение — теперь ориентироваться в пространстве я могла только наощупь, зато детали механического паучка, которого мне требовалось собрать, предстали, как на ладони.

Вместо того, чтобы наслаждаться последними относительно спокойными днями перед зимней сессией, я сидела в душной университетской мастерской и собирала уже четвертого паука за месяц. Предыдущие три попытки провалились. Первый паучок даже не пошевелился, задымился, потом заискрил и взорвался, причем с таким оглушительным шумом, что я на всякий случай сохранила все записи об эксперименте в отдельный альбом — пригодится, если когда-нибудь понадобится устроить диверсию. Вторая попытка была удачнее — лапки двигались, но в совершенно диком, не поддающемся логике ритме. Этого паучка у меня выкупили какие-то парни из университетского общежития. Как я потом случайно услышала, покупатели оказались любителями вдумчивых медитаций под самыми разнообразными эликсирами, а мой паучок им теперь ритм на бубне отбивал. Тоже достижение, конечно, жаль только, мастерам Таррену и Даренсону такое не предъявишь. Третий опыт пока что был лучшим, но паук не должен двигаться крабиком. Результат четвертой попытки, я надеялась, наконец-то окажется достойным внимания.

А началось все с того, что Калеб, мой лучший друг, купил себе очень старую и потрепанную машину. Хотя нет, началось все даже раньше, когда на третьем курсе в программе появился новый предмет — техномагия, и я поняла, что эта смесь механики и магии привлекает меня едва ли не больше, чем нежно любимая с первого курса артефакторика. Техномагия, как и артефакторика, требовала большой внимательности, ювелирной точности, кропотливости и усидчивости, с чем у меня проблем никогда не было, поэтому уже третий год я разрывалась, пытаясь решить, по артефакторике или техномагии в следующем году писать диплом. Впрочем, обе дисциплины переплетались порой настолько тесно, что не каждый обыватель мог сказать, чем одно отличается от другого. Если артефакторы полностью сосредотачивались на магической составляющей своих изобретений, то работы техномагов, все больше пользующиеся популярностью, до определенной степени могли функционировать и без магии. Например, камень телепорта без магического заряда был просто красивой, но бесполезной побрякушкой, а автомобиль и без артефактного сердечника представлял собой частично работоспособный механизм. Или висевший в мастерской гибридный барометр, если разрядится магическая составляющая, не перестанет показывать влажность, температуру, давление и скорость движения воздуха, но останется без самого главного показателя — напряженности магической энергии, резкий скачок которой мог загубить любую работу артефактора. В столешницу, кстати, был встроен еще один измеритель магического фона, но чисто артефактный — просто пластина металла, которая начинала светиться тем ярче, чем больше магическая энергия в мастерской выходила за пределы нормального уровня. Без точных цифр, зато прямо перед глазами, чтобы заметить неладное и успеть вовремя остановиться или убраться подальше — смотря, насколько все плохо.

Но что-то я отвлеклась. Боевой маг в друзьях — это прекрасная защита, надежный товарищ, верный помощник и тот еще авантюрист, которого порой хочется к целителям душ на проверку отправить. Этим летом Калеб, собрав все накопленные за пять лет обучения и подработок деньги, решил, что может себе позволить автомобиль. Разумеется, посоветоваться со мной он не пришел — хотел сделать все сам. Тот факт, что в технике, как магической, так и не очень, я из-за выбранной специализации понимаю больше оборотня, немного задевал его самолюбие, поэтому на сделку меня тоже не позвали. Зато на следующий день уже ничто не помешало Калебу предъявить мне почти не подлежащую восстановлению рухлядь, одновременно ругаясь на обманувшего его продавца и уговаривая меня сделать хоть что-нибудь. Первый взгляд на покупку друга показал — здесь нужен не артефактор, а некромант. Через полчаса, покопавшись, я признала — некромант тут уже не поможет, такое не воскрешают. Еще через час, когда мы оба вымазались в масле, грязи и составили список того, что необходимо починить, мне и самой стало интересно, смогу ли я оживить этот металлолом. Я закопалась в учебники и чертежи, неделю разве что не ночевала в библиотеке, но примерно начала понимать, с чего начать и как действовать. Потом еще неделю бегала вместе с Калебом по барахолкам и мастерским, подбирая подходящие запчасти. За лето, пока я практически с нуля собрала и заставила работать все техномагические составляющие, друг привел в порядок немагическую часть своей покупки — заменил проржавевшие детали, покрасил все в один цвет, откуда-то приволок почти новые колеса, сам сшил новую кожаную крышу… К осени автомобиль уже не выглядел как что-то, чему место исключительно на свалке, а ездил и вовсе как новый.

Слухи о проделанной работе разнеслись по университету довольно быстро, тем более что Калеб и не думал скрывать, кто ему помогал, а я представить не могла, насколько мне это выйдет боком. Мастер Таррен, артефактор, и мастер Даренсон, техномаг, несмотря на то что не слишком ладили, заинтересовались, вдвоем изучили восстановленный автомобиль, а потом сговорились, объединились и взялись за меня всерьез. Теперь помимо основной программы я регулярно получала от обоих преподавателей дополнительный материал для изучения и хитрые задания, к которым не всегда было понятно, с какой стороны подступиться. Например, эти проклятые пауки, выбранные мастером Даренсоном исключительно за количество лап — попробуй, анимируй нормально такое чудовище! Пока я занималась техномагической половиной задачки — собирала подвижный каркас и пыталась разобраться, как паук должен двигаться, мастер Таррен придумывал, что такого исконно-артефактного мне предстоит заложить в восемь камешков-глаз. В общем, любимые преподаватели изгалялись как могли, чтобы усложнить мне слишком легко дающуюся, на их взгляд, учебу.

Паучок получался полностью техномагическим, никакой самостоятельной механической части, способной функционировать без магии, здесь не было — слишком мелкая работа, слишком хрупкие детали и слишком много всего предстояло заложить в несчастное насекомое размером с небольшого тарантула. Средние две пары лапок удалось установить без проблем, и я, мысленно выдохнув, взялась за заднюю пару. Передние лапы решила оставить напоследок — с ними почему-то всегда было больше всего мороки. Пинцетом в левой руке поднесла лапку к неподвижной тушке, аккуратно пошевелила пальцами правой, накидывая магическую нить и соединяя детали невидимой глазу жилкой, которая, если все получится, станет «мышцей» паучка, закрепила, потянулась за второй задней лапой…

— Фаюшка, где твой индикатор отравы?! — одновременно с бодрым воплем дверь в мастерскую резко распахнулась, со всей дури врезалась в стену, отскочила от нее и едва не засветила в лоб ввалившемуся в комнату оборотню. Я дернулась от резкого звука, уронила пинцет и упустила удерживаемые в пальцах правой руки нити магии, тянущиеся к пяти приделанным на места лапкам. Лишившееся контроля чудовище судорожно засучило конечностями, пару раз вздрогнуло и затихло, а я еще несколько секунд смотрела на безвольно поникшее тельце. За что?! У меня же почти получилось!

— Калеб, чтоб тебя кошки подрали! — я постучала пальцем по дужке очков, переключая их на стандартный режим, и обернулась к другу. — Это была моя лучшая заготовка!

— Да ладно тебе, любой из твоих ловцов старик с радостью примет как зачетную и дипломную работу! — оборотень, поняв, что натворил, виновато улыбнулся и пожал плечами, одновременно пытаясь убрать с глаз вечно вылезающие вперед непослушные каштановые пряди. Я глубоко вдохнула, понимая — ругаться бесполезно. Раскаивался Калеб всегда искренне, что, впрочем, не мешало ему вновь и вновь находить способы случайно подпортить мне жизнь или втянуть в очередную авантюру.

— После твоей машины — не примет! — про то, что ловцы снов я никому показывать не собиралась, я напоминать не стала, Калеб и так это прекрасно знал. — И паука должен был смотреть мастер Даренсон, а не мастер Таррен!

Ловцы снов, о которых мне периодически напоминал Калеб, стали моими первыми артефактами, моей отдушиной, которой я занималась еще до учебы в роденском университете. Долгие годы это было моей единственной возможностью оторваться от реальности, погрузиться в придуманный мир и хоть на несколько часов забыться. В ловцах было слишком много ментальной магии, и потому о них никто, кроме меня и моего единственного близкого друга, не знал. Даже Калебу я открыла лишь малую часть своего прошлого, и лишь потому, что, подпустив его слишком близко, не сумела скрыть правду о себе. Просто однажды загулявший оборотень не дошел до общежития, заявился ко мне домой, с трудом дождался, пока я открою ему дверь, и уснул практически на пороге, а утром без всякого стеснения ввалился в мою спальню и сразу распознал в развешенных под потолком ловцах снов ментальные артефакты. В первый раз я смогла отговориться — все-таки создавать артефакты с ментальным эффектом могли не только ментальные маги. Имея образец плетения, их мог сотворить любой маг, иначе столь популярные связнички, изобретенные когда-то менталистом, давно перестали бы существовать. Калеб поверил, однако всего несколько недель спустя я вновь себя выдала. На студенческой вечеринке мне подлили какое-то пойло, от которого мои ментальные щиты напрочь слетели, а тщательно скрываемый дар вышел из-под контроля. Я стала слышать все мысли окружающих меня однокурсников, видела их воспоминания как свои и совершенно потеряла связь с реальностью. К сожалению или счастью, Калеб в тот момент был рядом.

Мне всегда было сложно отличить чужие мысли от чужих же слов — для меня и то, и другое звучит одинаково громко. А уж когда собственные мысли путаются под влиянием сомнительного напитка… Калебу хватило нескольких минут, чтобы понять, что я скрываю. На следующее утро меня ждали головная боль, стакан бодрящего эликсира из запасов Калеба и сам оборотень, в хмуром взгляде которого светился единственный вопрос: «Почему?» Мне потребовалось все мое мужество и спокойствие, чтобы не атаковать друга немедленно и не стереть ему воспоминания о прошедшей ночи. Остановило лишь то, что подобная ситуация могла однажды повториться. А может, я просто боялась остаться совсем одна? Так или иначе, с того дня Калеб знал, что я ментальный маг, что из-за своего дара я с детства была заперта в собственном доме, и что я больше всего на свете боюсь снова оказаться бесправной игрушкой в чьих-то руках. Этого оказалось достаточно, чтобы сохранить нашу дружбу, хотя порой мне казалось, оборотень догадывался: я утаила куда больше, чем рассказала.

«Индикатор отравы», как мы его назвали, появился вскоре после той роковой вечеринки. Опытным путем мы выяснили, что алкоголь мне нельзя ни в каком виде — даже от чайной ложки на бокал сока мой ментальный дар становился неуправляемым. Поэкспериментировав в мастерской, я сплела длинное, на три фаланги, кольцо-артефакт, без которого с тех пор не появлялась ни на одном празднике. При малейшей концентрации алкоголя — мы испытали каплю спирта на стакан воды — кольцо нагревалось, а проверить свой напиток благодаря вытянутой форме артефакта я могла почти незаметно, всего лишь макнув кончик пальца в жидкость. Индикатор не подвел еще ни разу.

— В сумке лежит, а зачем тебе? — с полезным кольцом я никогда не расставалась, хоть и не всегда носила его на руке — посторонние магические предметы могли влиять на работу и техномага, и артефактора.

— Ладора на вечеринке у целителей угощает какой-то бурдой, — с ненормально горящим взором поведал друг, и я только сейчас заметила у него в руках жестяную небьющуюся кружку — главный атрибут студенческих попоек. — Утверждает, что алкоголя нет, все натуральное и свежее. Я попробовал — вкусно, настроение немного поднимает, и все, вроде. Пошли, проверим?

Я закатила глаза и вздохнула. И ради этого Калеб прервал мою работу! Оборотень, сочувственно и немного виновато вздыхая, помог мне привести рабочее место в порядок, понимая — из-за сорванного эксперимента я как никогда близка к тому, чтобы придушить невовремя явившегося друга. Но нарушать уговор, заключенный с самой собой еще на первом курсе, я не собиралась.

Мне понадобилось почти полгода, чтобы понять: первая попытка жить, как нормальный человек, провалилась. Да, я поступила в университет, но теперь вместо домашней тюрьмы у меня были мастерская и библиотека, в которых я, обложившись учебниками, сама себя заперла. Даже Калебу не удавалось вытащить меня из добровольного заточения — у меня всегда находились причины остаться одной, порой действительно важные, вроде подготовки по какой-нибудь сложно дающейся дисциплине, но чаще просто надуманные. Тогда-то, осознав, что сама себя загнала в ловушку, я пообещала соглашаться на любое предложение оборотня, каким бы странным или нелепым оно мне не казалось. Поначалу пришлось непросто — я плохо знала город, не очень-то умела общаться с людьми, совершенно терялась при конфликтах… Однако Калеб, прозвавший меня тепличной ромашкой, к делу «обучения настоящей жизни» подошел ответственно — по сомнительным заведениям не водил, объяснял, как и где меня могут облапошить, даже попытался научить драться. И пусть я так и не стала душой компании, но и нелюдимым изгоем, стараниями друга, быть перестала.

Студенческое сообщество всегда славилось свободой нравов, отсутствием строгих правил и умением влипать в истории. Сложно сказать, кого мирные горожане опасались больше — отмечающих неизвестно что студентов или почти культурно отдыхающих после долгого рейда матросов. А уж если эти две компании встречались на узкой улочке… На вечеринки в студенческом общежитии руководство роденского университета смотрело сквозь пальцы. Все понимали — запрещать бесполезно, студенты все равно найдут место для сборищ, но на территории университета оставалась хотя бы иллюзия контроля. И горожане не пострадают, и сами студенты ни с кем в драку не ввяжутся, и искать никого по всему городу на следующий день не придется. К тому же вечеринки устраивали не только на моем, магическом, факультете. У моих однокурсников как раз был шанс без потерь выпутаться из большинства передряг, в которые они могли бы вляпаться в городе. А вот представители немагических специальностей довольно часто собирались под защитой стен университета.

Когда мы с Калебом поднялись на нужный этаж, веселье уже набрало обороты. Отмечали закрытие зимней сессии — целители завершали обучение раньше, чтобы успеть пройти короткую практику до новогодних каникул. Заодно на последней в году вечеринке посвящали первокурсников в студенты, причем завалившим первую сессию приходилось несладко. Двоечникам устраивали своеобразные, порой жестокие «пересдачи», ведь какой ты студент, если экзамен сдать не можешь? Одного такого несчастного двое допрашивали прямо на лестнице, за неправильный ответ наказывая рюмкой жженки.

— Сколько блох входит в матросскую шапку? — донесся до меня вопрос старшего целителя.

— Не знаю, — с трудом держащийся на ногах первокурсник даже задуматься уже был не в состоянии.

— Балбес, — прилетел младшему подзатыльник от второго старшекурсника. — Они не входят, они выпрыгивают оттуда! Ганс, наливай штрафную!

Я вздохнула и оглянулась на счастливо заржавшего над шуткой друга — понятно все, пока я работала над пауками, Калеб развлекался здесь с самого начала праздника, а меня позвал только когда объявилась ведьма со своим варевом. Обижаться на это я не собиралась — я на вечеринках будущих лекарей появляться не любила. Большинство представительниц этого факультета считало меня соперницей в борьбе за сердце оборотня, поэтому отдохнуть среди недружелюбно настроенных девушек у меня никогда не получалось. Впрочем, сейчас я тоже пришла не отдыхать. Вдохнув в последний раз почти свежего воздуха на лестнице, я под зажигательный свинг, разбавленный скрежетом периодически заедающей пластинки в патефоне, шагнула сквозь магическую завесу, не выпускающую запахи и часть звуков с этажа. Едва не закашлялась, проморгалась — никто во всем университете не курил так много, как мужская половина целительского факультета, хотя некоторые девушки от своих сокурсников не отставали — и подавила желание вернуться в мастерскую за маской с фильтром. Вдохнула, снова едва не закашлялась. Надеюсь, Ладору удастся найти быстро, иначе я рискую опьянеть от одних витавших в воздухе ароматов.

Вечеринка была в самом разгаре, на той стадии, когда всем уже очень весело, а перепивших и выбывших еще нет. Пространство в центре широкого коридора занимали танцующие парочки, выводящие ногами такое, что даже моим контуженным паукам не удалось бы повторить. Из-под укороченных сверх приличий юбок то и дело показывались коленки, выбившиеся из причесок локоны взлетали в воздух, выводя свой собственный танец. На этаже было душно, и многие из парней щеголяли полурасстегнутыми рубашками, мокрыми волосами и босыми ногами. В противоположной стороне, в тупике, с десяток зрителей собрались вокруг взгромоздившегося на стол поэта, зычным голосом, заглушавшим даже музыку, читавшего едкий спич о сессии, тяжелой студенческой доле, безжалостных преподавателях и обделенных интеллектом пациентах. Мы с Калебом своим приличным и слишком трезвым видом выделялись на общем фоне, но это никого не волновало. Я не сдержала ехидную улыбку от пришедшей в голову мысли — интересно, насколько меньше приглашений на светские рауты мне станут присылать, если я на каком-нибудь приеме изображу то, что предпочитают танцевать в университете?

— Туда, — друг привычным движением схватил меня за руку и уверено потянул сквозь толпу танцующих к приоткрытой двери одной из комнат. Внутри оказалось не так шумно и почти не накурено — такая же защита, как на входе на этаж, оставляла все лишнее за порогом. Я с удовольствием вдохнула полной грудью и огляделась. Комната была точной копией жилища Калеба — слегка вытянутая в длину, у окна стол, по бокам — две узких кровати, небольшой, но вместительный шкаф, и у самого входа — коробка с санузлом и душем. Все комнаты общежития были одинаковыми, и, если видел хоть одну, можно считать, что видел все. — Ладора, снова привет!

— Ты за добавкой? — лениво протянула черноволосая кудрявая ведьмочка в пышном фиолетовом платье по последней, активно осуждаемой обществом моде, едва прикрывавшем колени. Вставать со стула ради приветствия хозяйка комнаты не стала, но кивнула мне — Ладора, как и почти все поступавшие в университет Родена ведьмы, училась на природно-алхимическом, и мы с ней регулярно встречались в хранилище материалов — оно у алхимиков и артефакторов было общим.

— Не только, — друг ссыпал горстку монет в стоявший на столе ящик с выведенной ярко-красными чернилами надписью: «На свадьбу!». Общежитие — не бар, оплачивать каждый чих никто не заставит, но и брать угощение бесплатно считалось дурным тоном. В трудные времена, случающиеся у каждого студента, конечно, тебя угостят и поддержат, но, если выяснится, что мог скинуться и пожадничал, больше приглашать не станут. Репутацию в студенческом сообществе было легко потерять и очень сложно восстановить. — Наливай, проверять на алкоголь будем!

Ведьма фыркнула и послушно наполнила протянутую кружку, а потом подняла веселый взгляд на меня.

— Ты, что ли, проверять будешь? — не удивилась Лада. О моем кольце она знала — когда я только его сделала, мы с Калебом решили испытать новый артефакт в одной из лабораторий алхимиков. Заставшая нас, окунающих палец с кольцом во все зелья подряд, ведьма заинтересовалась, прониклась моей проблемой с выпивкой и быстро намешала еще с десяток хитрых растворов, расширяя нам поле для экспериментов. Помощь пришлась кстати — одно дело, когда знаешь, какой реакции ждать при испытании, и совсем другое — проверять неизвестную жидкость и прислушиваться к смутным ощущениям. После того опыта артефакт пришлось немного доработать, а с шустрой ведьмочкой мы, пусть так и не стали близкими подругами, общались с тех пор намного теплее.

— Ага, — я опустила палец с заранее надетым кольцом в напиток и немного подержала. Кольцо оставалось холодным. — И правда, алкоголя нет, — подтвердила я с нетерпением ожидающему другу. Калеб удивился — похоже, в честность ведьмы не верил до последнего, но грустно вздохнул и ссыпал под внимательным взглядом Ладоры еще горсть монет в ее «копилку». — Проспорил?

— Зато ты теперь тоже можешь попробовать, — не стал отрицать очевидное друг и отхлебнул из кружки. — Рискнешь?

Ведьмины настойки шли отдельной строкой среди разных дурманящих препаратов. Проблема в том, что у каждой ведьмы был свой собственный рецепт и, соответственно, свой эффект, который настойка оказывала. Нарваться можно на что угодно, но для начала нужно было еще найти ведьму, готовую поделиться драгоценным варевом. Нам с Калебом такие до сих пор не попадались — даже Ладора, с которой мы давно знакомы, делилась настойкой впервые. Я облизнула палец и покатала на языке сладковатый ягодный привкус. Запаха почти не было, ну или я после царившего в коридоре кумара была не в состоянии его различить. Едва заметное горькое послевкусие не только не портило напиток, но и придавало ему особенную пикантность. Набравшись смелости, я забрала у Калеба кружку и сделала несколько глотков.

— Что там? — не удержавшись, поинтересовалась у Ладоры.

— Тебе весь состав пересказать? — хмыкнула довольная ведьма. — Секрет фирмы, но основное действующее вещество — псилоцибин, никакого алкоголя, как я и говорила. Терпеть не могу эту дрянь, любой вкус испортит. А эффект… Поднимает настроение, открывает сокрытое и позволяет увидеть истину, у некоторых стимулирует творческие порывы. В общем, ничего смертельного, главное — не переборщи. И друга своего придержи, третью кружку я ему не налью. Хватит с него на первый раз.

Спорить с Ладорой мы не стали — ведьме виднее, что она там намешала и когда пора остановиться. Тем более настроение настойка и вправду поднимала. Никакого творческого вдохновения я не чувствовала, об оставленном в мастерской пауке не хотелось даже думать. Хотелось танцевать, веселиться и просто наконец-то отдохнуть, забыв обо всем.

Кто же знал, что именно последнее желание и исполнится?