Семь колодцев

25

Когда Алексей приезжал в Москву, я лично встречал его на вокзале и сразу вез к себе домой. Чтобы скорее покончить с делами, он спешил передать мне тяжелый газетный сверток с деньгами.

— Какие ко мне вопросы? — серьезным тоном спрашивал он.

— Да нет у меня к тебе вопросов. Все и так ясно! — весело отвечал я, небрежно откладывая сверток с деньгами в сторону.

На этот раз Алексей был не в меру задумчив.

— Что с тобой? Опять Юля встала на твоем пути?

— Нет, с ней покончено раз и навсегда.

— Тогда что тебя тревожит?

— Да так, всякие мысли в голову лезут…

— Расскажи какие?

— Тебе вряд ли будет это интересно.

В личной беседе с моей подачи он теперь переходил на «ты», но в офисе, на совещании или при официальном разговоре всегда возвращался к Александру Владимировичу.

— Но все же, — настаиваю я.

Алеша шумно отхлебнул горячий чай. Обжегся, скорчил гримасу. Нацедил немного в блюдце. Опомнился, покосился на меня — я смотрел в другую сторону, снова наполнил чашку — решил подождать, пока остынет. Задумчиво разглядывает мои огромные китайские вазы, которые так поразили его в первый раз.

— Как быстро все исчезает в вечности! Мы, любая материя, память о нас! К чему же тогда вся эта борьба? Ведь нами движут совершенно примитивные мотивы. Мы более чем ничтожны в своей бренности, в своих глупых устремлениях. А как смехотворно наше тщеславие!

Похоже, это был камень в мой огород. Я давно привык к подобным разговорам с Алексеем. Живя в окружении пустых людей, утомившись от их скудоумия и жалких устремлений, измордованный всеобщим унынием бытия, я как глотка свежего воздуха жаждал встречи с Алексеем. Когда удавалось пообщаться, мой мозг просыпался, начинал радостно набирать обороты. Все быстрее, быстрее. Эти беседы заставляли меня думать, учили воспринимать происходящее с философским спокойствием, помогали жить!

— Мне кажется, ты несколько преувеличиваешь. — Я раскрыл створки шкафа, и перед гостем разверзся необъятных размеров алкогольный бар. — Будешь?

— Нет, спасибо. Я последнее время предпочитаю не употреблять.

— Похвально. Тогда я тоже не буду. — Я разочарованно закрыл бар и пододвинул к себе банку с кофе.

— Так вот, — продолжал мой собеседник, — наша бездумная жизнь вряд ли имеет смысл, не только для нас самих, но и для высшей истины. Мы дышим, ходим, мечтаем, страдаем, питаем надежды, наслаждаемся богатством и властью либо влачим жалкое существование — все равно. Для вечности мы — всего лишь мертвецы!

Против столь крепкого довода было довольно сложно возразить. И все же я ввязался в полемику:

— Все это субъективно. Зависит лишь от угла зрения. Вот допустим такое суждение… Каждая человеческая жизнь обладает высочайшей ценностью. Не только для нас самих, перефразируя тебя, и даже в меньшей степени для нас самих, но, прежде всего, для Вселенной. Вселенной, если хочешь, в значении Вечности.

Чай Алексея наконец остыл, и он принялся дробно прихлебывать из чашки. Я подумал, что он все-таки голоден, и предложил ему бараний шашлык, приготовленный моей домработницей. Он ограничился куском пирога.

— Для вечности не может быть ценной всего одна человеческая жизнь, — возразил Алексей. — Миллиарды миллиардов организмов населяют пространство. Живя мгновение, по меркам Вселенной, умирают, но и бесконечно воспроизводят себе подобных. Какой смысл в заботе высшего разума или высших структур всего лишь об одном биологическом объекте? И что этот объект может полезного сделать в масштабах бесконечности со всеми ее измерениями?

— Хм… Ты судишь о предмете категориями своего восприятия. То есть категориями низшего, с позиции иерархии мироздания, биологического, как ты говоришь, объекта. Восприятия довольно узкого, потому что не обладаешь всеобъемлющей информацией о материальном и нематериальном. Но ведь Высший разум наверняка в своих суждениях руководствуется иными отправными точками. Иными смыслами, которые неподвластны нашему пониманию. Да и количество — не аргумент. Думаю, для Высшего разума что десять, что миллиард миллиардов — одно и то же. Он в состоянии одновременно все осмыслить, все охватить… Что касается человека, то он просто еще не понял своего предназначения…

— И никогда не поймет. Это ему не дано!

Алексей уже расправился с пирогом, допил чай и теперь, разомлев от сытости, все же попросил налить ему бокал вина.

— Не уверен, — отвечал я. — Когда-нибудь перед человечеством откроется портал храма Истины!

— И это будет самый трагический день за всю историю существования нашей популяции. Может быть, даже последний день! Апокалипсис!

Я усмехнулся. Закурил.

— Мы с тобой, как в том анекдоте. Выпивают два человека: оптимист и пессимист. Оптимист говорит, что стакан наполовину полон, а пессимист — что наполовину пуст. Кто прав?..

— Правы оба. Этот спор относится не к математическим категориям, а эмоциональным. Следовательно, Истина заключается всецело в индивидуальном восприятии каждого…

Я знал, что Алеша прочитал огромное количество книг и продолжает запоем их читать. Те книги, в которых иной и слова не поймет. Он мог дискутировать на любую тему и ставить перед участниками диспута такие неожиданные вопросы, на которые — кто знает? — даже все живущие и жившие философы мира, объединившись, ответили бы с огромным трудом.

Я ничего такого не читал, да и задумывался о смысле жизни редко, но мне все это было понятно, легко и интересно. Это так ново и так захватывающе по сравнению со скукой бытового общения. Ведь люди в целом действительно страдают скудоумием. Их мозги давно уже заплыли жиром. У них чего-нибудь спросишь и слышишь железный скрежет с трудом проворачивающихся ржавых шестеренок. Это они думают…

— Хорошо. — Я затушил сигарету. — Давай начнем сначала. Как ты это сказал?

— Я сказал, что жизнь человеческая коротка, как миг. Что все наши усилия тщетны, тем более что в большинстве своем они направлены на добывание материальных и нематериальных благ и их последующее поглощение…

Мне думается, я понимаю состояние Алексея. Понимаю, что не дает ему покоя, что день и ночь точит его сердце. Ему за сорок — сложный, тяжелый возраст, когда человек считает, что почти все уже позади и больше ничего в его жизни не изменится. Все, о чем он раньше мечтал, будучи молодым, здоровым и жизнерадостным, оказалось лишь иллюзией. Вот она жизнь в своей голой откровенности! Почти все прошло, вся физическая и духовная энергия растрачена впустую, а из тех грез, которые когда-то так сладко тревожили юное сердце, ничего не осуществилось. Мир не перевернут, новые вселенные не открыты, тебя никто не знает и ты никому не нужен, кроме нескольких ненасытных баб. И теперь остается превратиться в стареющего нытика, сожалеющего о несовершенных деяниях и несделанных открытиях. Вот это его и терзает.

Впрочем, Алексей вполне уравновешенный человек, со здоровой психикой. И в целом — оптимист… А у меня свои проблемы — мне за тридцать…

После двух часов напряженных прений наш разговор заходит о дружбе. Об идеалах дружбы.

Мне кажется, что Алеша уже давно мой самый лучший друг. Как жаль, что наши отношения зиждутся на бизнесе и деньгах…