Семь колодцев

31

Мне опять снится этот кошмар про армию. Это один из самых неприятных снов, которые я когда-либо видел. Он преследует меня уже много лет. Сон, будто меня во второй раз забирают в армию.

Это не мистический триллер и не кровавый ужастик. Вряд ли подобные сюжеты смогли бы произвести на меня большее впечатление. Нет там ни живых мертвецов, ни Фреди Крюггера, ни пожирателей душ. Просто опять несвобода.

Да, для меня самое страшное в жизни — несвобода!

Где-то за забором, там, где кончается военная власть и начинается свободолюбивая гражданская жизнь, все свободны и вольны делать все, что заблагорассудится. Но ты теперь раб, ты подчиняешься всеобъемлющей силе, которая, будучи изначально античеловечной, выворачивает тебя наизнанку, пытается подавить твою волю, уничтожить твою самобытность, вылепить из тебя нечто себеподобное.

Ты как куриная тушка на конвейере птицефабрики. В начале пути ты еще нахохлившийся петушок, который, не считаясь с правилами игры и жизненными устоями, собирается всем показать, ху из ху, но на последнем этапе ты всего лишь содержимое консервной банки, которую в ближайшее время употребят по назначению.

Тебя берут пинцетом за холку, приподнимают и одним точным движением скальпеля вспарывают твое нутро. Содержимое твоих мозгов и души вываливается на специальный стол и подвергается тщательному осмотру и выборочному анализу. Ненужное тут же изымается и мгновенно на твоих глазах уничтожается, а к остаткам добавляют новое. После этого тебя вновь, словно куклу, набивают новой субстанцией и зашивают.

Этакая машина по клонированию бездушных и подлых существ.

Теперь ты один из них. Твоя роль в этом сверхмощном громадном механизме быть маленьким винтиком, песчинкой. День и ночь ты тихо скрипишь, в отчаянии кусая губы, но, переделанный и к тому ж намертво вкрученный в резьбу, ничего не можешь.

Изо дня в день продолжается одно и то же. Тебя давят, давят, давят. Кто-то сдается, кто-то ударяется в бега или сходит с ума, но ты держишься, всех обманываешь, прикидываясь в доску своим. Ты в одиночку борешься с системой и иногда даже побеждаешь в небольших тактических схватках…

В общем, очень неприятно.

И что характерно! Всегда одни и те же рожы. Полковник Куц по кличке Нацист, майор Веремеев по прозвищу Доберман…

Единственная отдушина — капитан Сабитов, которого лишили очередного воинского звания только за то, что в его портфеле обнаружили книгу Булгакова «Собачье сердце». Встречая его на боевом посту, я по ошибке всегда называю его вместо капитана товарищем майором, а он каждый раз с доброжелательной ухмылкой меня поправляет…