Сердце Дракона. Том пятый. Часть 2

Глава 418

Привыкший к ярмаркам, Санкеш сразу занял самую выгодную для себя позицию. Из рабов, ехавших с ним, никто не додумался, что чем дороже тебя купят, тем проще будет выживать.

Горделивые варвары отказывались раздеться, из-за чего под смех пришедших на торги северян получали болезненные тычки. Одной девушке, бывшей воительнице, даже нос сломали. Теперь за нее дадут не в разы, но существенно меньше, чем раньше.

Девушки пользовались на севере особым спросом. И вовсе не из-за того, что мужчинам-северянам некуда было девать своего друга в штанах. Нет, просто даже женщины здесь участвовали в военных походах, охоте и стычках с другими деревнями и племенами.

Все это заставляло северян задумываться о служанках и нянях. А какой нормальный человек захочет видеть перед своим лицом уродца? Да и дети рады не будут.

Все они, двенадцать человек, стояли на помосте. Раздетые до нижнего белья, тряслись и жались друг к другу. В данный момент даже мизерные крупицы тепла были для них важнее любых богатств и, может, даже свободы. Полуголым-то по северу особо не побегаешь.

Начали торги с одного из варваров.

— Сильный боец, — вещал хозяин каравана. — И не надо смеяться, дорогие друзья! На его родине, в Балиуме, за такого богатыря отдали бы не меньше десятой доли имперской монеты!

По сравнению с пустынниками балиумец действительно выглядел гигантом. Широкий в плечах, мускулистый и с белой кожей, он возвышался над остальными не меньше чем на голову.

Вот только услышав про имперскую монету, Санкеш едва сдержался от ухмылки. Да в Балиуме за такую сумму можно было целый военный отряд купить! Как, впрочем, и во всех варварских королевствах.

Нищие оборванцы…

В итоге варвар ушел с торгов за сумму в четверть имперской монеты. После этого потянулись обычные торги. Выставляли лот, рекламировали, потом продавали.

Хозяин каравана буквально безжалостно обдирал северян. Живя в своей глуши, они практически ничего не знали о внешнем мире. Лишь раз в сезон, по весне, когда таяли снега, открывая проходы, они отправлялись торговать в столицу своей провинции.

И что-то подсказывало Санкешу, что те, кому доверяли товары (в основном драгоценные меха), тоже были не прочь поиметь свое с невежества соотечественников.

— И теперь наконец наши последние лоты. — Будто заправский циркач, хозяин каравана указал на три фигуры на помосте. Девочку с матерью и Санкеша. — Начнем с юноши. Зовут Санкешем. Крепок, здоров, высок для своего народа. Еще совсем молод — пятнадцати весен!

Он специально занизил возраст Санкеша, а во время описания характеристик демонстрировал его зубы, показывал мышцы и стучал палкой о сухожилия. Он не преминул упомянуть, что раб обязательно сможет сделать своему хозяину еще несколько рабов, для чего заставил Санкеша ненадолго приспустить штаны.

— Как вы видите, несмотря на малый рост, — по сравнению с северянами Санкеш действительно выглядел карликом, — он обладает весьма внушительными размерами…

Договаривать рабовладелец не стал. Несколько северянок ужимисто хмыкнули, а мужчины разглядывали без всякой зависти. Исключительно с прагматической точки зрения.

Санкеш уже к этому привык. Более того, именно орган в штанах позволял ему уходить с торгов за наибольшую цену. Никому не хотелось покупать раба, не способного дать потомства. Многие их банально разводили и выставляли на продажу.

— Начнем торги с… половины имперской монеты!

Санкеш едва не поперхнулся. За такие деньги в Море Песка можно было купить артефактное оружие уровня Земли! Когда же торги дошли до полутора монет, он и вовсе оставил попытки мерить северян по прежним эталонам. Сам за себя он бы не отдал и двадцатой части от такой суммы.

— Две монеты, — прогремел тяжелый бас.

Вперед вышел седовласый мужчина. Старцем его язык не поворачивался назвать. Почти два с половиной метра ростом, шириной плеч он не уступал медведю, а крепкие мышцы были видны даже под мехами и кольчугой.

— Старейшина, — отсалютовал работорговец. Он ударил друг о друга запястьями. Висевшие на них наручи издали гулкий металлический звон.

— И ту девку тоже беру себе. Моим внукам нужна няня. Кто оспорит?!

На севере существовал лишь один закон, которому подчинялись все и даже местные султаны и шейхи — конунги.

Сильнейшему — слава, слабому — смирение. Кто обладал силой, имел право взять себе то, что ему нравилось. Любой мог это оспорить самым простым и прямым способом — вызвать на поединок.

Естественно, не нашлось смельчака, который решился бы вызвать старца на поединок. Может, среди присутствующих и были те, кто обладал большей силой, но вот потягаться с авторитетом старейшины… Порой сила не только в мышцах и оружии.

Сам работорговец тоже не рискнул возразить, и в итоге старейшина получил двух рабов по цене одного.

— Мама, — закричала девочка на языке пустыни, когда стражники буквально врывали ее из рук женщины.

— Нет! — закричала та, заливаясь слезами.

Она рванула в сторону рыдающей дочери, но ее тут же отправила на настил мощная оплеуха. Сапог работорговца придавил голову женщины к обледенелым доскам. Лопнули гнойники и язвы. Вниз, на снег, потекла мутная жижа.

— Взять. Меня. Молю. Дочь. Молю.

Девочка с матерью плохо знали язык северян. Отчаявшаяся мать не отрывала молящего взгляда от старейшины. Тот, окинув ее холодным, оценивающим взглядом, покачал головой.

— Такую никто не купит, — прогремел он. — Завязывай, торговец. Не мучай мать. Пусть уходит к праотцам.

Не зная языка, женщина догадалась, о чем идет речь. Она, наверное, и сама понимала, что за нее не отдадут и ломаной монеты. Работорговец тоже не питал лишних иллюзий. На ярмарке он покупал девочку, а мать шла к ней в довесок. Зная, что северяне сильно ценят молодых девок, он решил не скупиться и взять обеих. Да и девочке так было бы комфортнее в пути.

— Мама, мама, мамочка, — звучали всхлипы не оставлявшей попыток вырваться девчушки. Вот только куда ей было справиться с крепкой хваткой стражника.

— Будь сильной, Айша, будь сильной! — кричала мать, предчувствуя скорый конец. — Я тебя люблю. Люблю, девочка моя.

— МАМА! — завопила Айша, видя, как работорговец вытягивает из-за голенища кинжал.

— Закрой ей глаза, Санкеш.

Санкеш не смог отказать в последней просьбе умирающей. Стоя рядом со стражником, он осторожно протянул руку и, видя, что его не отправляют ударом на снег, прикрыл глаза девочке. Та закричала с такой силой, будто из нее душу вытягивали. А когда прозвучал последний хрип матери, Айша обвисла на руках северянина.

Девочка потеряла сознание.

Для нее, пожалуй, это было наилучшим исходом.

Торги закончились, и работорговец уже распоряжался собираться в обратный путь. Несмотря на то что на севере признавали рабство, торговцев людьми здесь не уважали. Ни один дом не согласился бы приютить тех, кто замарал себя подобным ремеслом.

Покупатели уводили рабов к своим избам, а те, кто уходил с пустыми руками, обсуждали возможность покупки первой “поросли”. Так называли детей, родившихся от рабов.

К ним относились так же, как к щенкам. Забирали с рождения у матерей и растили у себя.

— Язык знаешь? — Старейшина навис скалой над Санкешем.

Тот держал на руках бессознательную девочку. Он рассматривал ее хрупкое лицо, точеный, курносый носик, густые черные волосы. Такие, что если стянуть в косу, та получится толщиной в два кулака.

О фигуре пока рано было говорить, но что-то подсказывало Санкешу, что из Айши вырастет небывалая красавица. Такая бы смогла сидеть на троне Жемчужины Песков и выглядеть так же прекрасно, как любая урожденная принцесса.

— Знаю, хозяин, — кивнул Санкеш.

— Это хорошо. Научишь ее. И будешь следить. Чтобы не обидел и не попортил кто. Ты не обольщайся, Сан… санке… Прекрасные воительницы, что за имя такое! — Старейшина выругался и, стянув с плеч меховую накидку, набросил на своих рабов. — Будешь Арилом. Сам не обольщайся. Ты мне не нужен. Внукам няня требуется. Мать ее брать я бы не стал. Пустая трата. Не пережила бы первых холодов. Тебя взял, чтобы девке компанию составил. Так что отвечаешь за нее головой и телом. За ее провинности тебя бить будут. Ее долю черной работы — ты выполнять будешь. За это пайку двойную выдам и с другими рабынями, если захочешь, на ночь класть буду. Понял меня, меднокожий?

— Понял, хозяин.

— Как зовут тебя, раб?

— Арил.

— Услышу еще раз от тебя Сан…Санке… Прекрасные воительницы! Услышу это дурацкое имя, выпорю! А теперь идем.

И Санкеш отправился следом за своим новым хозяином. Арил — не так уж и плохо. Если перевести на язык пустыни, это означало Солнцеликий.