Сердце вне игры

Глава 46

Марго

Хизер должно быть сказала что-то нашим родителям после того, как я рассказала ей, что произошло, потому что в ночь после моего расставания с Ноа они звонят и спрашивают, не хочу ли я приехать в Боулдер и провести некоторое время дома.

Сначала я говорю им, что все в порядке, что просто нужно побыть одной, но чем дольше сижу в квартире, рассматривая все то, что Ноа прислал, пока я болела, и вспоминая последний разговор, который у нас был далее возле его здания снова и снова, тем больше понимаю, что на самом деле мне сейчас не следует оставаться одной.

Поэтому завожу машину и направляюсь к ним, а вскоре после прибытия засыпаю в своей старой спальне, в которой уже нет тренажеров.

К счастью, я сплю как убитая, а когда просыпаюсь утром, большинство симптомов простуды исчезли.

Единственная проблема в том, что на смену им пришли симптомы сердечной боли, о которых я до сих пор не знала, и они намного хуже. У меня горят глаза от плача, а кожа на щеках сухая и красная. Похоже, будто я жарилась на солнце, хотя на самом деле пряталась под одеялом, где солнечный свет никак не мог до меня добраться, более двенадцати часов. Вдобавок ко всему, моя голова словно раскололась, а в висках стучит головная боль.

Как бы ни старалась, мне не удается выбросить из головы образ Ноа с другой женщиной, и я думаю, что это действительно начинает перенастраивать мозг.

Я настолько запуталась, что, когда дверь в спальню моего детства открывается днем, открываю глаза и почему-то ожидаю увидеть Ноа, входящего в комнату. Но это не он. Это моя сестра, за ней следует Эйприл. Мне принесли жареный сэндвич с сыром, и, хотя я не так уж и голодна, должна признаться, пахнет он довольно приятно.

Хизер ставит тарелку на прикроватный столик, затем садится на край кровати.

— Привет, соня. Мама сказала, что ты весь день лежала в постели.

Я киваю.

— Я просто очень устала.

Она сочувственно улыбается, и я чувствую, как по мне ползет вес четырехлетнего ребенка, когда Эйприл забирается на кровать и сворачивается калачиком в моих руках. Я вдыхаю запах ее волос и целую в макушку.

— Привет, обезьянка, — шепчу я.

— Привет, тетя Марго. Мама говорит, что ты заболела.

— Да, дорогая, я немного приболела. Но не волнуйся обо мне, со мной все будет в порядке.

Говоря это, я смотрю на Хизер, которая от беспокойства кусает губу. Она может сказать, что я в плохой форме, и, хотя ребенку легко сделать смелое лицо, гораздо труднее убедить взрослого, что все в порядке. Особенно, когда этот взрослый человек — тот, с кем вы выросли, и который, возможно, знает вас лучше, чем кто-либо другой на планете.

— Ты собираешься съесть свой жареный сырный сэндвич? — спрашивает Эйприл. — Я помогла маме сделать его для тебя.

— Что ж, в таком случае мне придется попробовать.

Я немного приподнимаюсь на кровати, и Эйприл передвигается так, что ее голова лежит у меня на коленях. Я хватаю тарелку и откусываю небольшой кусочек, и от этого липкого, сырного вкуса мне становится немного лучше.

— Так как у тебя дела? — бормочет Хизер, задавая вопрос так, будто на самом деле она не хочет слышать на него ответ.

Я не могу ее винить. Если отвечу ей честно, это прозвучит очень драматично и, вероятно, заставит ее волноваться еще больше, чего я не хочу делать. С другой стороны, не думаю, что у меня хватит сил лгать о том, что происходит внутри меня, поэтому просто вздыхаю и откусываю еще кусочек бутерброда, чтобы дать себе немного времени, прежде чем ответить.

Прожевав и проглотив, я ставлю тарелку обратно на стол и смотрю на сестру.

— Наверное, я просто все еще в шоке от всего этого, — говорю я. — Печаль и гнев — это одно, но что действительно сбивает меня с толку — настоящая причина, по которой прячусь здесь. Она заключается в том, что я до сих пор понятия не имею, что со всем этим делать. Возможно ли, что он смог так просто меня обмануть? Я действительно настолько наивна?

— Не делай этого, — Хизер сжимает губы и качает головой. — Не смей винить себя ни в чем из этого. Это вовсе не твоя вина. Ты не сделала ничего плохого, слышишь?

— Я знаю, но…

— Но что?

— Просто… Я не могу избавиться от ощущения, что, должно быть, пропустила предупреждающие знаки или что-то в этом роде, — говорю я ей. — Как он мог действительно все это время мне изменять, а я ничего не замечала? Особенно учитывая, какую репутацию имеет Ноа! Как я могла игнорировать все, что люди говорили о нем? И почему так быстро впустила его? Почему позволила себе так сильно упасть? Это было так глупо, и я просто жду, пока кто-нибудь скажет мне: «Я же тебе говорил».

— Ну, от меня ты этого не услышишь, — она грустно улыбается. — Потому что Ноа тоже меня обманул. Каждый раз, когда я видела вас двоих вместе, мне казалось, что он целиком и полностью влюблен в тебя. По тому, как он смотрел на тебя, когда ты разговаривала, было такое впечатление, будто он думал, что ты самый очаровательный человек в мире. А когда ты шутила, он всегда смеялся громче всех. Я действительно думала, что то, что у вас было, было настоящим.

— Я тоже, — говорю я тихо.

То, как Хизер описывает то, чему она стала свидетельницей со стороны, только еще больше сбивает меня с толку. Моя головная боль, которая и без того была довольно сильной, усиливается, я снова хватаю тарелку и пытаюсь заставить себя съесть еще несколько кусочков, надеясь, что станет лучше.

— Интересно, убедил ли он ту другую женщину, Рэйчел, что он тоже любит ее, — рассеянно бормочу я. — А может быть, он действительно влюблен в нее, и я была единственной, кому он лгал.

Сестра вздрагивает.

— Я не думаю, что тебе стоит играть в игру «может быть». Кто знает, почему Ноа сделал то, что сделал, или кому он лгал, а кому нет? Но я точно знаю, что в итоге ты сведешь себя с ума, если будешь искать ответы на все эти вопросы. И это не стоит твоего времени и энергии. Ноа не стоит твоего времени и энергии, и он не может дать никакого объяснения, которое могло пролить свет на то, что он с тобой сделал.

Я смотрю на потертое одеяло на кровати.

— Думаю, это правда.

— Хочешь мой совет? — она тихо посмеивается. — И я знаю, что ты не просила об этом, но давать непрошеные советы — одна из самых важных частей жизни старшей сестры. Тебе следует изо всех сил постараться забыть о Ноа. Я имею в виду, потрать столько времени, сколько тебя нужно, чтобы пережить разрыв, а потом я бы послала его и всю его чушь в…

Она замолкает и смотрит на Эйприл, явно обеспокоенная тем, что ее дочь услышит ругательство, но Эйприл, похоже, не обращает внимания на этот скучный взрослый разговор. На самом деле, я почти уверена, что она уснула.

— Оставь все это позади и продолжай жить своей жизнью, — заканчивает Хизер, кладя руку мне на ногу.

— Да, но это легче сказать, чем сделать. Как оставить кого-то позади, если большая часть моей работы — это снимать его, фотографировать, делать с ним интервью?

Она гримасничает.

— Это точно. Но что тогда ты собираешься делать? Собираешься ли ты сохранить эту работу и попытаться работать вместе с Ноа?

— Хотелось бы, — признаюсь я. — Я имею в виду, что хочу сохранить работу. Я только неделю назад узнала, что они решили продлить мой предварительный контракт на полный рабочий день, и была так взволнована. Но сейчас… не знаю. Я определенно не хочу работать вместе с Ноа, но пока я в «Тузах», у меня не будет выбора. И это будет доминировать в сфере социальных сетей в течение нескольких недель, а это значит, что придется каждое утро приходить на работу, сидеть за своим столом, а затем следить за разделом комментариев, где все выбирают чью-то сторону и делают ехидные замечания по поводу нашего разрыва.

— Тогда уходи. Это звучит жалко.

Я невесело фыркаю.

— Это будет жалко. Но мне нельзя уходить. Такой вид управления социальными сетями — работа моей мечты, и, если уйду сейчас, это будет очень плохо выглядеть в резюме. Будущие работодатели захотят знать, почему я пробыла с «Тузами» всего несколько месяцев и как сказать им, что у меня завязались отношения с коллегой, и они плохо закончились? Это заставляет меня звучать непрофессионально.

— Хорошо, тогда… просто терпеть и надеяться, что дела пойдут лучше?

Я стону и откидываюсь на подушку.

— Я не знаю. Я понятия не имею, что делать, Хизер.

На последних словах голос немного надламывается, и она потирает мою ногу. Это успокаивающее, нежное движение, такое же, каким я видела, как она гладила дочь по спине, когда Эйприл расстраивалась.

— Мне очень жаль, что ты проходишь через это, Мар, — шепчет она. — Мне хотелось бы сделать больше, чтобы помочь. Но можешь ли ты хотя бы взять еще один больничный, чтобы тебе не пришлось принимать это решение сразу?

— Да, я могу, — закусываю губу, ковыряя выбившуюся нитку на покрывале. — На самом деле, я уже это сделала. Вчера позвонил начальник и сказал, что я могу взять еще немного отпуска по болезни. Но мне, вероятно, придется принять решение до пятницы. Самое позднее — через неделю в понедельник.

— Тем не менее, это означает, что у тебя есть время, — мягко отмечает она. — Я говорю, что на этих выходных тебе следует отбросить весь стресс, связанный с принятием этого решения, и попытаться просто позаботиться о себе. Смотри плохие фильмы и оставайся в постели столько, сколько захочешь. Не отвечай ни на звонки, ни на сообщения, ни на электронные письма. И что бы ты ни делала, не заходи в социальные сети.

Я смеюсь, когда она обращается ко мне своим «маминым» голосом, но улыбка быстро спадает с лица. Я помню чувство тошноты, которое нахлынуло, когда прочитала комментарии о том, что от Ноа беременна другая женщина, и все самообладание, которое у меня было на протяжении всего этого разговора, исчезло.

Мое лицо морщится, в уголках глаз появляются слезы, и Хизер не упускает ни секунды. Она придвигается ближе к кровати рядом со мной, обнимает за плечи и притягивает ближе. Эйприл просыпается от движения и заползает между нами двумя.

И сестра, и племянница окутывают меня теплыми объятиями, и хотя все еще кажется, что сердце разрывается на части, но я, по крайней мере, немного успокоилась, потому что знаю, что моя семья будет здесь, чтобы помочь мне собраться, когда я буду готова.

Единственный вопрос: буду ли я когда-нибудь?