Шаг первый

Глава 10. Отчаянные решения

Дальнейшие дни слились для меня в сплошную череду болей и спазмов. Месяц? Я готов был сдаться уже через неделю.

Больше всего болело в солнечном сплетении, аккурат в том месте, где располагалась проекция моей сферы.

В особо тяжелые моменты я обращался внутрь себя, пытался отрешиться от окружающей реальности. Помогало не особо. Зато теперь я четко знаю, что является первопричиной и основным источником этих неприятных ощущений. Моя сфера то сжималась, под воздействием какой то неизвестной силы, то начинала хаотично пульсировать, подчиняясь какому-то странному, только ей ведомому ритму. В такт этим пульсациям начинались неконтролируемые спазмы гладкомышечной мускулатуры. Сжимался желудок пытаясь исторгнуть свое содержимое, даже если его в нем было, немыслимым образом закручивался кишечник принимая очень странные формы и фигуры. Когда это случилось в первый раз я даже испугался, что умру от заворота.

Тем не менее, ударам подвергалась не только пищеварительная система. Сосуды неконтролируемо суживались и расширялись, а сердце, сердце билось так, как никогда ранее, то ускоряясь до такой степени, что начинало болеть в груди, то останавливалось и пропускало удар, тогда я словно пропускал несколько мгновений, выпадая из реальности.

Отвары и пилюли, которыми потчевал меня присланный Литисом целитель практически не помогали. Нет, они дарили какое-то время, обычно от получаса до двух, облегчения. Но симптомы полностью не проходили. Затухали, становились менее выраженными, но не исчезали на совсем.

К исходу третьего дня, с трудом добравшись до ванной и посмотревшись в зеркало я не узнал себя. Заострившиеся черты лица подчеркивали впалые щеки, под глазами залегли черные круги, а капилляры в глазах полопались так сильно, что белки приобрели насыщенный кровавый оттенок. Фиолетовый же цвет моей радужки, некогда бывший темным и насыщенным, сейчас значительно выцвел, что на фоне темно красных склер выглядело просто ужасно. Густые черные волосы неожиданно засеребрились и сказать точно, какой цвет сейчас превалировал, стало затруднительно. Довершала этот пейзаж кожа, которая вследствие случившихся проблем с гепатобилиарной системой приобрела землисто желтоватый оттенок и начала шелушиться.

Красавчик, что сказать. Первым моим порывом после увиденного было отшатнуться. Лишь осознав прошедшие изменения я смог пересилить себя и без отвращения взглянуть в отражение суровой реальности, отражающейся сейчас в амальгаме.

Несмотря на тяжесть своего физического состояния, самым страшным в отсутствии энергии оказалась не боль и спазмы. А пришедшее следом чувство полного раздрая в эмоциях и мыслительной деятельности. Перепады настроения, продолжительное депрессивное состояние, навязчивые идеи и мания преследования. Все это я мог испытать на своей собственной шкуре всего за несколько часов. Если добавить к этому абсолютную неспособность мыслить связно, мое бытие становилось просто невыносимым.

Наверное, если бы не спасенные мной девушки, то я бы просто-напросто сошел с ума. Айла и Кили, так их звали, очень переживали о моем состоянии. Айла, старшая сестра, взяла на себя обязанность приносить мне еду, следить за тем, вовремя ли я принимаю отвары и пилюли, а в моменты, когда боль отступала и я мог говорить, неумело пыталась скоротать мое время беседами и историями из своей жизни. Правда разнообразностью они не блистали, как и не добавляли жизнерадостности. Жизнь в нижнем городе, а затем и трехлетнее заточение наложили свой отпечаток. Кили же просто молча находилась рядом. Даже когда Айла уходила, принести мне воды или сменить компресс, Кили оставалась. Она облюбовала себе место в углу моей комнаты, рядом с окном, откуда открывался вид на дорожку с поместьем, воротам и улицу. Забравшись с ногами на мягкое кресло, она то смотрела за тем, что происходит на улице, или же с тревогой, обхватив ноги руками и положив подбородок на колени, смотрела на меня.

Пару раз, в минуты, когда я мог себе это позволить, я пробовал с ней заговорить. Но разговор, очевидно, не клеился. Она лишь пугалась и поглубже вжималась в облюбованное ей кресло, словно стараясь сделаться как можно менее заметной. Тем не менее, даже так, я ощущал ее молчаливую поддержку, ее желание моего скорейшего выздоровления.

Конечно, Сариф с Кергом помогали мне изо всех сил. Но эта помощь воспринималась мной как должное, или как ничего не стоящая, не знаю. Знаю только, что соломинкой, тем стержнем, что заставлял меня час от часу бороться с напастью – были спасенные девушки и их помощь. Кажется невольно, я дал себе обещание выдержать, вернуть себе былую силу, с прилагающимся к ней здоровьем и во что бы то ни стало помочь им. Проследить за их судьбой. Убедиться, что она сложится гладко.

Все переменилось на шестую ночь моей неустанной борьбы. Вечером, выпив, как и положено отвар с обезболивающим и закинув сверху горсть укрепляющих и тонизирующих пилюль, я на удивление быстро и крепко заснул. Я спал всего ничего, от силы несколько часов, но видел на удивление четкий сон. В нем меня не мучила боль, а сознание было кристально чистым. Наверное, поэтому проснувшись я уцепился за него как утопающий изо всех сил цепляется за соломинку. В этом сне я снова падал и смотрел на удаляющийся пролом и стоящего в нем Гинеала. Я четко слышал его последние слова, брошенные мне вдогонку:

– Не забудь заглянуть к Форосу, помолиться за мою доброту.

Остаток ночи я провел, бездумно пялясь в потолок и изо всех сил надеясь на то, что в этих словах находился хоть какой-то скрытый смысл. Несколько раз я отговаривал себя, ругал последними словами за то, что что возможно пытаюсь отыскать двойное дно там, где его нет и быть не может. В самом деле, это ведь обычные, ничего не значащие слова, произнесенные с ехидством и злобой. Но что-то внутри меня самозабвенно хотело в них верить. И противиться этому я был не в силах.

С какой радостью, чуть ли не со слезами я наблюдал за полоской едва забрезжившего рассвета за окном. С каким предвкушением ждал, пока снизу послышится шум сборов. Слушал, как Айла вместе с Сарифом поднимаются вместе с подносом с едой и утренними лекарствами. Словами описать трудно.

Какого же было удивление Сарифа, когда вместо обычно брошенных слов с просьбой оставить меня наедине я попросил помочь собраться и отправиться к Форосу.

– Что? Мастер, вы уверены? – Брови Сарифа взлетели вверх. Кили же стояла рядом с нагруженным подносом и растерянно хлопала глазами.

– Да. Мне это нужно, – мой голос было совсем не узнать. Он хрипел и был сильно искажен.

– Я попрошу Керга раздобыть экипаж. Он отвезет вас, – Сариф нахмурился, – но смею заметить, вы недостаточно здоровы для такого, мм.. променада.

– Проклятье, Сариф. Неужели так сложно просто согласиться и не тянуть из меня силы бессмысленным разговор. Я ведь все решил.

– Господин, позвольте хотя-бы сообщить магистру Литису...

– Сообщить о чем, – от раздражения я попытался повысить голос, но в результате раздался лишь сдавленный хрип, – магистр не моя наседка, никогда ей не был и не будет. Не зачем отвлекать его. К тому же, если он также окажется против этой идеи, его воле я противиться не смогу.

– На это я и рассчитываю, – с мягкой улыбкой проговорил Сариф, – я правда считаю лишним для вас сейчас перенапрягаться.

– Правда считаешь? И ради этого пойдешь против моего слова?

– Нет, не пойду.

– Тогда не спорь. Распорядись, о чем я попросил.

– Сделаю, – сказал Сариф, при этом поджав губы. После чего развернулся и начал уходить.

Когда он уже был на выходе из комнаты я окликнул его:

– Сариф..

– Да, – он обернулся.

– Не хмурься. И… – я замялся, – раздобудь мне трость. Без нее мне будет слегка трудновато, – сказал я с вымученной улыбкой.

– Как прикажете, – дворецкий поклонился.

Едва он вышел из комнаты, как рядом со мной раздался голос Айлы, все также стоящей с подносом в руках:

– Мастер, можно мне тоже поехать?

Я с удивлением воззрился на нее:

– Ээ, зачем тебе это? Это же просто церковь. Ты что, верующая?

– Нет мастер, я.. я просто никогда не была в церкви, – выпалила она и зачастила, – я не доставлю хлопот, честно-честно. Просто буду рядом. Одним глазком на все взгляну. Мастер Теодор, ну пожалуйста-а!

– Да я, в общем то, не против, – растерянно пожал плечами я, – иди собирайся.

– Спасибо! – Пискнула она и потянулась было обнять меня, но я выставил руку.

– Но-но, девочка, – c легкой улыбкой проговорил я выставив вперед руку, – я без малого три недели не был в ванной. Чувствую себя просто отвратительно. Давай без этого.

– Хорошо, как скажете, мастер Теодор. Ну что. Я тогда.. пойду собираться, – затараторила она, но в конце засмущалась и закончила, – только вот, у меня совсем нет верхней одежды. Те вещи, что были при нас вы велели сжечь.

Ах да. Я и забыл. Ну, вещами те обноски было назвать очень сложно, вдобавок к этому они еще и воняли. Я бы даже сказал – смердели.

– Да, попроси Сарифа подобрать тебе что-то. Скажи, что я приказал.

– Хорошо, мастер! – Радостно улыбнулась девушка и ринулась на первый этаж, но в дверях обернулась:

– И вы совсем не пахнете! Честно-честно, ну, разве что самую малость. – для наглядности она соединила большой и указательный пальцы продемонстрировав эту самую малость как расстояние между ногтями.

– Иди уже! – буркнул я, собираясь с силами для того, чтобы встать и принять душ. В таком виде появляться на людях я был категорически не готов.

***

Я сидел на заднем кресле дилижанса и наблюдал за тем, с каким восторгом и непосредственностью Кили смотрит в окно на проплывающие за окном дома и улицы. Оно в целом и понятно, она раньше никогда не была в верхнем городе. Тем более, не была в его центре, который своей красотой захватывал и будоражил дух. Это множество каменных строений с готической архитектурой в первый раз поразят кого угодно.

– Нравится? – С улыбкой спросил я, чтобы скрасить время в пути за непринужденным разговором.

– Да, мастер. Очень. Это так потрясающе. Только вот.. – она как то стушевалась и потупила глаза в пол, – почему в нижнем городе нет такого? Он же совсем рядом. Неужели нашему императору так сложно помочь им?

– Ты задаешь такие сложные вопросы. Какую помощь должны получить жители нижнего города? Как ты себе ее представляешь?

– Ну-у, я не знаю. Например, направить туда зодчих, строителей, большие отряды стражников. Отстроить там дома, навести порядок на улицах. Дать людям надежду на хорошую жизнь.

– Хорошо, представь. Все дома отстроены, а на улицах порядок. Что с этими домами и улицами делать? Отдать народу? Отдать бесплатно?

– Н-ну, да, очевидно же. Почему бы и нет. Это ведь так просто. Помогать.

– Нет, помогать это не просто, – хмуро покачал я головой, – представь, что все жители трущоб, да и вообще все жители нижнего города получили по дому, а улицы вокруг стали спокойны. К чему это приведет?

Не дождавшись ответа, я продолжил:

– К тому, что новости об этой сладкой жизни быстро разлетятся как по приграничным селам, так и по всей империи и в столицу хлынет огромный поток переселенцев к которому она просто не сможет подготовиться. Как итог, все закончится повышением преступности и образованием новых, куда больших трущоб и нижнего города вокруг новой, еще больше разросшейся столицы. Увеличение территории повлечет за собой необходимость в увеличении стражников, агентов столичной тайной канцелярии и прочим службам. Где, скажи на милость, их квартировать? Верно, в бывших трущобах. А это приведет к чему, к тому, что людей, тех бесполезных людей, что раньше населяли трущобы, не работали и не приносили городу доход, придется оттуда выгнать в новые трущобы. Это в свою очередь приведет к росту недовольных и..

– Достаточно, мастер, я поняла. Но ведь можно же что-то сделать?

– Наверное можно, – пожал я плечами, – но я не знаю как, я ведь не политик. Да и управленец из меня так себе. Одно могу сказать точно, если император будет раздаривать землю направо и налево, абсолютно при этом не заботясь о последствиях, то очень скоро Ланкар, а затем и Ратру поглотит междоусобица невиданных доселе масштабов.

– Я поняла, – повторила Айла и замолчала, впрочем весьма ненадолго, – Учитель Теодор, это что, рынок?

Мы как раз проезжали мимо одного из самых шумных и оживленных мест верхнего города – Гильдейского базара. Как можно догадаться из названия, это место представляло собой большую площадь, заполненную всевозможными лавками с товарами. Получить право торговать в этом месте было очень непросто, причем мало того, что за верительную грамоту нужно было выложить круглую сумму денег, так еще и подтвердить качество во множестве инстанций. Конечно, в итоге все сводилось к большому количеству взяток и подкупов, которые по итогу закладывались в цену товара. Несмотря на это, плохих товаров, на этом базаре не встречалось. Гильдейские наблюдатели, выдающие верительную грамоту, регулярно проверяли качество выставляемого на прилавок. Это место пользовалось большой популярностью у местной аристократии, которые любили дорого и красиво одеваться, вкусно есть и пить только эксклюзивные сорта вин.

– Да, это рынок. Один из самых крупных в верхнем. Ты никогда не видела рынок? Ваш дом находился неподалеку от одного из базаров в нижнем.

– Мы из него почти не выходили, –расстроенно ответила девушка, – но до нашего вынужденного заточения, я часто бывала в подобном месте. Мастер, это совсем не похоже на рынок. Все так чисто, опрятно. Не зазывают к лоткам, не снуют мальчишки. Это.. и рынком то назвать сложно.

– Хм, ну да. Ты права. Зато есть товары, которых нет в нижнем городе, например тянучка или содовая. Пробовала когда-нибудь?

Дождавшись, пока девушка закончит отрицательно мотать головой я продолжил:

– На обратном пути, если мне будет получше, обязательно заедем. Надо как следует подкрепиться.

– Вы уверены, что это место вам поможет?

Этот вопрос навеял на меня очень мрачные мысли.

– Не знаю, увидим, – буркнул я и отвернулся к окну.

Дальше, разговор совсем не клеился вплоть до самой точки нашего назначения. Когда карета остановилась, еще некоторое время я не мог собраться и выйти на улицу. Не знаю, что мне мешало, но я никак не мог собраться с силами. Лишь спустя пять минут я нашел в себе силы и тяжело опираясь на трость толкнул ручку двери, помогая себе всем телом.

Оказавшись снаружи, я огляделся. Ощущения были такими, словно я оказался тут впервые. Я стоял перед большими кованными воротами здания прямиком на брусчатке. Даже на первый взгляд, здание церкви внушало. Фасад ее, был украшен мультифасетными окошками, изящной лепниной и каменными статуями, изображавшими тварей, с которыми церковь боролась. Здесь можно было различить и мощную скульптуру Гнева, с выпирающими и бугрящимися мышцами. Хитрую жажду, от короны которой во все стороны расходились нити контроля. Мрачный страх, управляющий реальностью при помощи взгляда и даже гордыню, за которой тянулись каменные ленты – не иначе так изобразили ее телепортацию. Башни церкви, здесь, вблизи, казались огромными, размерами с горы, что нависали далеко позади здания. Вершину каждой из башен венчал шпиль, настолько длинный и острый, что создавалось ощущение, будто они способны дотянуться до небес. Забор же, ограждающий церковь, был целиком сделан из смеси камня и металла с вкраплениями норзалита. По пояс каменная ограда выше переходила в кованную металлическую решетку, увенчанную острием. Эта трехметровая ограда, казалось, была сделана для того, чтобы защищать церковь от демонических порождений.

– Воооооу! – Справа от меня послышался долгий и протяжный возглас, обозначающий ничто иное как восторг.

– Нравится? – Переборов боль, я повернулся к Айле.

– Ага, еще как, – ответила та, продолжая восторженно взирать на это сооружение.

– Там, откуда я родом, подобный тип строений принято называть – готическими, – сообщил я, тяжело опираясь на трость.

– Готическими? А что это значит? – Заинтересованно спросила Айла и тут же спохватилась, – мастер Теодор, вам тяжело, давайте для начала зайдем внутрь и найдем себе место на скамьях.

Я нахмурился, но ничего не ответил. Как бы я не хотел скрыть свою слабость, мне действительно тяжело. Настолько, что лишь благодаря своей выдержке и силе воли я до сих пор не свалился прямо на эти булыжники под ногами.

Осторожно, не торопясь – мы двинулись вперед. Пятнадцать метров, что разделяли нас и двери в церковь мы преодолевали так долго, что время для меня растянулось в бесконечность.

На входе, сразу за первыми дверями, в небольшом предбаннике со стилизованным кубком, располагающимся прямо над двустворчатыми дверьми в основное помещение нас встретил привратник, служитель Фороса. Человек, одетый в темный балахон с глубоким капюшоном. Недостаточно глубоким для того, чтобы в нем нельзя было рассмотреть лица, но все же достаточным для того, чтобы для этого приходилось в него заглядывать.

– Слава Форосу, да приблизится его возрождение, – проговорил служитель, осеняя нас его знамением.

– Возрождение грядет, – дежурно ответил я на эти слова, принимая из рук служителя кубок с отваром и делая небольшой глоток.

Приятный на вкус, слегка пряный, отдающей корицей отвар. После всей горечи отваров, что я выпил в последние дни – этот, показался мне нектаром. С трудом удержавшись, чтобы не выпить кубок до дна, я вернул его служителю.

После того, как Айла и Керг, также сделали по глотку, привратник довольно качнул головой, отчего капюшон лишь колыхнулся, а затем повел рукой. Двухстворчатые массивные двери, распахнулись словно сами собой, пропуская нас во внутреннее помещение и позволяя оценить убранство.

Внутри церковь Фороса впечатляла еще больше. Богатое убранство, лепнина, много золота. В центре большого круглого зала стоит каменная, трехметровая скульптура Фороса. Его руки разведены в стороны и слегка воздеты кверху. Сама скульптура “одета”, наподобие своих служителей, в балахон, каменные складки которого словно стелются над постаментом. Лица статуи не видно, каменный провал капюшона затянут непроглядной клубящейся дымкой.

Перед статуей располагалось аналое с книгой – священным писанием Фороса, содержащим в себе его заветы верующим и собственное жизнеописание. Признаюсь честно, никогда не вдавался в подробности того, что конкретно там написано. Знаю только, что жизнь его, хоть и была непростой, но полной благих деяний. А основной целью всегда была борьба с демонами, которая в конечном итоге и привела его к восхождению, от которого ведется местное летоисчисление.

По кругу, вдоль стен зала располагались алтари. При молитвах Форосу, было принято брать красивые золотые кубки, стоящие неподалеку с входными дверьми, в притворе, наполнять их отваром и ставить на алтарь. Такое вот символичное подношение той стороне от живых.

За все десять лет, что я провел в Ратре, я бывал в церкви Фороса лишь пару раз. И это совсем не связано с моим отрицанием веры или прочим. Во всей Ратре в принципе нельзя найти Хаул’дир, который бы любил посещать это место. Основной причиной этого являлось то, что в церкви собратья чувствовали упадок сил. Словно энергия бездны начинала из нас пропадать. Вполне логично для места, посвященного тому, кто всю свою жизнь положил борьбе с тварями. Что, кстати говоря, являлось подтверждением того, что Фороса действительно существовал, сражался и убивал Хаулов и…

Что было дальше, никто точно не расскажет. Но места, посвященные Ему, точно обладали какой то силой. Да и служители его имели в своем арсенале пару неплохих трюков борьбы с порождениями. С воплощенными они, конечно, врядли могли бы справиться. Даже в теории. Но доставить проблем, задержать, спасти чужие жизни вполне были способны.

На миг меня охватило сомнение. На что, черт побери, я вообще рассчитывал, придя сюда в таком состоянии. Где гарантии того, что мне не станет еще хуже?

Тряхнув головой и отринув в сторону любые мысли, я, тяжело опираясь на трость сделал шаг к неспешно двигающейся очереди к аналое. Краем глаза уловил движение за спиной. Это Айла и Керг шагнули следом за мной.

Чтобы не позволить себе снова засомневаться я стал наблюдать за процессом касания Фороса. Люди подходили к книге, дотрагивались до нее двумя пальцами левой руки, осеняли себя знамением, шептали слова. Каждый должно быть шептал что-то свое. Форос не порицал личные просьбы или вольности в обращении. Даже наоборот. Обратившись к нему, ты мог просить что угодно, для себя, для знакомых, как живых, так и мертвых. Ему неважно, что и для кого ты просишь. Важно, что за дары и подношения ты принес.

Вот очередной человек подходит к аланое. Кладет руку на книгу. А следом я ощущаю странный порыв ветра, пронесшийся сквозь меня. Что? В растерянности я даже обернулся – посмотреть, открыты ли двери. Открывались ли они только что.

Нет, закрыты наглухо. И перед ними никого нет. Никто не удаляется от них. Никто не расстегивает пальто, да и на улице мороз уже давно начал отступать. Нет, никто не заходил. Ловлю удивленный взгляд Керга, чуть вздернутая бровь тому свидетельство.

Оборачиваюсь обратно и буквально прикипаю взглядом к следующему человеку – женщине, что уже положила руку на книгу. Снова ощущаю порыв ветра, но я уже сообразил куда смотреть и что это такое. Я буквально вижу, как с ее руки срывается небольшая частичка тьмы и впитывается в книгу. Вижу, но отказываюсь понимать. Эта женщина одержима? Нет, я бы ощутил это, тем более сейчас, когда я опустошен и моя чувствительность запредельно высока. Что это за тьма? Откуда она? Мне показалось?

Не отрываясь, слежу за мужчиной, идущему к аланое. Сейчас, между нами, всего два человека. Я вижу все слишком отчетливо, чтобы списать на видение. Вот он кладет на него руку, закрывает глаза. Его губы шепчут слова, прося за умерших, отдавая дань уважение, святым, пророкам, трем главным последователям Фороса и наконец самому демоноборцу, стоп, что?

В какой-то момент, прямо напротив груди стоящего мужчины возникло некое шевеление, словно тени пустились в дженгу, мимолетное сгущение. Секунда и с его руки срывается небольшой, размером с горошину, и неплотный сгусток тьмы. Спустя еще миг сгусток без следа впитывается в раскрытые страницы, снова заставляя меня поежиться, как от легкого сквозняка.

Завершив обращение, мужчина отходит, уступая место женщине, которая приближается к постаменту каким-то даже несколько робким шагом. Снова слова молитвы, закрытые глаза… и, ничего не срывается с ее руки, а то самое ощущение сквозняка так и не приходит ко мне.

Могло ли мне это показаться? Однозначно нет! Книга Фороса, конкретно эта книга, лежащая передо мной, способна поглощать энергию бездны. Я практически на сто процентов в этом уверен. Потому то изгоняющие и чувствуют себя так неудобно в местах, посвященных Форосу. Ощущают, как их покидает энергия бездны, но не придают этому значения, так как лишаются очень незначительного ее количества. Чувствуют озноб и сквозняк, но списывают это, как и я, на открытую дверь, собственное недомогание или что-то другое. Уж тем более, не могут увидеть те крохи, что при мне впитала книга, забрав ее у молящихся.

Вот и женщина, до этого стоявшая в очереди передо мной двинулась к алтарю возносить молитву. Следующий я. Остро вдруг вспыхнула отступившая ранее неуверенность. Что делать? Что говорить? Просить о чем-то? Ай, все равно! Всегда было интересно, что написано в его книге. Ну-ка…

В три широких и неуклюжих, из-за терзающей меня боли, шага я преодолел расстояние до книги и впился взглядом в закорючки на листах. Хм, эти неизвестные на первый взгляд символы на непонятном языке при дальнейшем рассмотрении кажутся мне смутно знакомыми. Несмотря на то, что страницы местами выцвели и посерели, слова выглядят так, словно выжжены или вырезаны в страницах. Чернила имеют какую-то неестественную природу и кажется, поглощают падающий на них свет, словно становятся многомерными. Мой взгляд упал на середину переплета, прямиком на закладку, странного бордового цвета.

Что же это за язык? Неужели… он, связан со мной?

Протянув руку, я коснулся вытянутыми пальцами правой руки символов. Я ощутил их так, словно они нанесены тиснением. Двинув руку вниз, я провел по странице, слегка касаясь ее пальцами при этом едва сдерживая стон удовольствия, едва не вырвавшийся из меня. Ровно в тот миг, когда я дотронулся пальцами до книги, ко мне, словно я одномоментно стал частью двух сообщающихся сосудов, тонким ручейком потекла энергия бездны. Энергия, которую мне не надо было ассимилировать, словно эта энергия некогда была моей, с радостью скользнула ко мне, моментально убирая спазмы и неприятные ощущения холодной змейкой скользнув по моей руке, сила двинулась прямиком к солнечному сплетению, именно в то место, где обычно я ощущал ее более плотное скопление. Давай. Едва в слух не произнес я. И ровно в этот, вырывая меня из приятной неги сзади послышалось недовольное покашливание. Кто посмел?

Нехотя оторвав руку от книги, я недовольно обернулся? Позади меня стоял какой то мужик, весьма недурно одетый, с неприкрытым недовольством воззрившийся на меня в ответ.

– Что-то не так? – Негромко, совсем чуть-чуть повысив голос от шепота, спросил я.

– Уважаемый, вы тут не один, – так же не громко, но с едва заметными рычащими нотками произнес этот тип, – у меня сегодня, есть еще дела. Если не успел все сказать Форосу, то можешь снова встать в очередь и подойти к нему снова.

– Хм, я, пожалуй, так и сделаю. Приношу извинения за задержку. Я давно не обращался к святому, потому хотел излить накопившееся за один раз.

– Ничего страшного, – слегка даже снисходительно покивал мой невольный собеседник, – так вы отойдете?

– Да, разумеется, – кивнул я и направился прямиком к Кергу с Айлой, сидящим на лавочке у стены.

Да, энергии я получил всего ничего, настолько незначительное количество, что раньше, на пике силы даже и не почувствовал бы ее прироста. Но тем не менее, этого количества достаточно для того, чтобы снизить болевые ощущения практически до минимума, а дома, дома я обращусь к бездне и получу еще какое-нибудь ее количество. Этого должно хватить до момента, когда Литис выбьет мне направление. Пока же, пока можно запустить циркуляцию и подойти к книге снова.

– Все в порядке? – Вырвал меня из размышлений встревоженный голос Керга. – Т-ты, выглядишь лучше!

– О да, все в порядке друг, – похлопал я его по плечу, – теперь все отлично. Просто замечательно.