Школа обмана

27 глава

Кредитные деньги поступили даже раньше, чем планировал Родик. К счастью, он успел наладить связи с поставщиками товаров. День в день он прогнал деньги через счет филиала НПО в том же банке, произвел обналичку и частичные безналичные оплаты. Средства разлетелись моментально, а товар, оплаченный наличными, поступил на склад уже на следующий день после получения кредита. В течение последующих трех-четырех дней склад заполнился настолько, что можно было удовлетворить, по мнению Серафимы, основные запросы покупателей. Серафима начала активную рекламную деятельность, в результате которой к концу недели состоялись первые продажи. Родик незамедлительно купил доллары. Объем продаж всю следующую неделю бурно рос, и Родику приходилось иногда по несколько раз в день покупать доллары, что отнимало много времени и нервов.

К концу второй недели продали более половины товаров, а выручка составила сумму, на которую можно было произвести следующую закупку. Продажа накопленных долларов оказалась не простым делом. Помимо опасности и необходимости оптимизации курса, появилась проблема упаковки и пересчета рублей, имеющих огромный объем и вес. Родик приобрел машинку для счета денег, детектор валют и несколько огромных сумок, которые приходилось нести до машины вдвоем. Однако это не решило проблемы. Создать группу и перепоручить ей эти действия Родик по многим причинам не решался и все делал сам, беря в качестве помощника либо Сашу, либо Михаила Абрамовича. Это держало его в постоянном напряжении, превращая жизнь в бесконечный бег на месте. Он все время пытался не прогадать, но каждый раз все происходило по закону бутерброда — покупал доллары, когда надо продавать, и наоборот.

Остальное тоже не поддавалось привычной логике. Родик пробовал оценить прибыль, но это оказалось невозможно. Понятно было одно — товарная масса существенно прибавилась, что свидетельствовало о рентабельности. Радовало то, что бизнес занимал свое место на рынке. Появились связи с другими оптовыми и мелкооптовыми предприятиями, а это вело к быстрому расширению ассортимента, особенно в части алкогольной продукции. Реализация же шла так, что в дневное время у склада скапливалось несколько автомашин в ожидании загрузки и оформления документов. Требовалось срочно увеличивать число работников.

В общем, все развивалось по сценарию, в целом положительному, но совершенно необычному и вызывающему такое нервное напряжение, что вечером он никак не мог уснуть, а к утру впадал в какое-то промежуточное между сном и бодрствованием состояние.

Уделять достаточно внимания другим направлениям не удавалось. Он с трудом выкраивал время даже на проблемы раздела фирмы с Айзинским, хотя это являлось важнейшей задачей. Формальные вопросы по офису, бухгалтерии, деньгам на расчетном счете решились. Правда, для этого Родику потребовалось переступить через свои принципы, реализуя обещанную тактику «на войне как на войне».

Он долго колебался, прежде чем решился на противоречащие его жизненным принципам действия, но вскоре убедился, что другого выхода нет.

Реализуемых вариантов для этого было всего три.

Созвать общее собрание и переизбрать генерального директора, заблокировать деятельность через налоговую инспекцию, лишить возможности проводить банковские операции.

Первые два варианта требовали времени и больших моральных издержек, а также не гарантировали конечного результата. Айзинский мог преодолеть такие барьеры или успеть вывести средства. Третий же вариант не давал ему таких возможностей, являясь неожиданным. Поэтому Родик выбрал его, хотя для этого надо было прибегнуть к подлогу и подделке документов.

После оформления документов по совместному предприятию в распоряжении Родика осталось много чистых листов с подписями учредителей, в том числе и Григория Михайловича. Поэтому подготовить бумаги для замены банковских карточек не составляло труда. Провести обратную процедуру Григорий Михайлович вряд ли смог бы, так как для этого ему потребовались бы подписи учредителей, принявших сторону Родика.

В течение дня Родик заменил карточки на всех расчетных счетах, предоставив право первой подписи себе, а второй — Саше.

Утром следующего дня из окна своего кабинета он наблюдал, как Валентина Петровна поехала в банк. Родик внутренне приготовился к бою, полагая, что его ход скоро станет известен Григорию Михайловичу.

Так и произошло. Вероятно, Валентина Петровна перезвонила из банка.

Айзинский буквально ворвался в его кабинет. Таким его Родик не видел никогда. Куда-то пропали вальяжные манеры, на пунцово-красном лице застыла гримаса, название которой Родик никак не мог подобрать. При этом глаза Григория Михайловича, обычно спокойные и вдумчивые, выражали растерянность. В довершение ко всему он начал неумело материться.

Родик с трудом заставил себя оставаться внешне спокойным и дождаться, пока поток брани иссякнет.

Айзинский, доорав, выскочил из кабинета и хлопнул дверью. Однако не успел Родик опомниться, как он вернулся. Родик был готов к чему-то подобному и произнес заранее заготовленную речь:

— Гриша, заходи, присядь, успокойся… Ты сам вызвал меня на дуэль. Более того, выбрал оружие, произвел первый выстрел. Я только выполняю правила. Я вынужденно сделал свой выстрел. Кстати, он оказался с рикошетом, ты об этом рикошете еще не знаешь. Стрелять в ответ я тебе не советую. Предлагаю вместо этого формулировать и решать вопросы расхождения. Поскольку дуэль выиграл я, то тебе придется принять ряд моих условий. Не согласен? Тогда собирай учредителей, но имей в виду, что подавляющее большинство на моей стороне. Рикошет, о котором я упомянул, состоит в том, что Михаил Абрамович с тобой больше работать не станет. Он теперь мой партнер, как, естественно, Юра и Саша. Поэтому первое мое условие: оставляешь себе и Боре тридцать процентов. Когда отдашь наши деньги, мы выходим из всех совместных предприятий. Они остаются у тебя, и делай в них все, что хочешь.

— Так… — произнес Григорий Михайлович, прилагая заметные усилия, чтобы овладеть собой. — Значит, и Миша… Не ожидал. Чем это ты его заманил?

— Он просто понял, кто ты есть, и сам принял такое решение. Кстати, свою долю он намерен включить в мой бизнес, а я дам ему достойную часть своего или, если хочешь, общего.

— Твое требование нереализуемо. Если по московским вопросам его как-то можно обсуждать, то по Танзании — нет.

— По московским вопросам я вообще не вижу проблем. Завтра пойду и сниму средства с расчетных счетов, причем все. У тебя останутся только долги по кредиту. Счет по кредитной линии я не трогал, а по гарантийному письму дал отбой. С Танзанией, конечно, сложнее. Однако я считаю, что основную ответственность за танзанийский крах несете ты и Боря. Борю не обсуждаем — пусть на твоей совести останется, вопрос в том, кто и почему сделал из Бори подонка. Я для себя эту тему закрыл. Давай конструктивно обсудим танзанийские возможности. Там еще остались значительные средства. Я их дарить ни тебе, ни танзанийцам не намерен. Это в основном мои личные деньги. Конечно, я далек от мысли, что ты компенсируешь все мои убытки, но оставшееся я должен забрать. Заметь, могу это сделать без тебя, но я не такой, как сын у твоих родителей. Предлагаю честно делиться и мирно расходиться.

— Я частично с тобой согласен, — нехотя произнес Григорий Михайлович, изобразив на лице гримасу оскорбленной невинности. — Твои потери значительны, но я в них не виноват. Понимаю, что тебя это не убеждает. Поэтому предлагаю… Пусть производство кардамона продолжается. Завершим сезон. Имеющихся в банке денег на это хватит. Не кипятись… Твоих денег. Проведем реализацию желтого где-нибудь вне Танзании, я это беру на себя. Вырученные средства отдадим тебе, вернее, их большую часть…

— Сколько ты хочешь выручить? — спросил Родик с сарказмом. — Желтый кардамон копейки стоит.

— Тысяч сто… Может, больше. Килограмм идет не дешевле, чем за доллар.

— Если заберу сегодня деньги из танзанийского банка, то получу больше.

— Как ты себе это представляешь? Как объяснишь танзанийцам? А производство закрыть? Предоплаты сырья проведены. Это нереально. Танзанийцы на это никогда не пойдут, их растерзает собственный народ. Не дадут они это сделать.

— Когда-то такая ситуация все равно возникнет.

— Не согласен. Я тоже так раньше думал, но, поговорив с танзанийцами, понял, что это неверно. Необходимо отработать сезон, не создавать безработицу. В следующем сезоне можно придумать мотивацию и закрыть производство. Все тихо вернется к прежнему состоянию. Во всяком случае, скандала национального и социального значения не произойдет.

— С позиций танзанийцев ты прав, а вот с моих — нет. Я сомневаюсь, что даже в отдаленном будущем что-то получу. Ты можешь дать мне гарантии?

— Какие-то могу. Конечно, не стопроцентные.

— Так я не согласен. Да и затягивать наше расставание не хочу. Противно мне. Отдай тысяч сорок… Пусть остальное достанется не мне, а, скажем, танзанийцам. Сами разберетесь. Да и тому, кто всю эту чехарду затеял, будет лучше, он своего добился. А я уйду с вашего пути навсегда.

— Ты же знаешь: это все, чем я сегодня располагаю…

— Знаю, поэтому и предлагаю. Зачем тебе деньги? Свои финансовые дыры ты ими не заткнешь. Хотя, может, у тебя их и нет? По нашей договоренности ты получил любимые структуры совместного предприятия и неработающие фирмы по всей стране. Поездки в Англию или еще куда-то тебе спонсируют, а в другом нет нужды. Я ведь кое-что успел понять. А вдобавок обещаю никому свои домыслы не докладывать. Соглашайся.

— Ничего ты не понял… Деньги дам. Неделя тебя устроит?

— Устроит и две.

Григорий Михайлович молча встал и направился к двери. Родик проводил глазами его поникшую фигуру, но удовлетворения не почувствовал. Победа досталась слишком большой ценой.

Оставалась последняя проблема. Организованное товарищество являлось учредителем совместного предприятия и поэтому должно было быть переоформлено на Айзинского. Родика это не устраивало, поскольку кредит, связи, часть закупок, реклама проходили через него. Необходимые переоформления остановили бы эту работу на неопределенный срок, что могло нанести ощутимый ущерб. Родик предложил зарегистрировать новое товарищество под тем же названием и по тому же адресу, что и существующее. Закон этого не запрещал.

Айзинский, понимая, что такое решение полностью не защищает его от возможных неприятностей, взял с Родика массу обещаний и в конце концов согласился. На этом почти все закончилось, и Родик постарался исключить из своей жизни Борю и Григория Михайловича.

Бой этот он скорее выиграл, чем проиграл, но осталось мерзкое ощущение. Родик впервые использовал недопустимые в общении с людьми способы борьбы. Он оправдывал себя лишь тем, что другого выхода Айзинский ему не оставил и сам вел себя еще хуже. Однако внутренний голос нашептывал: оправдания этому не существует, и с этим придется жить, жить так же, как живут преступники, нарушившие устои общества и, вероятно, также старающиеся найти обоснования своим поступкам.

Стараясь все выбросить из головы, Родик поддался неустанным уговорам Вадима Николаевича и вторым приоритетом в работе выбрал противогазную проблему, основные постановочные действия по которой находились в завершающей стадии.

Все договоренности с заводом были официально оформлены, чему активно содействовала Лидия Степановна. Она часто приезжала в Москву. Родик, следуя своим обещаниям, в ущерб бизнесу ублажал ее всеми доступными способами. Между ними возникла если не любовь, то очень близкие отношения умной женщины и умного женатого мужчины. Их встречи проходили по одному сценарию. Сначала дела, и как можно быстрее, потом — ресторан или театр и уединение в гостинице. Иногда Лидия Степановна заранее по телефону просила Родика что-то сделать по работе или для себя. Родик аккуратно и точно выполнял все поручения, даже покупал что-то в магазинах, понимая, что это освободит время для личного общения. В частности, поэтому сотрудничество с заводом развивалось гладко. Более того, Родик подписывал любые документы через Лидию Степановну даже без дополнений и корректировки директором завода. Вероятно, тот всецело ей доверял.

Вместе с тем Родика все больше настораживало затягивание всех обязательств покупателями Вадима Николаевича. Вообще этих покупателей Родик, как ни старался, не мог увидеть. Вадим Николаевич ограничивал общение перепиской. Переписка была огромной и состоящей в основном из запросов. То требовалась свежая складская расписка, то просили уточнить технические характеристики, потом понадобилось большое количество образцов для каких-то испытаний. Однако сдвигов по оплате Родик не наблюдал. Вадим Николаевич всячески успокаивал его, выискивая объективные и субъективные причины, которые Родик либо вообще не воспринимал, либо подвергал безжалостной критике. Наконец ему, привыкшему к активным действиям, надоело ждать, и он предложил начать продавать противогазы как обычный товар. Благо, опыт продаж у него уже появился. Учитывая практическую невозможность самому вести такую работу, Родик поставил на нее Михаила Абрамовича — тот как нельзя лучше подходил для этого, владея искусством составления договоров. Место для этой работы искать не пришлось — всем требованиям соответствовала имеющаяся в офисе комната переговоров, которая при разделе с Айзинским перешла к Родику.

Вскоре появились первые клиенты. Самое удивительное, что их потребности совпадали с заказом Вадима Николаевича. Это наводило на неприятные размышления. Кроме того, все они просили образцы. Лидия Степановна каждый раз привозила несколько десятков противогазов, но этого не хватало для удовлетворения растущего в какой-то безумной прогрессии числа то ли покупателей, то ли посредников. Офисная папка под названием «Предварительные договоры по противогазам» разбухала на глазах. Причем многие потенциальные закупщики были, по мнению Родика, вполне серьезными людьми и представляли известные российские, а часто и зарубежные организации. Иногда они приходили через завод, где соблюдали договоренности и всех интересующихся направляли к Родику.

Однако оплат не было, хотя с несколькими зарубежными фирмами уже имелись контракты на поставку с конкретными сроками выставления аккредитивов. В одном контракте даже предусматривался наличный гарантийный бонус, помещаемый в сейф зарубежного банка. Причем договор об аренде сейфа прилагался к контракту и был составлен так, что только Родик мог в течение действия контракта открыть сейф, предъявив документы об отправке соответствующей части противогазов. Это было ново и дополнительно убеждало Родика в серьезности намерений покупателя. Вадим Николаевич ко всему относился с детской ревностью, считая, что это бессмысленное занятие, а люди — посредники, отнимающие время. Родик с ним не спорил, но был убежден, что работу вести надо вне зависимости от ее эффективности. На рынке должны знать, кто главный продавец. Да и оценить, кто из приходящих покупатель, а кто посредник, он не мог, даже после того, как нашел время включиться в процесс. После предварительного отсева посетителей, проводимого Михаилом Абрамовичем, он стал в обязательном порядке встречаться с теми, кто предлагал контрактные отношения.

Общаясь с огромным числом людей, Родик вскоре приобрел широкую известность в Москве. Об этом свидетельствовали участившиеся визиты представителей явно некоммерческих организаций, хотя установить, каких, не представлялось возможным. Так, например, он мог получить визитную карточку журналиста от усатого с военной выправкой человека, задающего технические вопросы, ответы на которые приходилось запрашивать на заводе. Бывало и наоборот: однажды два хорошо известных журналиста — отец и сын — выдали Родику визитку от какого-то товарищества, а потом беседовали более часа на общие темы торговли военным имуществом.

Происходили и курьезные случаи, дополнительно убеждающие Родика в правильности проводимой работы. Так, в один из дней появилась живописная группа людей, возглавляемая крупным мужчиной. Тот был облачен в какой-то черный балахон, напоминающий рясу священника, и, судя по визитной карточке, являлся ректором неизвестной Родику Академии йоги, хотя и имел русскую фамилию, имя и отчество. Величественно усевшись за стол переговоров и окружив себя, как он представил, учениками, мужчина поведал, что звезды указали ему на Родика как на уникального человека, способного изготавливать живые камни. Легенды о живых и мертвых камнях Родик знал, но не придавал им значения, о чем не замедлил сообщить. Йог, которого Родик мысленно прозвал на таджикский манер «Учителем», естественно, не согласился, Родик же не стал спорить, и беседа, явно носящая оккультный характер, продолжилась. Выяснилось, что «Учитель» хочет, чтобы Родик резал и полировал камни, мертвые оставлял себе, а живые отдавал и получал за это деньги.

— Разрезать камни для меня не проблема, но я не умею определять, какие из них живые, — ответил Родик, желая побыстрее закончить разговор.

— Это вам не нужно, — успокоил его «Учитель». — Я дам вам двух моих лучших учеников. Они все умеют… — Он величественно повел рукой, и из стоящей за его спиной группы вышли молоденькая девушка и средних лет мужчина.

— Хорошо, — согласился Родик. — Готов делать это бесплатно, но времени у меня очень мало. Поэтому могу дней за десять разрезать два-три камня. Вас, наверное, это не устроит…

— Не посчитайте это знаком неуважения, но, как я отметил, мы хотим платить вам деньги, — возразил «Учитель». — Более того, я поручаю этим ученикам, если вы не возражаете, во всем помогать вам. Они могут лечить, могут определять намерения приходящих к вам людей. Если хотите, они будут присутствовать при всех переговорах, помогать вам в работе, предостерегать вас от общения с дурными людьми…

— Спасибо, но это лишнее, — заметил Родик. — От этого времени у меня не прибавится.

— Мой совет — не отказывайтесь, — вставая, посоветовал «Учитель». — Они сейчас останутся, и вы сможете любым способом испытать их способности. Заодно и обсудите порядок взаимодействия. Прощайте.

Родик проводил эту необычную процессию до дверей офиса, а когда вернулся в комнату переговоров, застал девушку и мужчину в том положении, в котором покинул. Казалось, они, как роботы, замерли, не решаясь без команды передвигаться.

— Присаживайтесь. В ногах правды нет, — пригласил Родик. — Давайте знакомиться.

— Лена, — без жеманности протянув Родику узкую ладошку, представилась девушка.

— Сергей, — последовал ее примеру мужчина.

— Очень приятно, — сказал Родик. — Про меня вы, вероятно, все знаете. А вот по поводу вас… Я вообще-то в телепатию и другую чертовщину не верю, вы уж не обессудьте. Я ученый, материалист. Даже в Бога не умею верить.

— Мы это понимаем, — отозвалась Лена. — Нас это нисколько не смущает. Вы, надеюсь, не боитесь нашего присутствия? Мы не навредим, а помощь от нас может быть большая. У вас в этой комнате очень плохая аура. Мы все почистим, создадим благоприятные условия, оградим вас от воздействия негатива…

— Слышал я это все, — доброжелательно улыбнувшись, перебил Родик. — Делайте что хотите. Я ни мешать, ни участвовать не буду. Давайте лучше обсудим вопрос по камням. Сколько, какие, как резать? Желательно оперативно. У меня очень мало времени, вы меня здесь случайно застали. Как я сказал, на большие объемы не рассчитывайте.

Мужчина откуда-то извлек холщовый мешочек размером с кулак, развязал тесемку и высыпал на стол камни.

В основном это были различные халцедоны, сердолики, карнеолы, гелиотропы и агаты с поперечным размером не более пяти сантиметров.

— Если мои знания, почерпнутые из работ Гоникман, верны, то как резать, я должен знать сам? — спросил Родик.

— Совершенно верно, — согласился Сергей.

— И как много будет таких камней?

— Раз в два дня примерно в таком количестве. Камни могут быть и другие. Мы предлагаем платить вам независимо от количества живых камней за каждый распил по пятьсот рублей.

— Щедро… — удивился Родик, меняя свое первоначальное мнение. — Я должен резать сам или только руководить резкой?

— Только вы сами… Мы рассчитываем на вашу честность. Однако не обижайтесь, хотелось бы ознакомиться с условиями резки.

— Доверяй, но проверяй, — засмеялся Родик. — Хорошо, согласен. Как говорится, вы делаете предложение, от которого невозможно отказаться. Конечно, я все покажу. Давайте, завтра утром, скажем, в десять, встретимся здесь и поедем на производство. А сегодня, извините, у меня дела. Резать я смогу только поздно вечером. Так что, если желаете присутствовать, планируйте вечернее время.

— Хотите, мы побудем, если, конечно, нет секретов, вон за той шторкой? После окончания переговоров выскажем вам свое мнение.

— Побудьте… — несколько помедлив, ответил Родик. — Думаю, что это не вредно. Секретов у нас нет, все прозрачно и легально. Я уеду, а Михаил Абрамович как раз пошел встречать людей. Завтра пообщаемся. До свиданья…

Вот так Родик оставил их около своего дела на несколько лет. Эти бесплатные помощники, истинной цели появления которых он так и не узнал, стали сопровождать его повсюду. Они приносили билеты в театры, на выставки, странными способами пытались лечить, организовывали офисные вечеринки. У Родика возникли подозрения, что это опять происки КГБ. Поэтому девушку он шутливо звал «лейтенантом», а мужчину — «майором». Они то ли делали вид, что воспринимают это как шутку, то ли действительно не обижались, хотя и восторга не выражали. Вообще обидеть или расстроить их было очень трудно, и Родик этим пользовался. После каждых переговоров «майор» и «лейтенант» с серьезным видом оценивали посетителей. Михаил Абрамович либо Родик выслушивали оценки, но значения им не придавали. Родик, как правило, отшучивался, рекомендуя тех или иных людей занести в список для доклада в какое-либо управление КГБ, а Михаил Абрамович отмалчивался. Однажды он вполне серьезно сказал: «Леночка, у нас завтра большая работа. Приезжают ваши коллеги из Болгарии». (Такое посещение действительно планировалось.) Лена, не почувствовав подвоха, начала радостно расхваливать свойства Ванги. Родик слушал-слушал, а потом заявил: «Ванга предсказала, что, по информации из космоса, только я могу обеспечить мир противогазами и предотвратить газовое уничтожение Африки. Звонивший сообщил, что за это предсказание ее представили к очередному званию и наградили почетным значком «Солдат Болгарских спецслужб». В ответ Лена вспылила и два дня не появлялась в офисе. Родик понял, что переборщил, и стал вести себя более сдержанно, хотя и продолжал величать Лену «лейтенантом».

Работа по противогазам имела и другую сторону.

Стали приходить люди с коммерческими предложениями, не связанными с противогазами. Предлагали заняться продажей военной техники, металлов, редкоземельных элементов, какой-то странной красной ртути. Вероятно, они считали, что покупателей противогазов такой товар должен интересовать. Родик требовал, чтобы Михаил Абрамович с ними активно общался, хотя после консультации со своими друзьями, еще работающими на предприятиях Министерства среднего машиностроения, понял бесперспективность подобных продаж. Некоторые вещества вообще не производились, а те, что производились, невозможно было сбыть без спектрального анализа в лабораторных условиях. Получался замкнутый круг: имеешь вещество, но не можешь доказать, что это оно, а делаешь лабораторный анализ — не можешь упаковать вещество и передать его заказчику. Нужны специальные условия. Объединить эти два процесса могли только в соответствующих государственных учреждениях, которые желали быть продавцами, но к ним никто не обращался. Почему? Это стало главной загадкой того времени, разгадывать которую никто не пытался, мечтая о многомиллионных прибылях. Родик относился к таким посетителям скептически, но считал необходимым тратить на них силы. Как правило, они являлись «многостаночниками» и, занимаясь всем подряд, торговали товарами, очень интересующими Серафиму. Образовалась новая формация коммерсантов — посредники, которым было совершенно все равно, чем торговать. В условиях информационного голода они становились очень полезными, а может, и незаменимыми для создаваемой Родиком сети мелкооптовой торговли, хотя потребность в их услугах пропадала после первой сделки.

На фоне всех этих событий посещение офиса группой молодых людей, явно ничего не понимающих в противогазной проблеме, осталось почти незамеченным. «Майор» и «лейтенант» назвали их «криминалитетом». Родик выслушал, но, как обычно, не обратил внимания.

Через несколько дней молодые люди появились снова. А потом начали приходить ежедневно. Без приглашения болтались по офису, сидели часами в скверике перед входом, вели с Родиком и его сотрудниками никчемные разговоры. Эта компания, по мнению Родика, явно старалась походить на бандитскую, а их старший, или главарь, на вид вполне интеллигентный и даже чем-то симпатичный примерно тридцатилетний парень, становился все более настойчивым и наглым. Как правило, беседу вел он, а остальные составляли фон — хихикали, поддакивали, сленговали. Разговор проходил во внешне уважительном, но двусмысленном тоне. Каждое высказывание можно было интерпретировать и как угрозу, и как дружеское подтрунивание. Это мешало работе, и Родик, высказав свое недовольство, спросил прямо, что им надо. В ответ получил предложение об организации его защиты. От кого надо защищать Родика, они не уточнили, но он и без того был наслышан о бурно развивающемся в стране рэкете. Поэтому не стал задавать вопросы, а просто отказался и попросил его больше не беспокоить. На следующий день он взял на работу отставного военного, обязанностью которого стало пускать в офис посторонних только с разрешения руководства. Дверь офиса теперь всегда была заперта.

Однако молодых людей это не остановило. Они терпеливо ждали появления Родика на улице, встречали около дома, под видом покупателей приходили на склад и подолгу донимали Серафиму различными вопросами. Прямых агрессивных действий не было, но обстановка становилась все более неприятной. Настороженность усугублялась еще и тем, что Родик продолжал покупать и продавать доллары. Проследить и отнять деньги не представляло труда, а пожаловаться в милицию по поводу долларов было опасно, и они это, несомненно, знали. Нервное напряжение приобрело вполне реальные формы и еще более обострилось, занимая значительную часть эмоциональной сферы и создавая постоянный стресс. Родик не видел способа избежать этих ежедневных встреч, а тем более — избавиться от компании. «Не драться же с ними, — думал он. — Надо решать как-то иначе. Кто их знает, может, их угрозы реальные? Помимо денег, есть семья, сотрудники. В конце концов, могут и ущерб нанести. Подослать кого-нибудь… Да мало ли что еще. Надо партнеров собрать, посоветоваться, выработать коллективное решение. Да и по разрыву с Айзинским уже давно необходимо проинформировать коллектив».

На следующий день утром все собрались в кабинете Родика.

— Товарищи, мы долго не встречались все вместе. Причины вы знаете, — начал Родик, обведя взглядом присутствующих. — В основном ситуация вам известна. Однако я еще раз ее обрисую. Мы потерпели позорное фиаско в Танзании. Придется смириться с денежными потерями, но моральный ущерб огромен и невосполним. Во всяком случае, для меня. Мне пришлось прервать все отношения с Григорием Михайловичем и, конечно, с Центнером. Совместные предприятия остаются у Гриши и Бори. Соответственно, все обязательства по ним повисают на них. Офис пока мы разделили, но в будущем придется кому-то, вероятно, нам, искать другой. Финансовые вопросы с Айзинским я урегулировал. Михаил Абрамович переходит к нам. Он внес финансы и стал полноправным участником нового товарищества, учредители в котором — я, он, Саша и Юра. Мы зарегистрировали товарищество под тем же названием и по тому же юридическому адресу, что и старое. Это сделано для того, чтобы не переоформлять массу наших договоров. Коммерческие дела в части продаж, по понятным всем причинам, будем вести через филиал душанбинского НПО. Банк мы поменяли. С кредитами все нормально. Валютные операции в соответствии с новыми законами сможем проводить без Внешэкономбанка и совместного предприятия. Так что внешне все остается по-прежнему. В руководстве никаких изменений не произошло. Правда, Валентина осталась бухгалтером у Айзинского, у нас же бухгалтерию пока будет вести Окса, а на текущие дела я подыскиваю расчетного бухгалтера. Все бухгалтерские вопросы к ней, здесь тоже принципиальных изменений нет, вы ее хорошо знаете. Жить она будет в основном в Душанбе, а приезжать сюда на отчетные периоды. Новое наше направление по мелкооптовой торговле на кредитные деньги развивается нормально. Серафима практически полностью владеет ситуацией. Я лично веду финансовые операции. Говорить о прибыли рано, но рентабельность пока есть. Мы с Михаилом Абрамовичем занимаемся противогазами. Денег особенно не тратим, но времени это отнимает много. Терраблоки, к сожалению, во многом являются сегодня обузой. Однако закрывать это направление нельзя. Во-первых, на нем висит кредит, который мы используем по другому назначению, а во-вторых, есть надежды на реализацию. Здесь было бы разумно замедлить темпы серийного производства и ускорить доработку опытного образца для бытового применения. Уверен, что эту машинку будут покупать садоводы. Тебе, Саша, стоит поразмыслить о других видах деятельности с использованием имеющегося оборудования и площадей. У меня есть кое-какие мысли по этому поводу…

По ювелирке ситуация старая. Идет предсказуемый спад продаж. Надо что-то придумывать. Просто повышать цены — неверно, хотя Юра так сегодня и поступает. Может быть, наладить собственную розничную торговлю и изменить выставочную деятельность? Проводить ее не за рубежом, что почти нерентабельно, а здесь и на постоянной основе. Конечно, это не столь захватывающе интересно, но не вижу другого способа хоть немного растоварить ювелирный склад. Образно… Лоток на улицу — и торгуйте. Не будет наценки торговой организации, что аналогично снижению цены процентов на тридцать. Нечего стесняться — деньги нужны. А то мы три месяца готовимся, потом три недели развлекаемся за рубежом, потом считаем прибыль и понимаем, что моя жена неплохо отдохнула…

— Я не отдыхать езжу. Выставка — тяжелая работа. Да и наличную валюту я привожу, — возмущенно вмешалась Лена.

— Никто не говорит про работу. Насчет отдыха — это я так, к слову. Извини. Дело в другом. Наличная валюта — это хорошо, если мы ее добываем дешевле, чем в других местах. У нас же все наоборот. Научно это называется нерентабельностью или в лучшем случае низкой рентабельностью. Например, по линии Серафимы эта валюта добывается на порядок дешевле. К чему я об этом говорю — считать надо. А ты и Юра этого не любите… Юра, не перебивай, достаточно Лены. Сейчас начнешь о разрешительной документации петь. Нет?.. Тогда что?

— Выставки-продажи, которые Лена устраивает, важны для рекламы и поддержания имиджа. О нас же в прессе пишут. Ее последняя поездка в Австралию дала нам несколько крупных заказов. Да и цена, по которой она продает, в Москве нам даже не снится. Там другая планка.

— Сейчас не буду спорить. Еще раз повторю: нужно считать. Пчелку за мед любят. В целом надеюсь, что выкарабкаемся, а если повезет, то и заработаем. За денежные потери, связанные с Танзанией, несу ответственность лично я. Да и вложены туда в основном мои деньги. Если что-то было взято из ювелирки, то я компенсирую в течение нескольких месяцев. Юра в курсе и, как я понимаю, не возражает. В целом всю нашу производственную ситуацию я изложил. Задавайте вопросы.

— Да все понятно, что спрашивать, — за всех ответил Юра. — Каждый свое знает. Ты наши потребности тоже. Можно было и не собираться.

— Ошибаешься. Это я вам про конфетки рассказал. А теперь горькое… Есть очень неприятная новость. К нам повадились какие-то криминальные деятели. Предлагают защиту. Я отказался, хотя о деньгах разговора не было. Полагаю, что они так просто не отвяжутся. По слухам, мы не одиноки, многие уже платят. Скорее всего, и нам придется. Однако я думаю, что если и платить, то за конкретную работу и тем, кто в состоянии такую работу выполнять на хорошем уровне. Люди, которые крутятся вокруг нас, такого впечатления не производят. Какие будут предложения?

— Родик, а что это вообще за работа? — спросил Юра.

— Я узнавал… Суть в том, что они должны ограждать нас от себе подобных. Рэкет… Слышал такое?

— И всего-то? Есть милиция. Надо написать заявление… Это обычное вымогательство.

— Я с тобой согласен во всем, кроме милиции. Милиция в коммерческие дела, как мне известно, не вмешивается. Что мы можем предъявить милиции? Слова? Ведь доказательств у нас нет, а если будут, то защищать нас уже не потребуется. Когда сожгут склад, кого-нибудь изувечат или ограбят, то милиция, конечно, включится. Нам-то что это даст? Кроме того, у нас дети, семьи… Да и мы должны спокойно работать. Я перевожу без охраны массу черного нала, да еще и в долларах. Милиция может не их, а меня в тюрьму упечь.

— Смотрю, ты уже решил платить. А о том, что все мы попадем в зависимость от уголовников, ты подумал?

— Хорошо, Юра, что ты предлагаешь? Я ведь тоже не в восторге. Однако что-то надо делать. Покупай пистолет и сопровождай меня несколько раз в день. Склад…

— Ко мне пока не приходили. Придут — мы им морду набьем. Если надо, пистолет достанем.

— Герой… Бен Гур гребаный. Думаю, они этого и ждут. Ты им только повод дай. Моше Даян новоиспеченный.

— Что, если натравить на них других? — предложил Михаил Абрамович.

— Иными словами, попросить защиты у других бандитов? — спросил Родик.

— Да, но попросить одноразово.

— А не поменяем ли мы шило на мыло? — усомнился Родик. — Блоха блоху не ест.

— Надо сразу оговорить это. Разовое мероприятие: оплачиваем и все.

— По-моему, мы сейчас сами придумали причину, по которой нас надо защищать. Криминал защищает от криминала. Нонсенс… Завтра к нам нагрянут все бандиты Москвы и Московской области, а мы будем тратить деньги и силы на, как ты сказал, «разовые мероприятия». Дай черту волю — живьем проглотит. Ты нарвешься именно на то, что они и предлагают. Как в той песне — «раз, еще раз…».

— Все может быть, но мы хотя бы получим право выбора. В криминале находятся разные люди. Ты, Родик, сам рассказывал, что твоя мама в начале своей деятельности воспитывала трудных подростков, и некоторые из них так и не воспитались, а стали ворами или кем-то в этом роде.

— По слухам, есть такие. Хотя утверждать не берусь. На похоронах мамы целый выпуск был. Что они за люди? Знают меня с детства, но кто из них сидел и что делает сегодня — не в курсе. Вдруг они еще большие подонки, а может, наоборот…

— А просто поговорить с кем-нибудь из них есть шанс? Посоветоваться? — спросил Михаил Абрамович.

— Наверное. Надо только понять, с кем. Я подумаю. Я слышал, что таких только двое-трое. Да и то вопрос, относятся ли они к криминалу. Может, просто сидели, а сейчас исправились. В общем, я взял себе на заметку. Давайте думать еще… Хотелось бы без криминала обойтись. Поймите, это угроза для всех, очень серьезная и реальная.

— Родик прав. Почему мы зациклились на криминале? — спросил Саша. — Что, нет иных путей? Ну, с милицией — понятно. Но имеются ведь другие. Например…

— Что, в КГБ обратиться? — хихикнув, перебил Юра.

— КГБ тоже из разных людей состоит, — задумчиво ответил Родик. — Есть у меня друг из этих структур, еще по Таджикистану. Вполне порядочный человек. Правда, работает сейчас не в Москве, но встретиться с ним проще, чем искать маминых хулиганов. Я не думаю, что это в компетенции такой организации, но поговорить могу…

— После твоего разговора нас всех сделают стукачами, — заключил Юра. — Я в эти игры не играю.

— Не волнуйся, это не тот вариант. Вы думаете, после наших зарубежных потуг и сегодняшних противогазов мы не находимся под колпаком у Мюллера? Уверяю вас, находимся и еще как. Могу тебя успокоить, Юра, есть в наших предприятиях и стукачи. Может, сейчас и здесь присутствуют. Не хочу никого обидеть, но это возможно. По танзанийским проблемам была большая утечка информации. Или ты думаешь, что Алексей Владимирович Степанов, который у нас работал и сейчас остался у Гриши, из другой организации? Оттуда, я это знаю точно. С ним, кстати, тоже можно поговорить. Я вам больше скажу… У них там куча подразделений. Каждое из них сегодня самостоятельное. Не надо прятать голову в песок. Мы не страусы, мы живем в такой стране. Организаций типа КГБ у нас десятки. Они, конечно, ослабли и заняты собой, но еще…

— Дайте я договорю… — попросил Саша. — В качестве идеи — что, если нам нанять отставных военных и создать свою охрану?

— Сколько их нужно? Что, они будут пугать криминал? Чем? Вот их-то завтра милиция и арестует. И нас заодно, — отмел предложение Родик. — Я об этом думал. С таким подразделением мы сами станем чем-то вроде криминала. Однако это не самое главное. У нас на подобное нет денег. Я нанял одного охранника, без навыков, просто открывает и закрывает дверь — вы его видели. Приходится платить почти четыре тысячи. Замечу: он или даже два десятка таких, как он, нас ни от чего не защитят. Их самих надо защищать… Серафима, а ты что молчишь? Может, чего-нибудь предложишь?

— Даже не знаю, Родик, что предложить. Есть у меня связи и в милиции, и в Комитете, и генерал внешней разведки имеется. Могу поговорить. Хотя не уверена, что это надо. Ты прав. Проблемы с криминалом не только у нас. Как-то люди борются. На соседний склад тоже приходили. Палаточники платят, но точно не знаю, кому — милиции или криминалу. Мое мнение: платить — так криминалу. Они хоть в тюрьму не посадят или в налоговую не настучат. А эти если уж берут, то понятно, что подлецы. От них жди чего угодно. Я их по старой работе знаю. Подлецы, да еще и ничего не боятся. Все в одних руках. Одно скажут — другое сделают. Уверена, что связываться с ними не надо. А вот…

— А с бандитами надо? — съязвил Юра. — Ты станешь марухой. Будешь на малинах водку с карманниками пить.

— …А вот поговорить с палаточниками и выяснить ситуацию я считаю целесообразным. Узнать хоть, сколько платят, за что, кому…

— Да, это важно. Поспрошай. И с генералом своим тоже поговори. Это серьезная организация, может, что-то посоветует. В общем, если резюмировать: принять решение мы сегодня не в состоянии. Давайте на всю проработку возьмем два дня. Я хулиганов еще подинамлю. Если совсем достанут, то скажу, что буду советоваться с коллективом. Однако нужно определяться. К дню моего рождения хотелось бы иметь приемлемое решение. Не забудьте, отмечаем в следующую пятницу, в шесть. Кафе «Ивушка». Это рядом с нашим складом. Надеюсь, что все будет на высшем уровне. Директриса кафе у нас на складе отоваривается, обещает приготовить хорошую закуску. Выпивку я уже достал.