Школа обмана

39 глава

Родик вышел из офиса и невольно остановился, удивившись безоблачности озаренного заходящим солнцем неба.

«Совсем заработался, — в очередной раз подумал он. — Ничего вокруг не замечаю. Кручусь как белка в колесе. Офис — машина — склад — дом — телевизор. Вся жизнь через окно. Даже неба не вижу. Только светофоры, грязные мостовые, замызганные машины, стены и чужую жизнь. Для чего мне это? Раньше хоть по стране ездил, за границу, обстановку менял и как-то развлекался…»

Вой сирены вернул его в реальность. За размышлениями Родик забыл отключить сигнализацию и открыл дверь. Чертыхнувшись, он начал нажимать на кнопки брелка, но сирена продолжала выть. Сообразив, что надо закрыть дверь, а потом отключить сигнализацию, Родик наконец справился с ней, бросил портфель в машину, уселся за руль и попытался закрыть дверь. Это не получилось. Кто-то ее удерживал. Родик обернулся и увидел сначала человеческую руку, а потом голубой берет, из-под которого клинышком торчала седоватая бородка.

— Родион Иванович! — услышал он знакомый голос, имитирующий Ленинское грассирование. — Пламенный вам революционный привет от пролетариев художественного цеха.

Родик узнал своего случайного знакомого с ленинской бородкой, компания которого сгладила, а может быть, даже предотвратила психологический срыв после Гришиного демарша. Он вышел из машины и протянул руку для приветствия.

— Рад вас видеть, Александр Николаевич. Все работаете под вождя пролетариата? Я думал, что вы это делаете только в особых, банных случаях.

— Совершенно верно, товарищ, — продолжая грассировать по-ленински, шутливо отозвался Александр Николаевич. — Сегодня особый случай. Я вас здесь давно поджидаю. В прошлый раз мы с явки уходили быстро и даже не обменялись номерами телефонов. Я перед вами в неоплатном долгу. Вот, получил пенсию и решил сделать ответный ход — позвать вас на свою явочную квартиру для обсуждения текущего момента за рюмкой чая.

— Хо-хо-хо! Очень приятно слышать! Даже на душе полегчало. Однако зачем какой-то ответный ход? За хлеб-соль не платят. Общение с вами доставило мне удовольствие.

— Вот и продолжим. Не вздумайте отказываться, обидите старика. Приглашаю вас к себе домой. Я всякие вкусности купил, водочка есть. Так что, думаю, хорошо сможем угоститься и пообщаться. Покажу вам много интересных фотографий. Песни попоем под гитару… Уважьте.

Родик был приятно поражен, и хотя на вечер у него имелись планы, он не нашел в себе сил отклонить предложение, а в душе даже обрадовался возможности сменить обстановку. Человек этот, несмотря на массу странностей, его не раздражал, а, скорее, наоборот. Дурашливое же подражание Ленину, которое он начал демонстрировать еще при прошлой встрече, в голом виде в банной парной, выглядело вполне комично. Александр Николаевич явно обладал актерскими способностями, а прищур глаз делал его сходство с вождем пролетариата чуть ли не фотографическим.

— Спасибо, тронут. Садитесь в машину. Покажете, как к вам ехать. Надеюсь, вы не обидетесь, если по дороге мы заскочим в магазин и несколько увеличим наши съестные запасы?

— Не стоит. У меня все необходимое есть.

— Я не сомневаюсь. Однако, во-первых, мама учила меня, что с пустыми руками в гости не ходят, а во-вторых, вы же видели, сколько я пью. Все равно придется бежать за водкой. Лучше запасемся заранее.

— Это естественное дело. Водки всегда не хватает. Ее также не хватит, если мы сейчас пополним, как вы выразились, съестные запасы.

— Все же вы меня не переубедили. Женщины в доме имеются?

— Вы, наверное, забыли. Я же вам говорил, что совершенно одинок.

— Ну, значит, цветы и конфеты покупать не будем.

— Коль уж вы решили ехать в магазин, то конфеты как раз купить можно. У меня их нет, а я, грешен, люблю, знаете ли, сладкое, но редко могу себя побаловать. Зато чаек у меня отменный есть. Настоящий индийский — «Три слона». Помните, мы выставку мою смотрели? Так вот, в библиотеке, как бы в благодарность, мне продовольственный набор презентовали. И в нем этот замечательный чай был.

— Вот видите, как хорошо все складывается. Как говорят в народе, «выпей чайку — забудешь тоску», а мы еще и водочки выпьем. Каков наш маршрут?

— На Башиловку. Мой дом прямо напротив стадиона. Слева, чуть в глубь дворов. Удобно повернуть налево, не доезжая стадиона.

— Так мы с вами почти соседи. Я разве вам в прошлый раз не говорил, где живу?

— Нет. Мы на крыльце бани распрощались. Вами повелевало настроение. Что-то очень вас угнетало…

— Извините, если что-то не так было. Действительно, лишнего принял, или перепарился, или то и другое вместе. Тяжелый у меня тот день был.

— Что вы! Вы мне просто праздник устроили. Да еще и деньгами ссудили. Я на эти деньги до дня получения пенсии дотянул. Вы не думайте, я отдам…

— Забудьте об этом. Это же был подарок. А живу я прямо напротив бань, так что нас всего квартал разделяет.

Совершив круг по родному району и добыв, воспользовавшись блатом, в магазине вареную колбасу, пачку пельменей, шоколадно-вафельный торт и две бутылки водки, Родик оказался в двухкомнатной квартире на третьем этаже стандартного пятиэтажного дома хрущевской эпохи. Хотя по всем признакам в квартире давно не делали ремонта и не меняли мебели, обстановка была вполне уютной, а главное — радовала чистотой и порядком.

— Вот мы и дома. Надевайте тапочки и проходите в столовую. Здесь у меня одновременно спальня и мой кабинет. Туда не приглашаю, там рабочий беспорядок. Никак не могу отучить себя работать. Знаю, что никому не нужны мои художества, а вот все пишу. Рука, правда, стала не та. Трясется…

— Похвастайтесь. Я живопись люблю.

— Обязательно. Мне ведь это тоже очень нужно… Буду надоедать — сразу скажите. Однако сначала накрою на стол. Присаживайтесь в это кресло. Журнальчики старые полистайте. Вот в этом, кстати, про меня статья есть, а здесь, обратите внимание, мои карикатурки. Подписи тоже мои.

Вскоре на столе появились тарелочки, мельхиоровые вилки, хрустальные рюмки, высокие цилиндрической формы стаканы с нарисованными на них ретроавтомобилями, бутылки водки и разной формы вазочки с закусками.

— Ваши пельмени отварим чуть позже, я поставил кипятить воду. Прошу к столу.

— Спасибо. Соленые огурчики и капустку сами делали?

— К сожалению, нет. На нашем рынке приобрел. Люблю по рынку походить, попробовать все. Как они сохраняют эти соленья так, что они до сих пор хрустящие и свежие?

— Погреба имеют. Мы в городах погреба холодильниками заменили и думаем, что это здорово, прогресс. На самом деле это не так. В погребе, если, конечно, правильно сделан, особая атмосфера устанавливается. Какое-то естественное равновесие температуры, микроорганизмов, кислорода и бог весть чего еще. Народная мудрость. Думаю, что еще настанет время, когда мы начнем это понимать. Ну, давайте за встречу выпьем…

— С удовольствием. Мне в прошлый раз показалось, что вы были чем-то очень удручены. Пусть ваши заботы растворятся в этой рюмке водки.

— Если бы так легко можно было решить все проблемы…

— Какие у вас, у молодежи, проблемы? Это мы, старики, все думаем о вечном. Считаем, сколько лет до смерти осталось. Анализируем, что успели, а что нет.

— Хочется все запланированное сделать, но успеть всего нельзя, хотя к этому и надо стремиться. Я так всегда стараюсь жить. Меня это вполне устраивает. А мучает не это… Я никак не могу в нашу перестройку вписаться. Раньше было все ясно: школа, институт, карьера. Я карьеру делал целеустремленно — карьеру в хорошем понимании этого слова. Без подлости, без подсиживания, как говорится, с открытым забралом. Ставил цель — достигал. Получалось хорошо. Казалось, уже достиг всего, к чему стремился, и можно поработать для души. Нравилось мне очень то, чем я занимался. Материально тоже все было нормально. Хороший средний уровень советского человека — квартира, дача, автомашина, достойная зарплата. Полно друзей, любимая жена, дочь. В общем, даже лучше, чем у многих. Кое-кто завидовал. Да и сам я собой был доволен…

Началась перестройка. Многое радовало. Появились материальные рычаги для ускорения разработок и их внедрения. Работать стало легче, приятнее. Пришла некая эйфория. Во всяком случае на моем поприще. Однако длилось это недолго. Все рухнуло в один день. Я понял, что все мы глубоко ошибались. Ушел с работы, забрал партийные документы и начал собственное дело, являющееся продолжением прежнего любимого занятия. Цель моей жизни не изменилась, но существование наполнилось совершенно новыми возможностями, о которых при социализме можно было только мечтать. Работал я много, с удовольствием, но начал замечать, что конечный результат не достигается. Что-то в цепочке разладилось: за одно возьмусь — конца не видно, на другое переключусь — обвал. Стал расширять деятельность. Дошел до того, что ложки и вилки изготавливал и одежду шил. И это после ядерной физики да с докторской степенью! Осознал, захотел большего. Начал метаться в поисках, занялся чистой коммерцией. Тут еще незнакомые законы капиталистической экономики приплелись. Денег стало не хватать. Раньше о них особенно не думалось, а тут зарплату людям платить нечем. В кредиты залез, и вообще все мысли вокруг денег закрутились…

Недавно вдруг понял, что сегодняшняя моя цель очень далека от той, ради достижения которой я трудился всю жизнь. Более того, цель эта примитивна — добыть как можно больше денег, любой ценой. Тошно от этого стало. Я жадным никогда не был. Деньги, конечно, зарабатывал, но не считал их целью жизни. Наоборот, презирал такую цель. Фарцовщиков, спекулянтов, торгашей близко к себе не подпускал. Да и людей на две категории делил — созидатели и разрушители. Себя к созидателям относил, без ложной скромности скажу, что вполне справедливо и заслуженно. Сегодня же хочу все созидательное в своей жизни ликвидировать, поскольку это достаточной прибыли не дает, а вот коммерцию, состоящую из «купи-продай», развивать. Умом понимаю, что так не надо, а делаю… Что, интересно?.. Давайте промочим горло, а то что-то пересохло.

— Вас же никто не заставляет. Измените свою жизнь. Вы молоды, образованны, умны. Займитесь чем-нибудь другим.

— Не могу, наивный вы мой, увяз. Обязательства, коллектив, семья. Привычка, наконец. Да и надежда есть, что все переменится к лучшему. Хотя надежда все более призрачная, поскольку ко всему еще и подлость примешалась. За всю свою жизнь, поверьте, с подлостью в таком количестве не сталкивался. Враги были, но боролись в открытую. Читал, слышал о подлости, но если не считать мелочей житейских, как-то это проходило мимо моего сознания. А тут мой же ближайший партнер, почти друг, подставил. Причем так подло… Вспоминать противно. А другой мой партнер его поддержал, считая, что в новой жизни, а может быть, и в его старой такое в порядке вещей. Я озлился, отношения разорвал и тоже ответил подлостью. Вы знаете, подлость моя вполне удалась. С совестью я договорился и оправдание себе придумал классическое — мол, на войне как на войне. А какая тут война? С кем? За что?

— Ну, уж не судите себя строго. В жизни разное бывает. Сдачи-то давать надо. Я христианскую идеологию не принимаю. Когда бьют по щеке, вторую стараюсь не подставлять. Может быть, у вас другого выхода не было.

— Напрасно вы меня успокаиваете. Я же не сказал, что жалею о содеянном. Не жалею. Дело совсем в другом. На перепутье я. Решить, куда дальше идти, не могу. Помните, как в сказке? Налево пойдешь — жизнь потеряешь, направо пойдешь — еще чего-то лишишься, прямо пойдешь — на что-то нарвешься, а где дорога нужная — не ясно. Суть этой мудрости в том, что тернист путь к заветной цели, надо через что-то трудное пройти. Так вот, через что мне пройти следует — не знаю. Ошибиться боюсь, не в сказке же живем, заключительный аккорд не обязательно хорошим будет… Давайте выпьем. Вдруг водка ум прояснит и что-то подскажет.

— Вы закусывайте, Родион Иванович. Вот, огурчик держите. Я старик и жизнь прожил в другом мире. Однако ваши мытарства мне понятны. Очень хорошо, что они у вас есть. Поверьте, вы выберете правильную дорогу и без посторонней помощи… Но если вам интересно мое мнение о нашей действительности, то наливайте еще по рюмочке, и мы, как в доброе старое социалистическое время, интеллигентски пофилософствуем. Мне давно хочется кому-то высказаться.

— Думаю, что мы для этого сейчас общаемся. Вы на меня не обижайтесь. Это мой недостаток. Говорю, говорю в сущности сам с собой, а другим высказаться не даю. Вас эта перестройка, наверное, задела еще сильнее, чем меня.

— Нет. В этот новый жизненный ритм я не стремлюсь, да уже и не смогу, вероятно, в него попасть. Скорее, накопились мысли стороннего наблюдателя. Время в ожидании смерти течет по-особенному, важных дел нет и мозг свободен от штампов. Никто не отвлекает. Если раньше откровения были редкостью, то сейчас мне некого бояться, что-то скрывать или казаться лучше и умнее, чем я есть на самом деле… Вы во многом правы. В этой сегодняшней уникальной перестройке всех привлекает возможность получения власти и денег. Хотя очевидно, что это две стороны одной медали. Одно без другого не существует. Одно притягивает другое. Медаль эта называется господством. При социализме это понятие несколько выродилось и превратилось в тиранию, при которой властью обладал один, а остальные обманывали сами себя. Даже самые высокопоставленные ею не обладали. Сталин, например, доказывал это ежедневно, тасуя по своей прихоти людей между тюрьмой и наградами. Другие вожди были не лучше. Любой здравомыслящий человек при социализме понимал, что он имеет предел даже этой эфемерной власти, и потому — это не власть, а иллюзия. Жена, приятели, подчиненные… На них можно было излить свой гнев, приказать, оглянувшись на кодекс строителя коммунизма, слегка унизить. Не более, все в рамках дозволенного. Иначе профсоюз, партия, цепочка начальников по велению тирана приходили в движение, и следовало наказание.

А сейчас? Уникальное время. Все рамки улетучились. Не знаю, есть ли аналог такого в истории человечества. Можно занять положение, при котором ограничивать вас будет только совесть. А понятие совести у всех разное. Вот и мечтают люди получить господство, не понимая при этом, что нетрудно перестроить окружающую среду, но совесть, душу, ум человека изменить почти нереально. Их закладывают в раннем детстве, а детство наше прошло при социализме, в тех условиях, о которых я уже сказал. Конечно, эти качества у всех разные. Одно было общим: общество интересовали не сами качества, а то, как человек их использует. Именно это и подвергалось строгому регулированию. Теперь же регуляторы исчезли, и качества стали проявляться хаотично. Совершаются такие поступки, о которых раньше ни законопослушный человек, ни даже преступник не помышляли. Вот массово и пошли — кто в разврат, кто в эпикурею, кто в роскошь, кто в подлость и криминал, а многие пустились во все грехи одновременно. Главным стало мое «Я». Самое смешное, что мы называем это свободой, волей — от полного непонимания сути этих понятий. Страшный суд, которым пугают верующих, — по моему мнению, и есть выявление уродливого «Я», высвободившегося из оков общественных отношений. В этом случае нельзя от этого «Я» спрятаться. Не придумали еще такого убежища. Вот и мечутся души, не могут успокоиться и поступки соответствующие совершают, но уже сами человеки…

— Аллегорично и несколько мистично. Я полагаю, что все проще. Подлецов всплыло много. Раньше они в углу сидели и таились. Если бы вы были правы, то скромных и хороших людей вообще сегодня не осталось бы. А факты говорят об обратном. Вот вы, например…

— Не соглашусь, милостивый государь. Помянутые вами скромные люди на самом деле еще хуже. Просто это другая специфика проявления своего «Я» или эго, если хотите. Вот вы похвалили человека, а он покраснел, отнекивается. Как я, например. Скромность, скажете? Нет, голубчик. Это желание, чтобы еще похвалили. «Зри в корень», как учил Козьма Прутков, к высказываниям которого я сделал немало иллюстраций. Бойтесь скромников.

— Так можно все человеческие качества опошлить. Сострадание, сопереживание, доброту…

— А вот, батенька, вы опять путаете человеческие качества и поступки мечущегося эго. Людей с положительными человеческими качествами, может быть, много. Не знаю. А вот поступков хороших мало. Помяните мое слово, скоро их не будет вообще, если что-то не изменится. Возьмем ваш случай. Вы хорошо поступили, а вас за это человек с хорошими человеческими качествами, почти ваш друг, как вы выразились, ошельмовал. В ответ вы тоже плохо поступили. Мудрость учит на зло не отвечать злом, а вы, считая себя хорошим, нарушили все, что могли, и поступок ваш настолько плох, что вы даже сами это сознаете. Сегодня сознаете, а завтра? Завтра привыкнете, и очередное оправдание придумаете, и обстоятельства подберете. Знаете, какой следующий ваш шаг? Вы и вам подобные начнете пользоваться услугами тех, кого раньше презирали, предполагая у них отсутствие важнейших человеческих качеств. На этом фоне ваше «Я», которое уже претерпело изменения, продолжит этот процесс. При вашем активном характере вы станете заражать других. Таких же, как вы, станет много, пойдет цепная реакция. Вот тогда-то и появится то, что принято величать тьмой, а понятия добра и зла исчезнут. Думаю, что древние мудрецы, как я уже вам заметил, рассматривали именно этот сценарий в качестве конца света. Катаклизмы для уничтожения человечества будут уже не нужны. Человек сам съест себя.

— Ну это вы уже совсем загнули! Хотя я действительно начал пользоваться услугами таких людей.

— Видите. Значит, я прав. Кстати, у вас в семье все благополучно?

— Не совсем. Мы все отдаляемся друг от друга, мало сопереживаем.

— Это еще раз доказывает мою правоту. Любовь к жене у вас, вероятно, прошла, но дочь…

— Думаю, все проще. Много работаю.

— Опять придумали обстоятельства и оправдания. Связи на стороне заводите?

— Бывает, вернее, есть. Но это существовало всегда.

— Ага… Согласитесь, что сегодня у вас это получается намного проще. Деньги, власть — женщинам это нравится. Контроля над вами почти нет. Вот они, дефективные поступки, хотя внутри вы их осуждаете, но уже с этим живете. Рискну предположить, что случается влюбленность одновременно в нескольких женщин и не безответно. Думаете, вы стали неотразимым?

— Ну уж это вообще другая тема. Да, было такое, даже и сейчас бывает. Причина не в желании господствовать над многими женщинами. Просто так сложилось…

— Сложилось? А припомните, при социализме у вас так складывалось?

— Складывалось, но возможности реализовать такую ситуацию не появлялось. Коммунальная квартира, отсутствие мест для встреч…

— Заметьте, сработали ограничения. А сейчас их нет. Дал денег и делай что хочешь. В гаремах и то ограничения существовали, а у нас — нет. Вот посмотрите, как быстро разовьется господство в отношениях мужчин и женщин. Станет трудно объединяться в пары и при соитии оплодотворять друг друга. На этой основе разовьются однополые влечения. Секс потеряет свое таинство, любовь исчезнет. Семьи начнут распадаться. Детей естественным путем зачинать и рожать будут все реже. В пробирках — проще. А в конце вообще пропадут думы о потомстве.

— Да ладно вам. Воспроизведение себе подобных заложено в генном коде.

— При чем здесь гены? Хорошие качества человека тоже могут быть заложены в генах. Однако, как я уже вам доказал, поступки с этим в наших условиях не связаны. Есть только одно — результат в виде поступка, а поступок диктуется желанием господствовать или сохранением возможности господствовать.

— Бред… Никто не отменял самоанализ, ответственность, справедливость. Эти качества автоматически породят ограничения.

— На каких-то переходных этапах так может произойти. Названные вами качества и в первую очередь чувство справедливости — всего лишь защитные реакции. Человек просто боится, что с ним поступят несправедливо. Причем несправедливо с его позиций. Вы еще забыли ревность, обман. Все это проецирование своего опыта на других, на окружающую среду. При бесконтрольной реализации господства эти понятия исчезнут. Уже сейчас мы это наблюдаем. Даже на вашем примере. Самоанализ… Разные чувства у вас явно присутствуют, но делаете вы противоречащее этому анализу и чувствам поступки. Почему? Да потому, что у вас уже нет выбора, вы изменили свое «Я». Вы рождаете ограничения только на словах, а на деле уже живете без ограничений. Если еще не во всем, то во многом.

— По-вашему, огромное количество людей, которые сегодня живут в семьях, ходят на работу, стремятся только к мещанскому уюту, скоро превратятся в монстров?

— Конечно. Более того, даже дети начнут стремиться к господству. Обратите внимание на увеличение числа наркоманов, пренебрежение к традициям, неуважение к родителям и старшим. Это только первые шаги…

— Ну, хорошо. Достиг человек этого вашего неконтролируемого господства. Спрашивается, над кем оно будет? Все же будут достигать господства, а господство подразумевает наличие рабов.

— В этом и вся суть. В этом хаос. В этом конец света. Роль рабов в этом сценарии не предусмотрена. Раб — это ограничение. Это не так уж плохо. Это какая-то разновидность тирании, то есть порядка хоть в чем-то. В нашем сценарии нет ни тиранов, ни рабов. Все стремятся к господству, но никогда не могут его достичь. Такой большой сумасшедший дом с одними только наполеонами.

— Утопия…

— Называйте как хотите. Конечный результат может быть совершенно реальным.

— Где же тогда, по-вашему, выход?

— Выход — в создании системы разумных ограничений. Однако в нашей стране этому никак не могут научиться и бросаются из одной крайности в другую. То тирания, то сегодняшняя ситуация. Возьмите для примера Октябрьскую революцию. Произошедшее тогда вам ничего не напоминает? Сперва сбросили тиранию, пожили без ограничений, далее опять тирания — продналог. Заменили НЭПом — почти сегодняшней ситуацией. Посмотрели, увидели приход тьмы и начали более чем двадцатилетний террор. Всех, стремящихся к господству, физически уничтожили. Заметьте, уничтожали таких, как вы, не разбирая, в какой области личность функционирует, какими способностями и талантами обладает, какую пользу могла бы принести. Прихода тьмы великий вождь всех народов испугался. Его последователи делали то же, но другими методами. Сегодня же такого вождя мы не видим, и приход тьмы приближается с колоссальной скоростью. Его никто и ничто не тормозит. Если так продолжится, то наступит конец света для нашей отчизны… Будем надеяться, что этого не произойдет. Появится внутри или придет извне система ограничений. Вся надежда на то, что система эта не окажется тиранией. Однако это только надежда, и очень слабая. Что будет в действительности, не знаю. Жить вы должны именно этой надеждой. Анализируйте историю еще времен Ивана Грозного… Ваши же переживания по поводу своего поведения надо забыть. Задача — дожить до появления разумных ограничений. Эта задача и определит все ваши поступки.

— Теория ваша, конечно, интересна, но совершенно утопична. Признать ее я не могу. Считаю, что система ограничений заложена природой в самом человеке. Поэтому общество саморегулируется и ни в какую тьму не попадает. Во всяком случае, в истории таких свидетельств я не знаю.

— Не будем спорить. Давайте лучше выпьем. Вера в человека — святая вера. Пусть в вас как можно дольше она сохранится… Ох, мы заговорились. Наверное, вся вода выкипела. Пойду посмотрю, а вы пока наливайте еще по одной. Слава богу, сухой закон не прижился. Неразумное ограничение…

Родик поднял бутылку водки, но обнаружил, что в ней осталось совсем мало жидкости. Вылив остатки в рюмку, он крикнул: «Александр Николаевич, захватите еще бутылочку. Водка кончилась» — и пересел в кресло, вытянув затекшие ноги.

«Чушь какую мы тут несем, — подумал он. — Я тоже дурак хороший, спрашиваю что-то, спорю… Без ограничений мы живем? Этих ограничений пруд пруди. Каждый день новый закон. Не успеваешь читать, а уж если выполнять… Прав он только в одном: поступки людей, да и мои тоже, входят в противоречие со старой моралью, а новая мораль не сформировалась. Я пытаюсь объяснить все с позиций своей старой морали, а это не получается. Если следовать моей старой морали, то я веду себя в ряде случаев не верно. Что-то, конечно, надо с этих позиций подправить. Моральный кодекс строителя коммунизма явно устарел».

— Заскучали? Вот новая бутылочка, а пельменьчики минут через пять будут готовы. Озадачил я вас?

— Скорее, не развеяли мои сомнения. С вами можно согласиться лишь в том, что времена изменились, оценки действий — изменились, а вот люди остались прежними. Их, как вы выражаетесь, «Я» не изменилось. Есть урожденные рабы, которые не стремятся ни к какому господству, есть урожденные безразличные ко всему, за исключением естественных потребностей, есть урожденные лидеры… В общем, самые разные люди, некоторые из которых вообще своего «Я» не имеют. Со временем все они займут соответствующие места в новом для нашей страны общественном устройстве. Меня, естественно, беспокоит, кем в этом новом обществе стану я. Никакого господства мне не нужно, но и на дне быть не хочется. Это и волнует. Это и составляет то, что зовется уверенностью в завтрашнем дне. Мы эту уверенность потеряли. Необходимо ее вернуть.

— Ошибаетесь, голубчик. Да бог с вами. Когда-нибудь вспомните мои слова, а сейчас выпьем без тостов. Каждый за свое. За свой выбор. За свое понимание. За свое будущее.