Школа обмана

30 глава

Кооперативные, как их прозвали, кафе плодились по всей Москве в огромном количестве, занимая закутки первых этажей старых зданий. Помещения эти, как правило, были плохо приспособлены для общепита — раньше в них размещались мелкие конторки разного назначения, которые в перестройку практически перестали функционировать, но не были официально закрыты, и помещения продолжали числиться за ними. Директора конторок охотно отдавали их в аренду, получая основную часть арендной платы черным налом. Государственные организации, призванные проверять целевое использование помещений и их пригодность для той или иной коммерческой деятельности, тоже имели директоров, желающих обогатиться. Арендаторы, активно развивая в директорах воровские навыки и понимая, что помещения чужие и временные, сильно не тратясь, приспосабливали их для удовлетворения растущих потребностей граждан. Среди таких заведений все больше становилось кафе, не блещущих дизайном, но достаточно чистых и дешевых. Кормили и поили в них лучше, чем даже в некоторых государственных ресторанах, а обслуживать старались на достойном уровне. Это нравилось гражданам, и они с удовольствием ходили туда, если, конечно, что-то случайно оставалось от их мизерной зарплаты. Вероятно, остатков зарплаты было не так много, и в кооперативных кафе толкучки не наблюдалось. Именно поэтому Родик в последнее время для конфиденциальных переговоров стал использовать подобные заведения, находящиеся недалеко от дома или работы.

Кафе, в котором Родик назначил встречу с Серафиминым генералом (как он про себя его называл), было как раз таким. Немного казематистым, с маленькими подслеповатыми окошками и облупившимися рамами, небрежно подкрашенными в непривычный розовый цвет. В углу этого помещения высилась самодельная барная стойка из крашенного в тот же розовый цвет ДСП с горкой, уставленной красивыми бутылками, содержимое которых вызывало у Родика массу скептических комментариев. Родика здесь хорошо знали и сразу принесли банку пива и маленькую тарелочку с маслинами.

Потягивая пиво, Родик, чтобы чем-то себя занять, читал давно изученное меню — напечатанный на машинке лист, вложенный в папку, обтянутую красным, местами уже протертым, кожзаменителем. Это занятие вскоре ему надоело, и, подозвав скучающего официанта, он сообщил, что ждет двух гостей, и можно выставлять на стол все имеющиеся закуски, которых, если верить меню, всего четыре.

Официант уже заканчивал сервировку стола, когда появилась Серафима в сопровождении худощавого, выше среднего роста мужчины, облаченного в длинный темносиний плащ и черную кепку. Мужчина протянул руку и невнятно представился. Родик так и не понял, как его зовут. Помогая Серафиме раздеться, он окинул взглядом ее спутника, уже избавившегося от плаща и кепки. Он был одет в мешковатый, неопределенного цвета, поношенный костюм, застегнутый на все пуговицы. Светлая рубашка плохо сочеталась с зеленым галстуком в мелкий белый горошек и предназначалась человеку с существенно более толстой шеей. На вид мужчине было лет сорок пять — пятьдесят.

Лицо нездорового желтого цвета сплошь избороздили глубокие морщины, вертикальные по щекам и горизонтальные, словно нарисованные на переходящем в лысину лбу. Глаза, близко посаженные к тонкой переносице, имели блекло-голубой цвет, а набухшие под ними темные мешки выдавали либо болезнь почек, либо пристрастие к алкоголю. В целом первое впечатление складывалось не в пользу нового знакомого.

— Что будем пить? — провожая гостей к столику, поинтересовался Родик.

— Не спрашивай… Конечно, водку, — кокетливо отозвалась Серафима. — Мы все еще советские люди.

— Серафима совершенно права. Хуже водки лучше нет, — оживившись, произнес мужчина низким голосом.

— Может, пива? — поинтересовался Родик.

— Пиво без водки — деньги на ветер. Ха-ха. Можно. Давно баночного не пил, — моментально среагировал генерал.

Родик сделал необходимые распоряжения официанту и предложил гостям сесть.

— Как перестроечная служба? — дружелюбно спросил он, почувствовав, что этому человеку можно задавать любые вопросы.

— Все поломалось. Демократия… Зарплата нищенская. Даже на водку не хватает. Уволился бы, да не выслужил еще.

«Странный ответ для генерала. Похоже, это он Серафиме лапшу на уши навешал. Одинокая женщина чему хочешь поверит. Хорошо, если он вообще где-то служит. Больше похож на алкаша», — подумал Родик, а вслух предложил:

— Давайте за знакомство!

Выпили, закусили. Родик наполнил рюмки.

— Серафима мне много рассказывала о вас, Родион Иванович. Я очень уважаю ученых. Нет пророка в отечестве. Заставлять ученых заниматься спекуляцией преступно. Давайте выпьем за старые времена, когда все стояло на своем месте. Спекулянты торговали в сортирах, а ученые работали в светлых кабинетах, — проговорил мужчина.

Снова выпили. Родик замешкался, и Серафима сама разлила водку.

— Насчет спекуляции — вы уж слишком грубо. До этого мы еще не опустились, — поправил Родик.

— Не согласен. Спекуляция — это купить у государства по одной цене, а продать по большей. Раньше — уголовно наказуемое деяние. Серафима в вашем предприятии, по-моему, этим и занята. Ведь товары-то, которые вы продаете, производит пока еще в основном государство.

— У нас по большей части зарубежные товары.

— А тушеночка? А шоколад? Я был на вашем складе. Не успокаивайте себя, спекуляция…

— Ну все же давайте называть это коммерцией.

— Как угодно. Если вам так приятнее… Но если назвать кошку тигром, она все равно окажется кошкой, когда на нее нападет собака.

— В одном с вами соглашусь: занятие коммерцией — вынужденное для нас действие. Так складываются финансовые обстоятельства.

— Не оправдывайте себя. Это не временное — это надолго. Весь капиталистический мир держится на спекуляции. А мы бежим за этим миром вприпрыжку.

— А как же производство? Вы же не станете спорить, что производство у них сверхразвитое. Мы отстали по многим позициям — навсегда.

— Конечно, не собираюсь спорить. Да и не для этого мы собрались. Скажу только одно: они строят свой капитализм сотни лет, а мы пока еще даже не сломали социализм. Ломать его нам предстоит еще очень долго, а пока доктора наук будут спекулировать на толкучках или в своих товариществах. Вот разница. Наша страна долго еще не вернется к производству. Супостату это невыгодно. Да и некому скоро станет на заводах работать. Помяните мое слово. Скоро все торговать или воровать возьмутся, причем воровать друг у друга. И у государства ничего не останется — своруют все… Давайте за Родину! Нас же патриотами воспитывали.

— Вы уж совсем пессимистическую картину рисуете, — выпив, заметил Родик и опять наполнил рюмки. — Предлагаю поднять за то, чтобы ваши прогнозы не реализовались.

— Можно… Вы уж очень частите, — опрокинув стопку, согласился мужчина. — Однако это не прогнозы, это реальность. Имею информацию… А ваша проблема… Мне Серафима в двух словах рассказала. Это не проблема. Это естественный ход развития существующей в стране ситуации. Вы занимаетесь криминальным делом, вот криминал к вам и приходит. Просит свою долю, такие у них законы. Вы, как часть криминального сообщества, должны пополнять общак.

— Я не считаю себя частью криминального сообщества.

— Это ваше личное дело. Многие воры не считают себя ворами, но имейте в виду, что вы не Робин Гуд и даже не Дубровский. Вы обычный спекулянт и фарцовщик. Извините, может быть, необычный. Ведь вторая часть преступления спекулянта — это неуплата налогов государству. Берусь спорить на что угодно: налоги вы либо не платите, либо платите не полностью. Это воровство. Причем воровство у собственного государства. Уж тут точно должны отдать часть в воровской общак, все совершенно логично. А доллары? Восемьдесят восьмую еще не отменили. Сидят такие, как вы, в тюрьмах.

— Хорошо. Предположим, я отдам часть денег. Что произойдет потом?

— Вы станете действующей частью криминального сообщества. Причем самой неуважаемой его частью — барыгой. Барыга слабо защищен. Его могут кинуть, взять на дурняк, отправить в расход, урыть. Вариантов много. Все это с позиций уголовного мира законные операции, даже поощряемые.

— А если не отдавать?

— Опять вариантов много. Вероятно, вас будут заставлять платить разными способами. Самый простой — физическое воздействие. Могут начать давить на семью. Могут сжечь машину, дачу. Фантазия не ограничена. При этом вы должны понять, что, вероятно, имеете дело не с людьми, живущими по воровским законам, а с так называемыми отморозками. Или еще хуже — с какой-нибудь шпаной дворовой. Они не соблюдают правила, не сидели в тюрьме или сидели, но были там в самой низкой касте опущенных. Они способны на все. Озлоблены, любой ценой хотят обогащаться.

— Что делать?

— Платить или создавать собственное криминальное сообщество с собственным местом в криминальном мире. Вполне можете паханом стать, через тюрьму пройти. Вы — на грани. При вашем интеллекте лет через пять легко дойдете до звания авторитета.

— А что-нибудь среднее никак нельзя придумать?

— Все остальное — разовые малоэффективные мероприятия. Ну, скажем, договоримся мы с нашим спецназом. Они ваших молодчиков обработают, но на их место придут другие. Может быть, более решительные или более дерзкие. Не успеешь оглянуться, какую-нибудь пакость сделают.

— Так что, безвыходное положение?

— Не совсем. Можно попробовать защитить вас, так сказать, на постоянной основе. Это стоит денег.

— И какой статус мы приобретем? Как это вяжется с тем, что вы говорили до этого? И чем это отличается от криминальной защиты?

— Я не могу вам всего рассказать, но у нас бывают задачи, связанные с внедрением наших людей, в том числе и в криминальную среду. Сейчас все разваливается, и мы можем, выражаясь мягко, использовать служебные возможности.

— Насколько это постоянно?

— Не знаю. Мы люди военные, гарантии на пятилетку не дам. Одно точно — вас в расход не пустят и наши люди — не отморозки. Они воспитаны в других традициях.

— В расход — это значит, убьют?

— Так точно.

— А я или кто-то из моих партнеров не попадут в какую-нибудь переделку типа подкупа должностного лица, агентурной разработки? Я не специалист, но не может ли наше общение привести к побочным последствиям? Вы же люди государственные.

— Тут я вам гарантирую невмешательство, во всяком случае, с нашей стороны. Вам и так хватает внимания наших соседей, да и других структур. Нам вы не нужны. А наши проблемы — наши проблемы.

— Нельзя об этом поподробнее?

— Можно, но не нужно. Меньше знаешь — лучше спишь.

— Хорошо. Ну и последний вопрос: сколько это будет стоить в месяц?

— Для начала — вот столько, — вынимая из кармана пиджака сложенную вдвое бумажку, ответил мужчина.

Родик быстро посмотрел на цифру и поднял на него удивленный взгляд.

— В долларах, — поняв немой вопрос, ответил тот.

— Хорошо. А с чем я смогу к вам обращаться?

— Вы обещали, что вопрос был последний… Ну да ладно. Все, что касается защиты коммерции от посягательств неформалов. Проблемы с милицией, налоговыми органами, другими государственными структурами — ваша головная боль. Мы оградим вас только от посягательств криминала. Технические вопросы сейчас обсуждать преждевременно, да и рамки поставить очень сложно. У нас есть связи… Потому это не исключает каких-то разовых совместных дел как здесь, так и за рубежами нашей Родины. Возможности пока имеем, но это отдельная тема… Что-то в горле пересохло. Давайте за взаимопонимание!

— Годится. Серафима что-то совсем загрустила, — поднимая рюмку, согласился Родик. — За сказанное.

— Родион Иванович, вы правы, мы забыли про нашу очаровательную женщину. Предлагаю в ее лице — за всех женщин. Стоя, с постановкой локтя…

Таким образом деловая часть встречи завершилась. Родик попросил официанта принести меню для выбора горячего. Все дружно заказали мясо по-французски, которое представляло собой самое распространенное при социализме блюдо — мясо, запеченное в духовке под майонезом. Потом пили «посошки», закусывая селедкой под шубой. Затем отправились гулять по Бульварному кольцу, дошли пешком до Арбата. Там в каком-то кафе еще выпили. Родик попытался пригласить компанию к себе домой, но самая трезвая из всех Серафима под предлогом, что завтра рано на работу, усадила Родика в подвернувшееся такси.