Шлак 4.0

Глава 11

Возможно ли такое, чтобы два человека, которых, как я думал, потерял навсегда, оказались в одно время в одном месте? Сомневаюсь. Подобных совпадений быть не должно, но если Данару я искал и был готов к встрече с ней, то с Коптичем — однозначно нет.

Однако это был он, мой напарник по шоу Мозгоклюя, заяц номер тридцать девять. Он стоял, слегка склонив голову к плечу, и улыбался.

— Дон, дружище. Привет, привет, — радость его казалась вполне искренней. — Хорошо выглядишь. Я как услышал имя, сразу сообразил — кроме тебя некому. Не думал, что встретимся снова. О тебе столько разговоров ходит, особенно последние дни. Говорят, ты чуть ли не правая рука Мёрзлого. Поднялся, молодец. Только Мёрзлый-то ныне упал, да и ты в бегах. Один здесь? — он стрельнул глазами по сторонам. — Или с Алиской?

Коптич говорил, а я всё никак не мог поверить, что вижу именно его.

— Как ты выжил?

— Как? Ха-ха.

Он задрал левую штанину, демонстрируя стальной протез до колена.

— А вот так. Помнишь, что нам сюда навешивали? Ты как свалился с моста, уж извиняй, что не выручил, рванул я дворами к шоссе, сбил охотничков со следу. Полдня бегали. Уморили они меня, но я ведь двужильный. Забился в подвал, а когда время подошло, нюхнул порошку, спасибо, что долю свою мне отдал. Порошок как обезболивающее действует, знал? Зарядом полноги снесло. Жуть смотреть было, а я смеюсь. Потом перетянул жгутом, и пока кайф не кончился, обкорнал культю железячкой. Прикольно самому себе ногу резать. Кровища хлещет, мясо отваливается, а смех лишь сильнее берёт. Попробуй как-нибудь на досуге.

— Спасибо, у меня и без того жизнь не грустная. Здесь-то как оказался? Я думал, ты умер, успел выпить за упокой твоей беспокойной души.

— С этим ты поторопился, Дон, ну да я тебя не виню. Имел полное право. Я ж тоже считал, что ты того, помер. Я, как нога кровоточить перестала, решил в Петлюровку податься. А куда ещё калеке? Сговорился с человечком, он меня переправил. Тыркнулся туда, сюда, никому не нужен, да и тело моё не нашли, стало быть, в розыске я, прятаться надо.

— В Петлюровке законы Загона не действуют.

— Не действуют, верно, но если найдут — не помилуют. А они найдут, будь уверен, всегда есть те, кто хочет подзаработать. Законники. Слышал о таких? Вот и пришлось мне на свалку перебираться. Помыкался малость, жрать нечего, кругом нюхачи, да ещё фермеры захаживают, экскрименты у них тут какие-то…

— Эксперименты.

— Не важно, — отмахнулся Коптич. — Жить как-то надо, а не получается. Но гляжу вдруг, мужичок. Варит чё-то в кастрюльке. Я подгрёб, познакомились, он Павлом обозвался. Попросил его угостить варевом, жрать-то хочется. Он угостил. А это порошок! Ну я и сообразил: а чё как мало? В кастрюльке-то много не наваришь. Ну и сговорились производство устроить. Я людей нанял, часть на сбор крапивницы по обычному сотрудничеству отправил, они в мешочки не листья, а соцветия, потом мешочки через внешников за отдельную плату выгружаем и сюда. Другие охраной занимаются, сбытом. Порошок у нас не конторский, но тоже ничего, получше тех, что за забором варят. Дон, хорошо, что мы встретились. Ты очень бы мне пригодился. Ты и я, мы такого сотворим, все Территории ахнут! У меня выходы кое-какие есть на правильных людишек. За лишнюю штуку статов они тебя из любых списков нарушителей Свода законов вычеркнут. По Загону сможешь ходить как у себя дома — в тапочках. Как тебе предложение?

Пока он говорил, в голове свербело. Внимание ослабло, и я никак не мог сконцентрироваться на том, что происходит вокруг. Интуиция безостановочно прохаживалась по спине мурашками, но в то же время никакой опасности я не видел. Как раз наоборот, охватывало спокойствие. Коптич улыбался, глазки светились, погода располагала к хорошему. Но именно это и напрягало.

— Я ведь знаю, какой ты, Дон. Знаю. Ага. В камере ещё почуял. Помнишь, за руку тебя схватил? Вот тогда и почуял. Я ж такой как ты. Мы с тобой братья. Если обиду затаил, что бросил тебя, так верь, бросать тебя не хотел, в мыслях такого не держал. Да ты и сам это понимаешь, не я ж тебя с моста скидывал.

Коптич как будто оправдывался, но я и не думал в чём-то обвинять его. В голове крутилось другое: Коптич проводник? Как я? Вот бы не подумал. Впрочем, тогда это объясняет те мощные волны силы, которые я только что чувствовал. От Мёрзлого у меня тоже голова болела и страх накатывал, пока не привык к нему. Да, никаких сомнений, мой бывший напарник по шоу — проводник. Неожиданно.

— Какой у тебя дар?

— А такой. Для нашего дела вполне подходящий. Любого уговорить могу, заболтать, направить на мысль верную. С кем-то проще, с кем-то повозится приходиться, но всегда по-моему делают. Всегда! Не забывай только дозу колоть. Никакой дар на сухую работать не станет. Ты спрашивал, почему меня на ферму определили. Вот потому и определили. Не захотел я под Мёрзлого идти, а в таком случае путь один — в твари. Я бы и стал тварью, да Мозгоклюй подвернулся. Думаешь, по большой любви нас в шоу взяли? Как же! Я не только словами, но и взглядом верный путь людям подсказываю. Подсказал и Мозгоклюю.

Говорил он действительно много. Болтал, болтал, как будто паутиной меня опутывал. Чувствовалось её липкое прикосновение к лицу, к рукам. Тело само собой стягивалось, наливаясь неясно откуда пришедшей усталостью. Эта усталость вытягивала из крови наногранды. Шкала понизилась на деление, ещё на одно. Он и меня заговорить пытается?

Я встряхнулся, отгоняя наваждение.

— Что ж ты из поезда не сбежал?

— А потому и не сбежал, что сквозь стены проходить не умею, да и сухой был. А когда бомбу на ногу навесили, уже и неважно стало, когда бежать. Тебя, опять же, бросать не хотел, надеялся вместе уйти. Два проводника! — Коптич вскинул руку. — Это как кардинал и бакалейщик — сила!

Он рассмеялся, но теперь в его смехе чувствовались фальшь и высокомерие.

— Ну а тебя, Дон, чем судьба одарила? Поделишься секретиком? Я тебе честно всё поведал.

— Да понимаешь… Как тебе объяснить… Восхищаюсь я.

— Восхищаешься? Как это? Что за дар такой?

— Очень хороший дар, Коптич, и главное, полезный. Ты вот сейчас мне зубы заговариваешь, паутиною оплетаешь, а я всё равно чувствую, как справа четверо заходят, и трое слева. Они как маячки в сознании красным мигают. Обычно напрягаться приходится, глаза закрывать, чтоб почувствовать, а сейчас безо всякого напряжения. Расту, видимо, усиливается дар мой. А твоя паутина, как бы ты её не плёл, слабее меня не делает.

Я снял автомат с предохранителя и направил ствол ему в живот.

— Это интуиция, не дар, — помрачнел Коптич. Всю его весёлость как рукой сняло. — У каждого проводника она есть. У кого сильнее, у кого слабже, тут уж как Господь отсудит. А я тебя про дар спрашивал. Не ответишь?

— Давай в другой раз об этом? Веришь, убивать тебя не хочу, но возникнет необходимость, палец не дрогнет. Нажму. Так что отзывай бойцов своих.

— Я тоже тебя убивать не хочу, и не собирался, и не собираюсь. За тебя пол ляма дают. Слышал об этом небось? А за подружку твою, Алиску Мёрзлую, и того больше. Так что убивать вас невыгодно. Совсем не выгодно. Ты же скажешь мне, где она? Конечно, скажешь. Конечно, скажешь! Вы всегда вместе, друг без друга не можете. Дополняете как будто. Только не чую я её. Спрятал? Куда? У Василисы? Или здесь где-то?

Я надавил на спуск. Палец, как и обещал, не дрогнул. Пули прошили тело Коптича насквозь и взрыхлили землю позади него.

Странно, но он не упал. Он продолжал стоять и при этом смеялся.

— Дон. Какой же ты глупый, Дон.

Я всадил в него остатки магазина. Одна пуля — это было видно отчётливо — вошла в переносицу, и… Результат тот же. Коптич стоял и смеялся.

Понимая, что ничего не понимаю, я махнул через плиту. Назад бежать было поздно, те, кого Коптич направил в обход, успели перекрыть пути к отступлению. Поэтому я прыгнул вперёд, сбросил пустой магазин, вставил новый.

— Будет намного проще, если ты сдашься, Дон.

Коптич перестал смеяться. До него оставалось метров пять, и с такого расстояния я видел: это не Коптич. Фантом! Изображение мерцало, цвета смешивались, расходились, теряли устойчивость, и чем ближе я подходил, тем это было заметнее. А настоящий, живой Коптич стоял возле котлов. Он развёл руками — и фантом сделал то же самое.

— Брось автомат, встань на колени. Клянусь нашей дружбой, никто не причинит тебе вреда. Или я прикажу перебить тебе ноги. Конторщикам без разницы ходишь ты или нет.

Как бы в подтверждении его слов, выстроившиеся у барака крысы защёлкали затворами. Тридцать с лишним стволов. Да они в таком количестве не то что ноги, всего меня свинцом нашпигуют.

— Коптич, — воскликнул я, глядя на фантом, как бы продолжая верить в его реальность, — а почему ты стал Крысом?

— Сдавайся, Дон. Сядем за стол, потолкуем. Всё, что не успел рассказать, расскажу.

Я скривился в усмешке и пробурчал под нос:

— Хватит уже, натолковались.

Развернулся к котлам и, не целясь, от бедра, высадил полмагазина. Тут же рванул с места шустрым зайцем. Краем глаза заметил, как отпрыгнул в сторону Коптич, а Павлуша оседает, широко раскрыв рот и держась руками за печень. Один котёл опрокинулся, зашипели угли, на землю полился густой синий сироп, гвоздикой запахло сильнее. Я глотнул воздуха, задерживая дыхание.

Из прохода выбежали двое. Короткой очередью в упор срезал первого, второму на бегу приложил прикладом по голове. Голова лопнула переспелой тыквой, брызнув кровью и мозгами.

За спиной грянул залп. В лопатку ударила пуля, меня подтолкнуло и швырнуло на землю. Кувыркнувшись, я вскочил и юркнул в проход. На бегу повернулся и, держа калаш одной рукой, разрядил магазин в направлении барака.

— По ногам! По ногам бейте! — возопил Коптич. — Убьёте, каждого сам высушу! В котле сварю заживо!

Что подействовало на крыс сильнее, моя ответка или угрозы Коптича, не знаю, но стрельба прекратилась совсем.

Во рту появился привкус крови. Я сплюнул. Слюна красная, пуля задела лёгкое. Хреново. Но остановиться, что-то сделать… Да что я сделаю? Не врач ни разу. Не лекарств, не бинтов, да и некогда перебинтовываться. Справа, слева набегало ещё несколько человек, от барака вообще целая толпа двигалась. Я пробежал метров двести и нырнул на узенькую тропу слева. Крысы устроили настоящую облаву, и мне надо увести их дальше от Алисы и Данары. Как можно дальше! Даже если это будет стоить мне жизни.

Мелькнула мысль залечь на тропе, устроить засаду. Если получится, завалю пяток-другой крыс. Но тут же отказался от затеи. Ничего не выйдет, Коптич почувствует меня, крысы по кучам обойдут сверху, навалятся, задавят числом. В рукопашной схватке я сейчас не боец. Коптич на это и рассчитывает. Силы уходили, истекали вместе с кровью. Слишком много нанограндов трачу. Можно вколоть дополнительную дозу, в портсигаре оставалось четыре шприца. Но это ничего не изменит, одни только наногранды не спасут, нужно время, хотя бы сутки, чтобы залечить рану, остановить кровь, а его-то как раз и не было. Спина болела всё сильнее, левая сторона онемела, рука безвольно болталась, пальцы отказывались сгибаться.

Пересиливая боль и слабость, я продолжал идти. Кучи мусора становились ниже, вот уже почти сравнялись со мной. Перед глазами открылся простор. Пустошь. Конец свалки. Куда ни глянь, ровное пространство. Ни бугорка, ни ямки. А крысы догоняют.

Я прошёл немного вперёд, развернулся к тропе и опустился на колено. Собственно, последний бой можно принять и здесь. Даже если крысы попытаются обойти меня, я увижу их маневр. Один не умру, захвачу с собой сколько-то, лишь бы прежде времени не потерять сознание от потери крови.

Перед глазами поплыли круги. Я допил остатки воды, вроде бы полегчало.

Большой ошибкой было идти в это крысиное логово. Надо было брать девчонок в охапку и валить куда подальше. Но сработало ощущение, что справлюсь. Кредо победителя! Привык в последние дни к быстрым и лёгким победам, а в реальности оказалось, что я совсем не супергерой. Тот же примас, при всём своём умении уворачиваться от пуль, в одиночку на войну не ходит, с ним всегда три-четыре десятка вооружённых миссионеров. А я…

Я простоял на месте четверть часа. Солнце склонилось к горизонту, тень моя удлинилась и легла на тропу. Зря жду, крысы не выйдут. С ними Коптич, он сдерживает бойцов. Надеется, что упаду без сил и тогда сможет взять меня без потерь. Всё равно он неплохой мужик, заботиться о своих, жадный только, повёлся, как и Василиса, на бабло.

Сумерки накрыли пустошь. Ещё немного, и стемнеет полностью. Я с трудом поднялся и побрёл прочь от свалки. Крысы оживились. Я обернулся; они двигались следом, отставая шагов на сто и рассыпавшись веером. Коптича видно не было, но он там, среди них, готовит мне пакость. А ведь другом себя называл, сука. Застрелиться что ли? Подарить ему великий облом. Наверное, так и поступлю. Когда станет совсем уж невмоготу, достану пистолет, суну под подбородок и выстрелю. Хрен ему, а не пятьсот тысяч статов.

Но всё-таки наногранды делали своё дело. Любой другой уже упал бы обессиленный, а скорее всего сдох. Я держался. Более того, приметив впереди бугорок, пошёл быстрее.

В спину выстрелили. Сухой щелчок трёхлинейки взбаламутил тишину. Пуля пробила плащ снизу, отхватив от подола изрядный кусок кожи. Обливаясь потом и дыша глубоко и часто, я ускорился, как мог.

Снова выстрел, и снова пуля прошла рядом, взрыхлив землю впереди и правее. Я упал, запнувшись о сухой корень стланика, и пополз, часто работая локтем здоровой руки. Оставалось шесть метров, пять, четыре. Выплёвывая пыль вместе со слюной и кровью, перевалился через бугорок, пристроил автомат на бровку. На фоне мусорных куч возникло несколько фигур. Я выцелил одну и нажал спуск. Лёгкая отдача, крыса упал, но тут же перекатился в сторону. Мимо! Выцелил следующего — выстрел. Попал! Крысы посыпались на землю перезревшими яблоками. На фоне сумеречного неба они почти полностью слились с пустошью, и лишь вспышки ответных выстрелов указывали место их нахождения. По вспышкам я и стал бить. Так даже проще. Я чувствовал, как пули мои рвут человеческую плоть, и это оделяло меня призраком надежды на благополучный исход.

Отстреляв треть магазина, я сменил позицию. Прополз два метра и задышал, словно после марш-броска. В груди давило, любое движение вызывало дикий приступ боли. Господи!.. Восстановив дыхание, осмотрелся. Похоже, я оказался в русле пересохшей речки: пологие склоны, вогнутое дно. Несколько крупных камней создавали иллюзию перекинутого с берега на берег моста. Возможно, когда-то это и был мост. Русло тянулось с юго-востока на северо-запад. Жаль, что воды в нём нет, ибо нестерпимая жажда вернулась вновь.

Послышался отдалённый крик Коптича:

— Кончай стрельбу, муфлоны! Он всех нас положит.

Вспышки выстрелов погасли, темнота стала почти идеальной. Я положил автомат, перевернулся на правый бок, так боль была терпимее.

— Дон! — голос Коптича зазвучал ближе. Я мог выстрелить; не факт, что попаду, но напугаю однозначно. — Сдавайся. Тебе ничто не поможет, и смерть твоя не принесёт выгоды никому. А если сдашься, — он хихикнул, — кто-то получит много-много денежек. Угадаешь кто? Хе-хе. Обещаю выдать каждому нюхачу по дозе в день твоей трансформации. Помянем…

— Да пошёл ты нахер, Коптич, — беззлобно ответил я. Тратить силы на злость не хотелось совершенно, их и без того оставалось мало.

— Как скажешь, Дон, как скажешь. Я подожду, мне не сложно. Утром солнце вытянет из тебя остатки влаги, и на этом всё кончится. Хотя, думаю, ты ещё до утра скукожишься. Вон сколь кровищи из тебя вытекло. Сдавайся, Дон. Конторщикам ты живой нужен. Не знаю уж зачем, но только живой. А не сдашься, так до конца вытечешь. Никому от этого пользы не будет, ни мне, ни тебе, ни конторщикам. Сдохнешь ведь, Дон.

Да и плевать… Зачем я вообще сопротивляюсь? Сам себя заставляю мучиться. Может, в самом деле застрелиться? Всё закончится в одну секунду. Как говорил Горбатый: раз, и я уже на небесах. Жизнь как таковая смысла больше не имеет. Данара считай что труп. Кира… Алиса найдёт её, она обещала. А больше меня ничто не держит. Только вот самоубийство слишком уж похоже на слабость, в бою как-то честнее…

Слева возникло движение, по руслу двигались люди. Небольшая группа, шесть-семь человек. Коптич всё же не стал ждать утра и решил закрыть вопрос ночью. Всё верно, вдруг я на самом деле совершу суицид, а для него это финансовые потери.

Вот и бой. Как мечтал.

С трудом, но я смог перевернуться на спину, согнул ногу и устроил автомат на колене. Держать оружие уже не получалось. Но это не так важно, лишь бы хватило сил нажать на спусковой крючок.

Ждать крыс долго не пришлось. Они появились буквально через минуту, вынырнули из-за моста — несколько тёмных фигур. До меня им оставалось шагов двадцать. Пусть подойдут ближе, побольше захвачу с собой.

Крысы внезапно остановились. Первый поднял руку и замер. Поверх банданы у него крепился прибор ночного виденья, и он водил головой из стороны в сторону как китайский болванчик. Сейчас он заметит меня. Заметил… И поднял вторую руку, как будто сдавался.

— Не вздумай стрелять, придурок!

Голос абсолютно знакомый. Никак не думал, что услышав его, обрадуюсь до щенячьего визга.

— Гвидон? — и не смог сдержать ругательство. — Твою мать…

Что за день? Данара, Коптич, теперь это чудовище.

— Привет, паршивец. Не сдох ещё?

— Твоими молитвами…

— Моими наставлениями!

Гвидон подобрался ко мне, забрал автомат, вынул из разгрузки пистолет. Я не препятствовал. Похоже, с оружием у моих спасителей был серьёзный напряг, а нам ещё выбираться надо.

— Старый чёрт… Что ты тут делаешь? Я думал, ты по яме круги нарезаешь, навоз собственный жрёшь.

— Твари жрут только тупоголовых баранов вроде тебя, — облагонадёжил меня инструктор, теперь уж с приставкой «экс». Одет он был в чёрно-белую робу, как банальный шлак, да и выглядел не лучше: рожа небритая, под правым глазом застаревший синяк, в улыбке двух зубов не хватает. — Ранен? Покажи.

— Ты врач что ли?

— Не врач, но первую помощь оказывать умею.

— Чего тут оказывать? В спину меня. Лёгкое задели.

Гвидон помог мне перевернуться на живот, ножом вспорол плащ, рубашку, ощупал рану. Я зашипел:

— Больно…

— Терпи. Выходное отверстие где?

Опаньки, об этом я как-то не подумал. Совсем забыл, что пули не только входят, но и выходят.

— Нет его.

— Значит, в тебе осталась. Это хуже. Так бы наногранды справились, а теперь без операции не обойтись. Ладно. Твист, берите его.

Возле меня возникла глумливая физиономия Твиста.

— Жив, говнюк?

— Что ж вы все так меня ненавидите? — прохрипел я, хотя в мыслях отметил, что рад видеть эту поганую рожу. — Завидуете что ли?

— Ага, прям всю жизнь мечтал валяться с пулей в грудине. Зубы сцепляй.

Тут же на месте из куска брезента и верёвки соорудили подобие носилок, перевалили меня на получившуюся конструкцию и понесли вниз.

— Дон! — заорал вдруг Коптич. — Ты там не один? Кто с тобой⁈

Совсем забыл! Как я чувствовал крыс в зоне своего восприятия, так и Коптич почувствовал Гвидона с компанией. Сейчас начнётся…

— Вперёд! Пошли, пошли! Огонь! Да стреляйте же, муфлоны!

Пустошь осветилась яркими вспышками и громом стрельбы. Человеку незнакомому с Территориями могло бы показаться, что начинается гроза. Вот только гроз здесь не бывает.

Гвидон тихо и без нервов отдавал команды:

— Гном, сдвинься влево. Твист, Фломастер, за камни. Прикрываете.

Когда меня перетаскивали через мост, я увидел, как инструктор, встав на колено и удерживая пистолет двумя руками, бил по крысам прицельно и не торопливо, а слева от него бухало ружьё Гнома.