Шлак 4.0

Глава 5

Я открыл глаза. Воздух тяжёлый, непроглядный, пахнущий мышами. Подвал. Метрах в десяти напротив — Алиса. Дремлет, прислонившись спиной к стене, вытянув ноги, на запястьях и лодыжках кандалы. Поднял руки… На мне тоже. Воспоминания прошедшего вечера вернулись одновременно с открытием глаз, поэтому ничему удивляться не стал, даже глупых вопросов, типа, где мы, что с нами, о, Боже, это надолго? — не возникло.

Всё понятно без слов. Контора переиграла нас. Продумала каждый шаг, сделала верные выводы и, пока падла пшек заговаривал нам зубы, подкралась сзади.

Признаться, я не рассчитывал, что за нами устроят охоту, не было к этому никаких предпосылок, поэтому ситуацию с пшеком просто не анализировал, посчитав его банальным лохом. Два последних дня казались игрой: стычки с охраной, с дикарями, с рейдерами, универсам, река, вязкий вкус крапивницы во рту. Впереди Загон, предполагаемые гонки по пустоши, потом Петлюровка или жилые блоки, Смертная яма.

Главной целью игры был, разумеется, Мёрзлый. Мы освобождаем его из лап негодяя Тавроди и сваливаем куда-нибудь, например, к Гуку в Полынник. Как он там? Держится? Надеюсь, потому что после этого — финал, фанфары и почётная грамота на стенку. Дальше Алиса наверняка продолжит завлекать меня всякими темами о моём героизме, спасении Земли и прочей шелупони, которые мне, в принципе, не очень-то интересны. Но мне интересна сама Алиса, поэтому, как водится, я поведусь на её россказни и очертя голову ринусь в продолжение борьбы с Конторой и её злым гением.

Скорее всего, в этой борьбе я и сгину. Не могут три человека, да хрен с ним, сто человек, противостоять системе, причём не одной, а сразу трём: Загон, Прихожая, Водораздел. Но это хоть какая-то движуха и надежда вновь увидеть Алису такой, каковой я видел её загорающей на берегу реки. Этот прекрасный образ никак не выходил у меня из головы. Она идеальна. Формы, цвет, запах — всё настолько притягательно… Была бы рядом Данара… Но её нет и не будет, и, наверное, я уже имею право мечтать о другой женщине, и любить её, и… и всё остальное.

А теперь… Я поднял руки, оценил толщину цепей. Не порвать. Никакая сила не поможет. Похоже, сгину я несколько раньше, чем рассчитывал.

Услышав звон железа, Алиса открыла глаза.

— Очнулся?

— Есть немножко. Ты как?

Она вздохнула. Тут всё ясно без слов, можно не отвечать, главное, чтоб снова не спросила, кто из нас мужчина и защитник. Вопросы сейчас задавать бесполезно, остаётся ждать.

В ожидании последствий, я ещё раз осмотрел кандалы. Нет, порвать точно нельзя. Для полной уверенности подёргал цепь, напряг мышцы, потянул. Впустую. Если только открутить винты на обручах, но у меня ни отвёртки в кармане, ни ножа под рукой, ни мало-мальски подходящей проволочки. Попробовал встать — куда там. Ножные кандалы крепились к полу намертво. Неплохой зиндан смастерила себе Василиса.

Осмотрелся, пытаясь присмотреть в пределах досягаемости что-нибудь подходящее для открывания подобного рода замков, ничего, только мелкие камешки и тушка дохлой крысы.

Потянулся, подобрал трупик. Крыса сдохла не так давно, мерзкого запаха мертвечины от неё не исходило. Зачем она мне? Зачем… Сунул кончик хвоста в прорезь. Нет, слишком мягкий, не подойдёт. А если кость? Идея так себе, но попробовать стоит. Ухватил крысу покрепче, оторвал заднюю лапу, начал сдирать шкуру и мясо. Пальцы заскользили по крови, сорвались, пришлось дочищать ногтями.

— Дон, ты чего делаешь?

Улучшенного зрения у Алисы не было, видеть в кромешной тьме она не могла, только слышала.

— Пытаюсь оставаться мужчиной и защитником, — пробурчал я. — Если получится, вытащу нас отсюда.

Обтёр пальцы о брючину, примерил кость к прорези винта. Слишком широкая. Чёрт. Если располовинить её, станет уже, но тогда может не выдержать давления. Но другого выхода не видно. Превозмогая брезгливость, прикусил кость зубами, сжал. Треснула. В рот потёк костный мозг. Вкусовые рецепторы сработали на отторжение, желудок взбунтовался и едва не выбросил наружу содержимое. Но стерпел. Осторожно расщепил кость надвое, ногтем вычистил мякоть мозга и вложил одну половинку в другую. Теперь влезет.

Снова примерил к винту. Подошло. Мягко начал давить на откручивание. Никак. Усилил давление, кость в пальцах слегка прогнулась. А если винт с обратной резьбой? Надо крутить в другую сторону. Надавил в другую. От усилия кость начала гнуться, вот-вот сломается. Так не пойдёт, сломаю свою импровизированную отвёртку, вообще не откручу. Как же быть, как быть.

Вернулся к первоначальному варианту. Надавил. В какой-то миг показалось, что винт сдвинулся. Нет, не показалось, пошёл. Сердце забилось. Четверть оборота, ещё четверть.

— Ну как? — с надеждой в голосе спросила Алиса.

— Пошло.

На втором обороте кость лопнула. Я выругался, потянулся за крысой и оторвал вторую лапу. Ничего, надо будет, я всю её пущу на инструменты.

Где-то в глубине подвала заскрипели дверные петли, под потолком вспыхнула лампочка, и в наш маленький затхлый мирок ворвалась кодла дикарей. Наверняка, те самый, что врывались вчера на станцию. На меня тут же наставили несколько ружей, и бородатый мужик заорал, тыча мне в висок двуствольным обрезом:

— Закрыл глаза, сука! Закрыл! Закрыл! Закрыл! Не смотри на меня! Не смотри! Голову вниз!

— Так закрыть или не смотреть?

— Не смотреть!

Его колотило, аж зубы тарантеллу выплясывали, поэтому я послушно опустил голову. Пол часика не хватило кандалы снять.

На голову накинули тряпку, обмотали скотчем.

— Больше мотай!

А это уже Василиса. Не удержалась бабка, прикатила на встречу, проконтролировать, всё ли правильно делают.

— Да и так хватит… — а это пшек.

— Не хватит! Видел бы ты, что он с Хомутом и Вагулом сотворил. Я же предупреждала, он проводник. Проводник! Уразумел? Он в людей вселяется и их руками дерётся!

— Да помню я, — хмыкнул пшек, однако доверия в голосе не слышалось. Боб не мог не знать, кто такие проводники и что они способны разные фокусы показывать. Но всему существует предел, и россказням Василисы он не верил. Я бы тоже не поверил, если б сам подобное не вытворял.

— Проводник, да? — голос пшека звучал возле самого уха. — Знаешь, мне всё равно, кто ты, пан Спек разберётся, в этом он мастер, и определит тебя, куда потребуется. Но по долгам платить нужно, согласен?

Руку от запястья до плеча пронзила внезапная резкая боль. От неожиданности я закричал. Поганый пшек вогнал мне под ноготь иглу. И тут же вторую.

— Гни-и-и-да-а-а-а…

— А ты тоже не такой уж крепкий, хотя тоже думал, что Рембо, так? А ты не Рембо, не. Ты шлак!

В данную минуту мне было похер, кто я есть на самом деле. Рембо, д’Артаньян, царь Соломон, Навуходоносор. Боль пульсирующими токами перетекала в мозг и выжирала его крупными кусками. Сука этот пшек. Какая же он сука!

— Отвали от него, прихожанин, — вступилась за меня Василиса. — Выплати сначала, что полагается, потом хоть на куски режь.

Ан нет, не вступилась, просто защищала свои инвестиции.

Ножные кандалы с меня сняли и вывели на улицу. Меня одного или Алису тоже? Воздух стал свежее. Ткнули кулаком в бок.

— Двигай шибче. Не на руках же тебя тащить.

— Сняли бы повязку, не вижу ничего.

— Не страшно. Спотыкнёшься, мы тебя подымем.

— Куда идти-то?

— Прямо шагай, не ошибёшься.

Пошагал.

Боль в пальцах продолжала пульсировать. Но меня беспокоила не столько она, сколько лишний расход нанограндов, а портсигар с заветными шприцами изъяли, я снова голый и безоружный. Но не беззащитный. Василиса понимала это лучше, чем кто либо другой из местной компании. За нами она не пошла, но потребовала в который уже раз, чтоб с меня глаз не спускали.

Послышался приближающийся грохот паровой мельницы, не доходя, свернули налево, плечом ударился о косяк. Похоже, привели туда же, откуда забрали, — на станцию. Рядом пискнула Алиса. Значит, и её тоже. А пискнула, чтобы дать мне знак, что она тут. Молодец девчонка, сообразительная.

Сопровождающий толкнул меня на мешки с мукой.

— Сидите здесь покудова.

— По нужде бы, начальник, — попросился я. Спросил больше для проформы, определиться, чего ждать. Сопровождающий выболтал всю повестку предстоящего дня.

— В штаны ссы, обсохнешь до Загону.

Стало быть, ждём поезд на Загон.

Алиса подсела ко мне, коснулась локтем, показывая, я здесь.

— Связана? — шепнул я.

— Скотчем запястья обмотали. Если что, размотаюсь, не вопрос.

— Много их?

— Шесть. С ружьями. Один у дверей, двое на нарах, трое за столом. Дон, ты с закрытыми глазами кого-нибудь под контроль взять можешь?

— Конечно, могу, только не знаю как. Дай пару недель разобраться.

— Опять хохмишь?

— Как спрашиваешь, так и отвечаю.

— Не болтать! — прикрикнули от стола. — А ну расселись живо!

Алиса послушно отодвинулась в сторону, но недалеко. Я продолжал чувствовать её присутствие. И её спокойствие.

Охранники выглядели в моём восприятии тёмными пятнами, готовыми в любой момент собраться и нанести урон. Всё как обычно. Интуиции указывала — это враги. Но их было не шесть. Семь. Алиса сосчитала не правильно. Их семь. Нет. Восемь. Ещё двое чуть сзади и левее. Погоди. Позади меня только перрон, рельсы и пустошь, а все охранники здесь, в помещении станции.

Кто тогда там?

Восприятие продолжало подсчитывать врагов. Девять, десять. Ещё трое…

Я мысленно представил расположение построек: станция, водонапорная башня, метров за пятьдесят дальше прямоугольные коробки жилых домов — и наложил на них отметки новых противников. Они брали станцию в кольцо. Четверо направились вдоль рельс к мельнице, не меньше десятка выдвинулись к посёлку. Двое замерли у входа.

Я чуть склонился к Алисе.

— Сейчас что-то будет.

— Что?

— Не знаю. Вокруг чужие. Но не радуйся, нам они тоже не друзья.

Алиса нащупала мою руку, сжала. То ли испугалась, то ли пытается поддержать, но её прикосновение неожиданно сделало меня более восприимчивым к окружающей обстановке. Я увидел, как со стороны пустоши возникло и придвинулось ещё не менее двадцати пятен, все пульсирующие, враждебные. Тряпка на голове промокла, с подбородка закапал пот. Один из охранников заметил это, хмыкнул:

— Глянь, мужики, проводник-то как взмок. Не иначе захлебнётся сейчас. Эй, ты чё взопрел-то? Приснилось не иначе что?

— Может, распеленать его? — предложили от дверей. — Ежели с им что случится, так нас не приголубят.

— Бородач, Василисе сообсчи, пусь у её голова болит.

Я молчал. За стенами станционного помещения готовилось нападение, нападавших минимум четыре десятка, а то и больше. Кто они? Однозначно не загонщики и не прихожане. Возможно, рейдеры или конгломераты. Стычки на границе происходили регулярно, мелкие группы тасовались вдоль по дорогам, иногда объединялись в большие группы и большими дружными коллективами нападали на поселения. Только эта группа ну очень большая и почти все под дозой…

— Миссионеры, — шепнул я, и пот закапал обильней.

Миссионеры — значит, за мной. Олово обещал, что не оставит меня вниманием, а свои обещания он выполняет. Мне стало страшно, по телу пробежали мурашки. Олово не тварь, которую можно либо завалить, либо напугать, с ним такая фигня не прокатит. Дважды мне удавалось сбежать от него и один раз спрятаться за спиной Мёрзлого. Сейчас не убежишь, не спрячешься, и если его люди войдут на станцию, мне реально край.

— Мужики, — прохрипел я, — там за стеной миссионеры.

Охране потребовалось несколько секунд, чтобы впитать в себя информацию и переварить. Тугодумы херовы.

— Чё он городит, Бородач? — наконец отозвались с нар. — Какие миссионеры?

— Обыкновенные, — выплеснул я со злостью, — те, что под Оловом! Они уже здесь, у дверей. Если войдут, всем равно достанется.

Я приготовился произнести несколько крепких фраз, чтобы охрана поверила и зашевелилась, но не потребовалось. Загремел перевёрнутый стол, к нему добавились нары, мешки с мукой. Долго не рассусоливая, дикари соорудили баррикаду напротив входа и сели за ней. Позиция так себе. Учитывая, что любимая забава миссионеров это закидывание противника гранатами, баррикада продержится от силы минуту.

Олово чувствовал меня, как и я его. В моём восприятии он виделся не просто пятном, а кляксой, и эта клякса сейчас двигалась по платформе. Если миссионеры выломают дверь, то даже гранат не потребуется, его одного хватит, чтобы перебить охрану.

— Мужики, развяжите.

Никто не шелохнулся.

— Мужики, Олово здесь, вы с ним не справитесь. Я, наверное, тоже не справлюсь, но со мной у вас хотя бы шанс будет.

Снова тишина.

— Ему нужен только я, но живой и невредимый. Пока я связан, их ничто не сдерживает. Олово в лёгкую перебьёт вас, за один заход. Вы даже понять не успеете, что сдохли. А если почувствует, что я свободен, начнёт осторожничать. Потянем время, пока Василиса подмогу пришлёт. Ну⁈

— А ты не сбежишь?

— Сбегу. Но тогда вы станете ему не интересны.

— Нас Василиса наизнанку вывернет.

— Это ещё вилами по воде писано. А не согласитесь, сто пудов волосами внутрь ходить будете. Выбирайте.

Выбирали они ровно пять секунд, потом, мешая друг другу, ринулись снимать с меня кандалы, содрали тряпку.

В дверь осторожно поскреблись, и голос вкрадчивый и до безумия ненавистный проговорил:

— Сынок, ты здесь?

— Здесь, здесь, где ещё-то? — выкрикнул я, растирая запястья. — Слышь, примас, ты бы не торопился заходить. Тут местная братва чересчур нервная, ствол мне к башке приставила. Если кто войдёт без разрешения, так они курок спустят, и я без мозгов останусь. Нужен я тебе без мозгов?

Бородач хлопнул себя по бедру.

— Точно, можно ж так было…

Додумать мысль и попытаться привести её в исполнение я ему не дал. Вырвал из рук обрез, сунул стволы под подбородок. Он сглотнул.

— Это… как тебя… проводник… Мы так не договаривались.

Дикари резко перенацелили ружья на меня.

— Слушай сюда, дебил бородатый. Вы мне нахер не сдались, отстреливать вас я не намерен. Но если ты в мою сторону хотя бы дыхнёшь, я всех вас свинцом нашпигую. Понятно объяснил? А вы, стадо баранов, дверь под прицелом держите!

Ружья вновь перенацелились на дверной проём.

— А ты Василисе сообщение отстучи, дескать, миссионеры пожаловали. И патроны давай.

Бородач протянул мне горсть патронов двенадцатого калибра, я сунул их в карман плаща.

— И всё? Чтоб тебя так бабы любили. У кого ещё патроны есть? Делитесь.

С патронами у дикарей оказалось хуже, чем у язычника с бородавками. Хромает у них обслуживание. Ни арсенала, ни чёрного рынка вроде нашей Петлюровки.

Кое-как собрав оброк, я присел у баррикады. Примас по-прежнему стоял у дверей, было слышно, как он пыхтит в замочную скважину. Войти не решался, поверил моей угрозе. Чем дольше он колеблется, тем выше шанс дождаться Василису с группой поддержки. Бородач отправил ей по планшету телеграмму со всеми подробностями, через минуту пришло подтверждение о получении.

Для Олова это плохой знак, впрочем, для нас с Алисой тоже. Уйти нам Василиса не позволит. Сорок процентов от двух с половиной лямов это более чем веский аргумент не в нашу пользу, поэтому тему с побегом надо решать быстро. Я вопросительно глянул на девчонку, она пожала плечами. Ну конечно, кто из нас мужчина и защитник.

— Олово, ты ещё здесь?

— Здесь, сынок. Не бойся, я не позволю причинить тебе вред.

— Ну да, сам причинить хочешь.

Примас блаженно вздохнул.

— Это вынужденная необходимость. Чувствуешь, как ты возбуждён? Это говорит в тебе суета. Грех блуда! Поверь, едва ты отбросишь то, за что так крепко держишься, на душе станет спокойнее. Намного спокойнее. И тогда ты начнёшь приносить пользу миссии.

— Непременно! Только для затравки себя, сука, кастрируй, потом поговорим о пользе.

— Что ж ты так за них держишься?

— Привык. Нравятся они мне. Я, можно сказать, люблю их. Ладно, хватит о прискорбном. Сейчас сюда примчится Василиса со всей своей кодлой дикарей, а может ещё кто подкатит, так что подумай, не пора ли сваливать?

Алиса всё это время прикрывала рот ладошкой, едва сдерживая смех. Мне, честно говоря, смеяться совсем не хотелось, речь всё-таки о моём естестве шла.

— Кто там рядом с тобой посмеивается? Алиса, девочка, ты?

— Я, дядька Олово, — давясь смехом, ответила Алиса.

— У тебя всё хорошо? Если эти невежды посмели тебя тронуть…

— У меня всё хорошо, дядька Олово, спасибо. Нам нужно выбраться отсюда. Пропустишь нас?

По ту сторону двери возникло молчание.

— Девочка моя…

— Я понимаю, — перебила его Алиса, — Дон тебе нужен. Но мне он нужен тоже. Уступи. Ты найдёшь себе других послушников, а этого оставь мне. Я знаю, кто он, я знаю, что он может. Ты знаешь, что могу я. Уступи.

Со стороны посёлка заработал пулемёт. Он выпустил длинную очередь по станции, пули застучали по стене, посыпалась штукатурка. Справа рванула граната, вся линия между водонапорной башней и мельницей отозвалась стрелковой перебранкой, не такой густой, как в Полыннике, но от того не менее смертельной. Я слышал калаш, ружья. Пулемёт продолжал поливать станцию, как будто в ней сосредоточилось главное зло всех Территорий. Такой бой не может продолжаться долго. Две-три минуты…

И всё стихло.

— Если он когда-нибудь оставит тебя…

— Тогда он будет твой.

— Уходите.

Алиса смотрела на меня победителем.

— Понял, как надо вести переговоры?

Я не стал хвалить её, не время, выскочил из-за баррикады, распахнул дверь. Олово стоял на пороге. Мерзкий поганый старикашка. Удавил бы. Он чувствовал моё желание, но в ответ излучал лишь доброту. Лицемерная тварь. За ним стоял Андрес, увидев меня, улыбнулся как старому приятелю. Слева, словно рестлер перед атакой, застыла Урса. Глаза сужены, зубы в оскале. Эта никоим образом не скрывала своей ненависти.

Я схватил Алису за руку и рванул через рельсы в пустошь. Стрельба у посёлка разыгралась вновь и начала медленно смещаться вдоль железнодорожной насыпи к северу. Миссионеры утратили свою цель, продолжать бой, терять людей им ни к чему. У нас осталось минут двадцать, чтобы свалить подальше. Каких либо планов на очередное будущее у меня не было, в голове крутилось только понимание того, что далеко от поля отходить нельзя. Воды нет, горло потрескалось от обезвоживания, так что крапивница единственный источник влаги в округе, если не считать водонапорную башню на станции, но туда нам путь заказан. Значит, забираться глубоко в пустошь нельзя, надо двигаться вдоль полотна к Загону, успокоиться, прийти в себя и принять решение о дальнейших действиях.

Мы отдалились от станции шагов на сто, Алиса дёрнула меня, остановилась и присела на корточки.

— Ты чего? — задышал я. — Нельзя останавливаться, Василиса облаву устроит.

Алиса махнула рукой.

— Садись. Ничего она не устроит, не до этого ей. Да и людей у неё не хватит, всю пустошь с десятком бойцов не прочешешь. Садись, говорю!

Я сел. Глубоко вдохнул, выдохнул. Кровь перестала бурлить, но тут же дала знать о себе жажда, запульсировали болью пальцы. Я осторожно сжал их в кулак, словно это могло принести облегчение, и спросил:

— Дальше что?

— Продолжаем сидеть, ждать ночи.

— Я пить хочу.

— Терпи.

— Я со вчерашнего вечера не пил, у меня в глотке пустыня. Я нервничаю!

Алиса протянула мятый лист крапивницы. Я схватил его, как голодный кусок хлеба, и целиком запихал в рот. Начал жевать, впитывая в себя каждую каплю живительного сока. Одного листа мало, ещё бы один, но даже он придал бодрости.

— Чего ждём? — облизнул я губы. — В смысле, понятно, что темноты, но на кой?

— Вернёмся на дачу.

Час от часу не легче. Едва выбрались, она опять туда лезет.

— Боюсь повториться, но всё же повторюсь: а на кой?

Алиса смела с земли мелкие камешки и села, скрестив ноги по-турецки. Её любимая поза.

— У Василисы остался планшет Гвоздя. Надо забрать.

— Ах да, как я мог забыть, там же суперважная информация, нам без неё никуда. Прости, туплю чё-то сегодня.

— Она действительно важная, — не обращая внимания на мой тон, кивнула Алиса. — Я кое-что обнаружила. Гвоздь пытался наладить производство нюхача. Настоящего нюхача, а не той подделки, которую выпаривают в Прихожей и конгломерации.

Это уже было интересно. Я на минутку забыл, что по-прежнему хочу пить.

— Слышал об этом. Говорили, что настоящий нюхач производят только в Загоне, у остальных стиральный порошок получается.

— Именно. Гвоздь нашёл выход на лабораторию по производству нюхача. Это не может быть простой фасовщик, здесь кто-то из тех, кто имеет отношение к смешиванию компонентов, фармацевт или провизор.

— Что нам это даёт?

— Ну как же, Дон, ты университет заканчивал, тебе должны были объяснить правила построения логических цепочек. Если в Конторе узнают, что кто-то за их спиной пытался передать формулу нюхача в чужие руки… Я даже представить не смею, что с ним сделают. И не только с ним. За этим человеком наверняка стоит другой человек, за тем ещё один и ещё. Потянем за ниточку, вытянем всю шпульку.

— А наказание для виновных наказание будет суровым, одной ямой не отделаются, факт. Из них без всякой трансформации кровь выкачают, причём через такие места, которые я вслух произнести стесняюсь.

— Поэтому они сделают что угодно, лишь бы информация не вышла за пределы планшета. Всё, что мы попросим.

— О, я бы многое попросил.

— Наша задача освободить отца, поэтому все свои желания запрячь в дальний чуланчик.

Я промолчал. Собственно, у меня только одно желание: чтобы Алиса стала чуточку добрее. Чтобы из взгляда исчезла надменность, а вместо холода закралась теплота. Капелька! Я понимаю, положенка шлаку не товарищ. Но ведь было же один раз, пусть даже ощущения после того раза остались, будто она стресс снимала, а я просто под руку попался — но всё равно было же!

Я сместился вправо, где тень от кустов ложилась на землю гуще. Стрельба утихла, солнце сдвигалось на запад. От станции донеслись крики: за что!.. Похоже, Василиса вразумляла отпустивших нас охранников. Мехом внутрь она их не завернёт, ни к чему ей это, но крови попьёт изрядно.