Шлак 4.0

Глава 3

До реки мы не доехали с полкилометра, сдохли аккумуляторы. Ну и чёрт с ними, полкилометра не сто, да и платформу всё равно пришлось бы бросить. Пока ехали, застучал движок, загромыхала подвеска. Не дорога, а сборище ям и кочек.

Река блеснула впереди неожиданно-маняще. Алиса прибавила шаг, пришлось хватать её за руку, сдерживая. Водопой такое место, где нарваться на неприятности проще простого. Это я в книжке про Маугли вычитал. А здесь кроме воды ещё и поле крапивницы на горизонте. Запах пока не чувствовался, значит и пыльца нам не грозила, но всё шло к тому, что скоро придётся использовать защитные повязки. У меня было два респиратора, но я потерял их вместе с сбросом, а Алису безжалостно обобрали квартиранты, так что остались мы без индивидуальных средств защиты.

Но пыльца сейчас не самое страшное. Вода и крапивница — это то, что необходимо тварям, основное их место проживания, логово. На периферии восприятия я уже чувствовал их присутствие. Пока слабое, единичное. Слева шагах в сорока качнулись кусты, раздался лёгкий рык. Язычник. Нападать не решается, чувство самосохранения у тварей присутствует, но как только подгребут приятели, придётся вынимать нож.

Я вошёл в реку, упал на колени и стал жадно пить. Одновременно стал черпать воду пригоршнями и лить на голову. Оторвался на мгновенье, втянул воздух ртом и снова припал к воде.

Напившись, вышел на берег, разделся догола и ухнул в реку рыбкой. Сделал несколько гребков, выплыл почти на середину, перевернулся на спину и простонал:

— Господи, как хорошо-то!

Река та же, что у Приюта и Придорожного. От берега до берега метров двадцать, в самом глубоком месте по грудь. Вода прозрачная, видно каждую ракушку на дне, каждого пескаря. Но, главное, такая прохладная. Я несколько раз выходил на берег, разбегался и снова прыгал. Алисы не стеснялся, тем более что она тоже меня не стеснялась, и голышом, как и я, плескалась на отмели метрах в тридцати выше по течению.

Краем глаза я приглядывал за девчонкой, и не потому что приятно видеть красивое обнажённое тело, а мало ли что может случиться. Твари пока что паслись в отдалении. Ещё одна нарисовалась справа, и парочка на том берегу. Они вышли почти к самой кромке и, не скрываясь, легли на песочек, наблюдая за нами исподлобья.

Смыв пот и грязь, я занялся вещами. Насколько возможно, простирнул рубашку, брюки, носки и развесил на кустах сушиться. Разложил плащ, присел. Вынул из кобуры пистолет, разобрал, почистил, посчитал оставшиеся патроны. Осталось немного, две обоймы по восемнадцать штук. Надо бы разжиться калашом, для него БК в полном порядке, да и сам он штука надёжная и нужная. И ещё одна граната.

Опасность стала давить на мозг сильнее, твари сбивались в стаю, и уже не только язычники. Как минимум раз я ощутил комок в горле. Багет. Пришлось вставать и оглядываться. За кустами не увидел никого, только два язычника по-прежнему грелись на пляжике по ту сторону речки. Но багета я продолжал чувствовать. Он двигался где-то слева на границе восприятия, не подходил ближе и не уходил, как будто ждал чего-то. Или кого-то. Это напрягало. Хоть иди сам ищи его.

Одежда высохла. Я оделся, вернулся к реке, наполнил бутылку водой. Пора решать, что делать дальше. У реки оставаться нельзя, скоро здесь соберётся весь местный бомонд, и петь они будут отнюдь не дифирамбы. Надо возвращаться в Развал, искать убежище на ночь.

Алиса лежала на бережку, словно на пляже в Шарм-аль-Шейхе, подставив солнцу тело, раскинув руки, ноги. Загорала… Как бы я хотел сейчас стать солнцем, и гладить эту нежную кожу пальцами, то бишь, лучами. Теперь, когда я чист и не обезвожен, в голове появились не только мысли об осторожности… хотя о ней нужно думать в первую очередь… Алиса…

— Не надейся.

Она даже глаз не открыла, когда я осторожно подошёл к ней. Услышать не могла, значит, почувствовала.

— И отвернись.

Через пять минут новый приказ:

— Можешь повернуться.

Она стояла одетая, на глазах тёмные очки, раньше я их у неё не видел. Может и ключик от ворот Загона найдётся? Было бы здорово.

— Ну что, мужчина и защитник, решил, как быть дальше?

В голосе звучал сарказм, губы сложились в ехидную улыбочку.

— Ага, — в тон ей заговорил я, — предлагаю соорудить шалашик и остаться здесь жить. Будем жрать крапивницу и любить друг друга до одури на соломенной циновке. Как тебе предложение?

— Отвратительное. Ты опустился на самое дно своих неуёмных желаний. А как же твоя божественная Данара? Больше не боишься изменить ей?

Умеет она поставить человека на место. Вот что значит дочка Мёрзлого. Раньше она относилась ко мне пусть холодно, но ровно, теперь же всё жёстче давила на самолюбие.

— Я хоть что-то предлагаю.

— Предлагаешь, — кивнула Алиса, — только не то. В Развале нам делать нечего, идём на Василисину дачу.

— На Василисину дачу? — выкатил я белки. — Да до неё… сколько?.. Полста кило. Издеваешься?

— Мы же хотим попасть в Загон? А с тёткой Василисой можно договориться, возможности у неё есть. Поможет. Я с детства её знаю, на руках сидела. Она не Грот, лишнего не запросит, конторщикам не сдаст — всё как нам нужно. Готов к путешествию?

Я слегка растерялся.

— Слушай, Алиса, я не понимаю, чем ты руководствуешься в выборе направлений, но до Василисиной дачи мы банально не дойдём. Физически не осилим! Бог с ним с километрами, подумаешь, полста туда, полста обратно. Ерунда, эка невидаль. Но нужна вода. Одной бутылки на двоих не хватит. Ты знаешь источники?

— Знаю. Все дороги на Территориях, если ты до сих пор не понял, ведут от одного источника к другому, иначе люди не смогли бы перемещаться между поселениями. Не все пользуются электроплатформами, большинство используют ноги.

— Ну и где следующий источник?

Алиса указала на поле за рекой.

— Крапивница?

— А ты водопровод хотел? Извини, не проложили. Довольствуемся тем, чем природа одарила. Листья сочные, утоляют и жажду, и голод. Только вглубь не забирайся, иначе на тварей наткнёшься. Их здесь хватает.

Я выдохнул. В горле снова запершило, багет уходить не собирался. Шагах в пятидесяти от нас затрясся куст, мелькнула чёрная макушка.

— Да уж, хватает. Даже забираться никуда не надо.

— Если ты про тех, что вокруг, то они нас не тронут.

— Вот как? С чего такая уверенность?

— Дон, ну ты, право, ребёнок. Твари — это не дебилы из Петлюровки, они чуют проводника, и чем сильнее ты становишься, тем больше жути в них вызываешь. Требуется очень серьёзный повод, чтобы они решились напасть на тебя. Как минимум, превышение в численности. Сколько их сейчас?

Я напрягся.

— Если не считать тех на берегу… Четверо.

— Ты же справишься с ними?

— С четвёркой язычников — легко. С багетами… Справлюсь, но как бы они до тебя не добрались, пока я буду справляться. Багет противник серьёзный, его так сразу не завалишь. О подражателях я вообще говорить не хочу.

— Подражатели в стаи не сбиваются, разве что во время брачного периода. Это штучный товар, предпочитающий подвалы и овраги.

— А ревуны?

— Забудь. Его можно встретить, только если он сам того захочет.

— Даже в брачный период?

— Особенно в брачный.

Алиса пожала плечиками и пошагала вдоль по берегу.

— Куда ты? — окликнул её я. — Разве нам не на ту сторону?

— Выше по течению брод есть.

Ночь мы провели в заброшенном животноводческом комплексе: две конюшни из саманного кирпича, административное здание, левада и железнодорожная станция. Всех лошадей твари сожрали ещё в первый год от Разворота, ничего кроме костей и пересушенных стогов сена не осталось. А жаль, лошадь скотина для передвижения по Территориям удобная. В Загоне я видел пару колесниц, но это, скорее, архаизм, нежели реальная попытка решения транспортного вопроса. Нынче конюшни стояли пустые, и тёмными провалами окон вызывали вполне оправданное недоверие, ибо всё это очень подходило под обитель для подражателей. Я не почувствовал никого, но это не значит, что они тут не появятся в самое ближайшее время.

Дверь в администрацию была приоткрыта. Я вошёл первый, огляделся. Большая пустая комната, возле окна кострище, немного дров и вбитый в стену штырь с загнутым концом, на который удобно вешать чайник или котелок. Окна заколочены, с обратной стороны двери крепкий засов. Не мы первые сюда пришли. Место нахоженное, люди не редко останавливаются здесь на ночлег. Удобно: до Загона километров двадцать, рядом железная дорога. Поезда на станции не останавливаются, но вдоль насыпи тянется шоссе. Не асфальт, конечно, но покрытие твёрдое, свободное от камней и стланика — ходи не хочу.

Огонь разводить не стали. Ночи пусть и прохладные, но перетерпеть можно. Плащ я отдал Алисе. По скрипучей лестнице, явно появившейся здесь после Разворота, она забралась на чердак и вскоре уснула, я расположился возле двери. Спать на голом полу не комфортно, однако учитывая факт, что предыдущую ночь я вообще не спал, даже пол показался мягким.

Утром вместо завтрака допили остатки воды и двинулись дальше. До Василисиной дачи оставалось километров тридцать. Для человека привыкшего к пешим переходам это не расстояние. Я давно стал привыкшим. Рыхлость с тела сошла, выносливость прибавилась. Первый час я поглядывал на Алису: как она, выдержит? Девчонка ни разу не пожаловалась, не попросила сбавить шаг, остановиться на привал. Молодец, крепкая.

Ближе к полудню ветер начал доносить запах крапивницы, а ещё через час в полукилометре от дороги появились знакомые заросли. Пришла пора подумать, чтобы подкрепиться и восстановить в организме водный баланс.

— Добегу быстренько, сорву несколько листочков, — предложил я. — Ты посиди на камушке, отдохни.

Алиса по-прежнему не выглядела уставшей, только пыль припорошила лицо и одежду. Тем не менее, она кивнула и поискала взглядом, куда присесть.

Я направился к полю, лавируя между кустами. На ходу повязал бандану, прикрывая рот и нос. Защита от пыльцы так себе, самодельные респираторы, которые выдавали для сбора крапивницы, на порядок эффективнее, но если долго не копошиться в этой отраве, то вполне сойдёт. Несколько раз я оглядывался, проверяя, как там Алиса. За кустарником её почти не было видно, приходилось приподниматься на цыпочках. Девчонка сидела на обочине, скрестив ноги по-турецки, и водила пальчиком по экрану планшета. Всё ещё пыталась отыскать информацию, которая так интересовала Грота.

Подобравшись к полю, я сразу почувствовал тварей. Стая пёсо расположилась на днёвку совсем близко. Меня они тоже почувствовали и занервничали. Если я верно разбираюсь в своих ощущениях, в стае было только три-четыре взрослых особи, остальные молодняк, и похоже я вышел не на днёвку, а на логово. Взрослые, пересиливая страх, потянулись в мою сторону. У меня ни страха, ни гнева не возникло, словно эти пёсо мои друзья. Я попытался мысленно успокоить их. Вспомнил, как общался с лизуном, сосредоточился, вызвал в сознании образ лениво текущей реки и направил им. Пёсо остановились. Приняли мой сигнал? Или просто инстинкт самосохранения пересилил, и они решили не связываться с проводником, способным без особых усилий перебить всю стаю?

Я поднял руки и произнёс, стараясь говорить как можно мягче:

— Мне нужны только листья, нарву немного и уйду.

Пёсо продолжали стоять. Один был совсем рядом, не больше десяти шагов. Я чувствовал не только его присутствие, но и запах: слегка муторный, раздражающий. Обычный человек даже под дозой не учует его и станет добычей стаи. Я чуял, и они это понимали.

Канителиться с листьями я не стал, просто срубил стебель под корень, срезал верхушку и перехватил поудобнее, чтоб не уронить. Двоим этого с лихвой хватит на двое суток. Поворачиваться спиной к полю остерёгся. Может, пёсо и приняли мой посыл, но мозги у них по-прежнему собачьи, повернусь — нападут обязательно, чисто на инстинктах, и тогда придётся перебить всех, а мне этого не хотелось. С самого начала я испытывал к пёсо симпатию, наверное, потому что люблю собак, а они на них очень похожи.

Пёсо развернулись и ушли, сигнал от них стал затухать, но появился другой. Лоб покрылся испариной, рубаха на спине промокла. Это уже люди, и явно с не чистыми помыслами, иначе бы так сильно не потел. Двигались они от Василисиной дачи, я пока их не видел. Алиса тоже не видела, она вообще ничего не видела, кроме планшета. Она до сих пор думает, что находится в Центре безопасности своего папочки и что вокруг штурмовики, при первых признаках опасности готовые прийти на помощь.

Увы, жизнь девочки-мажорки закончилась, отныне всё сама, ну и я ещё попробую помочь по мере сил и ответственности.

Пришлось резко прибавить шаг. Опасность от людей исходила уже не то что явная — целенаправленная. В очередной раз приподнявшись над кустами, я разглядел их: четверо. Двое впереди с вытянутыми, словно у гончих, рожами, двое других тянут тележку с припасами. Вся артель с калашами, в разгрузках, у одного лёгкий броник, значит, не бедствуют. Наверняка, дикие старатели, но не чураются и банальным грабежом, иначе с чего им так на одинокую беззащитную девочку посреди пустоши реагировать.

На подходе я почувствовал силу, вся четвёрка была накачана нанограндами под завязку. Меня они пока не срисовали, для них слишком большое расстояние, поэтому шли не оглядываясь прямиком на Алису. Девчонка сидела как ни в чём не бывало, и оторвалась от планшета лишь когда дикари подошли вплотную.

Тот, что в бронике, радостно оскалился:

— Привет, хорошая. Чего ты одна в таком месте забыла? Заблудилась?

Даже с полусотни шагов я слышал, как дрожит от нетерпения его голос. Глазами он уже обшарил Алису с ног до головы, теперь хотелось сделать то же руками.

— Совсем ни хера не боится, — задышал второй. — Хоть бы уж под дозой была чо ли, или под нюхачом, а так ведь чистая, — он повёл носом по ветру. — И никого рядом.

Алиса поднялась, накрыла ладонью рукоять револьвера. Дикари дружно заржали. Прежде чем она вытащит револьвер из кобуры, они дважды успеют её обезоружить. Расстояние всего ничего, три шага.

— Что ж ты молчишь, красивая? — снова забурлил нетерпением первый. — Немая что ли?

— Совсем везуха, — хихикнули сзади, — орать не будет. А то в прошлый раз так орала, я не оглох чуть.

— Ни хера ты в бабах не соображаешь. Как был придурком, так им и сдохнешь. Кричат, стало быть, нравится. Нравится, понимаешь? Стало быть, всё правильно делаешь. Да и тебе интереснее. Заводит.

— Ни хера меня крики ихи не заводят. Бесят! Язык вырезать хочется.

— Тогда будешь последним, и вырезай ей хошь язык, хошь ещё чё.

— А чё последний вдруг?

— Болтаешь много, вот чё. Лучше по сторонам поглядывай. Странно ваще, что одна такая ладная по пустоши бродит. Не ходят здесь в одиночку.

Вот тут он прав. Дошло, наконец, до придурка. Меня бы это в первую очередь насторожило: одинокая девушка посреди пустыни — всё равно что бриллиант на грязном тротуаре, и никто почему-то не поднимает.

Мне оставалась полста шагов. Я вынул пистолет, снял с предохранителя, завёл руку за спину. Совсем не обязательно сразу показывать дикарям, что я вооружён, не для чего настораживать их заранее.

Десять шагов, ещё десять. Пора бы им меня почуять, но ни один не оглянулся, более того, даже когда я выскочил из-за куста, они заметили меня не сразу, а лишь после того, как я поздоровался:

— Привет, мужики. День сегодня солнечный, правда?

Однако реакция их оказалась другой, они не испугались, наоборот, обрадовались.

— О, ещё один. Зажим, а ты жаловался, что любовь мимо тебя ходит. Глянь, как те подфартило. Мальчик! Оторвёшься сегодня по полной. Гы!

Снова этот дебильный ржачь. Они, похоже, не только под дозой, но и под нюхачом, и на жарком солнышке их развозит конкретно.

Словно подтверждая мою мысль, тот, что в бронике, сыпанул на ладонь синего порошка и втянул в себя, запрокинув голову.

Алиса взглянула на меня не по-доброму:

— Почему так долго?

— Шнурки развязались. Завязывал, — съязвил я.

— Она говорит! — шагнул к девчонке броник.

Это послужило сигналом остальным. Троица, даже под нюхачом, здраво рассудила, что в нашей компании я наиболее опасен, и пока старший занимался Алисой, решили нейтрализовать меня. Двигались они быстро, быстрее, чем двигаются люди под дозой. Видимо, нюхач вкупе с нанограндами ускоряет реакции. Я успел только вытянуть руку, пистолет выбили, а в челюсть прилетел кулак. По сути, он должен был оглушить меня; в голове помутнело, и единственное, что я понял — лежу на земле. Двое давят на локти, а третий, тот самый Зажим, стоит надо мной и капает слюнями. Глаза безумные, пальцы как крючья.

— Ну чё, Зажим, дальше сам справишься?

— Ага, только на живот его переверните.

Меня перевернули, задрали плащ. Руки оказались сведены, так просто не освободишься, да и вся поза жопой кверху…

Двое бегом ринулись к броннику на помощь — я слышал, как Алиса сдавленно ругалась, обещая дикарям жуткую смерть — а Зажим навалился на меня и задышал в ухо:

— Какой же ты… какой… податливый. Милый, милый… Не обижу тебя…

Он дышал и продолжал капать слюной.

В голове щёлкнул тумблер, в мозгах прояснилось, муть с глаз слетела. Я напряг плечи. Тяжесть дикаря вдавливала меня в дорожную пыль. Я чуть повернул набок, подтянул под себя ногу, рванулся и уже оказался лицом к лицу с извращенцем. Улыбнулся.

— Привет, милый.

Он опешил.

— Это… как?

— А вот так.

Я боднул его лбом в челюсть. Удар пришёлся по касательной, да и в принципе не мог быть сильным, никогда его не тренировал. Но Зажим по инерции отпрянул. Этого мне хватило, чтобы вытянуть руки из плаща и с размаху вдарить дикаря по ушам. Он захрипел, поплыл, я отбросил его в сторону и поднялся.

Дальше дело техники. Броник лежал на Алисе со спущенными штанами и пытался содрать с неё куртку. Девчонка брыкалась, полосовала его когтями, а он лишь похрюкивал от возбуждения. Двое других склонились над ними в ожидании своей очереди и наводили сумятицу в действия похабными советами. Я взял одного за ворот, дёрнул на себя и ребром ладони перебил кадык. Второй успел оглянуться, отскочил назад, в руке оказался нож. Тут же напрыгнул на меня, я перехватил руку за запястье, резко вывернул. Хрустнули кости. Дикарь закричал, это заставило обернуться броника. Увидев меня, он попытался встать, но сделать это со спущенными штанами оказалось не просто. Он не удержался упал на колено и понимая, что не успевает, залепетал:

— Погоди, брат, погоди.

Я не стал ждать и носком берца вбил нос ему в череп. Тут же возле него оказалась Алиса и яростно, как кошка, начала кромсать ножом. Брызнула кровь, Алиса оскалилась. Я ухватил её за плечи и как куклу отшвырнул к дороге.

— Успокойся, девочка, он уже умер.

Она зарычала:

— Меня чуть не изнасиловали!

— Меня самого чуть не изнасиловали, а это куда менее приятно, чем в твоём случае. Я природой для этого не предусмотрен, ага? Но я же не ору на всю пустошь.

Злость била из Алисы фонтаном, она желала крови. Броник был мёртв, остальные ещё дышали. Мне было плевать, что с ними будет, но если оставить всё как есть, ни один не доживёт до вечера, твари сожрут. Я так и сказал:

— Брось, оставь тварям. Что бы ты не придумала, они всё равно сделают лучше.

Злость злостью, но девчонка услышала меня. Выдохнула. Никогда раньше не видел я её настолько разъярённой. Куда только девалась вечно спокойная сущность Мёрзлого. Такое впечатление, что это Алиса под нанограндами, а не я. Для меня вся ситуация выглядела скорее комичной, даже этот мужеложец Зажим вызывал не гнев, а иронию. Неужели я настолько хорошо научился владеть собой и своими эмоциями? Сражаться, имея на плечах холодную голову, намного удобней.

Кстати, о мужеложцах.

Зажим уже пришёл в себя, ещё малость — и кинется в атаку. Я сдёрнул с него ремень, стянул запястья, шнурками от ботинок завязал щиколотки.

— Эй, ты чё удумал? — испуганно заёрзал он.

— Не ссы, драть тебя не стану, не из ваших я. Поваляешься немножко, подумаешь о жизни, о смерти, глядишь, какие-то мудрые мысли в голову придут.

— Это как «поваляешься»?

— А вот как сейчас валяешься, так и дальше продолжай.

Дикаря с перебитым кадыком связывать надобности не возникло, похоже, до пиршества тварей он не дотянет, а вот чуваку со сломанной рукой пришлось связать ноги, чтоб далеко не уполз. Боли как таковой он ещё не чувствовал, нюхач глушил рецепторы, но часа через два действие начнёт уменьшаться, и тогда он взвоет. Крики и запах крови пригласят тварей к обеду, впрочем, та стая пёсо, которых я встретил у поля, уже радостно повизгивали на дальних подступах моего восприятия.

Не будем заставлять их ждать. Но прежде чем уйти, подобрал оружие, боеприпасы, содрал броник со старшего. Протянул его Алисе, девчонка отрицательно мотнула головой. Ладно, было бы предложено. Мне он тоже не подходил по размеру, слишком маленький, как лифчик, но на Василисиной даче по дешёвке его с руками оторвут.

Осмотрел оружие. Три стареньких АКМ-74, четвёртый АК-12, почти как мой бывший, только поцарапанный и малость побитый. Из наворотов лишь одноточечный тактический ремень. Примерил его тут же. Удобно. В таком положении автомат полностью помещался под мышкой и скрывался полой плаща, а выхватить его и перевести в боевое положение, было делом полсекунды.

Ну вот я снова вооружён. Всё остальное побросал в тележку, не побрезговал и снял берцы с дикарей. Им они больше не пригодятся, а мы продадим.

Я ухватился за оглобли и потянул тележку за собой. Тяжеловато, но Алису впрягать, только нервы портить. Вспомнил, что так и не поел. Крапивницу пришлось бросить, а среди припасов дикарей ничего кроме зелёной муки не было. Хорошо, что водой запаслись — две пятилитровых баклажки. Напился, плеснул Алисе в ладони, чтоб смыла кровь с лица, и покатил дальше.

Зажим заорал:

— Будь ты проклят, сука! Шлак, шлак! Развяжи!

Ни я, ни Алиса даже не оглянулись.