Штурмовик из будущего-2

Глава 13

Перелом в сражении наступил только спустя неделю. 12 июля в наступление против орловской группировки немцев перешел Западный фронт. Штурмовики, поддерживая продвижение наземных частей, наносили удары по опорным пунктам и артиллерийским батареям, не давали врагу подтянуть резервные части.

Ранним утром майор Хромов отправил две эскадрильи на задание. Пехота очень просила помочь вышибить с позиций окопавшихся возле села Сорокино гитлеровцев. Чтобы не рисковать понапрасну, на сопровождение «ильюшиных» командование выделило десятку истребителей.

— Везет ребятам, — прокомментировал данное обстоятельство Катункин, провожая взглядом внушительную группу самолетов. Летчики второй эскадрильи остались в резерве и ждали возле машин своей очереди. — Будут, как у Христа за пазухой.

— Не накаркай, — сплюнул Филатов. — О, посыльный из штаба мчится, не иначе, как по нашу душу. Завязывай с отдыхом, братья-славяне, работа нашлась!

— Командир полка приказал срочно поднять три пары! — передал красноармеец. — Сейчас подойдет четверка «яков». Они будут вас прикрывать.

— А куда лететь-то? — настороженно поинтересовался Карманов. Пока летчики трепались и курили, сойдясь в кружок, он сидел чуть в стороне, разглядывая с преувеличенным вниманием карту района. После того вылета, когда на «илы» первый раз загрузили ПТАБы, отношения между ним и другими пилотами окончательно разладились. Капитан тогда заявил, будто у него забарахлил мотор и потому, дескать, он не смог подняться в воздух. Техники проверили — двигатель оказался исправен. В открытую комэска трусом никто не назвал, но общаться с ним практически перестали. Даже Стеблин, который до этого постоянно вертелся возле него, как-то охладел к Карманову и старался больше времени проводить с другими летчиками.

— Начштаба по рации сообщит. Велено сказать, что срочно!

Григорий с интересом наблюдал за тем, как комэск оглядывает летчиков. Интересно, кого он выберет?

— Со мной пойдут: Катункин, Валиев, Куприянов, Филатов и Стеблин! — объявил капитан.

— Есть... есть... есть... — нехотя отозвались названные им пилоты и побежали к своим машинам.

— Господи, когда, наконец, его от нас уберут уже? — в сердцах воскликнул Прорва. — Достал, сил моих больше нет! Каждый раз, когда он группу ведет, у меня на душе кошки скребут — того и гляди, в какое-нибудь дерьмо опять всех макнет.

— Забудь, — флегматично посоветовал экспат. — К сожалению, от нас с тобой в этом вопросе ничего не зависит, так что не мотай себе нервы понапрасну. Плесни-ка, лучше чайку. А про себя подумал, что давненько в окрестностях полка не находили трупы, растерзанные «волками».

Вылеты следовали один за другим и Батя с началом сражения приказал доставлять легкий завтрак прямо к самолетам, чтобы летчики не тратили зря время, бегая в столовую.

Но спокойно попить чаю им не дали. Примерно через десять минут после того, как взлетела шестерка Карманова, в воздух с шипением взвилась ракета.

— О, а вот и до нас очередь дошла, — Дивин поставил на расстеленный на земле брезент недопитую кружку. — Бате, видать, здорово холку намылили, раз он решил последнюю пару на задание отправить. Интересно, прикрытие будет?

— Сдается мне, что для нас «ястребков» уже не осталось, — мрачно заметил Рыжков.

И он, к сожалению, оказался прав. Лететь пришлось вдвоем, без сопровождения. Все самолеты братского истребительного полка уже ушли по другим заявкам. Поэтому, узнав об этом, Григорий предложил товарищу сразу после взлета «лечь на живот» и идти на бреющем, чтобы избежать атаки «мессеров».

Зотов поставил им задачу разыскать и уничтожить две батареи тяжелых минометов, которые не давали продвинуться нашей пехоте возле деревни Кирейково. Наземные войска теряли время, командование нервничало и обрывало телефонные трубки, требуя от «горбатых» немедленно заткнуть гитлеровцев и ликвидировать неожиданно возникшее препятствие.

За линией фронта «ильюшины», следуя проверенному методу, нарочно пошли другим курсом, чтобы зайти на цель с тыла. Они неслись низко-низко над дорогами, по которым тянулись повозки с каким-то барахлом, отставшие гитлеровские солдаты и одиночные машины. Все они не заслуживали того, чтобы потратить на них боеприпасы. Следовало отыскать и разнести в клочья оборонительный заслон, выставленный фашистами на пути советских войск.

— Твою мать! — тоскливо выругался лейтенант, когда они выскочили к нужному месту. В штабе их ориентировали, что здесь находится совсем немного войск противника, а по факту гитлеровцы успели даже отрыть для своих солдат траншеи полного профиля, подготовили для танков и самоходок капониры, над которыми торчали только башни и стволы орудий. А чуть в глубине, позади передовой линии обороны расположились и огневые позиции тех самых батарей тяжелых минометов, что так досаждали нашей пехоте. — Здесь не пара нужна, а целый полк!

Радовало лишь отсутствие зенитного прикрытия. За то время, что штурмовики заходили на цель, с земли по ним стреляли кто угодно, но не предназначенные для этого орудия и автоматы. Поэтому Дивин довольно легко преодолел эту жиденькую завесу и аккуратно положил на позиции фашистских минометчиков осколочные бомбы.

— «Ромашка-3», делаем еще один заход! — Нет, когда-нибудь он точно найдет любителя цветочков и доходчиво объяснит, что он не совсем прав в выборе позывных. — Бей реактивными снарядами по танкам.

Наивно, конечно, было рассчитывать, что эрэсы нанесут ощутимый урон гитлеровской бронетехнике, но, по крайней мере, стоило хотя бы попробовать. А вдруг? Глядишь, один-другой танк повредят, так все солдатикам нашим полегче будет.

Но чуда не произошло. Экспат с досады прошелся чуть ли не по головам у немецких пехотинцев, поливая их траншеи огнем пушек и пулеметов, затем развернулся и врезал по ним еще разок.

— Командир, фрицы! — тревожно вскрикнул Пономаренко.

Дивин оглянулся. С запада ползла девятка Ме-110 в сопровождении четырех «фокке-вульфов». Судя по тому, как они летели, истребители тоже были нагружены бомбами. Что предпринять? Уйти по-тихому? Но тогда вся эта банда ударит по нашим войскам.

Григорий переложил самолет с крыла на крыло, словно пробуя его маневренность. Эх, была не была!

— Прорва, делай, как я. Заступимся за пехоту!

Два штурмовика смело развернулись навстречу группе вражеских самолетов. Дивин задрал нос своего «ильюшина», ловя в прицел головной «мессер». Прикинул, какое упреждение следует взять и, затаив дыхание, нажал на гашетку. Если удастся сбить ведущего, немецкий строй сразу же рассыплется. Не любят фрицы, когда остаются без командира. А, если повезет, еще и бомбы на головы своих же сбросят.

Ду-ду-ду-ду-ду! Снаряды двух пушек ВЯ-23 устремились к цели, хищно впились в правый мотор «мессершмитта», хлестнули по его длинной кабине. Бомбардировщик вздрогнул и пошел вниз, разматывая за собой черно-красную полосу. Рыжков выстрелил следом, но его очереди прошли чуть выше.

Григорий хотел было подсказать ему, как изменить прицел, но в это время к ним потянулись грязно-серые шнуры ответных выстрелов и стало не до того. Экспат закусил губу и крутился, точно уж на сковородке, лихорадочно бросая тяжелую машину из стороны в сторону, стараясь, чтобы по ней попадало как можно меньше вражеских снарядов. Огненные пунктиры расчертили, казалось, все небо.

Радовало, что вывалив бомбы и эрэсы на наземные позиции гитлеровцев, «ильюшины» пусть и ненамного, но все-таки стали легче, а, следовательно, и маневреннее. Но все равно, как же невыносимо медленно они разворачивались! Лейтенант скрипел зубами, давил изо всех сил на тугую ручку, словно желая передать самолету хоть капельку собственной энергии.

— Давай, «илюша». Давай, милый, еще немножечко!

Экспат поймал удачный момент и влепил длинную очередь в бок чуть замешкавшемуся «фоккеру». Тот мгновенно превратился в огромный огненный клубок и летящие рядом с ним фашистские истребители-бомбардировщики испуганно порскнули в разные стороны, чтобы не угодить под разлетающиеся осколки и обломки взорвавшейся машины. Да так неудачно, что два «сто десятых» столкнулись и рухнули вниз.

Остальные, не выдержав, в панике сбросили бомбы, спешно избавляясь от опасного груза. И затем начали разворачиваться, уходя домой. Но Григорий не успел порадоваться победе, потому что Пономаренко вдруг громко крикнул:

— Командир, Прорву зацепили!

Ах, как некстати! Тезка вышел из боя, отвернул в сторону линии фронта и пошел с резким снижением. За ним тянулся длинный шлейф черного дыма. Видимо, вражеская очередь пришлась по мотору. Уходить следом? Но три оставшихся «фоккера» явно желали поквитаться и наказать нахальных русских. Они тоже сбросили бомбы и теперь заходили в атаку на оставшийся в одиночестве Ил-2, имея заметное преимущество в высоте и скорости.

Экспат приник к прицелу. В отличии от «худых» пилоты «фоки» не боялись идти в лобовую атаку, поскольку спереди их надежно прикрывал звездообразный двигатель и бронированное стекло толщиной в пятьдесят миллиметров в передней части козырька кабины. Зато практически никак не защищен пилот при атаках сбоку и снизу. Равно, как и бензобак. Но, поди еще, поймай в перекрестье эти уязвимые места!

Первый «фокке-вульф» открыл огонь. Страшное, признаться, зрелище — такое ощущение, будто из носа вражеской машины бьет сноп пламени полуметровой ширины. Очень уж у него мощное вооружение: четыре двадцатимиллиметровых пушки и два пулемета.

Лейтенант быстро выполнил разворот со скольжением, выходя из-под огня. Рядом пронеслись огненные трассы, но легли они чуть в стороне от штурмовика. Самую малость, но этого вполне достаточно.

— Андрюха, не спи!

Пономаренко ничего не ответил, но кабина наполнилась грохотом. Старшина стрелял расчетливо, стараясь попасть во вражеский самолет наверняка. Но и фрицы тоже не дремали. Они ловко уклонились в сторону, красиво крутанулись и стали заходить в новую атаку. Экспат почувствовал, как по спине пробежал холодный пот.

— Старшина, а нас ведь сейчас убивать будут, — сказал он тихо, удивляясь, что голос не дрожит и не срывается.

— Подавятся! — прорычал стрелок и его «березин» снова заговорил, посылая навстречу немцам увесистые свинцовые «подарки». Но в следующую секунду пулемет вдруг поперхнулся и замолчал.

А потом по корпусу «ила» забарабанили тяжелые удары.

— Круче, круче давай!

Лейтенант машинально бросил самолет в крен и только через мгновение до него дошло, что это же стрелок подает ему команды. А он-то уже грешным делом решил, что гитлеровские истребители его подстрелили.

— Андрюха, ты жив? — обрадовался Дивин. — Почему не стреляешь? Бей гадов!

— Пулемет разбили, — донесло СПУ тяжкий вздох старшины. И тут же завопил: — Вправо уходи!.. Резче!.. Молоток.

Они уклонились от новой атаки разъяренных немцев, но и Григорий и старшина хорошо понимали, что долго их везение не продлится. Очень уж неравные силы. А «фокке-вульфы» словно с цепи сорвались. Размалеванные машины крутились вокруг одинокого «ила» словно рассерженные шершни и норовили ужалить его побольнее. Тем более, что фашистские пилоты сообразили, что пулемет воздушного стрелка им больше не опасен и заходили в хвост без опаски.

Экспат швырял «ильюшина» то вверх, то вниз, закручивал спирали, прижимался к самой земле, но с каждой минутой самолетом становилось управлять все труднее и труднее. Полученные повреждения давали о себе знать. Вот из двигателя потянул пока еще слабый дымок. И на команды самолет реагировал будто после раздумья — стоит делать маневр или нет. А может просто взять да и наплевать на желание хозяина?

— Кранты, Гриша! — сдавленно произнес Пономаренко. — Сверху еще четверо «худых» валятся! Прощай, что ли, командир?

Лейтенант тоскливо выругался. Да откуда ж вас столько, паскуды?

Но что это — первый из «мессершмиттов» догнал в крутом пике идущий последним «фоккер» и врезал по нему мощным залпом. Немец мгновенно перевернулся на спину и упал.

— Свои! — ликующе завопил Пономаренко. — Это «яки», командир. Наши «яки»!

Два оставшихся фрица мгновенно бросились наутек, плюясь черным дымом выставленных на форсаж движков. Григорий проводил их злорадным смехом.

— Что, не выгорело вам? То-то. Андрюх, кстати, а чьи «ястребки», за кого свечку ставить будем? Глянь, пока они на высоту опять не ушли, потом поблагодарим.

Стрелок какое-то время молчал, а потом удивленно сообщил, коротко хохотнув.

— Командир, чтоб я сдох, это французы! Точно тебе говорю — вон и коки трехцветные и белые стрелы на бортах. Помнишь, комиссар недавно рассказывал, что это из герба Нормандии знаки различия?

— О, как! — не смог сдержать своего изумления и экспат. — С союзниками довелось встретиться.

Впрочем, что тут удивительного, в одной ведь воздушной армии сражаются. А то, что не пришлось столкнуться с ними раньше, так немудрено — французские добровольцы начали вылетать на задания сравнительно недавно. Насколько помнил Григорий, эскадрилья «Нормандия» вступила в бой только в марте 1943 года, а в полк ее развернули как раз в день начала сражения на Курской дуге.

Интересно, но союзнички не стали утруждать себя помощью в сопровождении оставшемуся в одиночестве штурмовику, а азартно бросились в погоню за «фоками» на полной скорости. Что-то такое было в записях Махрова на этот счет. Ах да, точно, французы ведь придерживались в воздухе принципа спортивного состязания и рвались пополнять свой лицевой счет при каждом удобном случае. То есть, до места боя они еще кое-как доходили группой, а потом каждый норовил ввязаться в схватку с гитлеровцами. Получается, это они сейчас еще только летели к месту назначения? Плевать, как бы то ни было, спасибо им за помощь. Так, а теперь лучше уйти домой подобру-поздорову. А то еще какой-нибудь залетный фриц привяжется, ведь подраненный советский самолет, да еще и отставший от своих — это самая лакомая добыча.

— Прорва сел? — первым делом спросил Григорий механика, заглушив двигатель.

— До истребителей дотянул и там плюхнулся, — мрачно ответил Свичкарь, помогая ему выбраться из кабины и освободиться от парашюта.

— Так это ведь прекрасно! — обрадовался лейтенант. — Почему ты тогда такой кислый — лимон проглотил?

— Стеблина и Филатова смахнули, — отвернулся механик.

— Что?!

— Вот тебе и что. Говорят, у немцев очень много крупнокалиберных зениток появилось. Вот они ребят и срубили. Первым же залпом.

— Может выпрыгнули? Стрелкачи видели что-нибудь?

— Какое там! — сплюнул Свичкарь и понурившись слез с плоскости на землю. — Андрюх, я сейчас пришлю оружейников, скажу им, чтобы новый пулемет тащили.

— Спасибо, — отозвался Пономаренко и растерянно посмотрел на экспата. — Вот дела, командир. Куда они хоть летали-то?

Оказалось, что шестерку Карманова направили блокировать фашистский аэродром. А его ПВО гитлеровцы недавно усилили, что по роковой случайности ускользнуло от глаз нашей разведки. И мощные орудия калибра восемьдесят восемь миллиметров, знаменитые «Acht Komma Acht», не оставили двум «ильюшинам» из группы капитана ни единого шанса. Это экспат узнал у летчиков своей эскадрильи, когда нашел их за капониром машины Катункина. Пилоты и стрелки сидели на расстеленном на траве брезенте и вяло обедали. Капитан ушел докладывать командиру полка.

— У них, видать, там все заранее пристреляно было, — глухо рассказывал Куприянов, вертя в руках кружку с чаем. — Дождались, пока мы в круг выстроились и как дали! Раз, и ребят уже словно корова языком слизала. Никто не выпрыгнул.

— Засекли, откуда они били?

Старший лейтенант замялся.

— Мы сразу врассыпную рванули, — он отвел глаза. — Не до того было.

— Понимаю, — Григорий криво улыбнулся. — Спасайся, кто может.

— Зачем так говоришь, — вскинулся оскорбленно Валиев. — Там настоящий ад был! Я до этого никогда с таким не сталкивался. Разрывы повсюду, со всех сторон. Куда ни глянь, кругом черные облака. Сходи, посмотри, что с моим самолетом — техники в нем больше пятидесяти дырок насчитали.

— А выделить заранее хотя бы одну пару, чтобы она заткнула зенитки, как только те проявят себя, никто не догадался, правда? — лейтенант повернулся к татарину и требовательно посмотрел на него. — Забыли, чему я вас учил?

— Я говорил комэску, — убитым голосом проговорил Катункин. — А он ответил, что «пешки» утром по этому аэродрому уже работали и разнесли там все, что могло представлять хоть какую-то опасность. Кто ж знал, что фрицы именно на нас засаду поставят?

— Вы! — яростно крикнул Григорий, рванув верхнюю пуговицу на гимнастерке. — Вы должны были знать. Предвидеть, черт побери, предполагать, верхним чутьем подлянку унюхать! Знаете же, что к началу своего наступления гансы техники подтянули будь здоров. Неужели не насторожило, что один из самых опасных аэродромов вдруг взял, да и остался без защиты? Заходите на блины, гости дорогие, делайте, что душа ваша пожелает!

Товарищи отмалчивались. Да и что тут скажешь? Понадеялись на извечное русское «авось» и сразу же расплатились по самой высшей ставке четырьмя жизнями.

— Дивин, чего шумишь? — неслышно подошел к ним Багдасарян. — Иду по аэродрому, метров за двести слышу, как ты здесь разоряешься? — Замполит снял фуражку, вытер носовым платком пот с лица и присел рядом с летчиками. — Ребята, плесните кто-нибудь компота мне?

— Так, обсуждаем итоги вылета, — насупился экспат.

— Понятно, — догадался майор. — Из-за Стеблина и Филатова переживаешь? Да, жалко парней. Но, Григорий, войны без жертв, к сожалению, не бывает. И ты это не хуже меня знаешь.

— Знаю. Только все равно сотни, тысячи раз надо подумать перед тем, как что-то делать. Немец враг умелый, воюет не первый день. И наказывает за любую оплошность, ошибок не прощает. Поэтому и нужно учиться и еще раз учиться! — завелся экспат. — Разве не так Владимир Ильич говорил?

Багдасарян крякнул. Снова вытер пот. Немного подумал, отпивая маленькими глоточками холодный компот из заботливо поданной кем-то большой кружки.

— Но ведь учимся же, — осторожно сказал он наконец. — Пусть не так быстро, как хотелось бы, но учимся. Но очень много кадровых, хорошо подготовленных пилотов потеряли мы в начале войны на устаревших машинах, очень много! Да, не успели перевооружиться, освоить новую технику. И теперь приходится заново учить летные кадры. Поэтому и случаются иногда просчеты. А гитлеровцы... на них, почитай, вся Европа трудится. Гонят тысячи танков, орудий, самолетов на фронт, навязывают нам драку на износ. Но, я уверен, их успехи носят временный характер. СССР — это не Бельгия и не Голландия, планам молниеносной войны у нас сбыться было не суждено. И скоро мы обязательно погоним их прочь, с нашей территории. Не случайно, Бисмарк завещал никогда не воевать с Россией, ох, не случайно! Так что, не нужно унывать, товарищи! Ты что, не согласен со мной?

Григорий слушал замполита вполуха, но вот другие летчики от простых, не шибко затейливых слов вдруг как-то приободрились, повеселели. И поддерживали Багдасаряна одобрительными возгласами. Надо же, как им, оказывается, мало нужно для счастья.

— Согласен.

— Вот и славно! Кстати, я ведь за тобой пришел, лейтенант. Нужно срочно слетать на разведку. Наземные войска нуждаются в информации, да и нам из штаба воздушной армии такое же распоряжение прислали. Хромов приказал тебя отправить. Сделаешь?

— А куда я денусь? — вздохнул Григорий. — Андрюха, ты перекусил? Вот и молодец, по дороге дожуешь, пошли — труба зовет.