Штурмовик из будущего-2

Глава 24

Кого с собой взять? Дивин шел к палатке, в которой жили летчики его эскадрильи и мучительно размышлял над непростым вопросом. Ведомый у него Валиев и вроде бы ответ лежит на поверхности. Но, если брать во внимание важность предстоящего вылета, то куда логичнее представляется лететь в компании с тем же Прорвой. А что, немцев у Прохоровки именно он и обнаружил, выходит, что ему и карты в руки. Летчик опытный, проверенный, его показаниям поверят гораздо быстрее, чем словам более молодого коллеги. Да, пожалуй, так будет лучше всего.

— Гришка, собирайся, на «рентген» полетим, — отрывисто приказал экспат, зайдя в палатку. Другие пилоты разом притихли и уставились на комэска. — Батя приказал перепроверить информацию о немецких танках под Прохоровкой. Техники сейчас устанавливают аппаратуру на мою машину, будем снимать. Желательно, во всех деталях.

— Не понял, — удивился Рыжков. Он развалился на своей койке, закинув ноги на спинку, и лениво курил. — Мы же все гансов там видели, какая еще перепроверка?

— Ты нашу технику в том районе наблюдал? — ласково поинтересовался Дивин. — Оцени район их предполагаемого развертывания и наступления. А потом сложи два плюс два. Ильмир, ты не видел, куда я очки свои бросил?

Прорва ненадолго задумался.

— Черт, они же на Прохоровку пойдут! — Рыжков резко побледнел. — А там фрицы окопались и готовят теплый прием. Но…тогда получается, как только немчура засечет нас, враз сообразят, что к чему и начнут лупить изо всего, что имеется, верно? Им ведь совсем не нужно, чтобы их планы раскрылись раньше времени.

— Верно мыслишь, — похвалил его экспат. — Наверняка они уже связались со своими штабами и запросили авиационное прикрытие района. Да и зениток, думаю, навтыкали по самое не могу.

Прорва поднялся с койки. Пружины жалобно скрипнули. Ожесточенно затушил бычок в импровизированной пепельнице — гильзе от тридцати семи миллиметрового зенитного снаряда. Потом молча надел ремень и взял с тумбочки шлемофон.

— Стрелкам надо приказать, чтобы тоже готовились, — мрачно сказал он, застегивая пуговицы на воротнике гимнастерки.

— Уже, — кивнул Дивин. — Я вот думаю еще кассеты с «капустой» загрузить. Вдруг, сразу не найдем фрицев. Глядишь, передвинули засвеченную технику. Так можно будет по подозрительным местам сыпануть, спровоцировать их.

— Сойдет, — согласился Рыжков. И после небольшой паузы осторожно спросил. — Кощей, а «маленьких» дадут? Неохота от «мессеров» в одиночку отбиваться.

— Ну а как же, — успокоил его Григорий. — Сразу восьмерку выделили на сопровождение. Каменского со товарищи. Они тоже будут снимать, но со своей высоты. Так что, рассчитывать, что там что-то путное получится, я бы всерьез не стал. Сам знаешь, какие из истребителей разведчики. И по всему выходит, что нам с тобой отдуваться придется. Может, немного на себя фрицев отвлекут, и то хлеб. А тут мы с тобой на бреющем, да на мягких лапах.

— Кто бы сомневался, что именно нам голову в пасть черту совать придется! — угрюмо отозвался приятель. Пальцы его слегка подрагивали, и одна из пуговиц никак не желала попасть в петельку.

— Не дергайся раньше времени, — тихо посоветовал ему экспат. — Все будет хорошо!

— Да подташнивает меня что-то, — с тоской сказал Рыжков. — Второй день сам не свой. Кусок в горло не лезет.

Плохой знак, дернул щекой Дивин. Обычно такая ерунда происходит с летчиком, когда он подошел к пределу своих сил, и нервное напряжение достигло своего максимума. Оставить Гришку и взять с собой другого пилота?

— Лететь сможешь?

Прорва невесело усмехнулся.

— А куда я денусь?

— Удачи, командир! — негромко пожелал Куприянов. Остальные пилоты вразнобой присоединились к его словам.

— Не боись, Мыкола, когда вернусь, опять надеру тебе задницу в шахматы! — улыбнулся Дивин. — Так что, готовься.

Они с Рыжковым вышли из палатки наружу.

— Красота какая! — поднял голову эскпат. Небо раскинулось над ними светло-голубое, прозрачное в своей обманчивой свежести. Ветер неспешно гнал по нему редкие облака. Некоторые из них своей причудливой формой напоминали диковинных животных.

— Жарко, — вяло отозвался Рыжков. — От духоты этой проклятущей в сон клонит.

— Ничего, сейчас взлетим, на высоте попрохладней станет, — успокоил его экспат.

— Перебиты, поломаны крылья, — затянул вдруг Прорва старую песенку, переделанную летчиками.

Дикой болью всю душу свело

И зенитными пулями в небе

Все дороги мои замело.

Я хожу и лечу, спотыкаясь,

И не знаю, куда упаду…

— Брось, хватит грусть-тоску нагонять, — недовольно поморщился Дивин. — Не тереби нервы. Вон, даже Шварц от твоего воя сбежал куда подальше.

— Грубый вы человек, товарищ старший лейтенант, — вздохнул с сожалением Рыжков. — Ладно, пошли молча.

Лететь второй раз было тревожнее. Во-первых, на кону стояла судьба многих сотен танкистов и пехотинцев, что могли попасть во вражескую засаду. А, во-вторых, оба летчика понимали: надо не только подтвердить прежние данные, но и уточнить количество гитлеровцев, спрятавшихся у Прохоровки, их точное местонахождение. А это не так-то просто, ведь фрицы явно не будут снова столь любезны, что отпустят разведчиков восвояси без стальных «гостинцев». Наверняка ведь насторожились после их первого пролета и постарались плотно прикрыть район от незваных гостей.

Дивин решил попробовать исполнить старый трюк, что выручал его уже несколько раз. Пролететь через линию фронта, а потом зайти в нужный район из тыла немцев — глядишь, не сразу поймут, что это советские самолеты. К слову, время подлета к нужному району рассчитали так, чтобы попасть на обеденное время. Черт его знает, немцы — аккуратисты, вдруг часть зенитчиков будет занята приемом пищи? Тем более, суматоха сейчас в воздухе будь здоров. То и дело проносятся в разных направлениях большие группы бомбардировщиков, истребителей, штурмовиков. Обе стороны лупят по противнику что есть мочи.

Но, на самом деле, особых иллюзий Григорий не питал. Так, больше уговаривал сам себя, да старался подбодрить Прорву и стрелков. Понимал, лупить их будут в хвост и в гриву. «Эрликоны» обеспечат им горячий прием. Эти швейцарские зенитные орудия, спаренные, счетверенные, смонтированные на турельных установках, которые приводились в действие небольшим, но мощным моторчиком, легко вращались на триста шестьдесят градусов и били точно и кучно. На высотах до двух тысяч метров опасны неимоверно! А двадцатимиллиметровые снаряды снабжены самоликвидаторами и даже не встретившись с целью взрываются в воздухе, поражая осколками все и вся.

На контрасте с другими зенитными снарядами, снаряды «эрликонов» трассирующие, разноцветные. Чаще всего ярко-оранжевые. Наводчикам орудий это помогает лучше целиться. Ночью, против наших «кукурузников» в паре с ними обычно еще используют прожектора. Убойное сочетание.

Экспат сориентировался по карте и полетному времени. Совсем скоро будут на месте. Ага, вон уже железка показалась.

— Гриша, приготовились. «Соколы», вижу цель, начинаю работу, — это уже истребителям.

— Принял, — скупо отозвался Каменский. Даже при всей остроте своего чудо-зрения Дивин не мог рассмотреть, куда подевались «яки». Видать забрались на самую верхотуру и бдительно наблюдают за крадущимися над самой землей «илами». В принципе, нормально, у кого высота, у того и преимущество. Как там было в материалах Махрова: «Высота, скорость, маневр»? Так, вроде, определял формулу успешного боя известный советский ас Покрышкин. Точнее, будет определять. А, не суть! Сейчас голова болит о другом.

Экспат впился глазами в землю. Трудно, ох как трудно выдержать правильный курс. Все изрыто бомбами и снарядами, тут и там разбросаны остовы сгоревшей техники: бронемашины, танки, орудия, повозки. Кое-где лежат сбитые самолеты — и наши, и фрицевские. Вместо указанных на картах дорог появилось множество новых — военных — от автомашин и танков. Они причудливо петляют, разделяются, сходятся и вновь разбегаются.

Григорий опять сверился с картой, закрепленной в самодельном планшете на колене. Отрезок в пару-тройку километров перед началом аэрофотосъемки недаром назывался участком уточнения боевого курса — перед тем, как нажать на кнопку, следовало подправить курс.

— Прорва, на пять градусов довернем. Действуем по плану.

Ну, «четверочка», вывози, родная! И прости, тебе сейчас достанется.

Чтобы правильно отснять участок обороны противника, нужно пройти над ним максимально точно. Фотоаппарат АФА-3с, который обычно ставился на Пе-2, был довольно капризен и требователен к условиям съемки. Вот и сейчас паре «ильюшиных» предстояло преодолеть линию километров в двадцать-двадцать пять. Это примерно пять минут полета. Именно на столько хватит пленки. Но эти пять минут надо идеально выдерживать курс, высоту и скорость. Дернулся — пиши пропало, все смажется. Снимки не получатся и придется начинать все заново.

Рыжков должен был отвлекать фрицев, выступать в качестве приманки. А, заодно исполнять роль группы подавления. То есть, бить по тем зениткам и «эрликонам», что начнут палить по «илу» экспата. В помощь ему придавались и «яшки» Каменского. Ползти на бреющем, как штурмовики, они, разумеется, не смогли бы. Но спикировать и долбануть по выявленным точкам ПВО немцев из пушек и пулеметов, приголубить их эрэсами — это запросто. А потом опять набрать высоту и пасти разведчиков, охраняя от возможной атаки «охотников».

Дивин не мог рассмотреть точно, но буквально кожей почувствовал, как зашевелились стволы зениток ему навстречу. Как забегала прислуга, как впились в прицелы наводчики, загоняя в перекрестье силуэт его «горбатого». Вот-вот засверкают вспышки огня и на пути заклубятся дымные шапки разрывов, протянутся разноцветные трассы. Эх, надо было всей эскадрильей лететь, запоздало посетовал Григорий. Сейчас поделил бы своих ребят на две группы и они огненной метлой прошлись по обе стороны от его самолета. Тут ведь даже не требуется непременно уничтожить зенитку, достаточно просто заставить расчет спрятаться в укрытие. Вот что значит отсутствие опыта полетов на разведку. Все приходится познавать непосредственно в боевой обстановке.

Высота шестьсот метров. Начали!

Экспат приник к приборам. Особенно тщательно следил за компасом. Курс! Держать курс! Ил-2 Рыжкова чуть выше и впереди. Словно танцует, дразнит немцев. Нате, мол, вот он я, стреляйте. И гансы не замедлили откликнуться. Багрово-черная стена выросла перед самолетом Прорвы в долю секунды. Вот только что ничего не было, а сейчас уже даже смотреть страшно. Не говоря уже о том, чтобы самому, по доброй воле, соваться в этот ад. Но, делать нечего, только вперед.

— Стрелок, где «маленькие»?

— Сзади и выше, командир. Молодцы ребята, дают фрицам прикурить!

— Следи за воздухом!

До одури, до зубовного скрежета, хотелось бросить «четверку» в пике, потерять высоту, прижаться к земле и на бреющем, состригая пропеллером траву, убраться куда подальше. Сколько уже прошло? Такое ощущение, что стрелки на бортовых часах остановились.

Рядом со штурмовиком хлестко разорвался снаряд. Полыхнул нестерпимо яркой огненной вспышкой, щедро ударил осколками по крыльям и фюзеляжу. Мелкое крошево бронестекла посыпалось на голову, плечи и руки. Тугая волна жаркого, противно воняющего взрывчаткой воздуха, ворвалась в кабину, опалила лицо. Черт возьми, опять вся морда покроется следами ожогов. Забыть, не до красоты физиономии сейчас, одернул сам себя экспат, сцепив зубы. Активно заработал ногами и руками, выправляя «илюху», вывел его из ненужного крена. Самолет нехотя, будто раздумывая, подчиняться хозяину или нет, пошел так, как надо.

— Кощей, впереди «мессеры»! — тревожно крикнул в наушниках чей-то незнакомый голос. Кто-то из истребителей, к гадалке не ходи.

Дивин поднял голову. Один, два, три…восемь…двенадцать! Ишь ты, расщедрились гансы. Вон какой комитет по встрече по их душу прислали. Одна радость, зенитки заткнулись, боясь зацепить собственные самолеты. Уже легче.

— Увеличить скорость! — скомандовал своим Каменский. Замысел его был понятен. Вырваться вперед и встретить противника огнем, не дать ему сбить штурмовики. Э, а Прорва-то куда полез?

«Ильюшин» Рыжкова перешел в крутой набор высоты. И почти сразу тезка открыл огонь по перестроившимся «худым». Те как раз разделились по звеньям и начали собственную атаку. План их легко читался. Восьмерка свяжет боем «яки» прикрытия, а оставшаяся четверка смахнет «горбатых». Классика жанра. Одна надежда, что не смогут они как следует прицелиться, ведь обычно хорошо виден силуэт вражеского самолета на фоне неба. То есть, тот, кто выше тебя. А разведчики наоборот, прижались к земле, поди их там еще разгляди. К тому же, в сшибке на встречных курсах время на то, чтобы прицелиться резко ограниченно: р-раз, и уже разминулись.

«Мессеры» перешли в пике, загнув прямую линию полета. Прорва бил по ним, но огненные трассы его снарядов ложились неприцельно, просто в направлении атакующей группы. До нее слишком далеко, но это неважно. Сейчас самое главное сорвать фрицевскую атаку. Плохо, что угол набора, которым шел Гришка, был предельный. У движка его машины уже не хватало мощности, скорость быстро падала. Еще немного и «илюха» превратится в неповоротливый утюг, зависнет на месте.

Но цели своей Рыжков достиг. Не выдержали немцы, порскнули в сторону, стараясь избежать попадания его снарядов. Другое дело, что не умчались прочь окончательно. Развернулись слаженно и стали заходить слева на советские штурмовики. Не торопились, носились «змейкой» около разведчиков, выбирали новый подходящий момент для удара.

— Стрелок, к бою, — привычно скомандовал Дивин. Пусть парнишка, что сидит за «березиным», тоже постарается прикрыть его спину. Которая уже вся покрылась неприятным, липким потом. А лицо по-прежнему печет. Терпимо, покамест, но печет. Видать, все же зацепило. — Спокойнее, подпусти гадов поближе, бей наверняка.

Машину слегка затрясло. Это стрелок начал бить по «мессам» короткими, выверенными очередями. Рокот крупнокалиберного пулемета, проносящиеся мимо трассы от чужих пушек, запах сгоревшего пороха, мелькающие силуэты своих и немецких истребителей, гоняющихся друг за дружкой — привычная картина воздушного боя. Как ни странно, но это даже успокаивало, добавляло уверенности. Григорий крепче сжал ручку управления. Осталось совсем чуть-чуть.

— Командир, атаку отбили! — ликующе доложил стрелкач. — Один, кажись, готов. «Маленькие» приласкали.

Экспат повернул голову. В самом деле, третье звено «худых», что атаковало наши «яки», было неполным. А над землей, резко выделяясь на ее фоне, уже плыл белый купол парашюта. Выпрыгнул, сволота. Жаль, что не грохнули белокурую бестию, не накормили досыта курской землицей.

— Кощей, ты скоро закончишь? — осторожно поинтересовался Прорва. Он выровнял свою машину и опять занял место чуть впереди разведчика.

— Задание выполнил, — отозвался Дивин, глянув на часы и карту. — Уходим, парни!

— Слава тебе, господи, — немедленно отреагировал кто-то из истребителей.

— Поговори у меня! — рыкнул зло Каменский. — Следи лучше за фрицами.

Но «мессеры», потеряв одного из своих, атаковали уже без огонька. Чувствовалось, что хлестаться всерьез, насмерть, они не хотят. Тоже мне, эксперты хреновы — наши бы костьми легли, на таран пошли, в конце концов, но постарались бы уничтожить разведчика. А эти «спортсмены» больше озабочены увеличением личного счета и сохранением своей драгоценной шкуры. Да и ладно, нам же лучше. Впрочем, зевать все равно не стоит. А не то не успеешь оглянуться, как собьют к чертовой матери. Выучка у «птенцов Геринга» что надо.

О, накаркал. Опять полезли. Видать, начальство насыпало им соли под хвоста, велело разобраться с русскими. Оно и понятно, успех сражения под Прохоровкой вполне может скрываться в той пленке, что везет сейчас «ильюшин» Григория. И говорить о том, как сейчас ее ждут на родном аэродроме не приходится. Не зря ведь пригнали аж две специальные машины с фотолабораторией. Сейчас они стоят неподалеку от капонира экспата, тщательно замаскированные и готовые немедленно приступить к проявке. Снимки, доставленные прямиком из боя, нужны как воздух всем — начиная от комфронта и заканчивая командирами подразделений, что непосредственно пойдут в атаку на гитлеровские позиции. И надо сдохнуть, но дотянуть. Пусть здесь и сейчас не повторится та кровавая бойня, про которую он слушал в номере московской гостиницы.

— Курс на свою территорию.