Шутка Хаоса

Глава 18 Ариакан. Восстание

— Очнись!

— Бежим…

— Вставай же, вставай!

— Боже милостивый…

— Что за…

Голоса, разные, громкие и тихие, целые фразы и абсолютно неважное бормотание доносятся издалека. Его качает вверх-вниз. Чувство падения — звуки стихают и отдаляются. Взлет — и они прорываются сквозь звонкую пелену и что-то требуют, не оставляют в покое.

— Вставай, безмозглый дитятко! Лежишь, як овощ… Вставай!

Целое мгновение в глаза лился свет, но звуки смазались, потеряли всякую внятность, и он снова провалился в теплую, уютную темноту.

— Очнись же…

На этот раз взлет был долгим. Свет слепил глаза, и он закрылся от него руками.

— Наконец-то…

Голос искаженный, но знакомый. Ташин открыл глаза, и темнота отступила окончательно. Откуда столько света? Он режет глаза. Неохотно сознание возвращалось в тело. Назойливый шум в ушах возрастал с каждым новым мигом, вызывая жуткое тошнотворное состояние. Ташин не мог понять, что происходит вокруг, где он и что с ним.

Откуда этот шум? Почему ему сложно двигать руками? Почему все так болит, а губы не слушаются?

Над ним склонилось бородатое грубое лицо Рена.

— Ташин? Як ты?

— Что случилось?

«Что с моим голосом?», — пронеслась в голове Ташина мысль, причиняя еще большую боль. Он несколько раз моргнул, стараясь привыкнуть к свету.

— На тебе рухнула хата, — гном криво усмехнулся, только глаза оставались серьезными и встревоженными. — И если бы не цей калека, — легкое движение головой в сторону неподвижного тела, — ты был бы мертв. Заховали бы тебе в сырую землицу, да и поминай як звали.

— Целый дом? — Голос из мышиного писка постепенно становился прежним.

— Угу, — кивнул Рен Огненный Молот. — Як есть целый.

События начали складываться подобно мозаике. Неожиданное нападение горбуна, отчаянный рывок, искра, пламенеющая пороховая дорожка, снова горбун, занесший для удара палку, взрыв, тяжесть чужого тела и завершающая все темнота.

Все оказалось не так уж и плохо. Встать удалось, хоть и не без помощи того же гнома, но удалось. Голова кружилась, тело ломило, дыхание пресекалось, но все это терпеть было можно.

— Не твия ли вещица? — Глаза гнома хитро сверкнули. Он указал на мирно покоящийся среди развалин, что некогда были высоким домом, кристалл.

— Моя, — Ташин поднял Ключ и как всегда залюбовался игрой огоньков внутри минерала.

— Сховай! — рассерженно шикнул Рен. — Негоже, шобы такие цацы люди бачили. — И когда юноша неохотно сунул кристалл в карман, гном поинтересовался: — Где же ты его нашел?

— Во время странствий набрел на старые развалины какого-то храма, — глаза Ташина загорелись в предвкушении заинтересованного слушателя. — Шел я, шел…

— Сейчас не мисто и не час для баек, — деликатно, но настойчиво остановил его повествования гном. — Тебе треба шукать свих, а я пиду, мабыць…

И гном действительно потопал прочь, что-то бормоча под нос на своем странном изломанном диалекте, даже не оглянувшись на Ташина, а когда обнаружил его шагающего рядом, ошарашено прошипел:

— Тико для шибко неуразумевших: я — по себе, ты — тоже по себе, — отчеканил рассерженный гном. — Я пиду шукать корчму, где можно гарно надраться, пока це заварушка не скончица. Ты — тоже пидешь, но в другую старонку. Я разумна балакаю?

— Да куда же мне идти? — Ташин остановился и возмущенно топнул ногой. — Я даже не знаю теперь, в каком направлении их искать!

— Спас на свию бядову галаву, — сокрушенно посетовал гном и указал куда-то за спину Ташина. — Дивись туды, кажысь, они?

Ташин резко обернулся, но там, куда указывал Рен, никого не было.

— Очень смешно! — Он снова повернулся к гному, но того и след простыл. Исчез. Как сквозь землю провалился. — Отлично. Куда уж лучше…

Ну вот, придется исследовать улицы города самостоятельно. Хм-м, сколько же интересного ему предстоит узнать и увидеть!

Он свернул в ближайший переулок и не спеша побрел мимо небольших деревянных домов. Все пути ведут куда-то, и этот тоже приведет.

И зачем он только пошел за этим гномом, не отправившись сразу на поиски друзей? Должно быть, совсем повредился головой.

От таких безрадостных мыслей его отвлек нарастающий шум марширующих обутых в тяжелые сапоги ног. Он огляделся в поисках укрытия, но взгляд натыкался лишь на безжизненные окна и закрытые двери. Звук нарастал, и Ташин бросился к ближайшему дому, забарабанив в запертую дверь что было сил.

Из-за поворота показался первый ряд отряда. Облаченные в черную броню, воины Медегмы несли в руках заряженные луки, готовые в любой момент выпустить стрелу. Слаженность их движений поражала; казалось бы, люди не могли двигаться, словно единый механизм, однако же, именно так и было. Глаза не обманывали юношу — он видел то, что видел.

Скоро его заметят, и тогда ему не спастись!

Ташин продолжал стучать, понимая всю безвыходность сложившейся ситуации, когда дверь все-таки отворилась, и волосатая рука втащила его внутрь дома.

— Да никак знакомые лица! Скажи-ка, ты специально ищешь неприятности на голову или они сами тебя находят?

Вооруженный глефой, перед ним стоял Лютый, рядом, сложив руки на груди, прислонился к стене Арнест.

Помимо уже знакомых физиономий, дом был набит разношерстными бойцами: одни держали на изготовке арбалеты, другие сжимали мечи, третьи — кинжалы, ну а кто-то и вовсе вилы да простые топоры, предназначенные рубить деревья.

— Честно? Не знаю, — ответил Ташин, с любопытством рассматривая единственную в помещении глефу.

Она была прекрасна. Два изогнутых лезвия соединялись удобной рукояткой, сталь поблескивала, словно это оружие было отлито из драгоценного металла. Правда, создавалось впечатление, что она несколько маловата для владельца, но все равно выглядела опасной и смертоносной.

«Если я проведу пальцем по кровостоку, — подумалось Ташину, — то непременно порежусь. Ой, как же хочется ее подержать! Когда все закончится, обязательно попрошу об этом Лютого. В такой незначительной просьбе он не должен отказать».

— Давай-ка, сопляк, отойди в сторонку, — произнес Лютый, осторожно выглядывая в окно. — И прошу тебя — не мешай.

Когда отряд черных лучников поравнялся с засадой, окна этого дома и ближайших зданий распахнулись, извергнув ливень тяжелых, несущих смерть болтов на ровные ряды приспешников тьмы.

***

— Вперед! — Это его голос разносится над площадью.

Риз Картон, размахивая мечом, вел воинственную и вмиг осмелевшую толпу обычных горожан на острые пики соргов.

Находчивость Рэль поражала. Он никогда не додумался бы до такого, да что там говорить, Риз бы с радостью переложил навязанную ему роль предводителя на плечи другого более достойного претендента, но вот время и место не располагали для споров и препирательств.

Толпа, вооруженная одними лишь камнями, послушно следовала за ним, подобно неудержимой лавине. В какой-то момент Ризу показалось, что остановись он и опусти меч, люди все равно продолжат движение, стремясь сполна отомстить узурпаторам.

Звук рассекаемого стремительным движением воздуха напоминал бравую песню, достигшую апогея в момент, когда меч встретил первые пики змеелюдов. Удар — и древко перерублено надвое, второй — и окаменевший противник падает на мостовую. Продолжая кружиться в безумном танце, воин давно потерял счет времени. Его клинок словно жил собственной жизнью, не скупясь расточая смерть. Глаза рыцаря застилала кровавая пелена; забыв обо всем на свете, Риз наслаждался боем, каждым движением, каждым взмахом, каждым мгновением.

Сколько же их? Откуда лезут эти твари? Сколько пройдет времени, прежде чем силы оставят его?

Люди массой налетели на пики, многие упали, пронзенные насквозь, остальные же пускали в ход камни, а у кого их не нашлось — руки и ноги. Кто-то нацепил знамя Ариакана на древко и размахивал им над сражающимися, выкрикивая подбадривающие лозунги. Огонь от взрыва распространился на дома, дым резал глаза и забивал легкие. Не было видно даже вытянутой руки.

Риз давно потерял из поля зрения товарищей, да и это сейчас казалось несущественным. Все, что оставалось реальным — это разящий врагов меч.

Постепенно он начал уставать. Клинок в руках становился все тяжелее и неподъемнее. Для него прошла целая вечность, прежде чем клинок начал вспарывать пустоту, и Риз понял, что врагов не осталось.

Внезапно налетевший ветер на несколько мгновений разогнал дым, и перед глазами воина предстала мрачная картина. Вперемешку образовывая кучи, лежали мертвые люди и каменные останки соргов. Толпа затравленно озиралась, некоторые держали позаимствованные у змеелюдов пики, готовые дать очередной отпор. Много, поистине много людей отдали за свободу жизни.

До Риза доносились стоны, плач и брань раненых. Тут и там лежали отрубленные конечности, и даже бывалому воину смотреть на это было мерзко. Голова кружилась, словно карусель. Это состояние усугубилось и духотой, запахами потных тел и запекшейся крови.

Риз не спеша шел мимо трупов и тяжелораненых, внимательно вглядываясь в лица, страшась обнаружить среди них знакомые.

Сколько еще должно пролиться крови? Скольким придется пожертвовать ради победы? Не лучше ли оставить все как есть, сдаться на милость победителей, терпеть, но встречать каждый день рассветы и видеть закаты?

«И что это будет за жизнь? — пришел немой вопрос. — Вечный страх, участь рабов, бесконечное пресмыкание. Это не жизнь. Это жалкое существование».

Его рассеянный взгляд скользнул по лицу совсем еще молодого юноши. Лицо в пыли, с уголка рта стекала кровь, слипшиеся на лбу волосы, древко пики так и осталось торчать в худом теле мальчишки.

Юноша умирал. Медленно и неотвратимо.

Риз склонился над ним и легонько сжал его ладонь. Воин не знал, чем этот порыв был продиктован, он видел сотни смертей, отчетливо понимал, что любая война забирает жизни, но сейчас пройти мимо казалось неправильным.

Из глаз юноши грязными струйками потекли слезы. Он не всхлипывал, не бранился, понимая, что это ему не поможет.

— Страшно…

— Глупо бояться смерти, — попытался успокоить его Риз, хотя собственные слова показались ему циничными. — За ней ничего нет. Просто пустота.

Легко рассуждать о смерти, когда твоей жизни ничего не угрожает, когда кто-то другой, не ты, уходит за Грань.

Умирающий попытался улыбнуться, но зашелся кашлем. Изо рта обильно хлынула кровь, глаза уставились в одну точку.

Риз отпустил еще теплую руку юноши и поднялся. Парень уже обрел покой и больше не познает ни боли, ни лишений.

«Смерть — это проблема тех, кто остался, а не тех, кто ушел», — с такими мыслями он продолжил путь, но перед глазами почему-то постоянно вставало бледное лицо юноши.

Ему еще жить и жить, но боги распорядились по-своему. Несправедливо. Все несправедливо.

Вся сущность Риза бунтовала.

«Нет, — пришла ясная мысль, — Опустить руки, сдаться, позволить себя сломать — слишком легко. Надо бороться. Бороться за свободу, за каждую пядь земли, бороться за светлое будущее и, если понадобится, отдать собственную жизнь, но очистить этот мир от тьмы, прекратить это безумие!»

— Что дальше? — обратился к воину дряхлый старик, чудом уцелевший в сражении. — Веди, и мы последуем за тобой, даже если путь этот приведет к смерти.

Гордая осанка старика выдавала в нем бывшего солдата. Его слова поддержала криком толпа, что постепенно начала собираться около Риза. Люди признали его лидером, пошли по его зову и теперь требовали вести их дальше к долгожданной мести.

Тьма поглоти эту Рэль! Втянула его в авантюру, а сама исчезла.

Он поискал ее среди толпы, но так и не нашел. Йен тоже пропал, зато Цета была здесь, рядом с не запланировано спасенным бардом.

Риз уже намеревался ответить, что «мол, каждый сам по себе», когда на площадь упала тень, полностью затмив собой солнце. Предчувствуя беду, он поднял глаза и ужаснулся…

***

Эрвин шел по улице, неся бесчувственное тело посвященной. Керон лежала на его руках, доверчиво уткнувшись в грудь. Вся высокомерность исчезла, лицо было расслабленно и спокойно.

Во время битвы ее медальон ярко сиял, отгоняя соргов, заставляя их пятиться, но когда раздался взрыв, и девушка медленно осела на землю, эльф не успел придумать ничего лучше, чем подхватить бесчувственное тело. Он не знал, что с ней, не мог понять причины обморока. Попытки привести Керон в чувства не приносили результата. Эрвин не мог просто бросить ее, он понимал, что девушке необходим покой и продолжительный отдых, желательно в безопасном месте. Вот только где оно? — это самое безопасное место.

Пробиться сквозь толпу ему удалось, выбраться из окружения змеелюдов — тоже, но куда податься дальше — он не знал. Ближайшие к площади здания полыхали огнем, оставалось лишь продвигаться дальше к окраинам города.

Эрвин понимал, что сейчас нужен своим как никогда, но честь и простое доброе сердце вели ноги вперед в поисках постоялого двора либо другого заведения, где не откажут в приюте. Керон должна выжить любой ценой и доставить свиток в Лориэль!

Посвященная спасла ему жизнь, а он всегда платит долги. Как только он подыщет более или менее безопасное место, вернется обратно, иначе компромисс с собственной совестью будет невозможен.

Как же парадоксально… Его товарищи ведут бой не на жизнь, а на смерть в то время, когда он спасает жизнь той, что вызывала неприязнь весь путь до Ариакана. Эльф порой поражался иронии судьбы.

Он мимолетно взглянул на ее побледневшее лицо. Ее большие цвета молодой листвы глаза были закрыты, пушистые ресницы подрагивали, чувственные губы слегка приоткрыты. Красота посвященной завораживала, и Эрвин неохотно признался себе, что мог бы смотреть на нее вечно.

Жаль, что человеческая жизнь слишком коротка.

Мысли менялись одна за другой.

Выбрался ли из ловушки Йен? Уцелел ли Ташин? Удалось ли им спасти Цету, и если удалось, то где они сейчас?

Тряхнув головой, словно пытаясь прогнать непрошеные мысли, остановился посреди незнакомой улицы. Чуть выше других домов возвышался постоялый двор. На обширной вывеске красовалась надпись: «В гостях у Сета».

Эльф провел много времени среди людей, но так и не привык к их тесным городам. Не раздумывая больше ни секунды, ногой распахнул дверь. Подвешенные над дверью колокольчики громко зазвенели, оповещая хозяина заведения о новых посетителях.

Заслышав звон, по скрипучей и старой лестнице спустилась дородная и уже немолодая женщина.

— Нужна комната на ночь и хороший уход за девушкой. Плачу золотом.

Хозяйка внимательно оглядела эльфа и его ношу. В глазах зажегся алчный огонек.

— Следуй за мной, — она развернулась и снова начала подниматься по лестнице. Пройдя по длинному коридору, остановилась возле отделанной позолотой двери и, распахнув, с гордостью заявила: — Самая лучшая, господин.

Комната была обставлена небогато, но уютно. Кровать застелена чистыми простынями.

— Хейта! Зарина! — во всю глотку закричала хозяйка. — Где вы, бездельницы? А ну живо сюда!

На пороге появились две молодые служанки. Одна держала таз с водой, другая — целый ворох чистых салфеток.

— Позаботьтесь о госпоже, да смотрите, чтобы все было на совесть!

— Аванс, — Эрвин бросил золотой в протянутую руку. — Остальное получите, когда вернусь.

Женщина заулыбалась, показав при этом почерневшие зубы, и слегка прикусила монету, проверяя на подлинность.

— Идет, — она кивнула и, заметив, что эльф направился к выходу, схватила его за рукав. — Что творится на площади? Дым и крики доносятся до наших окон. Как бы чего не случилось, — обеспокоенно закончила женщина.

— В городе восстание, — Эрвин освободился от ее хватки. — Советую запереть двери.

Он выходил из комнаты, слыша перепуганные голоса женщин. Ему отчего-то не хотелось оставлять Керон на попечении незнакомых людей, но иначе Эрвин не мог.

Эльф спустился с лестницы и уже почти был у выхода, когда из дальнего угла гостевого зала раздался голос:

— Куда-то спешишь?

Эрвин резко повернулся. Сидя за столом, спокойно попивал эль Рен Огненный Молот.

— Сидай, есть разговор, — гном махнул рукой в приглашающем жесте.

— Некогда мне с тобой разговоры разводить. Меня на площади ждут…

— Подсобить, ты уже никому не подсобишь, — мрачно утвердил подземный житель. — Скоро все скончится.

Не слушая гнома, Эрвин прошел к двери, дернул за ручку, но дверь не поддавалась, будто на ней висела сеть заклинания. Эльф попытался ее выбить, но и эти попытки не увенчались успехом. Когда же он подошел к окну, гном громко кашлянул.

Лесной житель резко обернулся и негодующим взглядом вперился в Рена.

— И через окно ты тоже не пидешь, — безразлично констатировал гном.

— Кто ты? — нахмурился эльф. — Ты ведь не обычный гном, верно?

— Кто я — тебе не касается. — Хитрый взгляд скользнул по лесному жителю и снова устремился на дно кружки. — Не дурно… Весьма не дурно для мистного розлива. Сидай, побалакаем.

Эрвин медленно направился к столу. Происходящее ему не нравилось, руки так и чесались отделать гнома, но вопреки всему эльф молча опустился на стул рядом с подземным жителем и приложился к элю.

«Скоро все закончится», — словно эхо прозвучало в его голове.

***

Огненный шар мага исчез, словно задутая свеча, но освободить проход сквозь кольцо соргов у него получилось. Йен все тяжелее опирался на посох, сейчас ему было несладко. Это же надо — изменить немудреное заклинание ветра на уничтожающее, несущее смерть всем и вся. Рэль мысленно аплодировала. Она не ошиблась, когда даровала ему Силу Хаоса.

Толпа оттеснила их в сторону от схватки, от пожара, подтолкнув к узкой улочке. Йену становилось все хуже, маг едва влачил ноги. Ему срочно требовался отдых, и Рэль серьезно задумалась об остановке. Взгляд Богини Хаоса наткнулся на распахнутую дверь низкого, непримечательного дома.

— Сюда, — поддерживая мага, Рэль направилась к дому. — Осталось совсем немного.

Дверь оказалась не заперта.

Тишина. Дом был пуст.

Первая комната являлась прихожей: в ней не было ничего, кроме вешалки и старой деревянной кровати. На нее-то Йен и рухнул, посох выскользнул из рук и покатился по полу.

— Йен? — Рэль обхватила его лицо ладонями, с беспокойством заглянув в глаза. — Ты меня слышишь?

— Да, — ответом ей был едва различимый шепот.

— Тебе нужно отдохнуть, — богиня Хаоса убрала прядь волос, упавшую ему на лицо, и уже собиралась подняться, когда взгляд остановился на осунувшемся лице молодого мага.

Под закрытыми веками с неимоверной скоростью двигались глазные яблоки, кожа приобрела землистый оттенок и пугала нездоровым видом.

"Что я наделала? Зачем? Ему не совладать с этим». — Если бы она знала, что значит ощущать раскаяние, то, безусловно, узнала бы в нахлынувших мыслях именно это чувство. Но богине Хаоса не пристало сожалеть о содеянном. Вот только осознание, что однажды глаза этого мужчины могут закрыться навсегда по ее вине, оставляло во рту привкус горечи.

В попытке заглушить чувство вины Рэль склонилась к губам мага, чтобы удостовериться, что тот все еще жив, и на этот раз все закончилось благополучно.

Девушка прислушивалась к дыханию мужчины, когда ее щеки едва коснулись тонкие пальцы, слабо привлекая внимание. Рэль перевела взгляд на лицо мага и заметила скользнувшую по губам мужчины невеселую усмешку. Глаза Йена приоткрылись, и он прошептал ее имя.

— Рэль, — договаривать он не стал, но все сказала промелькнувшая во взгляде страсть.

Эта человеческая наивность должна рассмешить богиню, но ей было совсем не весело. Догадка о хранимой магом тайной привязанности не тешила самолюбия, не вызывала презрения, Рэль с ужасом понимала, что прежде не испытывала подобной теплоты и нежности. Богиня Хаоса с трудом сдерживала обрушившиеся на нее эмоции. Вот только удержаться было невозможно. Как обычная смертная девчонка, она отдалась своему порыву и впервые за бесконечные тысячелетия подчинилась едва уловимому намеку, слабому движению руки человека, которого она же и назначила своей пешкой.

Разве может пешка повелевать королеве? В момент, когда ее губы соприкоснулись с губами Йена, Богиня Хаоса поняла, что пешка может многое, даже это…