Схватка

Глава 10

Князь Псковский Александр Ярославич по прозвищу «Невский» осадил коня, жестом призвав верных переяславльских и суздальских гридей, своих ближников и телохранителей, остановиться. В то время как сразу три клина дружинников передового полка, полков правой и левой рук врубились в хвост отступающей литовской рати! Псковичи, избравшие его князем (против чего не возражал ни грозный отец, ни царственный дядя), вставшие слева. Полочане под предводительством Якова (отличившегося еще в сече со шведами княжеского ловчего, назначенного ныне тысяцким), атакующие справа. И, наконец, пять сотен смоленских дружинников князя Всеволода, держащиеся посередине… Все они разом вонзились в прикрывающий отступление литовский рати отряд всадников, разом пронзив его насквозь и разорвав, разметав на скаку! Легкие литовские всадники, вооруженные сулицами и конные дзукские лучники, в большинстве своем облаченные в кольчуги, они не могли противостоять разогнавшимся бронированным гридям, в одно мгновения рассеявшись от тарана русичей… Лишь немногие вороги успели разойтись в стороны, осыпая гридей стрелами и дротиками, порой даже выбивая кого-то из дружинных из седел. В то время как их менее удачливые соратники были стоптаны на скаку, пали под копыта тяжелых жеребцов гридей, пронзенные копьем или сокрушенные ударом булавы!

Пытаясь остановить — или хотя бы замедлить — удар Александровой рати, на пути ничуть не замедлившихся клинов гридей выросла «стена щитов» воинов племени Судовия, жемайтских секироносцев, вооруженных двуручными топорами и закованных в броню, и литовских копейщиков, из защиты имеющих лишь щиты да шеломы — и иногда кольчуги. Но командовал ими редкой храбрости муж — не иначе именно потому, когда дружинники врубились в «стену щитов», литовцы побежали не сразу, а еще какое-то время иступлено дрались, пытаясь подороже продать свои жизни…

Клин всадников — лучшее построение для того, чтобы проломить ряды пешцев. И пусть часть их выставили перед собой копья, а другие крепко сцепили щиты — но копья ломаются под тяжестью первого же рухнувшего на них боевого жеребца, в чью грудь они впились (если еще сумели пробить нагрудник из дощатой брони!). А «стену щитов» невозможно удержать, когда в нее врезаются не люди, а могучие кони, да на скаку, да клином, чья глубина в точке прорыва в несколько раз превосходит число изломанных шеренг пешцев… Но все же свою задачу лучшие, самые стойкие литовские вои выполнили, задержав клинья русичей, вынужденно расстроивших свои ряды в ближней схватке. И длиннодревковые, двуручные секиры жемайтов выбили из седел немало всадников прежде, чем практически все они были переколоты пиками, зарублены мечами и чеканами! Когда же, наконец, пал храбрый вожак литовцев, уцелевшие пешцы в одночасье показали спины, повернув к виднеющемуся вдали лесу и пытаясь найти спасение в бегстве по примеру соратников…

Вот только подарив им шанс на спасение, сами они его потеряли — не убежать пешему от коня, пусть даже и несущего на себе бронированного дружинника!

Само по себе литовское войско весьма слабо. Крепких воев в кольчугах и дощатых бронях, да на могучих жеребцах немного, и все они входят в число дружинников самых влиятельных и богатых вождей. Оставшаяся же конница, также немногочисленная — это конные стрелки, вооруженные или сулицами, или простыми однодревковыми луками. Мощные составные луки половецкого типа, широко распространенные на Руси, у литвинов встретишь нечасто… Копьеносцы, простые топорщики, защищенные щитами и шеломами, и редко когда кольчугами — это лучшая часть литовской рати, но далеко не самая многочисленная. Ратники с двуручными топорами — это ведь также дружинники жемайтских вождей, их пешие гриди… А большая часть литовских разбойников, после Калки осмелившихся настолько, чтобы наносить удары далеко вглубь заметно ослабевших Полоцкого и Смоленского княжеств — это латгальские и прочие чудинские налетчики, вооруженные сулицами и имеющие лишь небольшие щиты. Ну и пешие лучники-охотники, также с весьма слабыми луками… Ничем особым литовцы от иных чудинов, уже покоренным рыцарями-крестоносцами не отличаются. Но им повезло тем, что тевтонцы начали с храбрых пруссов, надолго завязнув в их землях, а малочисленные меченосцы нацелились, прежде всего, на ливов и эстов. В итоге, успев столкнуться с германскими крестоносцами, литовские вожди утвердились в мысли, что поодиночке им не выстоять, что необходимо объединять силы. А первые поражения подтолкнули не только к созданию собственной, пока еще совсем малочисленной тяжелой конницы — но и к тому, что на поле боя (да и во время похода также!) все вожди должны подчиняться одному.

В итоге объединение сил, а также согласованность действий подарило литовцам громкую победу при Сауле — победу над меченосцами, заметно ослабевшими от внутреннего противостояния и войнами с новгородцами. Впрочем, германские рыцари все равно оставались довольно грозной силой — и сегодня у Невского воинов было не больше, чем у магистра Фольквина фон Наумбурга три года назад. Ударь меченосцы рыцарским клином на открытой местности, и еще неизвестно, как бы сложился ход битвы! С высокой долей вероятности — полным разгромом слабосильной литвы… Но при Сауле германцев и их союзников умело заманили в ловушку болотистой местности, где тяжелые всадники стали совершенно неповоротливы и жутко медлительны. И полное преимущество оказалось на стороне литовских стрелков, засыпающих врага ливнем стрел и градом сулиц…

Сейчас же основная масса балтских налетчиков спешила по дороге, тянущейся вдоль берега реки, к непроходимой лесной чаще, в дебрях которой легкой пехоте литовцев обязательно удастся найти спасение… Отряд же немногочисленных дружинников вождей огибал густую дубраву по уже начавшей раскисать под дождями грунтовке — впрочем, еще сохранившей достаточную твердость для легкой рыси всадников. Да и чего спешить, если русичи, смяв заслон из наиболее боеспособных пешцев, замедлились и потеряли строй, добивая убегающих копейщиков и топорщиков?

Но неожиданно литовские дружинники замедлились — на самом узком участке дороги, стиснутой между лесом и обрывистым берегом реки. Лошади гридей принялись громко ржать, словно от боли, хромать, оступаться, некоторые и вовсе упали… Ближники вождей не сразу поняли, что в дорожной грязи от их взоров были скрыты железные рогульки, торчащие одним стальным шипом вверх, как его не кинь! А поняв — уже ничего не смогли сделать: на литовцев обрушился град стрел с узкими, гранеными или игольчатыми наконечниками, выпущенными составными луками суздальских и переяславльских ратников, укрывшихся в лесной чаще! И ведь ударили стрелы по дружинникам с правой стороны, незащищенной щитами…

А приблизившихся к лесу литовских налетчиков встретил на подходе, на открытом участке убийственный ливень срезней умелых полоцких лучников да ловких смоленских охотников, буквально выкосивший первые ряды бездоспешных ворогов! Когда же те оторопело замерли, еще не веря, что угодили в тщательно подготовленную Невским ловушку, лесная чаща взорвалась боевыми кличами русичей:

— Не жале-е-е-ть!!!

— Святая Софи-и-ия!!!

— По-о-о-лоцк!!!

— А-а-а-а-а!!!

И русичи штормовой волной устремились навстречу литвинам! Отряды пеших дружинников владимирской земли, панцирных секироносцев из числа преданных лично Александру бояр Новгорода, полоцких ратников и смоленских лесорубов — все как один, плечом к плечу… А сам Псковский князь, довольно усмехнувшись, красиво и даже немного напоказ потянул меч из ножен, оголив сверкнувший светлой харалужной сталью клинок — и направил его в сторону замерших литовцев… И ближники Невского, а также придержанный им большой полк владимирских да новгородских витязей, общим числом не менее пяти сотен (все, кто уцелел после сечи со свеями и столкновений с литовцами), устремились к врагу, заходя к разбойникам со спины. Ветераны Александра, громившие минувшим летом рыцарей и хирдманов братьев Фолькунгов, вновь вступили в бой, довершая страшный разгром балтских разбойников…

Несмотря на то, что в поход ещё в Полоцкие земли Невский выступил всего с полуторатысячной дружиной (примерно половину которой составили конные гриди, остальные же — пешцы, до поры следующие верхом), литовцев он громил довольно легко. Как оказалось, на момент удара Александра разбойники уже растеклись по княжеству, разбившись на небольшие отряды, получающие порой жёсткий отпор от местных воевод и удельных князей… Но Полоцкий князь Брячислав Василькович сел в стольном граде с малой дружиной. Что поделать — земля его оскудела воями из-за продолжительных усобиц, безуспешных войн с меченосцами, многочисленных литовских набегов… Заметно оскудела и казна с тех пор, как торговый путь по Двине взяли под контроль германские крестоносцы, основав в устье её крепость Ригу. Вот и разбойничали литовцы по всей земле княжества, разоряя небольшие погосты и веси, но не трогая города, чьи дружины, впрочем, также редко рвались в бой в поле… А потому уже прославившемуся своей победой над свеями Невскому не составило труда разгромить несколько небольших отрядов литовцев.

Заходя в каждый город, встреченный на своём пути, Псковский князь требовал присяги Юрию Всеволодовичу от жителей его и удельных князей (коли были они на местах), или же воевод. Получив же её (попробуй, воспротивься столь сильной дружине, уже вошедшей в град!), Александр включал отряды местных воев в свою дружину — таким образом, достигнув Полоцка, он увеличил свою рать уже до двух тысяч мужей.

Ну а литовцы, прознав о страшном поражении германских рыцарей под Псковом и гибели ландмейстера «ливонцев», о разгроме своих соратников царской ратью под началом Невского, принялись спешно покидать землю княжества, всеми силами уклоняясь от большого сражения. И когда Александр дошёл до Полоцка, противостоять ему было уже некому — разбойники бежали. Сам же Невский, передав князю Брячиславу условия вступления Полоцка в царство, привёл его к присяге. После чего венчался с дочерью Брячеслава Александрой!

Будущую свадьбу отцы новобрачных обсуждали ещё прошедшей зимой и брачный союз был весьма полезен обеим сторонам. Но как же легко на душе Невского стало при первом же пойманном им взгляде нежной и юной красавицы! Своим тёплым, обволакивающим взором, стыдливым румянцем на щеках, необычайной плавностью и лёгкостью в движениях она сразу глянулась молодому жениху, своей девичьей красотой ранив его сердце…

Свадебку сыграли весело и лихо — как только лихо могут гулять мужи, оторвавшиеся от войны на пару дней, и уже завтра обязанные вновь выступить в поход… И как бы тяжело не было Александру оставлять молодую жену, покорившую его сердце, он был вынужден покинуть Полоцк. Выступив наперез большому литовскому войску, возвращающемуся из-под Смоленска…

Князь Всеволод Мстиславич Смоленский хоть и уцелел на Калке, и с успехом воевал по молодости лет с германскими крестоносцами, двадцать зим назад добыв славную победу под Венденом, с годами растерял былую удаль. Не решившись оборонять Смоленск с малой дружиной, он оставил стольный град княжества на милость захввтчиков-литовцев! Однако и балты не дошли до Смоленска, узнав о Александре Ярославиче, уже следующим на юг с войском — и разгроме действующих севернее вождей.

Невский призвал Всеволода к себе на помощь — а сам двинулся наперерез литовскому войску. Балты уходили спешно, не желая проверять на себе обьединенную мощь княжеских дружин. Но сами русичи шли по своей земле, и местные жители охотно показывали воям Александра более короткие пути и тайные лесные тропы… Именно такими тропами Невский и провел своих пешцев, отправив их наперез врагу и подготовив литовцам засаду в самом удобном для того месте! Сам же князь, объединив конную дружину с гридями Всеволода, настиг даже не пытающегося принять честный бой врага, загнав его в заранее подготовленную ловушку…

Ныне же Александр в числе первых гридей ворвался в ряды пеших, бездоспешных литовцев, уже сломленных и начавших разбегаться. Но не они были желанной целью воинственного князя! Рассекая толпу балтов во главе клина ближников, Невский устремился к замедлившимся литовским дружинникам, на скаку сшибая могучим жеребцом оказавшихся на пути пешцев… По рыцарски зажав пику рукой, сын Ярослава готовился кушировать ворогов, вышибая их из седел копьем — как совсем недавно поверг ярла Биргера!

Но литовские всадники уже прорвались сквозь полосу шипов, потеряв больше половины ратников от стрел лучников младшей дружины. Закинув щиты за спины, они спаслись от убийственного залпа, направленного им вслед — и благополучно избежали рокового столкновения с гридями Александра, бросив на погибель оставшуюся рать…

Когда с литовцами все было окончено, Псковский князь снял с головы шелом, протерев тыльной стороной ладони пот со лба (упрел в сече!), после чего окинул внимательным взором поле боя. На первый взгляд тел русичей было в разы меньше, чем литвинов, что не могло не радовать сердце Невского… Вдруг Александр заметил направляющегося в его сторону всадника — явно запыхавшегося, на заметно заморенном коне, разительно отличающимся от побывавших в бою скакунов. Разгоряченных и уставший, но также полных грозной мощи, как и перед сечей… Этот же жеребец явно проделал дальнюю дорогу, неся незнакомого князю дружинника на встречу с ним.

Заметив незнакомца, к Александру подтянулись чуть отставшие от него верные гриди, готовые своими телами закрыть князя. Но Невский лишь жестко усмехнулся — ему ли, с малых ногтей обучавшемуся ратному искусству и побеждавшему европейских рыцарей в поединках, бояться одного воя?! Жестом приказав ближникам держаться за его спиной, сын Ярослава чуть тронул пятками бока жеребца, посылая его навстречу всаднику.

Признав князя в молодом витязе в роскошном, посеребренном панцире, позади которым остановился и знаменосец со стягом (с вытканным на нем образом Пресвятой Богородицы «Знамение»), воин направился прямо к нему — и остановив коня за десять шагов, он приветственно поднял руку, после чего громко воскликнул:

— Гой еси, княже! Я Радей, посланник князя Киевского, Михаила Всеволодовича.

Александр после небольшой паузы (весьма заинтересованный тем, что же хотел сказать ему недавний противник его отца), легонько поклонился в ответ:

— Приветствую и я тебя, гонец Киевского князя… С чем пожаловал, какие вести принес?

Радей, прочистив горло, с некоторым усилием выдал:

— Вести черные, княже. Михаил Всеволодович заключил союз с царем Батыем. По незнанию силы рати его несметной заключил, думая, что новые поганые не опаснее половцев… Сейчас татары встали под Черниговом, разделив тьму на две части. Одна половина агарян двинулась навстречу рязанцам, следующим на помощь Мстиславу Глебовичу, другая осаждает град. Я насилу прорвался сквозь дозоры поганых… Князь же Киевский, объединив силы с князем Волынским, перед моим отъездом готовился ударить по стойбищу татар, надеясь ночной атакой разбить царя Батыя. Однако удалось ли им это или нет, то мне неведомо… Меня Михаил Всеволодович отправил предупредить тебя — так как упредить рязанцев он уже не успевал. Посылай своего гонца, княже, к отцу и…

Тут Александр Ярославич довольно жестко прервал посланника Киевского князя:

— Что мне делать, я решу сам!

После чего продолжил уже чуть мягче:

— Ты свое послушание выполнил, гонец, черные вести доставил… Я позабочусь о тебе, как только мы вернемся с поля боя. Но заводного коня и бурдюк с водой, а то и хмельным медом, ты получишь уже сейчас.

Радей, испуганно осекшийся при грозном рыке Невского, поспешно поклонился. А Александр, еще несколько мгновений назад словно бы скинувший с плеч каменную плиту, вновь почувствовал, как на плечи его легла еще большая ноша ответственности, принятия сложных решений, тяжкого выбора… Свидание с молодой женой вновь откладывалось — на неопределенное время.

И случится ли ему вновь, коли придется сойтись в сече с татарской тьмой?!

Ох, и тяжел ты, княжеский Крест…