Схватка

Глава 20

Хан Котян спешил на прием к королю Бела Четвертому лишь с небольшой свитой из телохранителей и самых влиятельных вождей, подгоняя жеребца так, словно устремился в атаку на давних своих врагов — монголов! Разменявший шестой десяток и давно уже миновавший рубеж зрелости, убеленный сединой половец, ныне словно скинул десяток-другой лет! Серые глаза его вдруг загорелись молодецким огнем, морщины на лице разгладились, некогда могучие плечи гордо расправились. И подгоняя коня, хан совершенно по-мальчишески посвистывал, распугивая преграждающих путь зевак!

Его вести были очень важны, а на удачу хана, именно сейчас король угров прибыл из столицы Эстергома во второй по значимости и возможно, первый по величине город мадьяр — Пешт. Прибыл ради встречи со знатью восточных земель своего королевства…

— Здравствуй, дорогой родич! Как здоровье мужа моей дочери?!

Стремительно ворвавшись в просторную залу, где уже началось заседание ишпанов — владетелей комитатов, то есть крупных земельных наделов — хан громогласно выкрикнул свое приветствие, обратив на себя внимание всех присутствующих. А заодно подчеркнув свое особое положение перед ишпанами — ведь дочь хана, уже крещенная по католическому обряду Елизаветой, и прозванная мадьярами «Куманской», была обручена с принцем Иштваном. Будущим супругам исполнилось три года на двоих — но это не помешало их родителям обручить детей без оглядки на то, что в будущем эти самые супруги могут друг другу не очень-то и понравиться…

Стерпится, слюбится, как говорится в поговорке русов!

Конечно, наследному принцу Венгрии можно было бы подыскать и более знатную партию. Но именно сейчас, в преддверии возможного монгольского вторжения, Бела Четвертому позарез нужны были половецкие конные лучники в довесок к своему войску! Причем очень важный и выгодный «довесок» — ведь личное «знамя» короля, верные и подчиненные именно ему рыцари и их дружины не столь и многочисленны. А гвардия дворян-немесек есть и вовсе лишь почетная охрана, отряд телохранителей — не более того. Армию Венгрии (впрочем, как и любого другого феодального королевства) формируют ишпаны, собирающие каждый со своего комитата собственное «знамя» — и обладающие при этом изрядной долей независимости. А значит… А значит, что часть ишпанов, наиболее верных и лояльных королю (коих всегда немного), приведут свое войско насколько возможно быстро. Но иные же (и их будет большинство!) замедлятся, а то и вовсе останутся дома, используя при этом любой законный и не очень предлог… Наконец, даже в бою ишпаны обладают изрядной долей независимости, и могут не выполнить королевского приказа! Или же поставят обязательное для короля условие, без которого и с места не стронутся! А некоторые порой так и вовсе восстают против государей — или ведут охоту на их жен, матерей…

И при всем при этом именно Бела Четвертый Арпад стал тем мадьярским государем, кто пошел на серьезное обострение конфликта с собственной знатью. Конфискация земель у феодалов, отмена «золотой буллы», что закрепляла привилегии ишпанов — а заодно и жестокая месть за убийство матери, погибшей от рук заговорщиков! Естественно, высшая знать недолюбливала своего короля — а кто-то так и вовсе откровенно его ненавидел…

Но хан Котян — это не очередной венгерский ишпан. Расселив в своих землях воинственных половцев, чью силу Бела Четвертый прекрасно знал (еще бы, мадьяры и куманы сходились в битвах даже в последние годы!), король получил верных боевых псов, способных вцепиться в горлу любому, кто пойдет против него! Тем самым став обладателем самой мощной в Венгрии личной армии — потому ему был крайне выгоден и важен будущий брак младенца-сына с половецкой «принцессой», привязывающий Котяна именно к королю… Ну, а выгода самого хана здесь была очевидной: именно через дочь, будущую королеву, половцы утверждались на своей новой родине, которую еще недавно разоряли набегами!

Да, этот союз был выгоден обоим — и становился поперек горла многим ишпанам, ненавидящим куманов и их вождя: кто-то не простил прошлых побед половцам и их разбойных набегов, а кто-то очень противился резкому усилению короля…

Бела Четвертый Арпад, высокий, крепкий муж в самом расцвете лет, чье лицо с крупным, прямым носом с небольшой горбинкой, узкими тонкими бровями и задумчивыми карими глазами дышало какой-то одухотворенностью, внутренним благородством, тотчас встал с трона, приветствуя половецкого хана:

— Здравствуй, дорогой родич! Мой сын крепнет с каждым днем! А как моя невестка?

— С каждым днем хорошеет!

Добродушно рассмеявшись, оба монарха (пусть один и перешел в подчинение ко второму) крепко обнялись — Бела и сам был не прочь подчеркнуть особое положение новоявленного родственника перед ишпанами. Те, к слову, в последнее время стали заметно сговорчивее…

— Мои лазутчики доставили очень важные вести из земель русов. Битые летом монголы отступили и от Чернигова, и ныне они уходят в степи в малом числе! Дай мне войско, король, и я настигну монголов в Дешт-и-Кипчак, не дав перейти им через Итиль!

Лицо короля при словах хана, вопреки его ожиданиям, не просветлело — а наоборот, заметно помрачнело. Зато изменилось выражение лиц присутствующих на совете ишпанов — с настороженных и откровенно неприязненных на удивленных и заметно более повеселивших… Мадьярская знать быстро смекнула, что если куманы возьмут верх над новыми степняками и вернут себе степи между Итилем и Днестром, то не задержатся в их землях, а уйдут на восток, в родные кочевья. Понял это и Бела — а вот Котян, оглянувшись по сторонам, не сразу осознал причину изменения настроения среди присутствующих на совете. Впрочем, хан быстро сориентировался в ситуации:

— Мой дорогой брат, король Бела! Неужели ты так и не понял опасности нового врага?! Разве бежали бы мы от него в твои земли, коли бы он не был сильнее нас? Бежали бы мы от него, если бы новый враг не был страшнее и опаснее?! Монголы не стали бы довольствоваться редкими набегами на приграничные земли твоих владений, они бы вторглись в твое королевство всей своей мощью! Это чудо, что русы отразили их зимнее нашествие и разбили врага в Булгаре — но для этого им пришлось объединить силы всех восточных княжеств, а ныне к базилевсу Юрию присягнули и Смоленск с Полоцком… Но теперь, когда монголы заметно ослаблены, и вся рать их немногим превышает мое собственное воинство, я без труда добью их с твоей помощью, король!

Взяв небольшую паузу, Котян с жаром продолжил:

— Уйдет Бату-хан на восток — и рано или поздно вернется с еще большей ордой, отомстить обидчикам за пережитый позор, именно так было с царством булгар! Да, он будет мстить русам — но сметя обескровленные последней войной дружины Юрия Всеволодовича, разве не пойдут монголы и далее на запад?! Но если сейчас догнать нашего общего врага в степи, истребить его рать, не дав вырваться и ханам — то до монгольского кагана, живущего далеко на востоке, доберутся лишь страшные слухи о могучих народах запада, о великих ратях, способных в труху перетереть любые его орды! И тогда каган задумается, стоит ли собирать новую тьму, или же безопаснее довольствоваться теми владениями, что он уже имеет… Не забывай также, король Бела, что сын твой обручен с моей дочерью — а раз ты родич мне, то ты всегда сможешь рассчитывать на мою помощь и поддержку. Пришли гонца в степь — и вся моя рать явится по твоему зову!

Старый куман замолчал — но, даже выслушав пламенную речь Котяна, Бела Четвертый из рода Арпанов ничего не ответил. Хан был точно прав в одном — в Венгрии пока еще никто всерьез не осознал опасности монголов. Ишпаны и даже сам король всерьез надеялись, что очередные кочевники ограничатся вторжением в соседнюю Русь. Самое же худшее, что в настоящий момент ожидали мадьяры от нового кочевого народа — что очередные степняки примутся совершать разбойные набеги на юго-восточные владения королевства со стороны степей Днестра и Дуная… Но венгерская степь «пушта», отрезанная от Руси горными хребтами Карпат с востока и юга, на юге также прикрыта лесистой областью Эрдей (что в переводе с мадьярского означает «лес»), именуемой также Трансильванией. Так вот, перевалы Трансильвании защищают крепости немецких переселенцев-саксов, а сам Эрдей — воинственные кочевые секеи, потомки аваров.

Так с чего бы тогда Бела боятся каких-то кочевников на своей земле, с востока защищенной естественной природной крепостью?!

Тем не менее, отказывать в помощи Котяну король также не желал. И дело было отнюдь не в родственных чувствах — просто Бела ясно понял, что отказав, он потеряет любую поддержку Котяна в будущем. Вернуться монголы в степи между Итилем и Днестром или нет — еще неизвестно. Но половцы так или иначе покинут Венгрию и уйдут в родные кочевья — и тогда пропадет даже призрачный намек на союз с ними и помощь хана… Хоть во внутренних усобицах, хоть в противостоянии с внешними врагами.

Но ведь если и помогать — то кем и ради чего? Ни один из ишпанов не согласиться дать своих людей куманам! Ни один!!! Выделить Котяну рыцарей собственного «знамени»? А сколько их вернется из степи после схватки с монголами?! И, наконец, главное — Котян давно уже в преклонных годах, даже удивительно, что очередная «жена» понесла от него дитя… За ним ханом станет его старший сын — но станет ли сын выполнять обещания, данные стариком-отцом?!

Одни вопросы, на которые нет ответов…

— Прежде, чем король даст тебе также и своих рыцарей — быть может, хан выполнит, наконец, свое собственное обещание, что было дано за право селиться в наших землях? И примет, наконец, истинный свет христианской веры?!

На помощь королю неожиданно пришел присутствующий на совете ишпанов архиепископ Калочи, Угрин Чак — человек фанатичной веры, необычайной решительности и силы воли. Под прямым взглядом весьма воинственного клирика Котян, отлично понимающий язык угров, несколько растерялся — и архиепископ это тут же почуял:

— Или же вопреки данному слову, хан вновь будет ссылать на крещение дочери и то, что сам он и его народ давно уже христиане? Христиане, крещенные по восточному обряду, обряду схизматиков, да еще и смешавшие христианское вероучение с шаманскими обрядами?! И государь-«христианин», имеющий сразу несколько жен?! Это кощунство, а не вера! Выполни свое обещание, хан Котян — и тогда уже я обещаю, что дам тебе людей в поход на новых агарян.

Котян немного пришел в себя, и уже совершенно другим, чуть насмешливым и одновременно недоверчивым взглядом с ног до головы окинул худого, выше среднего роста немолодого угра с морщинистым лицом. Из-за своей худобы он показался ему вытянутым, словно жердь — однако жилистые, крепкие руки архиепископа еще вполне способны держать шестопер и осыпать его ударами врагов…

— И сколько же почтенный архиепископ сможет привести воинов под мое начало?

Угрин Калочский спокойно встретил взгляд кумана, после чего ответил столь же строго и твердо:

— Крушить нечестивых язычников под моим началом отправятся три десятка рыцарей, и более двух сотен оруженосцев и боевых слуг.

Котян лишь усмехнулся, после чего отрицательно махнул головой:

— Одинокий колок посреди бескрайних ковылей. Такая помощь…

— Я не закончил. Кроме того, на мой призыв сражаться с погаными язычниками ответят венгерские тамплиеры. Как я понимаю, выступать нужно как можно скорее? Что же. Не менее сотни рыцарей и впятеро больше конных сержантов присоединятся к твоему воинству, хан. Если, конечно, ты все же выполнишь обещание креститься — и крестить свой народ.

Котян не стал спешить с ответом, но Бела итак видел, что подобную «помощь» нахмурившийся хан воспринимает едва ли не как оскорбление. Достаточно сильная по меркам европейских феодалов рать не очень-то и увеличивала его воинство — и чтобы не потерять лицо, и не допустить конфликта между немногими его союзниками, король быстро воскликнул:

— Еще полторы сотни рыцарей и оруженосцев с боевыми слугами я выделю из собственного знамени, мой дорогой родич. Когда же ты прибудешь в Эрдей, к тебе присоединятся подданные нам валахи и секеи. Я тотчас отправлю гонца с королевским указом, и те, и другие передадут тебе по пять сотен всадников! И пусть число рыцарей, отправляющихся с тобой, не столь и велико — но не стоит сомневаться в их храбрости и стойкости! Особенно, если речь идет о тамплиерах, что ведут многолетнюю войну на Святой земле. Сколько же куманских воинов пойдет в поход под твоим началом?

Котян на мгновение задумался, после чего честно ответил:

— Я привел в твои земли орду в сорок тысяч кипчаков, но средин них больше половины — это женщины и дети. И потом, я не могу их оставить совсем уже без защиты и крепких мужских рук — коли в степи нас постигнет неудача, уцелевшие мужи помогут возродить мой народ и обучить детей нашему воинскому искусству… Мои лазутчики донесли, что монголов осталось не более десяти тысяч — столько же мужей отправиться в поход вместе со мной. В подавляющем большинстве — легкие конные лучники. Лишь ханская чадь и некоторое число батыров в крепкой броне уцелело в предыдущих схватках с монголами, всего пара сотен мужей… И все же я надеюсь, что с твоими рыцарями мы добьемся необходимого перевеса в грядущей схватке!

— Да будет так! Но прежде, чем наши благочестивые воины присоединятся к походу куманов, последние должны принять святое крещение. Исполнишь ли ты свое обещание, Котян?

В этот раз хан твердо, согласно кивнул архиепископу Угрину, не желающему упускать возможность все-таки додавить вождя половцев и наконец-то крестить целый народ!

…Когда новоявленный родич короля и клирик удалились из общей залы, слово взял ишпан Петер, комитат Берега — земельного владения у Карпат, примыкающего к Верецкому перевалу, известному также, как «Русские ворота»:

— Видит Бог, если бы хан поторговался еще хоть немного, я бы накинул с сотню всадников и от себя, пусть последних у меня не более трех сотен! Но король — то, что Котян желает уйти в степи, едва ли не лучший для всех нас исход. Ибо монголы нам более не угрожают — зато галицкие и волынские земли остались ныне без князей и сильного войска! Даниил Романович и Михаил Всеволодович заключили с агарянами союз и выступили на Чернигов — это мы знаем наверняка. А вот из-под Чернигова вместе с монголами они не уходили! Бояре Галича и Волыни, что держат нашу сторону, донесли нам, что оба князя сгинули вместе со своими ратями… И если не сейчас самое время отобрать у русов Червенские города и местные солеварни, то когда еще момент будет более удобным?! Не поспеем мы — ударят поляки! А так мы без труда возьмем эту богатую землю — тем более, что действующий на юге Котян после разгрома монголов сможет помочь нам! Хан ведь только что сам говорил, что в любое время явится на твой зов, государь…

Бела Четвертый Арпад ненадолго замер, размышляя над словами ишпана. Взять Галицию и Волынь при условии, что Петер не врет и не ошибается в своих выводах, будет совсем несложно — гораздо сложнее будет сие приобретение удержать… Впрочем, если русы действительно ослаблены войной с монголами, а бывшие князья юго-западных княжеств погибли, время для удара сейчас действительно наилучшее! А уж как делить между ишпанами новые приобретения, как урвать самый большой кусок для королевского домена, как договориться о разделе Червленских городов с поляками — ведь ляхи также обязательно воспользуются удобным моментом для нападения! — обо всем этом можно будет подумать позднее… Для начала же необходимо просто собрать войско — и первыми выступить в поход!

— Да будет так, Петер. Я соберу свое знамя и гвардию — а вы соберете свои знамена, ишпаны восточных земель. Если все так, как только что было озвучено — нам не потребуется войско со всего королевства, не потребуется и помощь куманов. Достаточно лишь наших общих сил, собранных в насколько возможно короткий срок! И тогда, с Божьей помощью, все вы получите солидные прибавления к своим комитатам… Как получит его и королевский домен!

— Да будет так!!!