Схватка спецслужб, или Где решаются судьбы мира

Глава 11

Почти в одно и то же время, когда из Ленинграда по приказу генерала госбезопасности Петропольского с целью «остановить беспредел» сотрудника милиции прибыла оперативная группа полковника Дырмана, в небольшой городок Лахту въехал еще один человек. Напрямую заинтересованный в развитии событий и получивший особые полномочия из Москвы.

Прибывший инкогнито из Ленинграда подполковник госбезопасности Василий Петрович Шумилов не был включен в состав опергруппы. Прошедший, как говорят, и Крым, и Рым, и медные трубы, он приехал исполнить свою зловещую миссию в случае, если Дырман и его ребята не выйдут на Аду Андреевну в течение дня.

За годы службы в органах Шумилов многое познал. А то, что было ему не известно, он осознавал как бы интуитивно, по наитию. Как правило, его коллеги имели двойную, а то и тройную легенду, и какая из них ближе к истине — не всегда могли осознать и сами их участники. А Шумилов жил не по легенде (хотя легенды, в случае надобности, появлялись и у него). Но то, что подразумевалось под отсутствием легенды, на самом деле было выработанной им технологией его личной и мало кому известной жизни. В КГБ он пришел, отслужив на Дальнем Востоке в погранвойсках срочную службу. Тогда он, еще старший сержант запаса, как недавний комсорг заставы пришел в райком комсомола. Секретарь райкома предложил ему возглавить комсомольскую организацию в родном селе Костромской области, в колхозе «Заветы Ильича».

Во время беседы с ним в просторный кабинет, устланный традиционной красно-зеленой дорожкой, вошли двое молодых людей. Как оказалось впоследствии, оба — инструкторы этого же райкома комсомола. А еще через несколько дней за Василием заехал «уазик», находившийся за рулем мужчина средних лет, представившись сотрудником КГБ, завел долгую и обстоятельную беседу. В процессе которой и предложил ему обучение в специализированном учебном заведении КГБ, а затем и службу.

Василий недолго думая дал согласие и стал слушателем Высшей школы КГБ СССР. По окончании которой несколько лет проработал в одном из районных отделов УКГБ по городу Ленинграду и Ленинградской области. Выполнял совсем несложную работу. Ему пришлось курировать один из заводов научно-технического производственного объединения «Большевик», основной продукцией которого были печатные платы для радиоэлектронных приборов военного назначения. Все работавшие там люди были тщательно проверены, все получили доступ к секретным работам. Самым секретным цехом на предприятии считался сотый цех.

Однажды к Василию поступила информация, что работница сотого цеха ведет недозволенные разговоры среди своих подруг. Которые можно расценить как разглашение государственной тайны. Что произошло дальше, Василий старался никогда не вспоминать. Работница оказалась девицей столь красиво-притягательной, столь сексапильной, что Василий Петрович, избегавший серьезных отношений с женским полом, на этот раз безоглядно влюбился. Что чуть не привело его к краю бездны, за которой находится дверь, ведущая в невразумительное вечное безмолвие.

Но какая-то таинственная сила спасла его. Впрочем, он знал какая.

В один из дней Василий Петрович Шумилов был вызван к одному из заместителей начальника Ленинградского УКГВ. Генерал-майор, нелюбезно встретив прибывшего, лишь произнес:

— Иногда бл…ство хуже предательства.

После чего Шумилова отправили в Москву, поселив «провинившегося» на загородной даче, конечно же, принадлежащей КГБ СССР. Долгое время никто никуда его не вызывал, он уже устал мучиться в догадках, выстраивая различные варианты своего прошлого и будущего. В какой-то мере утешало то, что трое работавших на даче сотрудников относились к нему благосклонно и почти доброжелательно.

Но однажды около трех часов ночи Василия Шумилова разбудил вошедший в комнату немолодой мужчина. Он подождал, пока сонный справится с одеждой. Василию удалось приглушить волнение и собраться с мыслями, по-военному быстро застегнув все пуговицы и поправив пояс брюк. Оба сели за стол.

Нежданный гость, исполняя не слишком приятную для него миссию и отчего-то предварительно пожевав тонкие губы, наконец сказал:

— Шумилов, я не буду представляться. Таким, как ты, не представляются. Таких, как ты, в нашей организации ликвидируют. Я пришел тебя об этом уведомить. Но, к сожалению, уже буквально подъезжая к даче, я по радиотелефону получил сообщение. И мне не удастся тебя ликвидировать. Я не знаю кто, но кто-то слишком высоко к тебе благоволит. И мне приказано доставить тебя в комитет…

О тех минутах Василий не хотел никогда вспоминать.

Но эти случившиеся в его жизни два факта: любовь к женщине, ставшей «предательницей» и «антисоветчицей», и пребывание здесь, в столице, где произошло чудесное избавление от неминуемой смерти, на многое раскрыли Василию глаза. Он отчетливо понял, в каком чудовищном ведомстве он не только служит, но и среди каких чудовищ живет. Он увидел себя омерзительным существом в окружении не менее омерзительных тварей, которых он годами называл коллегами. Отныне все его представление о внешнем мире встало с ног на голову. Но еще страстно хотелось верить, что где-то там, в недрах высшего аппарата власти (и откуда ему благоволят «тайные силы»), все же есть справедливость и мудрость. А то, что случилось с ним и что он воспринял как мерзость, пройдет противным сном, стоит лишь переждать какое-то время. Но шли годы, шла его служба, и вот он уже подполковник на должности полковника. И, отправляя его в Лахту, генерал-лейтенант госбезопасности Круглов так и сказал:

— От результатов этой поездки зависит твое очередное звание.

Генералу Круглову ни к чему, чтобы информация о наркотиках и причастности к наркотрафику Ады Андреевны вышла из-под контроля. Никакой огласки вообще быть не должно! И теперь решить эту проблему должен был свой человек, имевшийся у генерал-лейтенанта госбезопасности Юрия Владимировича Круглова в Ленинграде, — подполковник госбезопасности Шумилов. Если все пройдет гладко, Шумилову обеспечено большое будущее. Но не сразу, сдерживая течение своих мыслей, решил для себя Круглов. В этой структуре успешно можно работать только с зависимыми, сделал вывод генерал Круглов, отрицая в душе, что и сам он давным-давно, со всеми потрохами, со всеми грязными и пакостными делишками, полностью зависит от Папы Сени.

…Подобных операций в жизни Шумилова было несколько. Чаще Шумилов выполнял те задачи, которые он ставил самому себе, не дожидаясь открытых приказов. Сметливость проявлял. В ликвидации «слишком зарвавшегося» работника своими, особыми способами. Разработку и подготовку подобных операций и должен был осуществлять Шумилов. Чтобы неугодный исчезал так, словно его никогда и не было. А документы относительно проведения таких операций откладывались в особый сейф и больше не вспоминались. Дело же само собой постепенно затухало, родственникам объясняли, что произошел несчастный случай, трагедия, мол, приключилась. Ушел, к примеру, человек в район болот и утонул. Достать невозможно… Благо в Ленинградской области с болотами и озерами проблем не существует…

Свое подозрение, что исчезнувшая также гражданка Любовь Кирсанова может быть утоплена старшим лейтенантом милиции Вороновым, в этот день высказывали оперативники группы полковника Дырмана. Иосиф Ильич чуть не психанул на своих людей, убедив, что вряд ли офицер милиции станет топить подследственную, дело на которую так и не заведено. Скорее всего, он ее укрывает, в надежде, что та даст показания на Аду Андреевну. Возможно, так оно и есть. Эх, прохлопали, ребятушки, проспали. Иосиф Ильич запереживал, ведь коли что, спрос с него. А если такие показания уже существуют? И надежно запрятаны? А что, если милиционер захочет испытать судьбу и начнет шантажировать члена Политбюро товарища Ютвакова? Тьфу-тьфу, чтоб тебе… Тогда точно он, полковник Дырман, с головой, пробитой как решето, окажется в этих гиблых упокойных болотах.

Он боялся даже подумать о том, что старший лейтенант милиции Воронов, этот поборник справедливости, — как его характеризовали на работе, возьмет да и, не дожидаясь наказания для Ады Андреевны от «самого справедливого в мире» советского правосудия, сам учинит возмездие. И, как в не такие уж давние годы, когда Иосиф Ильич начинал свою службу в органах, без суда и следствия… приведет свой собственный приговор в исполнение. Этот может, да, может… От подобных мыслей волосы на голове Иосифа Ильича вставали реденьким ершиком.

Ближе к вечеру оперативная группа полковника Дырмана, остановившаяся по командировочным удостоверениям в единственной в городке гостинице, в той самой, где этажом выше проживал кавторанг Румянцов, любезно сообщила администратору, что ближайшую ночь проведет за городом. Вернее, встретятся по ранней договоренности с приятелями у ближнего озера, наладят шашлыки и рыбалку. Знамо дело, самый мужской интерес. В укромных местах у Ближнего озера, как его называли местные, часто проводили время жители Лахты, выезжая на природу отдохнуть и порыбачить. Ничего удивительного в словах постояльцев не было. Предупредили, и славненько.

Об оперативной группе из четырех человек во главе с полковником госбезопасности Дырманом кавторанг Иван Михайлович Румянцов должен был проинформировать свое начальство. Но он отложил донесение в силу того, что усомнился в полномочиях руководителя этой группы, и ждал дальнейшего развития событий. Недолго ждал, не больше суток.

И события не замедлили произойти…

К началу следующего рабочего дня в отделение милиции позвонил егерь местного лесничества и заявил, что несколько часов назад, на зорьке, в 46-м квартале второго кордона, недалеко от озера, плавно переходившего в болото, он ясно слышал стрельбу. Однако не рискнул направиться туда, где раздавались трескучие автоматные очереди. А сел на мотоцикл и выехал, чтобы добраться до ближайшего телефона и доложить. Почему после момента стрельбы прошло уже несколько часов и что он сам делал все это время, егерь объяснить не смог.

Приехавшему в райотдел милиции старшему лейтенанту Воронову тут же доложили о поступившем сигнале; и тот, испросив у начальства в помощь группу усиления, отбыл на место предполагаемой стрельбы.

Добравшись к месту назначения, Воронов и группа усиления тщательно обследовали несколько километров побережья озера, двигаясь по направлению к болотам, но не обнаружили никаких признаков ни пребывания здесь какой-либо группы людей, ни тем более стрельбы из автоматов.

Воронов отпустил группу, и когда его люди скрылись из виду, вышел на полянку, прогреваемую скупым в эту пору года солнцем, и сел на широкий пенек. Пока его группа обшаривала каждый сантиметр лесной площади, он успел оставить метку в укромном месте и сейчас явно кого-то ждал.

Где-то через полчаса на поляну, неслышно раздвинув раскидистые еловые лапы, вышли братья Суховы. Все мужчины выглядели устало, но в тонких морщинах лиц, в размеренных, основательных движениях рук проскальзывало удовлетворение. От троицы даже на расстоянии веяло животной силой, так что будь тут девица с лукошком, как в русских сказках, залюбовалась бы богатырями, медленно и застенчиво краснея.

— Все чисто, Витек, — отчеканил один из братьев.

— Да уж знаю, молодцы. Профи, что скажешь. И дал Бог родственничков. Только как это теперь соотнести с моей совестью?

— Твоя совесть, Витек, пусть спит спокойно. Иначе бы тебе в этих болотах спать пришлось.

— Однако это еще не конец дела. Не усугубили ли наше положение?

— Не наше, а твое. Твое положение, Витя. Это ты у нас страж закона. А мы так, мелкие леспромхозовские сошки.

— Скажете. Поди разбери, кто вы на самом деле. И кому служите.

— Ну ты, брат, даешь.

Иван и Богдан переглянулись. Но замечание старшего лейтенанта Воронова не вызвало у них озабоченности. Казалось, эти ребята были из тех, кто один за всех и все — за одного. Более похожие на вояк или даже на бандитов, приехавших на стрелку, чем на простых советских работяг из леспромхоза, они еще раз переглянулись и дружно рассмеялись, переходя на басы. Один из них, похлопав Виктора Васильевича по плечу, достал принесенные с собой нехитрые припасы, разложив у пня закуску, нарезав хлеб, мясо, помидоры и еще какую-то снедь, поставил две бутылки «беленькой». Виктор с удовольствием с ними пообедал, едва пригубив водки, хотя ему явно хотелось вмазать, то ли успокаивая тем самым свою милицейскую совесть, то ли разогревая неведомое доселе удовлетворение. Но впереди его ждал не отдых, а дела: нужно еще было доехать до города, встретиться с кавторангом, выяснить насчет «окна» для его любезной Любушки. Пока она здесь, он не может быть спокоен.

В этот момент, прерывая его размышления, то ли Иван, то ли Богдан, подводя итог чему-то не высказанному, не выспрошенному, сказал:

— Ты, Витя, не переживай, все хоккей. Я не думаю, что кто-то будет нас беспокоить. И еще. Не пытайся установить, где находится Ада Андреевна. С ней все в порядке, поверь.