Сигиец

Глава 14

— Зачем мы здесь? — в который уже раз заныл Карл Адлер, состроив кислую мину страдальца и прикрыв глаза от палящего этельского солнца.

— Страдать, — огрызнулся Дитер Ашграу.

Вернер Зюдвинд и Рудольф Хесс нескладно и вяло захихикали — изматывающий зной пустыни Сель-Джаар даже из них вытягивал все соки. Артур ван Геер промолчал, хотя нытье Адлера сильно раздражало не первый день. Он искренне не понимал, зачем вообще стоило брать этого плаксу и рохлю, от которого больше вреда, чем пользы. Хотя ван Геер много чего не понимал и уже смирился с этим.

— Сраное солнце, сраный песок, сраное пекло! — не унимался Адлер. — Все зудит, все чешется! У меня уже яйца вспрели! Того гляди — сварятся!

— Ну это ты загнул, — хмыкнул Зюдвинд. — Максимум — прелости в промежности.

— Не понял? — сверкнул из-под тюрбана синими глазами Адлер. Слишком выразительными и большими, расположенными под аккуратными бровями на чистом, гладком, хоть и слегка обгоревшем на беспощадном южном солнце лице.

— Конечно, милая, хер ты что поймешь, — раздраженно фыркнул Рудольф. — Не бабье это дело — яйца иметь.

— Пошел ты, Хесс! — зло бросил Адлер, заворачивая гнедую лошадь.

По небольшому отряду всадников, ничем не отличимых от сельджаарских бедуинов, стоявшему на вершине бархана, вновь прошел нескладный смешок. Чародеи обожали бесить Адлера догадками о его половой принадлежности и половой ориентации. Ван Геер эти шутки не поддерживал, хоть Адлер и раздражал его не меньше, чем остальных.

— Кончайте балаган, магистры, — хмуро скомандовал ван Геер, надвинув куфию ниже на мокрый лоб.

Вялое веселье тут же прекратилось.

— А серьезно, Геер, — жмурясь от солнца, вздохнул Ашграу. По его коричневому от загара, уже почти сельджаарскому лицу текли ручьи пота и скатывались за ворот, оставляя быстро высыхающие грязные дорожки на огрубевшей коже. — Какого черта мы тут забыли? Полмира проехали, а так и не знаем, на кой.

— Я тоже не знаю, — мрачно отозвался ван Геер, глядя со склона бархана на безжизненную пустыню, неясную, искаженную в плавящемся от зноя воздухе.

— Да ладно, — сплюнул Хесс. — Из нас всех ты один его любимчик. Приближенный. Неужели он так боится за свои секреты, что даже тебе ничего до сих пор не сказал?

— Нет.

— Это уже даже не смешно, — проворчал Зюдвинд. — Мы пять месяцев шатаемся по гребаным пескам, я его на век вперед успел нажраться, а до сих пор не знаю, для чего и что меня вообще ждет?

— Будущее, — послышался глухой, хриплый, болезненный голос. Тихий, но при этом его слышал каждый и, казалось, с любого расстояния.

Чародеи обернулись в седлах — к ним на бархан поднимался укутанный в черную хламиду всадник на серой лошади. Лицо скрывалось под бронзовой маской, очень похожей на ту, которую носил прокаженный король. Ван Геер поежился. Хоть он изнывал от непереносимой жары, все равно пробрал неприятный холод.

— Будущее, сын мой, — повторил Машиах, поравнявшись с учениками, — тебя ждет будущее. Там, — он указал дрожащей рукой, замотанной бинтами, — скрыты остатки прошлого, которое должно сегодня исчезнуть, чтобы изменить настоящее и дать жизнь будущему.

Ван Геер еще раз взглянул с бархана в указанном направлении, на нечеткие в кипящем воздухе руины крепости, высеченной в истерзанной солнцем и ветрами скале.

— Это все мило, конечно, — поскреб щетину Хесс, — но мне будущее ваше до жопы. Меня интересует настоящее и что я с него поимею.

— Не переживай, сын мой, — бронзовое лицо повернулось к ренегату, и тот стушевался под взглядом, скрытым во мраке глазных прорезей. — Тебя ждет достойная награда. Как и всех вас, дети мои, по делам вашим.

Ван Геер вновь поежился — Машиах любил звучать зловеще, и сложно было понять: угрожает он или просто о чем-то говорит. Эта театральщина откровенно бесила, но принимая во внимание возраст и необратимые изменения в мозгу, вызванные многочисленными операциями, чтобы продлевать эту пародию на человеческую жизнь, оставалось лишь мириться с жуткими причудами. Ван Геер был готов вытерпеть многое ради своей цели.

— Этой ночью все закончится нашей победой, — сообщил Машиах. — И в завтрашний день мы войдем обновленными.

— Хотелось бы наконец-то услышать, в чем заключается твое обновление… мастер, — робко поинтересовался Зюдвинд.

— Конечно, сын мой, — медленно кивнул Машиах. — Ведь я обещал вам ответы на все ваши вопросы, когда придет время. Время пришло, но я отвечу не здесь. Едем в лагерь.

Великий чародей, по слухам, доживавший свой второй век, трижды обманувший смерть, некогда носивший имя, которое благоговейно произносят его многочисленные ученики и последователи, развернул коня и неторопливо направился вниз по склону. Чародеи, некогда бывшие магистрами Ложи, которых он назвал своими учениками, нерешительно переглянулись. Первым, как это ни странно, развернулся Карл Адлер. За ним последовал Хесс, Ашграу, Зюдвинд. Ван Геер задержался, в последний раз взглянул на руины безымянной крепости, находящейся в самом центре Сель-Джаар, там, куда не решались заезжать даже отчаянные бедуины, и только потом направился в разбитый лагерь, в котором осталась целая маленькая армия из сотни гутунийских и сельджаарских наемников, вооруженных до зубов. Ван Геер глубоко задумался: для чего Машиаху потребовались обычные люди, когда у него под рукой пятеро не самых слабых чародеев Ложи? Ведь там, где не справится чародей, у простого человека нет ни малейшего шанса.

Ван Геер тяжело сглотнул и выдернул саблю из изуродованного трупа. То, что это был когда-то человек, определить было сложно — скорее, изрубленный криворуким мясником шмат мяса. Рядом в тесном мрачном коридоре лежал еще один. А вокруг — восемнадцать трупов сельджаарцев. Двое еще держались, но им оставалось недолго. То, что они все еще живы, — заслуга исключительно лошадиных доз наркотиков, которыми их накачали перед боем. Один из них тупо пялился на обрубок правой руки. Второй — пытался впихнуть в распоротую брюшину собственные кишки, и от бессмысленности этих действий делалось жутко. Сам ван Геер едва стоял на ногах. Он был ранен, но из-за обезболивающих и притупляющих страх веществ еще не осознал, как сильно и куда именно. Сейчас, когда сознание начинало немного проясняться, ван Геер с ужасом осознал, что если бы не олт, — сбежал бы первым, едва в коридоре навстречу отряду вышли они.

Они были похожи на людей. Выглядели, как люди, двигались, как люди, но этим схожесть с людьми и ограничивалась. Они вышли, не издав ни звука. Двигались совершенно бесшумно, синхронно, словно заводные куклы с пустыми серебряными бельмами вместо глаз на равнодушных лицах. В руках каждого голодно блестели по паре мечей.

Ван Геер метнул в них несколько молний, хотя Машиах предупреждал о бессмысленности подобного действия. Чародей доживал восьмой десяток, и за все семьдесят девять лет жизни магия еще ни разу не подводила. Этой ночью такое произошло впервые.

А потом в них разрядили двадцать мушкетов двумя залпами. Это тоже лишь задержало их на несколько мгновений. Пули оставили в их телах дыры, из которых даже не шла кровь. А потом два бездумных механизма вышли из завесы порохового дыма, сорвались на бег и ворвались в толпу сельджаарцев. В тусклом свете факелов и фонарей засверкали лезвия мечей, оставляющих после себя лишь трупы.

Всего за несколько секунд, прежде чем наемники успели сориентироваться и взяться за ятаганы и сабли, отряд потерял пятерых. В завязавшейся рубке полегло еще с десяток. Вокруг слышались стоны и крики умирающих, но они не издали ни единого звука, бесстрастно вспарывая животы и отрубая конечности. Если бы не отупляющие наркотики, после которых ждала мучительная смерть от передозировки, — наемники давно бы разбежались, однако Машиах не планировал оставлять их в живых. Они гибли, давая ван Гееру лишнее время, были всего лишь препятствием. И когда от отряда осталось только трое, чародей обвалил ненадежный свод коридора.

Завал, впрочем, почти сразу разметало, словно от порыва ураганного ветра. Камни и кирпичи разлетелись, будто пушинки, и они продолжили идти.

Трем оставшимся наемникам все же удалось завалить одного голема из живой плоти, хоть он и сопротивлялся даже тогда, когда ему отсекли руку и искололи ятаганами. Однако второй развернулся и добрался до оставшихся наемников. Но пока разделывался с ними, ван Геер напал сзади. Проткнул его саблей насквозь. Голем не издал ни звука. Развернулся, схватил чародея за горло и припер к стене. Ван Геер хрипел и метался от ужаса, несмотря даже на действие олта. Его пугала не столько близость неминуемой смерти, сколько изуродованное, окровавленное лицо, на котором не отражалось ровным счетом ничего.

Однако у заводных кукол рано или поздно кончается завод, и безмолвный голем не стал исключением. Его хватка ослабла. Пулевые, колотые и резаные раны вскрылись, из них хлынула кровь. Ван Геер каким-то чудом вырвался, подхватил с пола саблю и начал остервенело рубить эту насмешку над природой, извращенную аномалию и отвратительный феномен.

И рубил до тех пор, пока силы не оставили и его. А потом доплелся до стены, сел и принялся дрожать. Можно было бы списать все на отступающий олтовый дурман. Но чародей не привык врать самому себе.

Он все же потерял сознание. В чувство его привел Дитер Ашграу, перемазанный копотью и кровью, с наспех перебинтованной рукой. Ван Геер вжался в стену, бешено вращая глазами. Сердце колотилось так, что стук отдавался эхом в сводах древней крепости.

— Смотрю, у тебя тоже было весело? — усмехнулся Ашграу.

Ван Геер не ответил. Дитер осмотрел в коридоре.

— Из твоих не выжил никто, — констатировал он, равнодушно разглядывая трупы наемников. Затем скользнул взглядом по изрубленным на куски телам големов. — Машиах велел брать их живыми.

— Нахуй Машиаха… — бессильно прохрипел ван Геер.

Ашграу усмехнулся.

— Ему не понравится, что ты гробишь его будущее.

— Сам пускай и берет свое будущее живым…

— Он и взял, — глухо отозвался Ашграу. — Троих. Разменял полсотни человек на троих ублюдков. Хесс и Зюдвинд прикончили еще одного. А мы, кажется, потеряли Адлера.

— Нахуй Адлера! — стуча зубами, бешено прохрипел ван Геер.

— Ну, старик, возьми себя в руки! — крикнул Ашграу. — Не будь бабой!

Ван Геер затрясся, обхватывая себя за плечи. Его тошнило. В глазах плыло.

— Вставай, — спустя какое-то время протянул ему руку Ашграу. — Все кончилось.

Ван Геер тупо покосился на протянутую руку, схватился за нее и тяжело поднялся на ноги.

— Пойдем, — криво усмехнулся Ашграу, — в завтрашний день.

— Сколько уже прошло? — прошепелявил Адлер, нервно постукивая ложкой по пустой тарелке. Раньше Адлер любил широко улыбаться, сверкая белозубой улыбкой. Теперь он держал разбитые губы плотно сомкнутыми и старался не светить дырками на месте выбитых передних зубов.

Когда-то это был приемный зал, но стены обветшали, пол засыпало песком. Часть крыши обвалилась, в нее проникали лучи закатного солнца, в которых столбами плясала сухая пыль, гонимая горячим ветром. Но несмотря ни на что, здесь было гораздо прохладнее, чем на улице.

— Несколько часов, — ответил Зюдвинд.

— Думаете, он выживет? — тихо спросил Карл, втянув голову в плечи и несмело озираясь по сторонам.

По-женски миловидное лицо чародея украшали все еще свежие синяки и ссадины. Кожа обгорела больше прежнего — все же несколько часов на солнцепеке после неудачной телепортации не прошли бесследно. Если бы Машиах не отследил точку выхода, Адлер так бы и сгинул в Сель-Джаар. Однако у Машиаха случился приступ милосердия.

— Эээ, — беззаботно махнул рукой Хесс. Он сидел на лавке, закинув ногу в сапоге на рассохшийся деревянный стол, и выковыривал острием ножа грязь из-под ногтей. — Он три раза подыхал и возвращался. Видать, его ни Бездна, ни Та Сторона принимать не хочет. А тут-то чего ему бояться?

— Тем более что он притащил с собой лучших хирургов Аль-Лива и Таяра, — добавил Зюдвинд.

— Думаете, он изменится? — не унимался Адлер, нервно ерзая на лавке.

— А хрен его знает, — сплюнул на пол Хесс.

— А вдруг он станет таким, как… — Адлер запнулся, понизил голос, — таким, как они?..

— Тогда мы отсюда не уйдем, — хмыкнул Ашграу, подняв голову. — И знаешь, это не худшее, что с нами может случиться, если то, что он порассказывал о них — правда.

— Ууууу! — замогильно взвыл Хесс, тряся руками. Адлер от страха аж подпрыгнул. — Бойся, красавица! Явится за тобой фарих-хадай и сожрет твою душу!

— Замолкни, Хесс, — мрачно сказал ван Геер.

— Что такое, любимчик? — ухмыльнулся Рудольф. — Обиделся на своего учителя за то, что не дал подержать себя за ручку, когда ложился под нож?

— Нет.

— А чего тогда? Ты ж за будущим сюда приперся, чего недоволен?

— А ты?

— А на кой мне ваше будущее? — ненатурально рассмеялся Хесс. — Мне и в настоящем неплохо. Он обещал мне денег, но, чую, кроме песка я тут ничего не найду. Зря с вами поперся. Надо было в Ландрии оставаться.

— Ага, — угрюмо пробормотал Ашграу, — где тебя каждая псина Ложи ищет?

— Забыл, что ли? — зевнул Хесс. — Мы уж два года как покойники. Какая Ложа?

— Вселандрийская, — пояснил Зюдвинд, — в которой ты был магистром пятого круга. И уж кому, как не тебе знать, что Ложа так просто даже от покойника не отстанет.

— Ээээ, — снова отмахнулся Хесс. — А в Тьердемонде было неплохо. И все коллеги, — издевательски выделил он это слово, — оттуда свалили еще в двадцать пятом. Чего мы там не остались?

— Тебе понравилось играть в революцию? — с наигранным удивлением спросил Ашграу.

— А чего бы и нет? — пожал плечами Хесс. — Было весело. Да и конвентинцы неплохо платили.

— Угу, — кивнул Зюдвинд с кислой миной. — Доигрались, что туда целая армия пришла. Если бы мы остались, висеть бы нам рядом с конвентинцами. Или побрили бы нас революционной методой.

— Замучались бы, — надменно фыркнул Рудольф.

— Слишком много на себя берешь, Хесс, — покрутил головой Ашграу. — Магия, конечно, хорошо, но против двадцати тысяч ружей слабину дает.

— И все равно мне там нравилось, — упрямо заявил Хесс. — А девки какие там… ммм… — мечтательно закатил он разноцветные глаза. — Только вякни «Вива ля революсьен!» — у них самих ноги раздвигаются, а панталоны хоть выжимай.

— Как Ложа ни пыталась из тебя человека сделать, а каким отбросом ты был, таким и остался, — мстительно прошепелявил Адлер.

— А пошел ты, педик, — беззлобно огрызнулся Хесс.

— Забудьте про революцию, — сказал Зюдвинд, допив теплое вино. — Кончилась революция. Конвентинцев больше нет. Сейчас в Тьердемонде грызутся наши с Норлидом. Морэ сидит где-то в Империи, строчит свои убогие писульки, подбивает на восстание угнетаемые тираном народные массы. Все это уже на фарс больше похоже. А мы хотя бы заняты делом. Хоть каким-то, хоть немного достойным чародеев.

— Да вертел я ваши дела, — плюнул Хесс. — Затащили меня хер знает куда, натравили на каких-то уродов, которые подыхать не хотят. Сколько хакиров осталась? Человек пять от сотни? До сих пор не представляю, как сами-то выжили. И уж тем более, как эта красотка, — кивнул он на Адлера, — когда с ней в портал нырнул тот выродок.

— Я его убил! — возмущенно воскликнул Карл, сжав кулаки, и тут же стыдливо прикрыл ладонью рот. — Бросил его труп стервятникам!

— Ну да, ну да, — шмыгнул носом Рудольф.

— Он был мертв, я в этом лично убедился!

— Отвяжись от него, Хесс, — утомленно вздохнул Ашграу. — Если бы он его не убил, вряд ли бы с нами сидел.

— Эй, Геер, — окликнул Артура Хесс, резко меняя тему. — Ты-то что все молчишь? Ты же первый рвался за Машиахом, нас подбивал, а сидишь мрачнее тучи. Боишься, что он на столе все же преставится? Будущее твое не покажет?

— Нет, — коротко ответил ван Геер.

— А чего тогда?

— Ничего.

— Ну и ладно. — Хесс скинул ногу со стола, потянулся. — Если Машиах до утра не выйдет… кем бы не выйдет… Я собираю манатки и сваливаю, а вы как хотите. Набегался я за аномалиями вашими…

— Тебя-бя никто-то и не-е держит-жит, сын-ын наш-мой.

Чародеи повскакивали с лавок, оборачиваясь к дверному проему из зала, в котором, держась за сорванную петлю, стояла ссутулившаяся фигура в льняном рубище, перемазанном кровью. Человек оттолкнулся от простенка и, шатаясь из стороны в сторону, нетвердо направился по горячему песку к обеденному столу, грозя упасть на каждом шагу. Ван Геер, глядя на него, тяжело сглотнул. Когда тот все же добрался до стола и уперся дрожащими руками в край, чародей непроизвольно сжал руку в кулак. Между пальцев щелкнула молния.

Человек уронил голову, черные пряди закрыли его лицо. Миг — и волосы словно втянулись в скальп, укоротились до приличной стрижки, в них проступила седина.

— Что за?.. — пробормотал Хесс, отступая от стола.

Плечи человека содрогнулись. Из его глотки вырвался нездоровый смешок.

— Разве-ве не-е признали-нали меня-нас, дети-ти мои-наши? — тихо спросил он. Голос был странным, звучал многоголосным эхом.

Человек медленно поднял голову, распрямил спину. Чародеи попятились. Ван Геер почувствовал, как по хребту ползет холод липкого страха.

На него смотрело смуглое лицо одного из сельджаарских хирургов с серебряными провалами вместо глаз.

— Что ты с собой сделал? — потрясенно пробормотал Хесс.

— Будущее-щее, — эхом откликнулся Машиах, широко улыбаясь.

Его лицо исказилось, черты расплылись. Карл Адлер тонко, по-женски ойкнул и поспешил отвернуться, когда к нему повернулось уже другое лицо.