Симбиоз

Глава 31

На портале Франциско мы переместились в однокомнатную квартиру в центре Далласа, где мне уже приходилось бывать однажды. Именно здесь, когда-то очень давно, будто бы в другой жизни, я очнулась с приобретенным симбиозом. В маленькой комнате с бежевыми стенами, служившей мне тогда ненавистной коробкой, лежал Габриэль; пестрое толстое одеяло под ним пропиталось кровью, а дыхание с хрипом вырывалось у него из груди.

- Он… в порядке?

Вопрос прозвучал так глупо и неуместно, что мне самой сделалось за него стыдно. Франциско с легкостью поднял брата на руки.

- Сейчас вернусь.

Они исчезли в новом портале, а я почувствовала непреодолимое желание лечь, хоть на вымазанное в крови одеяло. Беспробудный сон окутал меня мгновенно, стоило только тяжелой голове коснуться подушки, однако облегчения он не принес. В нем я вынуждена была бежать, неустанно, безудержно, не чувствуя под собой ног; перед глазами простирался дымчатый туман, и конечная точка маршрута до самого конца оставалась неразрешимой тайной, которую мне не дано было разгадать.

- Андреа…

Я резко села в кровати, когда Франциско осторожно коснулся моего плеча. В это место будто бы вонзился шприц с адреналином: меня по-прежнему не отпускала мысль, что нужно куда-то нестись и кого-то спасать.

- Нам пора? Сан-Клементе атаковали?

Он растерянно моргнул.

- Все уже закончилось. Мы победили, помнишь? Тебе просто приснился кошмар.

- Да, - очень неуверенно согласилась я. – Что с Гэбом?

- Он в госпитале. Там о нем позаботятся, Кокош обещал.

- Неужели он не выздоровел бы сам?

С видом человека, приготовившегося к серьезному разговору, Франциско скрестил на груди руки.

- Он больше не симбионт. Раны у него не затянутся за пару дней – ему предстоит долгое лечение.

- Понятно…

Я намеренно не стала задавать вопросы. Мне не хотелось знать, как именно это произошло и что случилось с самим Франциско. Я держала глаза на уровне его лица и ни сантиметром ниже, чтобы не натыкаться на демонические признаки на его теле. Было слишком страшно услышать, что помимо всех ужасов, которые мне довелось пережить, изменился и последний человек, которого я могла считать семьей.

- Что с тобой? – Франциско моя сдержанность удивила.

- Ничего.

- Ладно. Тогда мне нужно тебе кое-что рассказать.

- Нет, подожди… - я отвернулась к окну, за которым виднелись серые неприветливые небоскребы. – Дай мне хотя бы неделю. Сделай вид, что все нормально. Пожалуйста.

- Все нормально, Андреа.

- Нет. Это ведь… больше не ты, да?

- Конечно я.

- Кайл не соврал нам. Ему просто не было смысла врать. Ты поглощал человеческие души?

- Да.

- Зачем?

- Иначе у меня не получилось бы защитить вас с Габриэлем, - я инстинктивно покосилась на окровавленное одеяло, которое перед сном скрутила в рулон на полу. – На Сан-Клементе от меня было мало толку, потому что я не мог думать ни о чем другом, кроме как о вашей сделке с Денницей. Первые полчаса там творилась полная неразбериха. Хорошо, что тебя не было. Бенедикт велел нам с Дакотой заняться Питером, а сам бросился помогать военным. Дакота предложил оптимальную тактику, и вдвоем мы, возможно, сумели бы прижать его, но я не мог пойти с ним, потому что не мог оставить Бенедикта. Ваши с Гэбом жизни зависели от него, а он рисковал каждую секунду, порой чрезмерно и неоправданно. И вот его ранили, - Франциско поднялся с места и принялся бродить по комнате. – Манту все повторял, что демоны бессмертны… но ведь Питеру удалось поглотить одного из них. Убить, по сути. Про эту лазейку я подумал сразу, как очутился на острове.

- Ты что же… забрал душу Денницы?

Заминка верховного демона, когда он должен был явиться за мной, клочья серой шероховатой кожи на шее Франциско, аура, из-за которой Питер перепутал двоих сыновей, - паззл сложился, и мне стали ясны ответы на все вопросы, которые успели накопиться за последнее время.

Он кивнул.

- Манту, разумеется, был против этой затеи, однако он все равно помог мне. Объяснил, как правильно действовать, и рассказал, в чем заключается главная сложность: чтобы поглотить чужого демона, до которого при иных обстоятельствах нельзя было даже дотронуться, я должен был сперва запастись человеческими душами. Да, Кайл не солгал. Я поймал несколько вражеских симбионтов, чтобы натренироваться на них. С четвертой или пятой попытки у меня получилось – только не спрашивай, как, прошу тебя. Это будет очень сложно описать, а мне не хотелось бы пугать тебя еще сильнее. Манту был рядом, когда мы нашли Габриэля… и исчез, когда я поглотил Денницу, - Франциско перевел обеспокоенный взгляд на Аббадона. – С ним ведь все хорошо? Он вернулся в Инкхигхаим?

- Ты перестал быть симбионтом – ваша связь разрушилась. Если ему удалось накопить достаточное количество крови… - протянул демон. – Да, полагаю, Мантрэссапа дома, хотя не могу утверждать наверняка: слишком неординарные выпали обстоятельства. Вот почему будущее столь резко потекло в неизвестном направлении, - добавил он, обращаясь уже ко мне, будто бы стремясь оправдаться за случившееся на Сан-Клементе, когда он потерял контроль над событиями. – Уничтожен верховный, и теперь вообще сложно что-либо прогнозировать. Инкхигхаим ожидают большие перемены, которые, вполне возможно, затронут и вас.

- Но ведь Питер уже поглощал демона, и ничего страшного не случилось...

- Исчезновение двухуровневого Бериота Унту едва ли способно нанести значимый урон устройству нашего мира. Верховные же отвечают за вещи, о течении которых вы даже не задумываетесь. Масштаб этих двух случаев несопоставим.

- Я не хотел причинять вам зло, - глядя прямо в ярко-алые глаза Аббадона, произнес Франциско. – Не хотел вредить Инкхигхаиму. У меня просто не было другого выбора.

Демон еле заметно, на самый миллиметр, склонил голову.

- Тебе я готов поверить, Франциско Вуд. И готов помочь.

- Помочь?

- Ты испытываешь боль. Души сложно удерживать, а отпустить их, заточенные при помощи насилия, невозможно. Я научу тебя, как справляться с этой болью, тем самым возвращая должок Мантрэссапе, открывшему мне нечто новое. Он сделал бы это для тебя, если бы мог. Я сделаю за него.

- Спасибо.

Растрогавшись, я почти выдавила улыбку, однако в последнюю секунду губы дрогнули, и она сползла с них, едва успев появиться. Ради нас с Габриэлем или ради победы над Питером, но Франциско все равно изменился, и в моем маленьком мирке не осталось ничего прежнего. Ничего и никого.

- Что ты теперь чувствуешь?

- В смысле?

- Ну… - я запнулась. – Помнишь, мы обсуждали несовершенное восприятие… от которого Питер хотел избавиться. И ты тоже… больше ни в чем не сомневаешься?

- Сложный вопрос, - поморщился Франциско. – Я еще не разобрался.

- Не разобрался. Отлично.

- В чем проблема?

- Никаких проблем нет.

- Ты смотришь так, как когда впервые услышала про симбиоз.

- Потому что сейчас я тоже не уверена, чего от тебя ожидать.

- Вот как? – уязвленно приподнял брови Франциско. – Только от тебя мне и не хватало услышать подобное. Если хочешь знать, я сам не в восторге от всего, что произошло. Мой брат тяжело ранен, Бенедикт, заменивший мне отца, мертв, а без Манту я вообще чувствую себя одноруким, и никакие сумасшедшие силы, никакие новые возможности мне его никогда не заменят. Я постоянно сомневаюсь, слежу за собственной реакцией на те или иные вещи и переживаю, когда она отличается от той, которая, как мне казалось, была раньше. Наверное, я даже боюсь: боюсь обнаружить в себе черты Питера, хотя мы были разными людьми и разными симбионтами, и вряд ли один лишь тот факт, что мы оба поглотили по демону, способен приблизить меня к нему. Но раз уж тебе некомфортно рядом со мной, я перенесу тебя к твоей семье, а сам попробую досконально изучить себя и составить для тебя полный отчет о том, что я чувствую и чего не чувствую, как это делал Джованни для ФБР, чтобы ты знала наверняка, чего от меня ожидать…

Он резко замолчал, заметив, что глаза мои наполнились слезами. После слов о семье я больше ничего не слышала. Мне совершенно не хотелось расставаться с Франциско, но даже если бы такая мысль появилась – маловероятно, но если бы, - идти все равно было некуда.

- В чем дело?

- Рене и папа… их нет. И мой дом… там все сгорело.

- Нет, - с неподдельным ужасом выдавил Франциско, тотчас переменившись в лице.

- Да. Ничего, я в порядке. Правда, не нужно так смотреть. Я столько успела передумать за время, проведенное на Сан-Клементе… столько раз ждала, что вот-вот присоединюсь к ним. Однако ты снова спас меня и не расклеился даже теперь, хотя потерял ничуть не меньше. Извини, что обидела тебя. На самом деле мне глубоко безразличны все физиологические изменения, которые могли с тобой произойти, просто я… меня беспокоит, не могло ли случившееся повлиять на твое отношение к некоторым людям…

- Так ты боишься услышать, что я больше ничего к тебе не испытываю?

- Нет. То есть, да, похоже на то, - сдалась я, опустив глаза. – Только не переубеждай меня сразу, иначе я не поверю. Тебе ведь еще только предстоит разобраться.

- Мне очень жаль твою сестру, - прошептал Франциско, протягивая ко мне ладонь. – Я знаю, ты души в ней не чаяла.

Не сопротивляясь, я нырнула под его руку, и, вопреки тревожным ожиданиям, она отнюдь не показалась мне холодной, как несколько часов назад на Сан-Клементе. Покров Денницы, отпечатавшийся на его шее, будто бы побледнел, и поблек во власти дневного света алый ореол в глазах, - внешние дефекты страшили меня лишь потому, что напоминали о возможных внутренних, и когда я позволила себе поверить, что внутренних не произошло, они перестали быть различимыми. Франциско гладил меня по голове и целовал в ресницы, снимая с них слезы, которые все же просочились, пока я говорила об отце и Рене. Как только он почувствовал, что я, балансировавшая последние несколько минут на грани истерики, в достаточной мере успокоилась, сжал меня крепче, и от одежды моей очень скоро ничего не осталось.

В этой близости было много противоречивого, неуместного и важного одновременно. Первые минуты мы оба держали глаза открытыми и старались не отрывать их от лиц друг друга надолго; я прислушивалась к каждому ощущению, даже к ноющей тяжести в области талии, где располагалась рука Франциско, сдавливающая без общепринятой осторожности, едва ли не до боли, и видела, что он тоже наблюдает: за мной, за собой и вообще за всем, что происходит в комнате. Вряд ли кто-то из нас знал наверняка, подтверждение чему пытался найти, однако обоим вскоре надоело тратить драгоценное время на сомнительные проверки. Я поняла это по полностью переменившемуся ритму, по тому, как расслабился Франциско, и тогда, наконец, позволила себе задышать свободно.

- До сих пор сомневаешься?

У меня не вышло ответить сразу: едва открыв рот, я подавилась собственным непроизвольным стоном. Франциско чуть отстранился, и на губах его заиграла лукавая улыбка, такая знакомая и теплая, что внутри все затрепетало.

- Нет.

Год спустя

Прогулочная коляска была стального серого цвета. Так захотел отец ребенка, не позволив жене выбрать оттенок понежнее. Высокая, маневренная и с большим капюшоном, защищающим от прямых солнечных лучей – в ней и я с радостью прокатилась бы.

- Хочешь еще погулять, Джо?

Маленький человечек с темно-зелеными глазами вытянул вперед обе руки и беззвучно распахнул рот. Я сочла это за знак согласия.

- Давай… а вон и папа идет, смотри.

Человечек, разумеется, не посмотрел, зато я смерила приближающегося Нари укоризненным взглядом. С недавних пор он взялся носить короткую стрижку, и она, по моему личному мнению, не слишком ему шла: делала старше и обнажала чересчур вытянутый череп.

- Опять? Разве с признанием симбионтов у тебя не должно было стать меньше работы?

- Меньше? – рассеянно переспросил он. – Да ее больше, чем когда-либо. Раньше как было: использовал способность на людях – тюрьма. Теперь поди разберись, имело место нарушение или нет…

- Не жалеешь, что занял должность старшего помощника?

- Нет. Командировки, конечно, выматывают, но я чувствую, что приношу огромную пользу. Именно ради этого чувства я и поступал в Академию.

Мы помолчали, глядя в разные стороны, потом я вновь повела коляску вперед. Нари засеменил следом, пытаясь не выпускать из глаз маленького человечка, чье фарфоровое личико торчало из-под глубокого капюшона, и дисплей своего телефона одновременно.

- Отвлекись ты. С дочерью ведь вышел погулять.

- Ты говоришь, как Мерилин.

- Ругаетесь?

- Не так редко, как хотелось бы.

- Ее можно понять, - поразмыслив, я со вздохом добавила. – И тебе тоже можно. Давай я посижу с Джо на следующих выходных? Вы с Мерилин съездите в кино, в кафе – куда захотите.

- Спасибо.

Мы двинулись вдоль озера, чистого и неподвижного, как никогда походящего на зеркало. Коляска ехала плавно и тихо, и вскоре маленький человечек в ней задремал.

- Как там Дакота?

- Трудится в поте лица, - отозвался Нари.

Судя по тону, своим подчиненным-симбионтом он был весьма доволен. Дакота изъявил желание работать на ФБР сразу, как закончилась война, и после долгих совещаний, звонков, сомнений и согласований его приняли. Теперь он, как когда-то Джованни Махоун, награжденный посмертно бесчисленным множеством орденов и медалей, полноправно участвовал в операциях по задержанию бывших последователей Питера. Таковых, к сожалению, оставалось еще очень много.

Основные опасения были связаны с убийцей Николь и Себастьяна, Эриком Маршаллом, тренировавшим армию Питера и канувшим в воду с того самого дня, как я упустила его на Сан-Клементе. Надежд, что он нашел себе тихую гавань и живет теперь нормальной жизнью, никто не питал: отсидевший несколько лет на Сан-Клементе, лишенный голоса и потерявший всех родных, он вряд ли мог просто отпустить свой гнев на людей. Именно в нем видел главную угрозу для установившегося хрупкого мира Франциско, и именно из-за него Габриэль первое время категорически отказывался выходить на улицу.

- Вы знаете, что он сделает со мной, если поймает? – вопил он. – Я никчемный, жалкий, слабый человечишка, подставивший всех в решающий момент!

- Ты никого не подставил, Гэб, - отвечал ему Франциско. – Я одолел тебя в равном бою и забрал твоего демона – это все видели.

- Он не будет даже слушать! Он придет за всеми нами!

Я старалась не поддаваться панике, хотя подобные мысли иногда посещали и меня. Однако, в отличие от Габриэля, тяжело переживающего лишение симбиоза, к которому за десять лет он привык, как к своему имени, рядом со мной находился могущественный друг, на чью помощь я всегда могла рассчитывать.

Аббадон скользил рядом с коляской, похожий на грозного крылатого охранника. При Нари я по привычке старалась с ним не разговаривать.

- Август действительно устроил Палмера-младшего тюремщиком?

- Звучит дико, но да, - я усмехнулась, вспомнив, как яростно Габриэль отказывался, когда ему впервые предложили вернуться на Сан-Клементе в качестве надзирателя. – Хотя он сопротивлялся.

- Следить за бывшими союзниками – еще бы он не сопротивлялся. Не представляю, как вы его уговорили.

- Сыграли на его самолюбии. Думаешь, ему нравилось сидеть дома без дела? А там за счет своих специфических знаний он сразу стал важной шишкой. Нашлись навыки, которые он смог применить и будучи простым человеком; полагаю, сейчас он даже рад, что Франциско обратился к Августу, хотя и никогда не признается.

- Только потому, что он стал «простым человеком», я и позволил ему остаться на свободе.

- Знаю. Спасибо тебе за это. Вы с Августом очень много сделали для нас.

- Не больше, чем вы для нас. Для всего мира.

Я смущенно опустила глаза. Мне до сих пор не верилось, что именно наш вклад имел первостепенное значение в разрешении этой кризисной ситуации. Наедине с собой я, пожалуй, готова была признать некоторые свои скромные заслуги, но лишь определенные и малосущественные, а при посторонних и вовсе мгновенно терялась и заливалась краской.

Из участия в войне симбионтов на этот раз не стали делать тайну: после публичного выступления Питера ее попросту не удалось бы слепить достоверной. И все же первые полгода про меня, Франциско, Люка и Дакоту практически не вспоминали. Мы помогли – нам подарили свободу, и все были довольны. Потом ситуация коренным образом переменилась. Вопросы лились ручьем, а уклончивые ответы лишь порождали любопытство. Люди хотели знать о симбионтах больше; чтобы угомонить пересуды, было решено бросить на амбразуру нас четверых. Наречение героями, приглашения на светские мероприятия, на телевидение, даже на чай с президентом – из всех соглашался только Дакота, и то неохотно, исключительно ради карьеры.

Многие карты были выброшены на стол лицевой стороной вверх, и лишь один секрет правоохранительные структуры решили сохранить. Симбиоз был окрещен редчайшей мутацией, способной проявиться в любом возрасте и при любых обстоятельствах в случае наследственной предрасположенности. Что важно: проявиться безо всяких внешних факторов воздействия. Упоминания о демоническом камне были запрещены. Сказки и легенды о нем так и должны были остаться сказками и легендами. Франциско сразу согласился подписать бумаги о неразглашении. Он заверил министров, руководителей, директоров и прочих господ в элегантных костюмах, представляющих важные должности, что «слезы Преисподней» больше не существует. Что она сгинула вместе с Питером, рассыпалась пеплом где-то на Сан-Клементе.

Правда предназначалась лишь для малочисленной группы избранных.

- Камень еще у Франциско?

- Да.

- Вы не думаете… - Нари суетливо оглянулся, - где-нибудь спрятать его? Запереть за пятью замками, бросить в Марианскую впадину?..

- Поверь, надежнее, чем у Франциско, не будет нигде.

В нашем мире не осталось ни одного верховного демона, а значит, способа избавиться от «слезы Преисподней» отныне не существовало. Хотя Франциско искренне верил, что в момент его смерти Денница освободится, и он успеет передать ее ему. Аббадон эту теорию воспринимал скептически. Он без устали напоминал, что гибель Питера не повлекла за собой освобождение демона Бериота, и вряд ли в нашем случае получится иначе.

- Она такая крошечная.

Я склонилась над посапывающей в коляске девочкой, названной в честь бывшего руководителя Нари, которого тот, несмотря на все их разногласия, до самого конца считал образцом для подражания. Над Джоанной Риверс.

- Ей скоро уже полтора месяца будет.

- У твоей дочери будет самое веселое детство из всех, обещаю, - кончиком пальца я дотронулась до ее мягкого лобика.

- Уже представляю.

- Что именно?

- Как она, подросшая, бегает за тобой и просится полетать.

Я широко улыбнулась, чувствуя, как внутри разливается волна удовольствия. Да, мне очень хотелось, чтобы так и было.

- Во сколько Франциско заберет тебя?

- Часа через два, но я, наверное, пойду уже сейчас. Хочу заехать… по делам, в общем.

- Подожди, я позвоню Мери, и отвезу тебя, - Нари сразу понял, о каких делах речь.

Бывая в Далласе, я просто не могла не зайти на кладбище.

- Не надо. Ты редко бываешь дома, вот и проведи там хотя бы один полный день. Кстати, почему вы решили пустить корни именно в Далласе?

- Сперва так в очередной раз получилось по работе, затем… прикипел я, что ли. Еще давно, когда ты мне здесь все показывала.

Мы переглянулись и коротко рассмеялись. Не возникло никакой неловкой паузы, не полезли в голову непрошеные мысли, что было бы, если бы тогда мы все же решили быть вместе; казалось, нет ничего естественнее, чем наша с Нари дружба. Мы уже много раз доказывали друг другу свою преданность, свое безоговорочное доверие, и я знала, что в Далласе, несмотря на продажу отцовской квартиры, давно уже очищенной от следов пожара, и тяжелые воспоминания, есть место, в котором меня всегда будут ждать.

- Ты-то не собираешься возвращаться? У тебя же учеба вот-вот начнется.

- Нет, хочу остаться в Монтгомери. Франциско будет делать мне порталы в университет.

- Каждый день? – нахмурился Нари. – Разве вам это не вредно?

- Кому как, - уклончиво ответила я. – Передавай Мери привет, хорошо? Увидимся через неделю.

Выбравшись из парка, я достала телефон, чтобы заказать такси. Можно было воспользоваться крыльями – эту способность официально внесли в список разрешенных, с поправкой на высоту, которая не должна была превышать заявленную, и удаленность от аэропортов, но ориентироваться в городе, созерцая его сверху, у меня по-прежнему получалось плохо.

Учеба и впрямь должна была начаться с понедельника. Я сумела восстановиться в университете, но из-за пропущенного года больше не имела возможности посещать занятия вместе со своими старыми друзьями: они уже перешли на заключительный курс. И все равно я с нетерпением ждала встречи с ними, хотя бы мимолетной, хотя бы на обеденном перерыве.

Франциско появился на кладбище ровно в шесть вечера, как и обещал. Я частенько подшучивала над ним, мол, открыв для себя безграничный запас порталов, он может теперь вообще не шевелиться и стать толстым и ленивым; он подыгрывал, хотя на деле использовал их достаточно редко. Не говорил, почему, но я догадывалась, что дело в Питере, который любил делать порталы под каждый свой шаг и на которого он старался не походить даже в мелочах.

Порталы, к слову, попали в список запрещенных способностей, однако далеко не все симбионты умели обращаться с ними, и потому проблем с этим у ФБР практически не было. После выхода декларации для симбионтов я сразу заявила Нари, что мы с Франциско не готовы полностью отказаться от столь выгодного способа перемещения; в течение двух месяцев он беспрестанно ворчал, а затем успокоился: ему и самому было выгодно, что расстояние не влияет на частоту и удобство наших встреч.

Знал про наши маленькие привилегии и Август Кокош, которому после битвы на Сан-Клементе присвоили звание майора. Это был единственный человек, с кем острый на язык Габриэль не позволял себе спорить, и единственный представитель вооруженных сил, завоевавший доверие Франциско. Он сделался желанным гостем в нашем доме – доме, принадлежавшем раньше Бенедикту. Как выяснилось позднее, он написал завещание, где указал наследниками своего имущества Франциско и Гвинет – тех, кто рисковал оказаться на улице после войны. К несчастью, девушка погибла на острове, как и он сам, но тот факт, что он подумал и про нее, оставшуюся чужой для большинства в группе, делал ему огромную честь.

Впрочем, всем нам и так было прекрасно известно, каким человеком был Бенедикт. Я поднялась с земли, чтобы поприветствовать Франциско.

- Как дела у Нари?

- Хорошо. Ты должен пойти со мной на следующих выходных: у них с Мери такая красивая девочка!

- На следующих не могу, - покачал головой Франциско. – Мы с Люком собирались проверить Гренландию.

Я помрачнела и опустила взгляд на низкорослую траву.

- Рано или поздно Дакота найдет его. У него теперь связи, возможности – зачем еще и вам тратить свое время? Здоровье? Ты же помнишь, какие проблемы были у Люка после Сан-Клементе…

- Потому что мне пришлось сообщать Дэниз, жене Себастьяна, что он больше не вернется, - резко ответил Франциско. – Потому что Николь умерла. Потому что Эрик расчётлив и опасен, - я поежилась, и он мгновенно смягчился. – Не волнуйся, Люк чувствует себя гораздо лучше. Годовой перерыв поставил его на ноги. Идем домой?

Я в последний раз посмотрела на два маленьких белых надгробия из мрамора и отвернулась. Жаль, их не удалось расположить рядом с третьим. С маминым.

Портал Франциско перенес нас во двор с одиноким кустарником, хлипким забором и старой калиткой. Уже несколько месяцев миновало, как мы перекрасили дом в серо-зеленый цвет, чтобы он сливался с соседским садом, заменили оконные стекла, сделали ремонт во всех комнатах и кухне, но именно двор мне захотелось оставить без изменений.

- Вернулись? Вовремя, я есть хочу, - раздался вызывающий голос, как только мы переступили порог. – Да, есть. Если вы не забыли, моему ничтожному организму теперь требуется завтрак, обед и ужин!

- Гэб! – радостно воскликнула я, взбегая по лестнице. – Откуда ты здесь?

Габриэль вышел из комнаты с пультом от игровой приставки, которую я подарила ему очень давно, еще когда он мучился от безделия, и с ворчанием подставил лицо, позволяя чмокнуть себя в небритую щеку. Он по-прежнему чуть прихрамывал на правую ногу: после битвы за Сан-Клементе она оказалась сломана в нескольких местах, и долгое время ему приходилось использовать костыли. Этот период стал настоящим испытанием и для него, и для нас. Отвращение к собственной слабости делало его еще более несносным, чем обычно; в какой-то момент мне даже показалось, что он готов свести счеты с жизнью, и тогда я в панике побежала советоваться с Франциско, как же уберечь его от необдуманных поступков. Он, тщательно поразмыслив, обратился к Августу. Теперь Габриэль работал в тюрьме, куда раньше страшился попасть. Мы не виделись уже несколько недель, потому что нас с Франциско, как и любых гражданских, больше не допускали на тщательно охраняемую территорию Сан-Клементе, а у него редко получалось вырваться.

- Мне дали отпуск, который, кстати, скоро закончится, потому что я почти двое суток до вас добирался. Вот если бы можно было использовать портал…

- Никаких порталов, Гэб, - отрезал Франциско. – Я не дам тебе камень, и закончим на этом.

- Почему?! – мгновенно взвился тот. – Я поклялся тебе, что буду послушным, как ваш Дакота, выслуживающийся перед людьми! Что никому не причиню вреда! Как ты можешь бросать меня в таком положении, практически оставлять калекой, когда у тебя на руках есть лекарство?!

- Гэб, Нари отправит тебя за решетку, если ты вновь станешь симбионтом, - примиряюще заметила я. – Зачем оно тебе сейчас? Чтобы не испытывать голод?

- Он ни о чем не узнает! – парировал Габриэль.

- Да? А что насчет Августа?

Услыхав имя грозного майора, которого он втайне опасался и перед которым ежедневно отчитывался на Сан-Клементе, Габриэль скис и произнес уже гораздо менее резким голосом:

- Андреа, войди хоть ты в мое положение.

- Я понимаю, Гэб, правда. Но тебе не кажется, что ты уже почти научился обходиться без кровавых подношений? Посуди сам: у тебя есть работа, на которой ты добился уважения своими знаниями, а не силой, и на которой к твоему мнению прислушиваются; есть возможность жить без оглядки на прошлое и свободно перемещаться по улицам – те же симбионты, в отличие от тебя, вынуждены тратить много времени и нервов на регистрацию и ежемесячные проверки. В конце концов, у тебя есть семья. Мы всегда будем поддерживать тебя, Гэб. Неужели ты хочешь отказаться от всего, чего достиг своими руками и своей головой, в угоду зависимости от симбиоза?

Габриэль с сомнением нахмурил бесцветные брови. Он растерял пламенное желание спорить, хотя упрямый огонек в его глазах так и не погас. Я потрепала его по голове, обрадованная тем, что мои доводы возымели хоть какой-то эффект.

- Пошли, обыграю тебя в гонки.

- Ты? Меня? Если только с помощью своего демона.

Эпилог

Стояла глубокая ночь. Прохладная, беззвездная; такая ночь, в которую удобнее всего слушать. Слеза впервые заговорила, когда с гибели верховного Дентары Анто миновало тринадцать месяцев, и с каждым новым днем голос ее звучал все громче и отчетливее. Громче для Аббадона – люди не могли разобрать ее речь, хотя Франциско порой ощущал легкие вибрации, которым, впрочем, не придавал значения. Вот и сейчас он проснулся, сам не зная, почему. Аббадон перевел на него тяжелый взгляд.

- Вам с Андреа нужно быть осторожными. Нарушенные мной и Мантрэссапой ключевые запреты, приведшие к гибели верховного, принесли свои плоды. Слеза больше не ищет людей – она указывает на свое местоположение демонам.

- Зачем?

- Мне это неизвестно. Раньше она разговаривала только в Инкхигхаиме. Раз теперь ее слышно здесь… возможно, наши миры наслоились друг на друга.

- И чем нам это грозит?

Аббадон взмахнул крыльями, спускаясь с потолка, и приблизился к кровати, где мирно посапывала Андреа и сидел с серьезным лицом Франциско. Он дотронулся чешуйчатой рукой сперва до нее – она не проснулась. Затем потянулся к нему. Длинные синие когти должны были пройти насквозь, и человек, и демон этого ждали, но по истечении секунды оба отпрянули друг от друга. Франциско округлил глаза.

- Я почувствовал. Будто бы порыв ветра... как же так?

- Если миры и впрямь наслоились, вскоре мы перестанем быть для вас призраками.

- Когда?

- Несколько лет у вас точно есть в запасе. Быть может, я и вовсе ошибаюсь.

- Тогда не говори ей. Она заслужила отдых.

Аббадон еле заметно опустил подбородок, выражая свое согласие, и вспорхнул обратно к потолку, чтобы вновь перевернуться вверх ногами и продолжить вести дозор над своим симбионтом, с которым он решил остаться ровно на столько, сколько позволит ему его самый длинный путь.