Синева небес

глава 3. Выродок на крыше

Магазин «Уно Сэйка» находился в оживленном квартале Йокосуки. Двухэтажное здание из блочных панелей выходило на угол. Справа примыкала посудная лавочка — керамика, фаянс и фарфор, а слева помещалась отделенная узкой полоской земли кондитерская под названием «Молодая листва», где продавали японские сладости.

Изначально на плоской крыше не было ничего, но потом там надстроили маленькую, в шесть татами,[15] мансарду. Ее выставили на продажу как «тихое место для занятий абитуриентам вузов». Конечно, ни туалет, ни умывальник изначально не предусматривались.

Фудзио Уно, обретя после развода эту маленькую комнатушку, коротал там почти все свое время. Сначала он уверял, что ему достаточно одних стен, но, естественно, стенами дело не ограничилось. Вскоре он притащил туда керосиновую печку. Когда наступило лето, он снова принялся ныть, и родители разрешили поставить кондиционер, но под раскаленной крышей все равно было настоящее пекло.

Летом Фудзио бесцельно шлялся по окрестностям, выжидая, когда зайдет солнце. Чтобы не попадаться на глаза соседям, он убивал время в Курихаме или Оппаме, слоняясь по кинотеатрам и залам с игральными автоматами. Изредка он помогал родителям в магазине, но это ему быстро надоедало, и Фудзио удалялся в мансарду, где спал, смотрел телевизор или листал порнографические журналы. Ни родители, ни муж старшей сестры на него уже и не рассчитывали.

Закончив разговор с Юкико Хатой, Фудзио широко зевнул. Вообще-то, знакомясь с женщинами, он обычно назывался вымышленным именем. Но на сей раз почему-то сказал настоящее. А вот с возрастом он присочинил. На самом деле Фудзио было тридцать два, а не тридцать пять. Некоторым женщинам нравятся молодые мужчины, но Юкико была не из таких, Фудзио это сразу понял. Сверхъестественное чутье на женщин ни разу его не подводило.

Юкико, в общем-то, серая мышка, размышлял Фудзио. Сразу видно, что не молода. Правда, у нее тонкая и красивая кожа. Однако Фудзио предпочитал молодых. Максимум двадцать пять лет, а лучше не старше двадцати.

В тот день он, кстати, вовсе не рвался встречаться с Юкико и вести долгие беседы. Вот отправиться в отель — это другое дело. А что наплел, будто бы мечтает встретиться с ней прямо сейчас — так то исключительно ради красного словца. К тому же Фудзио не знал, как убить сегодня время.

Мужа его старшей сестры Ясуко звали Сабуро Морита, он был компаньоном отца и безвылазно торчал в магазине. Они с Ясуко купили хорошую квартиру в пяти минутах ходьбы от магазина и теперь выплачивали ссуду. У них было две дочери — десять и шесть лет.

Сабуро и Фудзио грызлись, как кошка с собакой. Безответственному лодырю Фудзио родители выплачивали ежемесячное пособие. Выходили вполне приличные деньги, поэтому Сабуро сначала возмущался, а когда увидел, что в семье жены его и слушать не желают, вообще перестал здороваться с Фудзио, сталкиваясь в магазине нос к носу. По этой причине Фудзио старался не вылезать из своей берлоги.

Фудзио набросил на плечи куртку, валявшуюся на татами, и собрался на прогулку. Он еще не знал, куда податься. Его бесила сама мысль, что внизу, прямо под ним, сидит ненавистный Сабуро.

С утра снова дул западный ветер. День был солнечный, но тем пронзительней был зимний холод.

Он никому не сказал, что уходит, однако Сабуро, вероятно, услышал, как Фудзио спускается по лестнице. Во всяком случае до Фудзио донесся голос шурина, обращавшегося к матери Фудзио — Яэко:

— Матушка! — Яэко сидела в столовой, помещавшейся в глубине дома. — Фудзио, кажется, ушел. Пойду проверю, выключил ли он печку!

Фудзио почувствовал, как игла гнева пронзает его душу. Машина стояла на узкой полоске земли за магазином. Он уже направился было туда, но остановился, борясь с острым желанием вернуться и задать хорошую трепку Сабуро. Однако, предвидя реакцию матери, взял себя в руки и сделал вид, что ничего не слышал.

Собственно, что случилось? Сабуро нахально заявил, что хочет проверить, выключил ли Фудзио печку. Фудзио уже несколько раз уходил, оставив ее зажженной, и Сабуро был убежден, что когда-нибудь из-за этого непременно случится пожар. Расхлябанность Фудзио действовала ему на нервы. И в самом деле, Фудзио уже дважды случалось подпалить одежду, лежавшую рядом с печкой.

Раньше, когда ветер немного стихал, Фудзио уходил на прогулку, но в последнее время ему надоело ходить пешком. Ему было невыносимо сталкиваться с людьми. Проходя мимо знакомых, он даже не раскланивался. Соседи относились к нему соответствующе, полагая, что он рыщет здесь неспроста, — вынюхивает что-то… Все соседи были заклятыми врагами.

Лишь забравшись в свой небольшой автомобиль «Эсперанса», он, наконец, мог погрузиться в покой собственного мирка. В этом замкнутом пространстве никто его не осуждал, никто не сдерживал его порывов. Прежде, когда ему приходилось чаще бывать на людях, он страдал от отвращения. «Человек — существо одинокое», — Фудзио очень нравилась эта фраза. Он ненавидел даже спортивные состязания, когда нужно было вместе с другими бегать с мячом. Но когда он бежал один, то старался изо всех сил. Мать Яэко всячески поощряла индивидуализм сына:

— У Фут-тяна независимый дух. Он не надеется на других, он любит действовать в одиночку, и это превосходно!

В результате после окончания школы высшей ступени Фудзио сменил множество занятий, но поскольку везде приходилось общаться с людьми, он нигде не задерживался надолго. После школы он поступил на работу в крошечную гостиницу, посчитав, что это все-таки лучше, чем овощная лавка отца.

Он уволился через три месяца. Куда его только ни прибивало потом — в закусочную, где подавали суси,[16] в бюро ритуальных услуг, на стройку, где он был разнорабочим… Фудзио поработал барменом, помощником в магазине сельхозтоваров… Лишь на последнем месте он продержался целых полгода, ухаживая за саженцами в питомнике. Однако наступила зима — и он снова уволился.

Выводя машину, Фудзио перехватил пристальный взгляд хозяйки кондитерской. Старая карга пялилась на него из окна кухни.

Эта тварь все время следит за ним. И всегда распускает слухи, которые вредят его репутации. При этой мысли Фудзио захотелось перейти дорожку, вломиться в дом и угостить тумаком эту чертову ведьму. Но еще сильнее было сейчас желание немедленно убраться подальше от «отчего» дома, — а потому он заставил себя отвести глаза.

«У меня нет семьи, где можно отогреться душой», — думал Фудзио. Взять хотя бы мужа старшей сестры… Это чужак. От него слова доброго не дождешься. Прежде Сабуро работал на оптовом рынке. Не женись он на Ясуко, так и остался бы простым работягой.

Когда Фудзио возвращался домой с работы, мать всегда говорила отцу и Сабуро, на лице которого читалось явное осуждение:

— Фудзио следует работать в магазине, а не болтаться на стороне. У нас же есть свое дело, вот пусть он и трудится тут.

Фудзио был согласен с ней. Однако теперь ему уже не хотелось вникать в проблемы семейной торговли, поскольку Сабуро все равно гнул свое. Сабуро — человек без фантазии, с его тупостью можно все десять лет делать одно и то же изо дня в день. К тому же он — жуткий эгоист, всегда винит других, а себя оправдывает. Фудзио злило каждое его слово. Однако отец из любви к дочери уже сейчас сделал зятя фактическим управляющим в магазине.

Фудзио вывел машину, с болезненной остротой ощущая затылком взгляд хозяйки кондитерской. Он торопился уехать, пока его не остановили Сабуро или мать, а потому даже не посмотрел по сторонам, выруливая на улицу. Из-за чего едва не наехал на детскую коляску, которую беспечно катила молодая мамаша.

Однако обошлось, поэтому Фудзио преспокойно свернул из Проулка на главную дорогу и, снизив скорость, сосредоточился на Процессе вождения. Попутно он высматривал себе подружку на сегодняшний вечер.

Как-то раз Сабуро, будучи в хорошем расположении духа, пересказывал телепередачу, которую видел накануне. О том, как птицы распознают предметы. Мол, мир, который видят птицы, монохромен, а цвет они воспринимают только у тех предметов, которые годятся им в пищу. Фрукты для них сплошь оранжевого цвета.

Фудзио слушал его молча, удивляясь, сколь сильно он похож на этих самых птиц. Как правило, люди казались ему монохромными и не интересными. Однако из этой унылой массы Фудзио безошибочно выделял отдельных особей с яркой окраской. Это были молодые женщины.

Если выразиться более откровенно, женщины, у которых под одеждой и привлекательной внешностью скрывались гениталии. Иными словами, не женщины, а ходячие гениталии. И они посылали миру сигналы посредством своей ярко окрашенной, привлекательной оболочки — словно фрукты, притягивавшие к себе птиц.

Минут тридцать Фудзио неторопливо ехал вдоль тротуара. Он выискивал добычу. Может, вон та?… Но девушка внезапно свернула в переулок, и шанс был упущен. Тем не менее, Фудзио уже чувствовал азарт охотника, который он называл «взглядом птицы».

Ага, вот появилась новая яркая оболочка — девушка с длинными волосами, стянутыми на затылке в «конский хвост». Фудзио сбросил скорость и попытался завязать разговор:

— Вы не скажете, где тут библиотека Курихама?

Он всегда изобретал благовидный предлог, чтобы начать беседу, и чутье ни разу не подвело его. Он знал, с какой стороны «подъехать», исходя из ситуации и обстоятельств.

— Как бы вам объяснить…

Со спины ему показалось, что девушка совсем юная. Но при ближайшем рассмотрении Фудзио понял, что девице уже за двадцать — может быть, двадцать три. У нее было смуглое лицо, нос с горбинкой, тяжелые веки и четкие, эффектные черты лица.

— Надо проехать еще немного вперед… А потом надо… В общем, надо свернуть на светофоре, но вот на каком, не помню…

— Может, покажете, где? А потом я провожу вас домой… Не возражаете?

— Хорошо!

Считай, на пятьдесят процентов дело сделано!

Фудзио лениво потянулся и нажал на блокиратор дверцы. Девушка в голубом пальто легко впорхнула в автомобиль. Когда она устраивалась на сиденье, ее короткая юбка задралась, мелькнуло нижнее белье.

— Библиотека — ужасно скучное место, зачем вам туда? — хихикнула она.

— Скучное, говоришь? — Фудзио изобразил сильную заинтересованность. Он продолжал сидеть, не трогаясь с места.

— Книгу можно купить, если любишь читать. Не разоришься.

— Конечно, можно.

— Не поверю, чтобы у вас не было денег на книжку или журнал.

— Ну, не могу сказать, что совсем нет… Хотя я не работаю.

— Уволили?

— Нелады со здоровьем. Нигде не берут. В школьные годы были проблемы с почками, но это, в общем, прошло, а вот сейчас астма замучила. Пришлось бросить университет. Так и не доучился.

— Но вы на вид очень крепкий!

— Астма обостряется при перемене погоды. А отец у меня не какой-нибудь коммерсант, так что денег в семье не хватает. И у меня их мало.

Таким образом, причина посещения библиотеки благополучно разъяснилась.

— А кто ваш отец?

— Университетский профессор. Недавно устроился на новую работу, живет один, далеко отсюда. А мы с матерью вот тут кукуем.

При сочинении подобных «историй» Фудзио очень помогал трехмесячный опыт службы в отеле и работы в магазине сельхозтоваров, где он провел полгода. В отеле он очень внимательно слушал сплетни о постояльцах, поэтому хорошо знал специфику самых разных профессий. Профессора университетов, на поверку, оказались неожиданно бедными, им не хватало ни денег, ни славы. А врачи и сами нередко отравлялись лекарствами… Во время работы в отеле Фудзио узнал кучу подобных подробностей.

А вот в магазине сельхозтоваров он изучил всевозможные заболевания. Правда, к растениям это не имело ни малейшего отношения. Просто среди сослуживцев был один человек — примерно того же возраста, что отец Фудзио. Какими только болезнями не страдал этот горемыка в прошлом! Теперь же смысл его жизни состоял в том, чтобы не заболеть снова. Ради этого он отказался от карьеры и жил, отрешившись от суеты. Он бесконечно рассказывал Фудзио о болезнях, даже книги почитать давал. Время работы в сельхозмагазине было для Фудзио периодом относительной стабильности, поэтому книги он читал охотно и жадно. И когда приходилось лгать «пристойно», представлялся знатоком медицины.

— Да, пожалуй, не поеду я в библиотеку…

— Да-да? А с чего это вдруг?

— С тобой хочу пообщаться. Что, нельзя?

— Не сказать, что нельзя, но…

— Тогда поехали куда-нибудь. Познакомимся поближе. Когда еще выпадет такой случай…

Согласия не последовало, но и отказа не было. Фудзио тронулся с места.

— А в каком университете ты учился? — спросила девушка.

— В Центральном.[17] Хотел стать адвокатом. Но я все время болел, и мне сказали, что профессия адвоката — это не для меня.

Переключая скорость, Фудзио покосился на девушку:

— Как тебя зовут?

— Зачем тебе это?

— Ну, надо же как-то общаться?

— А какое имя тебе по вкусу?

— Ёко.

У девушки на мгновение на лице промелькнул испуг, заметил Фудзио. Но она тотчас же спохватилась.

— Ёко так Ёко, — бросила она с напускным безразличием.

Фудзио назвал это имя вовсе не случайно. Он углядел на груди, под расстегнутым пальто, кулон с буковкой и решил, что его спутницу, скорее всего, зовут именно так. Судя по реакции, фокус удался.

— Ну как, Ёко, поедем, покатаемся?

— А как твое имя?

— Ватару.

В мире много мужчин с именем Ватару… Почему он назвался Ватару? Потому что считал, что так ему будет спокойнее.

— Ты женат? — спросила Ёко.

— Нет, что ты. Хотя одному плохо. — Фудзио придал взгляду печальное выражение. — А ты замужем?

— Не-а.

— Вот и отлично.

— О чем это ты?

— Муж может устроить скандал, если придет с работы и обнаружит, что жены нет дома. Но раз ты свободна, значит, вольная пташка. Так же, как я.

— Не-е, не так же. У меня родители строгие. Требуют, чтобы к ужину была дома. Я нигде не работаю, и меня отпускают погулять только днем. На пару следят.

— А куда сейчас собралась?

— Хочу прикупить кое-какую косметику в «Асано».

Где находился «Асано», известный супермаркет, Фудзио знал.

— Тогда давай сперва поедем за твоей косметикой. Я подожду тебя на автостоянке.

Вновь не дождавшись ответа, Фудзио повернул в сторону магазина «Асано». И тут Ёко изрекла:

— А ты душка.

— Почему ты так решила?

— Ну-у, не все мужчины такие, как ты.

— И что, многих мужчин ты знала? — ухмыльнулся Фудзио. Ответа опять не последовало. Вместо этого Ёко приспустила боковое стекло и высунула голову, предоставив ветру развевать ее волосы.

На автостоянке «Асано» Ёко повернулась к Фудзио.

— Я мигом, подожди меня здесь.

— Вместе пойдем, — настроение у Фудзио было приподнятое. — Или у тебя будут неприятности, если нас увидят вдвоем?

— Не то чтобы неприятности… Но некоторые из знакомых сразу же донесут моей матери.

— Не беспокойся. Я пойду на расстоянии.

Фудзио шел, приотстав от девушки на несколько шагов. На такое везение он даже не рассчитывал. Теперь он мог, не торопясь, изучить добычу. Сейчас на Ёко было пальто, поэтому формы в плотно облегающей юбке не видны. Однако без пальто смотреться она должна весьма сексуально. Одним словом, эта девица, со всеми своими достоинствами и недостатками — как раз то, что нужно. Говорит, что живет с родителями… Но опыт свободной жизни у нее, несомненно, есть. Фудзио чувствовал это нутром.

В супермаркете продавщица стояла только в отделе косметики. Фудзио бесцеремонно пристроился рядом с Ёко, прислушиваясь к ее беседе с продавщицей. Однако держался так, чтобы никто не заподозрил, что они с Ёко пришли вместе.

Ёко хотела купить тушь для ресниц и тени для век. Продавщица разложила тени разных оттенков, но Ёко сказала, что не видит подходящего цвета. В итоге взяла только тушь.

Пока Ёко оплачивала покупку, Фудзио украдкой разглядывал ее кошелек. Не то чтобы его особенно интересовало, сколько у нее денег. Просто ему нравилось подсматривать за чужой жизнью.

Он не мог утверждать наверняка, но у него возникли определенные сомнения относительно правдивости того, что поведала ему Ёко. Похоже, она все-таки замужем…

Хотя кошелек у нее не потертый, как обычно бывает у домохозяек… Яркий, с голубовато-зеленым рисунком. Однако для кошелька незамужней девицы подозрительно пухлый.

Фудзио знал, каким бывает кошелек у домохозяек, и чем он обычно набит. Конечно же, не банкнотами. Обычно там лежат записная книжка, неоплаченные счета, пуговица, оторвавшаяся по дороге, дисконтные карточки супермаркетов, — по таким выдают товар на две тысячи иен, если набираешь сто баллов, — заколка для волос… Кошельки домохозяек хранят спертый запах их семейной жизни. Кошелек Ёко производил именно такое впечатление.

Выйдя из отдела косметики, тем же манером они направились к автостоянке, протискиваясь сквозь толпу на некотором расстоянии друг от друга.

Широко шагавший Фудзио оказался впереди Ёко, следя за ней краем глаза. Вдруг он обнаружил, что та исчезла из поля зрения.

Фудзио остановился, начал оглядывать толпу.

Неужто сбежала?

У него просто сердце оборвалось. Однако мгновение спустя Фудзио увидел, как мелькнуло ее ярко-голубое пальто.

Ёко проталкивалась к кассе, держа в руках две упаковки соевого соуса.

Зачем ей столько соуса?

Как только Ёко расплатилась, он подошел к ней.

— Я даже испугался. Ты так внезапно исчезла.

— Прости, тут на соус большая скидка…

Фудзио стоило больших усилий не выдать обуревавшие его чувства. Он ощущал жгучую боль, как будто кто-то грубо содрал струп с едва затянувшейся раны.

Бросившая его жена Мидори тоже покупала товары исключительно по дешевке. Мидори, к тому же, записывала все покупки в книгу домашних расходов.

И все суммы были липовыми. Все до единой! Она завышала цены на соус, на соевую пасту мисо, на хлеб, на масло, а сэкономленные деньги проматывала, когда встречалась с поклонниками.

Фудзио отчетливо помнил день, когда он обнаружил обман. В то утро он пошел с женой в супермаркет и издалека, украдкой следил за тем, как жена делает покупки. Мидори тут же, на месте записывала цену каждой купленной вещи. Вернувшись домой, Фудзио вел себя на удивление мило, и Мидори больше не отлучалась.

Поздно вечером, дождавшись, когда Мидори закончит делать записи в книге домашних расходов, Фудзио спросил, как бы невзначай:

— Ну, и сколько же ты потратила за последнее время?

— Все так подорожало, просто ужас!

Из любопытства Фудзио придвинул к себе книгу и полистал ее. Яйца, садовая метла, глиняный горшок, коврик для ванны… Все цены были завышены на десятки, а то и сотни иен. Вдобавок Мидори вписала то, что вообще не покупала, — чехлы для дзабутона за две тысячи восемьсот иен… Три комплекта женского белья за тысячу пятьсот иен…

— Чехлы для дзабутона? — спросил Фудзио, с трудом сдерживая ярость. — И какой же ты выбрала рисунок?

— Я отдала дзабутоны в мастерскую, чтобы в них положили вату — тут же нашлась Мидори.

Это была наглая ложь. Теперь дзабутоны набивают поролоном. Впрочем, Мидори завтра же понесется покупать чехлы, наверняка.

— Вот как… Чудесно. Особенно белье. Какое же ты купила? А ну, покажи!

— Ночью увидишь.

Мидори глянула на Фудзио так, словно хотела соблазнить.

— Нет уж, показывай сейчас! Фудзио не собирался отступать.

— Небось этакие такие малюсенькие трусики… с оборочками, да? И какие же они, черные или белые? А может, красные? Или зеленые?

— Фут-тян, какой ты пошлый… Я же говорю: получишь удовольствие ночью.

Мидори уже решила, что выкрутилась, но тут Фудзио влепил ей хорошую оплеуху.

— Ты что?!

Отлетевшая почти на метр Мидори схватилась за ухо и, сев на корточки, завопила:

— Да, купила! Купила! А что тут такого?!.. Как больно!..

— Дрянь! Решила, что можешь меня надуть? Идиотка! Купила-купила — только и знаешь что врать!

— Мое ухо!.. — в слезах причитала Мидори.

Не обращая внимания на ее вопли, Фудзио хлопнул дверью.

Однако после этого случая Мидори оглохла на левое ухо. Вот почему при разводе Фудзио пришлось выплатить ей весьма приличную денежную компенсацию…

— Зачем тебе столько соуса? — вернувшись к реальности, спросил Фудзио у Ёко.

— Так ведь дешево.

— Сильно же ты озабочена домашним хозяйством, — хмыкнул Фудзио.

— Мама будет рада.

— Вот ведь до чего образцовая дочь, — деланно восхитился Фудзио.

— Ну что ты! Можно, я положу это на заднее сиденье? Фудзио любезно распахнул заднюю дверцу. Но внутри все у него

кипело. Какая строгая семья! Замужем она — ясное дело. Даже когда шляется с посторонними мужчинами, не забывает прикупить домой соус по дешевке. Не может не купить — инстинкт. Причем, не гнушается воспользоваться машиной первого встречного. Видать, этой бестии нравится играть с огнем.

Фудзио заставил себя сдержать гнев. В последнее время он сделал открытие, что когда сдерживаешь порывы души, происходят разные интересные вещи.

— Вот ты купила тушь. А что, без нее никак нельзя? — задал Фудзио нарочито наивный вопрос, захлопнув дверцу.

— Конечно, можно. У меня ресницы длинные — не то что у других, сам видишь. Но тушью я пользуюсь постоянно.

— Неэкономно. Но все равно приятно — встретить женщину с длинными ресницами.

Фудзио всегда гордился своим умением менять тактику — манеру речи, лексику. При этом он внимательно следил за выражением лица партнерши. Сначала переходил с «вы» на «ты». Далее следовали более бесцеремонные и интимные разговоры.

Однако последнее время Фудзио старался ускорить развитие событий, так что уже через час мог составить общее представление о новой знакомой.

Женщины — они ведь как кошки. У каждой свое местечко, которое нужно пощекотать, чтобы она замурлыкала. Но попробуй сделать что-то не так — она вцепится в тебя, словно ей прищемили хвост, поэтому нужно всегда держать ухо востро.

— Поехали пообедаем. Уже час дня. Я голоден как зверь. Утром не проглотил ни куска.

— Хорошо.

Выбор ресторана — тоже вопрос, требующий мастерства и знания психологии. Юкико Хату он пригласил в ресторан, где подавали тэмпура. Ей подходило именно такое место.

Однако для Ёко нужна атмосфера повеселее. По правде сказать, Фудзио ненавидел такие слова, как «атмосфера». Идиотское выражение. Для типов, у которых с головой не в порядке, мозги набекрень.

Как бы там ни было, но этой девице явно нужны места с «атмосферой». Такого рода дамочки изо дня в день сидят дома на кухне, подперев рукой голову, и глотают дешевую лапшу. Или перекусывают в забегаловках вроде той крысиной норы, что на задворках торговых рядов «Асано», поглощая наваленный на пластиковую тарелку ядовитого цвета рис с кусочками рыбы и овощей. А то и американские хотдоги, от одного запаха которых подкатывает тошнота. Однако когда наступает подходящий момент, они придирчиво требуют «атмосферы». Таких женщин в этом мире превеликое множество.

По своему обыкновению, Фудзио направился к западному побережью полуострова Миура. Там чудесные пейзажи, воздух чистый, свежий, дышится легко.

Первым делом Фудзио определился с рестораном. Он назывался «Эдем» — деревянный домик прямо на берегу моря, весь утопающий в зелени. Из окон открывался прекрасный вид, сами окна украшали цветы.

Женщин почему-то всегда привлекают цветы на окнах.

Кухня в «Эдеме» была «дежурная», еда отвратительная. Как-то Фудзио, придя сюда с очередной девицей, случайно заглянул на задний двор. Там валялись огромные жестяные банки из-под консервированного супа, коробки из-под обваленных в сухарях жареных креветкок. Омерзительное зрелище. Однако в тот момент Фудзио посетила интересная мысль: и хорошо, что здешний повар не готовит сам. Любой полуфабрикат или готовый продукт — жареные креветки, консервированный суп или рис с овощами и карри — решительно все будет лучше, чем омерзительная стряпня этого жулика.

— Вот здесь хорошее местечко.

Тут, однако, вышла небольшая заминка: место у окна, откуда открывался самый лучший вид, было заказано, на столе стояла табличка. Фудзио приготовился было учинить хороший скандал, но Ёко сгладила ситуацию:

— Не все ли равно, где сидеть?

Они устроились за другим столиком, откуда все равно было видно море.

— Как хорошо, что сегодня я не поехал в библиотеку, — начал было Фудзио, но тут подошел официант.

— Пожалуй, я возьму тушеную говядину с овощами, — решила Ёко.

— Я, пожалуй, тоже, — поддакнул Фудзио.

— Салат изволите? — спросил официант.

Ёко вежливо кивнула, но Фудзио сердито осведомился:

— Разве в стоимость не входит салат?

— Да, разумеется, но некоторые клиенты отказываются, — начал было оправдываться официант.

— Раз входит, то и нужно подавать с салатом, а не болтать языком. Стоит зазеваться, как тебе мигом впишут в счет этот самый салат, причем за отдельную плату!

Ёко совершенно безучастно наблюдала за перепалкой.

— Ничего, что оторвала тебя от занятий? — спросила она, когда официант отошел.

— Людей читать интересней, чем книги! — оживился Фудзио. — Слыхала такое изречение?

— Это чьи слова?

— Декарта, — не моргнув глазом, соврал он.

— Вот и я так считаю. Когда сидишь в четырех стенах, ничего интересного не происходит.

— И когда же ты начала изучать людей? — спросил Фудзио, ухмыляясь.

— В каком это смысле?

— В смысле, мужчин?

— Пожалуй, с семнадцати лет.

— Еще в школе?

— Угу.

— Невероятно! Как жаль, что мы не встретились тогда! Где ты жила в те годы?

— Недалеко от нынешнего дома.

Фудзио молчал, раздумывая над словами Ёко. Значит, сейчас она живет неподалеку от родительского дома. Однако Ёко решила пояснить:

— Когда я окончила школу, мать с отцом построили новый дом. Туда мы и переехали.

— Значит, денежки водятся.

— Да есть кое-какие. Мелочь, в общем-то.

У того, кто так говорит, наверняка денег куры не клюют, — решил про себя Фудзио.

Как и следовало ожидать, тушеная говядина оказалась слишком жирной; жалкие сморщенные кусочки мяса отдавали какой-то мертвечиной. Говядина-то консервированная, так что этого и следовало ожидать.

— Не очень-то вкусно здесь кормят, — с недовольной миной откровенно заметила Ёко.

— Прежде здесь была отличная кухня, а теперь просто ужас какой-то! Наверное, повар сменился.

Фудзио придал лицу выражение недоумение и растерянности.

— Да ладно. Зато вид из окон хороший.

— Послушай, у меня к тебе имеется некое странное предложение, — вкрадчиво молвил Фудзио. — Видишь ли, есть у меня одна маленькая слабость…

— Какая? — Ёко нахмурилась. — Я не увлекаюсь садомазохизмом, — поспешно предупредила она.

— Да не бойся ты. Никаких извращений.

— Тогда что же?

— Ты сказала, что не замужем. Притворись, что замужем — пока мы вместе.

— Зачем это?

— Ну, представь, что у тебя есть супруг, а ты тайком встречаешься с мужчиной. Как в романе. Вообрази, что я — отрицательный герой, злодей. Поэтому при одной только мысли, что ты изменяешь супругу, я весь дрожу от радости. Такая игра.

— Ну… Если все так просто, и тебе нравится, не вижу особых проблем.

— Прекрасно! Прямо сейчас и начнем!

На личике Ёко читалось явное облегчение.

Но как раз это укрепило подозрения Фудзио. Он был намерен заставить ее якобы солгать, — и этим самым вынудить сказать правду.

— Когда твой муженек приходит домой? — непринужденно спросил Фудзио.

— А мы, что, уже начали играть? — уточнила Ёко, закуривая. — Ну, раз так… Обычно часов в семь он приходит.

Ответила не думая, подметил Фудзио.

— Он работает?

— Разумеется.

— Женились по любви?

— Одно время мне так казалось, но…

— Хорошо-хорошо, умница, ты все правильно делаешь! Фудзио даже сморщил нос — так ему было смешно. Придвинувшись к девушке, он наклонился к ее уху.

— Послушай, Ёко, а не заехать ли нам на обратном пути в отель? — шепнул он.

— Но…

— Он что, будет переживать?

— Не знаю. Не думаю, что очень сильно…

— Тогда почему же «нет»? Ты ведь хотела изменить мужу. Теперь Фудзио придал голосу бархатную окраску, старательно

притворяясь, будто продолжает игру.

— Что за человек твой муж?

— Человек? Хороший… Молчаливый, спокойный.

— Стало быть, зануда. Таким обязательно изменяют, поверь мне.

— Ну-у, я не знаю. Многие мужья приходят с работы и молчат, слова из них не вытянешь!

Ёко, похоже, уже забыла, что играет роль.

— Это неправильно. Нормальный супруг беседует с женой, когда приходит с работы. Если бы я женился, наверное, развлекал бы свою жену каждый вечер. Рассказывал бы обо всем, что произошло со мной за день.

— А у нас совсем по-другому. Он поливает цветы, кормит золотых рыбок…

— Он у тебя любитель-аквариумист?

— Муж мечтает о кошке или собаке, но в нашем микрорайоне не разрешают держать домашних животных.

— Ёко, ты — настоящая актриса, — притворно восхитился Фудзио. — Такое впечатление, что ты и в самом деле замужем. На сцене ты могла бы иметь оглушительный успех. К тому же такая красавица…

— Перестань. Не разрушай атмосферу. Я ведь старалась. Итак, муж — зануда и молчун, обожающий золотых рыбок.

— Сколько же у вас рыбок?

— Пять. И в отдельном аквариуме еще четыре малька. Муж самих разводит.

— Ну, это дело нехитрое.

— Вывелось одиннадцать. Но они пожирают друг друга, так что теперь осталось четыре.

— Оставшихся можно выбросить.

— Почему?

— Неужто не ясно? Они ведь съели подобных себе и должны понести наказание.

— Но они такие забавные. Когда муж собирается их кормить, они все понимают, подплывают поближе и разевают ротики.

— Могла бы сама их кормить, как-никак жена!

— Да я всегда перекармливаю, муж говорит.

— Добрая душа твой супруг, как я погляжу. Как-то нехорошо изменять такому мужу. Сама ведь переживать потом будешь, — сказал Фудзио, пристально глядя Ёко в глаза.

— Вот еще! — фыркнула та. — Он даже и не почувствует ничего. Такой толстокожий… Думает, если он всем доволен, то и другие должны быть довольны. Дурак!

— Ты играешь все лучше и лучше! — подбодрил ее Фудзио.

— А я в последнем классе вообще собиралась поступать в театральную студию. Ко мне много раз всякие режиссеры и продюсеры приставали. Прямо на улице, представляешь?!

— С ума сойти! А в каком университете ты училась?

Ни в каком, конечно, мысленно сам себе ответил Фудзио. Но виду не подал.

— Ой, даже стыдно сказать… В Женском. Его за университет никто всерьез не считает.

— Моя двоюродная сестра тоже окончила Женский университет. — Фудзио так увлекся, что придумывал на ходу, не прилагая к тому ни малейших усилий. — И представь, эта дурочка порвала со мной отношения только потому, что я не получил высшего образования.

Казалось бы — пустяковая деталь. Но это совсем не так. Болтая о пустяках, можно создать у женщины иллюзию солидарности, дать понять, что он одобряет ее образ жизни.

Однако все имеет предел, Фудзио сам понимал это. Он уставал, и тогда начинал нести чепуху. Так что пора сворачивать разговор. К тому же у этой забегаловки только вывеска пышная. А так — дыра дырой, даже признаться стыдно. В салате, который соизволили подать по настоянию Фудзио, зелень оказалась мятая, листья с ободранными краями, а мороженого и кофе даже в меню не значилось.

Да, он вырвал у Ёко согласие пойти с ним в отель, но в его памяти еще жила Юкико Хата. Поэтому, оплатив грабительский счет, Фудзио свернул к телефону, желая продолжить утреннюю беседу.

— Это я, Уно, — сказал он полушепотом. Ёко, конечно, стояла достаточно далеко и вряд ли могла его слышать. Но он ведь назвался ей вымышленным именем, потому лучше было не рисковать.

— Что случилось?

— Ничего особенного. Просто хотел услышать твой голос. Молчание.

— Что у тебя сегодня было на обед?

— Ничего особенного. Перекусила, чем попало, чтобы немного отвлечься от работы. Какие-то вчерашние остатки.

— И то хорошо. А что именно?

— Ну-у, нашла в холодильнике пару сушеных селедок и поджарила. Один человек заходил к соседке-старушке с гостинцем, и со мной поделился. Потом вспомнила, что в огороде капуста подросла. Пошла, нарвала листьев, слегка отварила, построгала тунца, приправила соей…

— Дальше, дальше…

— Еще у меня были остатки вареного удода. Женщины всегда стараются все подчистить.

— Честно признаться, я сейчас не один. С женщиной… Ты же меня отвергла.

— …

— Забрели тут в какой-то сомнительный ресторанчик, где нас накормили всякой мерзостью. Ей-богу, лучше бы ел вместе с тобой капусту с твоего огорода!

— Да разве тебе нравятся овощи? Мне показалось, ты предпочитаешь мясо.

— Нет, в самом деле, нас накормили ужасной дрянью!!! Ты даже представить себе не можешь, какой!!!

Долгий телефонный разговор мог вызвать у Ёко подозрение. Поэтому Фудзио просто положил трубку и вернулся к своей спутнице.

Когда они вышли из машины, Ёко вдруг нацепила темные очки. По всему видно, что она в подобных местах не впервые.

Фудзио приобнял было ее за плечи, но Ёко молча стряхнула его руку.

И здесь из окна было видно море. Иные хозяева полагают, что если есть вид на море, то сойдет и обшарпаная мебель, и омерзительная еда.

Но все равно настроение у Фудзио сейчас было хорошим. Он втиснулся в стоявшее у окна кресло. Кресло и слова доброго не стоило. Фудзио перевел взгляд на море за окном — но и там не обнаружилось ничего интересного. Тогда он решил сосредоточить внимание на Ёко.

— Сначала прими ванну, — сказал Фудзио.

— Хорошо.

— Муж любит заниматься сексом? — Фудзио вновь сделал вид, что продолжает «игру».

— Конечно, ты даже представить себе не можешь, как любит! Фудзио такого ответа не ожидал.

— Разденься.

— Разденусь, конечно. Не в одежде же я пойду принимать ванну.

Платье плотно облегало ее тело. Когда Ёко стягивала его, Фудзио разглядел густые волосы под мышками и ощутил исходивший от женщины легкий запах пота.

— Там внизу, у входа, стоял мужчина, — заметила Ёко, стягивая колготки. — Как ты думаешь, это кто?

— Хозяин или управляющий, наверное.

— У этого типа на груди татуировка.

— Разве?

— Ага. Я подсмотрела, когда мы брали ключ. Но вот рисунок не разглядела — не успела.

— Да какая разница. Давай, раздевайся! У тебя красивое тело — такое не стыдно показать.

Кружева на поношенной комбинации оказались слегка обтрепанными. Однако бедра в маленьких розовых трусиках были вполне ничего себе, хотя Фудзио ждал большего.

Не дав насладиться своими достоинствами, Ёко ускользнула в ванную комнату.

Фудзио сидел в кресле и блаженно улыбался. Все шло блестяще.

Но в подсознании промелькнула мысль о Юкико. Сидит, наверное, сейчас одна-одинешенька и шьет свое кимоно.