Сирень

ТРИНАДЦАТЬ

Я начал думать, что мой совет Брэкстон принес больше вреда, чем пользы. Она настояла на своем и привлекла наше внимание.

Оказывается, это было гораздо большее, чем она рассчитывала.

С тех пор как она отказалась увольняться с работы, Хьюстон не собирался сдаваться, независимо от того, насколько улучшилась ее игра. Ни разу — ни на секунду, ни на час, ни на день за прошедшие с тех пор недели. Если бы Хьюстон и дальше не продолжил наседать на ее задницу, он был бы у нее в заднице. Без сомнения, эта мысль приходила ему в голову раз или два.

По крайней мере, сегодняшний день дал бы ей некоторую передышку, так как у нас была наша первая фотосессия и интервью с Брэкстон.

Пока журнал, которому был обещан эксклюзив, все настраивал, я заметил знакомое лицо, входящее в «У Клайва». Я подпирал одну из потрескавшихся бетонных стен, которую владелец пытался украсить плакатами знаменитостей, неоновыми вывесками и фотографиями посетителей и сотрудников. Лепной потолок выглядел так, словно мог обрушиться в любой момент, а пол — словно его никто не чистил с момента открытия тридцать лет назад.

Это был самый захудалый бар, который журнал смог найти в Лос-Анджелесе, а Брэкстон занимала центральное место в объявление открытия секрета «Связанных».

Я фыркнул.

Если бы мы не заключили сделку с «Гениями» пять лет назад, этого бы сейчас не происходило. Это не стало бы нашей реальностью.

— Мир, должно быть, в огне, если ты потрудился явиться лично, —

поприветствовал я приближающегося ко мне мужчину в синем костюме, сшитом на заказ.

Как обычно, он забыл о галстуке, поэтому несколько верхних пуговиц его белой рубашки и пиджака были расстегнуты, обнажая темно-коричневую кожу груди. Ксавьер Грей, которому недавно исполнилось сорок, поглаживал свою коротко подстриженную бороду, в то время как его темно-карие глаза изучали меня. Его черные волосы были коротко подстрижены и уложены такими глубокими волнами, что всякий раз, когда я смотрел на них, у меня начиналась морская болезнь.

Грей стал нашим менеджером примерно через год после того, как мы подписали контракт с «Гениями». По его словам, это было самое малое, что он мог сделать после того, как мы спасли его сына, который теперь был известным рэпером, от того, чтобы разделить нашу судьбу. Рейли, которому в то время было девятнадцать и который был твердо намерен осуществить свои мечты, не пожелал слушать своего отца. Подробности того, как это привело к тому, что мы вмешались, были туманны, но сейчас имело значение то, что это принесло хоть какую-то пользу.

Рейли подписал контракт с не сомнительным звукозаписывающим лейблом и теперь был на пике своей карьеры. Это была всего лишь одна из причин, по которой Карл был полон решимости уничтожить нас, и Брэкстон была его способом сделать это.

— Не совсем, — ответил Ксавье, хлопнув меня по руке. — Как идут дела с вашим новым дополнением?

— Ты бы знал, если бы притащил свою задницу пораньше, чтобы встретиться с ней.

Он посмотрел на меня так, словно я сошел с ума:

— Ты имеешь в виду — добровольно покинуть Портленд? Нет уж. Я ненавижу Лос-Анджелес, ты это знаешь.

Я почесал подбородок, ложь уже вертелась у меня на языке:

— Все не так уж плохо.

— Значит, тебе не терпится вернуться домой?

— Я этого не говорил.

— Тебе не обязательно было это говорить, — затем он пристально посмотрел на меня. — Ты хорошо спишь?

— Как труп, — коротко ответил я, надеясь, что он не будет давить. Прошел почти год с тех пор, как я давал им повод для беспокойства. Со мной не нужно было нянчиться.

Прочитав «отвали», написанное у меня на лбу, Ксавьер кивнул, прежде чем сменить тему. Я громко выдохнул, заставив его ухмыльнуться, прежде чем спросить: — Где твои парни? — он тут же огляделся по сторонам, как будто мог найти ответ сам.

Я пожал плечами, на самом деле не зная и не заботясь об этом. Хьюстон и Лорен исчезли, потеряв интерес к происходящему, как только Брэкстон увели для прически и макияжа. Я остался поблизости, чтобы убедиться, что хотя бы одного из нас будет легко найти на случай, если… Я правда не знаю. Брэкстон скорее отгрызла бы себе руку, чем призналась, что нуждается в нас. Она напускала на себя храбрый вид, но я уже начинал хорошо ее понимать.

До начала тура оставалось всего пару месяцев, и пришло время представить Брэкстон миру. Всего неделю назад мы, наконец, заверили наших поклонников, что тур состоится по расписанию. Мы не упомянули о том факте, что у нас не было выбора. Это не имело значения. Брэкстон была хороша и с каждым днем становилась все лучше. Она будет готова. Решимость Хьюстона не уступить Карлу сделала свое дело

Потому что альтернатива, продление нашего контракта в обмен на гитариста с большим опытом, вызывала у меня желание пустить себе пулю в лоб.

Карл недооценил не только нас, но и Брэкстон. Если бы она не впечатлила нас своим выступлением на том фестивале несколько недель назад, он, возможно, получил бы то, что хотел. Мы отчаянно цеплялись за прошлое и были слишком горды, чтобы признать, что не были готовы уйти. Это означало отказаться от «Связанных»… и друг от друга.

Пять лет назад я бы спрыгнул со скалы, уверенный, что у моих лучших друзей волшебным образом вырастут крылья и они подхватят меня прежде, чем я упаду. Теперь я бы даже не перешел улицу без помощи своих собственных глаз. Лорен, наверное, толкнул бы меня под автобус только потому, что сегодня вторник.

Это было нечестиво — обижаться на мертвых, но если бы я мог вернуть Кэлвина к жизни, я бы сделал это без колебаний. И все для того, чтобы я сам мог убить его. Мы никогда не впускали его в наш круг, поэтому вместо этого он разорвал нас на части. К тому времени, когда мы уловили медленный, но мучительный надрыв, было уже слишком поздно. Недоверие и обида глубоко вонзили свои когти, и хотя Кэлвин был мертв, мы все еще носили его шрамы.

Сжатые челюсти ослабли, когда появилась Брэкстон, заставив мои мысли улетучиться.

Искусственное освещение заливало светом каждый дюйм полуразрушенного помещения.

Каким-то образом девушка все еще была самым ярким существом в комнате.

Рваные джинсы и укороченный пуловер, которые она надевала на съемку, исчезли. Вместо них она теперь носила крошечную вещицу, которая заканчивалась над ее коленями. Платье А-силуэта с длинными сетчатыми рукавами-фонариками и линией талии в стиле ампир. Черный плиссированный материал, похожий на бархат, притягивал свет всякий раз, когда она двигалась. Она была так чертовски соблазнительна, что я не мог решить, было ли на ней платье или нижнее белье.

Единственное, что имело значение — я не мог дышать. Не тогда, когда я смотрел на нее. Я никогда раньше не чувствовала такого спазма в животе. Это было горячо, скручивающе и больно.

Требовательно.

Взгляд Брэкстон встретился с моим, и впервые она выглядела неуверенной. Даже когда ей было страшно, она притворялась, что это не так. Брэкстон Фаун была настоящим чудом.

А прямо сейчас она ждала, что я что-нибудь скажу.

К сожалению, мой язык был связан из-за видения, которое она создала в этом чертовом платье. Ее волосы были собраны в беспорядочный узел на макушке, оставляя шею обнаженной, если не считать воротничка вокруг шеи. Они оставили ее макияж легким, просто подчеркнув ее круглые глаза, полные губы и длинные ресницы, которые обманули такую легкую добычу, как я, заставив поверить в ее невиновность. Хьюстон и Лорен еще ничего не поняли, но скоро поймут. Когда это время придет, у Брэкстон возникнет другая проблема.

Я не осознавал, что двигаюсь, пока не оказался перед ней:

— Ты прекрасно выглядишь.

— Ты, случайно, не думаешь так, потому что я практически голая, да?

При этих словах мои глаза расширились:

— Тебе некомфортно? Я могу посмотреть, смогу ли… — Брэкстон положила свою маленькую ручку мне на плечо, прежде чем я успел закончить. Простое прикосновение было похоже на клеймо — как будто я уже принадлежал ей.

— Все в порядке, — заверила она меня. — Я надевала и меньшее перед гораздо большей толпой, — она улыбнулась, и у меня возникло ощущение, что это было сделано скорее для того, чтобы успокоить меня, чем ее саму. Блядь.

Я прочистил горло и отвел взгляд, чтобы не быть застигнутым врасплох ее гипнотизмом. Дверь, ведущая на улицу, открылась, и в нее вошел гребаный Хьюстон. Он не заметил, что я наблюдаю за ним, потому что его взгляд уже был прикован к Брэкстон, которая стояла к нему спиной. Я наблюдал, как его внимание переключилось на ее задницу, его губы шевельнулись, чтобы произнести ругательство, которого я не расслышал, а затем он развернулся и вылетел обратно за дверь.

Следующим появился Лорен, но, конечно, он не ушел так, как это сделал Хьюстон. Он неторопливо подошел, пока не встал перед ней, и Брэкстон немедленно насторожилась. По какой-то причине это наполнило меня ликованием, зная, что ей было более комфортно со мной. Я понял почему, когда темные глаза Лорена пробежались по ней, оценивая и не принося за это никаких извинений.

— Хорошо выглядишь, олененок.

— Оставь ее в покое, — немедленно рявкнул я, прежде чем смог остановить себя, или Брэкстон могла заговорить сама за себя. Что, черт возьми, я делал?

Лорен даже не обратил на меня внимания. Протянув руку, он потрогал бархатное колье у нее на шее:

— Чертовски хорошо выглядишь.

— Спасибо.

Она была спокойна — слишком спокойна, на мой взгляд. Я не был уверен, что купился на это, но это была не моя проблема.

Вздохнув, я отошел в сторону. Брэкстон уже не раз доказывала, что может постоять за себя. Иначе она не продержалась бы так долго, и мне не нужна была дополнительная причина, чтобы ссориться со своими лучшими друзьями. Кроме того, Брэкстон не нужен был рыцарь в помятых доспехах. У нас было два месяца до тура, и я не знал как, но я найду способ выкинуть Брэкстон из своих мыслей.

Хьюстон вернулся как раз в тот момент, когда Ингрид, фотограф, была готова приступить к съемке. Она велела Брэкстон лечь на красный шезлонг, который был неуместен в баре, несмотря на то, что знавал лучшие времена. Хьюстона разместили в конце шезлонга из-за обутых в ботинки ног Брэкстон. Он немедленно нагнулся, положив руку на изогнутую спинку и поудобнее устроившись на мягком подлокотнике. Я поймал его пристальный взгляд, блуждающий по Брэкстон, пока она была занята тем, что подстраивала свою позу под требования Ингрид.

Как только ее спина выгнулась дугой, а руки уперлись в подушку позади нее, Лорен приказали встать у головы Брэкстон. Ингрид хотела обладать дерзким обаянием, для проявления которого ему почти никогда не требовался повод, поэтому, прикоснувшись большим пальцем к губам, он одарил ее печально известной улыбкой Лорена Джеймса.

Без всякого руководства, поскольку я уже слишком много раз исполнял этот номер, я расположилась позади шезлонга, скрестив руки на груди и позволив волосам упасть вперед.

Удовлетворенно улыбнувшись, Ингрид немедленно вернулась к своей камере и сделала, как показалось, миллион снимков. Я вздохнул про себя, зная, что это была только первая поза. После бесчисленного количества смен позиций на шезлонге и вокруг него, в последней из которых Брэкстон лежала на животе одна, а мы втроем стояли позади нее, мы перешли к стойке, чтобы немного передохнуть.

— Все в порядке? — спросил я Брэкстон, пока мы ждали, пока Ингрид и ее команда настраивали освещение и переключали камеры. Это было все, что я мог сделать, чтобы не дотронуться до ее обнаженного бедра, лежащего рядом с моим предплечьем, когда она сидела на барной стойке. Это гребаное платье было таким коротким, что я не раз мельком видел трусики в тон, которые она носила под ним. Я был удивлен, что стилист вообще побеспокоился о них.

— Не уверена, — пробормотала она, прежде чем улыбнуться мне. — Все еще трудно поверить, что это происходит на самом деле.

— Серьезно? — фыркнув, заметил Лорен. — Немного поздновато начинать бояться славы, тебе не кажется? — звон стекла, за которым последовал звук льющейся жидкости, побудил меня повернуть голову. Я выпрямился, когда понял, что Лорен наливает себе рюмку. Владелец стоял у музыкального автомата и наблюдал, но не сказал ни слова.

— Какого хрена, Ло?

— Расслабься, — рявкнул он в ответ, прежде чем я успел сказать что-либо еще. — Это не для меня, — протягивая рюмку, до краев наполненную водкой, он терпеливо ждал, молча призывая Брэкстон принять ее.

Ее бровь приподнялась, когда она осматривала напиток:

— Уместно ли это? Мы работаем.

— Не знаю, плевать. Пей.

Я наблюдал, как она прикусила губу, совершенно не осознавая, какую пытку она причиняла, прежде чем, наконец, выхватить напиток у Лорена и опрокинуть его в себя.

— Похоже, у тебя больше всего пороков, — проворчала она, когда Лорен немедленно налил ей еще. На этот раз она не колебалась.

— Это просто значит, что я самый веселый, детка, — как раз в тот момент, когда он собирался налить Брэкстон ее третью порцию, появился Хьюстон, выхватил бутылку у Лорена и поставил ее на место. — Любитель вечеринок, — Хьюстон не ответил, снова уходя с Ксавьером, в то время как Лорен оставался невозмутимым, опершись локтем о стойку рядом с Брэкстон. — Не стесняйся поблагодарить меня за то, что я тебя раскрепостил.

— Я лучше умру.

Обводя взглядом импровизированную студию, Брэкстон упустила то, как Лорен восхищался ею, словно она была золотом в конце очень длинной и унылой радуги. Когда ее пристальный взгляд остановился на мне, я понял, что она поймала мой пристальный взгляд.

— Ты не слишком разговорчив, не так ли? — заметила она с редкой улыбкой.

— Только когда у меня есть стоящее что сказать.

— Думаешь, сможешь научить своего друга? — указав большим пальцем через плечо на Лорена, который был занят набиранием текстовых сообщений на своем телефоне. Я знал, что он слышал каждое слово. Ему просто было все равно.

Смеясь, я покачал головой, заставив ее надуться:

— Я барабанщик, а не чудотворец.

Хьюстон вернулся лишь тогда, когда Ингрид была готова продолжать. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что он избегал Брэкстон. Если она и заметила это, то виду не подала. Еще вероятнее — ей было все равно. Нам всем повезло, что мы решили стать рок-звездами, а не порнозвездами.

На этот раз, когда камера щелкнула, она меньше походила на рыбу, вытащенную из воды. Брэкстон была естественной, если судить по ее «Инстаграм». Ее проблемой было наше присутствие.

На следующей серии снимков мы стояли в центре внимания, созданного командой Ингрид, на фоне ветхого бара и Брэкстон спереди и в центре. Признаюсь, мне немного не терпелось увидеть финальные кадры, хотя раньше меня это никогда не волновало. Брэкстон добавила в «Связанных» элемент, который мы бы никогда не рассмотрели, если бы нас не вынудили. Принесет ли это изменение какую-то пользу, еще предстоит выяснить.

После того, как Брэкстон переоделась в черные облегающие кожаные брюки и корсет, к счастью, простой, журнал сделал заключительную серию снимков в переулке с использованием дымовой машины, чтобы добавить таинственности и без того загадочной реальности.

Неважно.

Когда я понял, что пришло время для интервью, я понял, что самое трудное еще впереди. Снова усевшись в шезлонг, Брэкстон устроилась между мной и Лореном, а Хьюстон примостился на подлокотнике рядом со мной, мы все притворились, что не напуганы до смерти, ожидая, когда Холли, репортер, начнет. Это был бы не первый случай, когда интервью идет наперекосяк.

Чертов Лорен.

Как будто услышав мои мысли, Лорен выдул пузырь из жевательной резинки, которую он жевал, прежде чем неприятно лопнуть.

Блядь.

— Итак, — начала Холли с яркой и ободряющей улыбкой, которая только усилила мое желание покончить с этим, — от имени журнала «Плагд» мы хотим поблагодарить вас за то, что согласились поговорить с нами. Поначалу, я хочу сказать, что ужасно сожалею о вашей потере. Жизнь Кэлвина и наследие, которое он оставил после себя, были драгоценны для всех нас, но для вас это, должно быть, было все равно что потерять брата.

Холли помолчала, ожидая ответа или хотя бы должной реакции на напоминание о том, что Кэлвин мертв. Прочистив горло, когда мы просто ожидали, когда она задаст реальный вопрос, она заглянула в свой блокнот, прежде чем продолжить:

— Х… хотя Кэлвина никогда по-настоящему не заменить в наших сердцах, мы все были как на иголках, чтобы увидеть, кого «Связанные» сочтут достойным для следующей эры. Брэкстон, ты когда-нибудь думала, что это будешь ты?

Брэкстон вдохнула так незаметно, что, если бы я не сидел так близко и не был так поглощен всем, что она делала, вплоть до трепета ее ресниц, я бы этого не заметил.

— Я думала, что у меня больше шансов отрастить крылья, — ответил наш падший ангел с нервным смешком. — Иногда мне кажется, что «Подстава» возродился, а моя жизнь — это пилотный эпизод (прим. «Подстава» — американское шоу, где разыгрывали звезд с помощью скрытых камер), — я хотел взять ее за руку, когда заметил, что ее ногти впились в бедро, но это был не тот посыл, который мы хотели передать. — Если бы кто-нибудь попросил меня шесть недель назад перечислить миллион невозможных вещей, которые могли произойти до моей смерти, игра в «Связанных» была бы одной из них.

Склонив голову набок, глаза Холли заблестели.

— Ну, ты здесь, — указала она, взмахнув руками. — Конечно, какая-то часть тебя, должно быть, думала, что у тебя есть шанс.

— Мы охотились за Брэкстон, — перебил Хьюстон, прежде чем Брэкстон, у которой заплетался язык и которая не была уверена, как много можно рассказать, смогла придумать, что сказать. — Не она нас нашла. Мы нашли ее.

— Невероятно. Итак, этот вопрос должен быть задан. Почему она? — выпалила Холли.

Я почувствовал, как Брэкстон напряглась рядом со мной.

— Простите? — спросил Лорен, уловив верный посыл, вероятно, в первый раз. Даже для самых снисходительных ушей вопрос Холли прозвучал снисходительно.

— Я… я просто имею в виду, что со всеми талантами, большинство из которых либо уже признаны, либо приветствуются публикой, должна была быть особая причина, по которой вы остановились на ком-то неизвестном.

— Полагаю, ты только что ответила на свой собственный вопрос, Хиллари.

— Холли.

Лорен моргнул, глядя на нее, не потрудившись признать свою ошибку. То, в чем он только что признался, было чем-то таким, что заставило Брэкстон перестать дышать.

— Она особенная.

Я не был уверен, что удивило меня больше всего — его заявление или отсутствующий в нем сарказм.

— В чем же? — спросила Холли.

Прищурившись, я прокрутил в уме ее вопрос, прежде чем ради нее самой решить, что ей просто любопытно и она не оспаривает утверждение Лорена.

— Для начала, было бы довольно трудно найти кого-то, готового учиться, после того, как ему тысячу раз сказали, насколько он совершенен, — ответил Лорен, не сбиваясь с ритма. — Олененок — это губка. Она впитывает все, что мы даем, и чем более влажной мы ее делаем, тем больше она берет.

Мне не нужно было видеть ухмылку на лице Лорена, чтобы понять, что он имел в виду это во многих смыслах. К счастью, Холли была слишком занята записыванием всего, что мы говорили, чтобы анализировать наши слова.

— Она бросает вызов, — выпалил я, заставив их всех посмотреть в мою сторону. Я смотрел только на Брэкстон, когда она смотрела на меня, ее карие глаза сияли от эмоций. Я заметил, как ее ноздри раздулись, но не от гнева, а в ответ на что-то, дразнящее ее чувства. Мгновение спустя ее брови опустились, как будто она не понимала, что именно это было. — Она бросает вызов не только нам, но и любому, кто хочет подавить ее. Все, что есть у «Связанных», мы все внесли свой вклад — наши тексты, наши мелодии, каждый отдельный бит. Мы выбрали Брэкстон, потому что она готова выйти за рамки того, что было поставлено перед ней, — Брэкстон мягко улыбнулась мне, и я поймал себя на том, что улыбаюсь в ответ, забыв, где мы находимся. В ней было так легко потеряться.

— Любой может имитировать искусство, которое уже существует, — сказал Хьюстон, отвлекая ее внимание. Я сжал пальцы в кулак, когда почти потянулся, чтобы схватить ее за подбородок и вернуть ее внимание ко мне. Я никогда не был таким эгоистичным. — Это не свидетельство таланта. Да, она неизвестна, но она далеко не недостойна.

Редкий румянец залил щеки Брэкстон, а затем она быстро опустила глаза, чтобы у нас не было возможности это заметить.

Слишком поздно.