Сирень

ДВАДЦАТЬ ОДИН

Шоу было невероятным. Толпа становилась все более дикой. Слух о нашем успехе разнесся по Лос-Анджелесу и Сан-Хосе, и любопытство заставило их проголодаться.

С каждой песней, которую мы исполняли вместе, я все меньше чувствовала себя каким-то странным прицепом, от которого «Связанные» не могли избавиться, и все больше чувствовала, что я «Связанная».

Мои.

Я позволила себе зацепиться на том факте, что предъявила на них права, прежде чем осознала, что то, что я испытывала было спокойствие. Теперь они были моими, но они еще не заслужили меня.

Рик сел в автобус, одетый в еще одну толстовку с капюшоном, несмотря на то, что мы были в пустыне, и одарил меня еще одним из своих странных взглядов. Я получаю их с самого начала шоу. Он пытался заглянуть за стену, которую я возвела, и понять меня, но я не любила незваных гостей.

С другой стороны, было бы справедливо, что я позволила ему это, поскольку я отдала Лорену информацию о моем прошлом. В то время я не понимала почему. После двух дней холодного отношения и долгого угрюмого молчания со стороны всех трех моих коллег по группе у меня было время поразмыслить.

Я хотела отпугнуть его.

Вместо этого я помахала фруктами у него перед носом, а затем запретила ему лакомиться из моего сада. Теперь Лорен разозлился, и я понимала почему, но это не означало, что я раздвину ноги, чтобы ему стало лучше.

— Хочешь первой принять душ? — предложил Рик. Он был единственным, кто сделал это в мои первые две ночи на борту. Я быстро научилась не принимать душ после Лорена, который принимал душ дольше, чем Хьюстон, Рик и я вместе взятые.

— Конечно, — я встала и отнесла свою тарелку в раковину. По-видимому, «Связанные» путешествовали с командой поставщиков провизии вместе с группой людей, жаждущих выполнять их… наши приказы. Девушка может легко к такому привыкнуть. Мой ужин обычно состоял из дешевого вина и сыра-косички.

Сполоснув и сунув свою тарелку в пустую посудомоечную машину, я улыбнулась Рику, который был занят разглядыванием одной из трех дымящихся горячих тарелок, оставленных на столе, и украдкой наблюдал за мной.

— Спасибо, Рик.

— Нет проблем, — его губы едва шевелились — я знала это, потому что слишком пристально любовалась ими и его пирсингом, как будто это было не то, что он на самом деле хотел сказать.

Я чуть было не осталась, чтобы покопаться в его мыслях, прежде чем решила, что дистанция, которую мы соблюдали, была наилучшим решением.

Направляясь в душ, я задумалась, куда исчезли Лорен и Хьюстон. Уверена, что они планировали перевернуть Вегас с ног на голову. Завтра у нас было еще одно шоу в Вегасе, прежде чем отправиться в Глендейл, а затем были Денвер, Даллас, Хьюстон и Новый Орлеан. Остальные города были размытым пятном в моих хаотичных мыслях.

Решив, что Рик присоединится к своим друзьям, я не спеша встала под горячую струю душа. Я почти почувствовала, что готова покорить весь мир, когда наконец вышла из стеклянного ограждения. Пар полностью запотел на зеркале и хлынул из ванной, когда я открыла дверь, чтобы проветрить ее.

Я не была готова к тому, что спальня окажется занятой.

Повалил пар, быстро заполнив комнату и окутав двух людей, катавшихся по кровати, как будто они были одни. Я не узнала девушку с ее крошечными сиськами, выставленными напоказ благодаря платью, застегнутому на талии, но я узнала приводящего в бешенство придурка, сидящего на ней сверху.

Он всего два дня назад умолял трахнуть меня, а теперь уже двинулся дальше?

Когда стены сомкнулись надо мной, я постаралась сдержать свой гнев, прежде чем запах горящих углей смог просочиться в мои легкие и задушить меня призрачной хваткой.

— Был ли какой-то знак, который я пропустила и который мне следовало повесить, или бегущая вода не указывала на то, что эта комната занята?

Лорен оторвал голову от посасывания коричневых сосков девушки, давая мне понять, что он пьян до потери сознания.

Ох, просто здорово.

— Можешь присоединиться к нам, если хочешь, — опьяненный взгляд Лорена опустился на остальную часть меня, все еще покрытую капельками воды и прикрытую только полотенцем. — Ты одета почти для такого случая. Бросай полотенце.

Девушка под ним неконтролируемо захихикала, но я ни черта смешного не нашла.

Лорен тоже.

Его голова повернулась, а затем он уставился на нее сверху вниз, как будто не одобрял:

— Мы разговаривали.

Губы девушки сложились буквой «О», а потом она лежала, надув губы, ожидая, когда ее используют и выбросят в сторону до наступления утра.

Черный взгляд Лорена вернулся ко мне.

— Так что ты скажешь, олененок?

Тихий смешок вырвался из меня, прежде чем я откинула голову назад и уставилась в потолок, признавая свое поражение. Как только я перестала себя жалеть, я обратила внимание на невежественную полуголую групи.

— Если у тебя остались хоть какие-то мозговые клетки, ты бы встала и ушла. Избалованный сопляк, который к тому же пьяный, не подходит для потрясающего траха. Он достаточно эгоистичен, когда трезв. Утром ты пожалеешь об этом, и тебе будет слишком противно рассказать об этом своим друзьям. Это не стоит того, чтобы хвастаться.

Я скрыла свое удивление, когда девушка выглядела так, словно обдумывала мою точку зрения.

Увидев это, Лорен вскочил с кровати.

Я не знала, что он планировал сделать, пока он уже не оказался передо мной, сжимая мое запястье. Я не знала, почему сопротивлялась, когда он потянул меня вперед. Я уже знала, что он не станет меня принуждать, и я была права.

Он вытолкнул меня из комнаты и захлопнул дверь спальни у меня перед носом.

Насколько я могла судить, моя проблема была решена, так почему же я хотела распахнуть дверь для второго раунда? Единственным возражением было то, что меня оставили в полотенце без возможности что-нибудь накинуть. Это был бы идеальный момент для возвращения Хьюстона или Рика. Рик покраснел бы и предоставил мне уединение, но Хьюстон обвинил бы меня в попытке соблазнить их или что-то в этом роде.

Вздохнув, я отвернулась от двери как раз в тот момент, когда до меня донесся голос Лорена:

— Перевернись для меня, детка. Нам ведь на нее наплевать, не так ли?

Закатив глаза, я слушала, как она хихикает, а затем Лорен отдает ей новые распоряжения, пока я копалась в своем чемодане в поисках чего-нибудь, в чем можно было бы поспать. Как только я нашла футболку, шорты и трусики, я сбросила полотенце, решив, что мне насрать, если кто-нибудь войдет. Когда я обернула волосы полотенцем, чтобы они быстрее высохли, хихиканье наконец прекратилось, и я начала слышать стоны, доносящиеся из-за двери.

Ты этого не слышишь.

Женские стоны становились только громче и отчаяннее, когда я натягивала свое развратное белье на ноги. Я заставила себя разжать зубы, натягивая футболку, которая заканчивалась на несколько дюймов ниже пупка.

К тому времени поклонница Лорена кончила и объявила об этом всем, кто находился в пределах слышимости, как будто она собиралась на премию «Оскар». Уставившись на свои шорты, я ослабила хватку и позволил им упасть.

Я ненавидела спать в чем-то большем, чем то, что на мне было надето.

Большую часть ночей на мне были только трусики и ничего больше, поэтому я сложила шорты и убрала свой чемодан в один из шкафов, встроенных между койками и спальней. Кровать теперь раскачивалась, и я слышала характерный звук шлепка по коже. Слушать, как Лорен и его групи трахаются, на вкус было как стакан прокисшего молока и пахло подозрительно горько — как ревность.

Борясь с позывом блевануть, я забралась на койку и задернула занавеску.

Мои наушники лежали под подушкой, там, где я их оставила, поэтому я подключила их к телефону, вставила наушники в уши и включила первую попавшуюся песню.

«Love and War» Флери играла на полной громкости, заглушая звуки того, как Лорен трахается с кем-то другим после того, как притворился, что желает меня.

Какого черта я вообще расстроилась?

В тот момент, когда слова слетели с его губ, я поняла, что они были ложью. Лорен решил сделать ее пешкой, потому что я отказалась плясать под его дудку.

Похер.

Ему предстояло разбираться с последствиями.

Я не понимала, что заснула, пока меня не разбудил громкий крик:

— Ты пьян?

Мои наушники выпали, что позволило мне услышать спор, происходящий в передней части автобуса.

Рик вернулся.

Сбитая с толку, я дотронулась до своей щеки, почувствовав высохшие слезы, которые, должно быть, пролила во сне. Мое подсознание, видимо, нуждалось в закалке. Не должно быть никаких слез по Лорену Джеймсу.

Не желая, чтобы они знали, что я проснулась, я осторожно перевернулась на спину и уставилась в потолок своей койки.

— Мы согласились отказаться от этого дерьма, Ло! Посмотри, что это сделало с Кэлвином.

— Нахуй Кэлвина и нахуй тебя. Если мне придется смотреть на тупую ебанную физиономию Брэкстон в течение следующего года, я планирую набухиваться в хлам, делая это. С этим какие-то проблемы? Тогда заставь ее уйти.

— Ты сейчас себя вообще слышишь?

— Ага, — я услышала, как что-то разбилось, когда Лорен, спотыкаясь, обернулся. — Черт, чувак. Должно быть, я недостаточно пьян.

— Просто иди спать, Ло. Я не могу смотреть на тебя прямо сейчас.

— Почему все думают, что мне не похуй? — Лорен пробормотал что-то невнятное. — Потому что мне похуй.

— Ты почувствовал потребность утопиться в виски. Я бы сказал, что ты посылаешь противоречивые сигналы. Не могу поверить, что Хьюстон позволил тебе выпить.

— Он не знает, — еще немного невнятно пробормотал Лорен. — Он был с Ксавьером с тех пор, как мы покинули шоу. Тупица реально думает, что сможет перестроить мир только ради нее. Она никогда не подойдет, потому что они знают, что мы никогда не примем ее. Она обреченааааа.

Лорен начал хихикать, заставив Рика вздохнуть:

— Пожалуйста, заткнись на хрен.

Я замерла, когда они прошли через двухъярусную зону, и услышала, как открылась дверь в спальню. Мгновение спустя я услышал хрип Рика, а затем звук удара тела о матрас. Лорен все еще бормотал какую-то чушь, которую я не могла разобрать. Рик передвигал его, и как только начался храп, дверь в спальню закрылась. Я проследила за крадущимися шагами Рика, пока он шел по узкому коридору, и затаила дыхание, когда он остановился перед моей койкой.

— Я знаю, что ты не спишь, — прошептал он, отчего мое сердце словно упало. — Я знаю, что ты слушала. Лорен ничего этого не имел в виду, Брэкстон. Ты не хочешь мне сейчас верить, но я знаю его лучше, чем ты. Он не знает, как справиться с тем, что он чувствует, потому что никогда раньше этого не испытывал. Просто… просто дай ему немного времени.

Я не видела его, поэтому мое воображение нарисовало грустные серебристые глаза Джерико и золотые искорки в них, когда он умолял меня понять его лучшего друга.

Я не ответила и не издала ни писка. Ничего, что указывало бы на то, что я слышала хоть слово из его бреда. К счастью, Рику не потребовалось слишком много времени, чтобы сдаться и уйти. Закрыв глаза, я начала считать мгновения, которые у меня остались.

Я бы сосчитала каждую секунду до тех пор, пока мне никогда больше не придется их видеть.

Наступило утро, и я решила, что мне нужно еще раз принять душ.

Я все еще чувствовала блуждающие руки Лорена и его твердое тело, прижатое к моему. До прошлой ночи я хотела большего, теперь же я просто хочу забыть.

Когда я слезла со своей койки, мне потребовалось мгновение, чтобы обрести равновесие, что говорило о том, насколько мертвецким сном я спала. Это не то, чего я ожидала после тяжелой ночи, но, возможно, я была скорее измучена, чем встревожена.

Хьюстон и Рик крепко спали на своих нижних койках. Я не позволила себе задаться вопросом, как долго Хьюстон отсутствовал, что он делал и с кем.

Открыв дверь спальни, я на цыпочках прокралась внутрь. Как и ожидалось, Лорен лежал лицом вниз на кровати во вчерашней одежде и храпел. Громко.

Показав ему средний палец, как будто он мог меня видеть, я поспешила в ванную. Я хотела закончить до того, как он проснется — если он вообще сможет так рано встать с похмелья.

Я ненавидела его.

После душа я смотрела на свое отражение в зеркале, которое протерла от запотевания, когда открылась дверь. Черные глаза Лорена были едва открыты, когда он, шаркая, вошел в ванную. Если он и заметил меня, то проигнорировал. Я наблюдала в зеркало, как он стоял над унитазом, и быстро отвела взгляд, когда он стал расстегивать ремень и брюки.

Я потеряла ход своих мыслей.

Какие мысли у меня могли быть, когда его член прямо сейчас был выставлен напоказ?

С этого ракурса я смогла бы его увидеть, если бы осмелилась посмотреть. Если он намеревался соблазнить меня, то этот корабль отплыл и затонул на дне неумолимого океана. Если он хотел разозлить меня, притворившись, что не замечает меня, стоящей в ванной размером с обувную коробку, то ему это удалось. Впрочем, ему не обязательно было об этом знать. Мне не нужно было реагировать.

Звук мочи Лорен, падающей в унитаз, казалось, продолжался вечно. Я не знала, сколько он выпил вчера вечером, но, должно быть, очень много.

Наконец, к счастью, все закончилось.

Когда он повернулся, то даже глазом не моргнул, обнаружив, что я стою здесь. Как ни в чем не бывало, он встал позади меня, зажав меня между собой и раковиной. Я чувствовала, как его утренний стояк касается моей задницы, так как я по глупости решила лечь спать только в футболке и трусиках.

Обхватив меня руками, он брызнул мылом себе на ладонь. Я лишь стояла, пока он намыливал руки в течение двадцати секунд, прежде чем смыть пену.

— Доброе утро, олененок, — пробормотал он, когда закончил.

Доброе утро? Он это серьезно?

Когда я поймала его на том, что он нюхает мои волосы, я вышла из себя. То, что он сделал прошлой ночью, было достаточно плохо. Притворяться, что ничего не произошло, стало моим ебанным пределом. Когда дым атаковал мое обоняние, моей первой мыслью было сломать ему нос и, может быть, пару ребер, если бы я могла, но Хьюстон убил бы меня.

Тогда второй вариант.

Я развернулась на пятках и толкнула Лорена изо всех сил, какие у меня были. Поскольку он был с похмелья и не ожидал этого, ему пришлось отступить на несколько шагов, прежде чем он устоял на ногах.

Растерянный взгляд в его глазах только еще больше разозлил меня, потому что тогда я поняла, что он ничего не помнит о прошлой ночи. Разве это не великолепно?

Он причиняет мне боль, и я единственная, у кого осталось это воспоминание.

— В чем, черт возьми, твоя проблема? — выплюнул он, когда обрел дар речи.

— Я не вижу, чтобы кто-нибудь еще был в двух секундах от того, чтобы лишиться яиц, а ты?

Как будто я только что не угрожала ему, он сократил расстояние между нами: — Что бы я ни сделал, мне жаль. Я становлюсь тупым, когда бухаю.

У меня не было слов, когда я уставилась на него, разинув рот, из-за такого дурацкого оправдания. К сожалению, я оказала ему больше доверия, чем он заслуживал.

— Так какое тогда у тебя оправдание, когда ты трезвый?

Он вздрогнул:

— Позволь мне загладить свою вину.

— Это ничего не значит, когда ты не можешь вспомнить, что ты сделал.

Он покачал головой, его пристальный взгляд проникал в самые глубины моей души в поисках шанса, даже если он был ничтожно мал:

— Я не хотел этого. Я не хочу думать о том, что причиняю тебе боль.

— Тебе следовало подумать об этом, пока не стало слишком поздно.

— Брэкстон… — он шагнул ближе ко мне, и я тут же попятилась. Все, что это дало — он снова зажал меня между ним и раковиной. Только на этот раз я стояла лицом к нему.

— Нет, — я покачала головой, предостерегая его.

Он не послушался и теперь крепко обнимал меня. От Лорена разило виски и девушкой, с которой он трахался, зная, что я слушаю.

Положив подбородок мне на макушку, он вздохнул:

— Ты слишком хорошая для меня, Брэкс. Считай, что прошлой ночью я убедился, что ты тоже об этом знаешь.

Медленно его рука двигалась по моей спине, лаская и массируя, пока все вкусы и запахи, атакующие мои чувства, не оказались под контролем.

— Ты преуспел, — сказала я ему, отталкивая его. — Теперь можешь идти.

Его улыбка была печальной, когда он, пятясь, выходил из ванной. Когда я наконец осталась одна, я попытался разобраться во всем. Как могло возникнуть чувство, будто мы расстались, если мы даже никогда и не были вместе?

Без ответов у меня не было другого выбора, кроме как встретить этот новый день так же слепо, как и днем ранее. Когда я вышла из ванной, Лорен растянулся поперек кровати, снова отключившись, заставив меня задуматься, не привиделось ли мне все это.

Впрочем, я была не единственной, кто не спал.

Хьюстон, сидевший на краю своей койки, уставился в пол между расставленными ногами с выражением, которое ничего не выдавало. Когда его голова поднялась и повернулась — все изменилось. Он уставился на меня так, словно я была либо проблемой, которую нужно было решить, либо головоломкой, которую нужно было разгадать. Когда я подняла подбородок в молчаливом вызове, в его глазах я обнаружила, что являюсь чем-то большим.

Препятствием.

Камнем, который заставил бы реку разделиться, если бы она не нашла способа стереть его с лица земли.