Сирень

ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ

Один город плавно переходил в другой, пока мы продвигались на восток. Усталость от выступлений без остановки, с двумя настоящими перерывами для подзарядки между ними, истощила мое стремление к новым местам. Я не чувствовала той искры, которую оставила в Новом Орлеане, пока мы не добрались до Большого Яблока два месяца спустя (прим. Big Apple — большое яблоко, вариант названия Нью-Йорка).

Теперь все, что я чувствовала с тех пор, как мы приехали этим утром — запах корицы.

Побывать здесь всегда было моей мечтой, и даже то, к каким последствиям привела экскурсия в Далласе, не могло ее испортить.

Мой автобус был отремонтирован и встретил нас в Новом Орлеане, но Хьюстон вернул его команде, вместо того чтобы снова изгонять меня. Несмотря на то, что я почувствовала облегчение за команду, я задавалась вопросом, не было ли это мотивом Хьюстона наказать меня, поскольку это означало остаться с ними в автобусе. Мы не разговаривали без крайней необходимости, и все трое избегали меня, как будто я была носителем плотоядного вируса.

Знаю, я сказала, что мне нужно пространство, но заходить так далеко, чтобы избежать даже прикосновения плечом, было чересчур. Все трое, казалось, выпрыгивали из своей кожи всякий раз, когда я подходила слишком близко, и поспешно покидали комнату.

Они по-прежнему спорили почти каждый вечер, но что-то изменилось. Они больше не кидались друг на друга, и я больше не была сторонним наблюдателем. Блоссом, Баблс и Баттеркап (прим. персонажи детского мультфильма Суперкрошки) старались общаться так, чтобы их не было слышно, хотя я всегда была достаточно близко, чтобы наблюдать за ними.

Иногда мне приходилось напоминать себе, что я сама напросилась на это. Мы были ящиком Пандоры, который лучше оставить нетронутым, чем исследовать. Я просто не рассчитывала, что это будет так больно.

Против своей воли я скучала по ним.

Я перешла от полного бесчувствия к чувству грусти, а теперь еще и к чему-то другому. Я не была уверена, в какой момент в течение этих двух месяцев у меня появился этот гнев, но валун на моем плече был огромным.

Нью-Йорк был таким же шумным, вонючим и многолюдным, как его показывали по телевизору, но волшебство тоже было реальным. Лос-Анджелес помог мне привыкнуть к большим городам, но в Нью-Йорке было что-то особенное, чего совсем не было в Городе Ангелов. Ни одно другое место в мире не могло сравниться с суровостью, скоростью и блеском мегаполиса.

Лучше всего было то, что мы пробудем здесь неделю, прежде чем двинемся дальше на север. После Бостона мы пронеслись через Канаду, а затем вернулись на западное побережье для двух последних концертов первого этапа — в Сиэтле и Портленде. Уверена, ребята были в восторге от возвращения домой — по крайней мере, до тех пор, пока не начнется европейский этап нашего тура.

Количество концертов, вместившихся в один тур, казалось… чрезмерным даже для такой известной группы, как «Связанные».

И мне было интересно, почему мы не летали на шоу самолетами, вместо того чтобы набиваться в автобус. Было общеизвестно, сколько денег приносили туры «Связанных». Уверена, что лейбл мог бы позволить себе арендовать самолет. Все это не имело никакого смысла.

Я сказала себе, что мне все равно, но эта мысль забралась лишь в самый дальний уголок моего сознания, где она ждала, чтобы снова выскочить наружу в самый неподходящий момент.

По крайней мере, «Гении» предложили нам остановиться в отеле, пока мы были здесь. Это был пятизвездочный отель, и даже близко не такой, какой я сама могла бы себе позволить. Даже с моим большим авансом я бы не стала растрачивать его на несколько ночей проживания. Тем временем съемочную группу поселили в менее дорогом отеле неподалеку, что казалось несправедливым. Я бы прекрасно обошлась без гламура — даже без Стивенса.

Когда я написала своим друзьям, чтобы пожаловаться, Грифф назвала меня жертвующим собой головняком и приказала заткнуться и наслаждаться оплачиваемым отпуском.

Я разговаривала с ними практически без остановки, так как у меня больше не было парней, которые могли бы меня отвлечь. Раньше я была слишком поглощена жизнью в дороге и своими бурными эмоциями, чтобы осознать, как сильно я соскучилась по дому.

Я не разговаривала со своими родителями, так как они не брали трубку и Розали тоже не разрешали этого делать. В действительности, ей удавалось тайком присылать мне электронные письма то тут, то там, поскольку мои родители не разбирались в социальных сетях. Я не была уверена, что они вообще знали даже о существовании «Инстаграм».

Во время нашего последнего разговора я пыталась понять, о чем она думает, но Розали неохотно открывалась мне. Это было больше двух месяцев назад, так что я знала, что она избегает меня. Она даже отказалась от своей миссии убедить меня вывезти ее самолетом, несмотря на то, что наши родители запрещали ей какие-либо контакты со мной.

Розали верила, что я могу свернуть горы, хотя иногда мне хотелось, чтобы она умоляла меня вернуться домой. По крайней мере, тогда у меня был бы предлог уйти от «Связанных», не ранив свою гордость.

Раздосадованная на себя, я села, где лежала посередине своей гостиничной кровати. Я уже и так пропустила два месяца новых приключений. Я не собиралась позволять «Связанным» забрать еще что-либо.

Достав из чемодана свой коричневый кроссбоди (прим. сумка через плечо), я набила его вещами, которые, как я думала, понадобятся мне на день, прежде чем надеть свою самую удобную пару ботинок и выйти из комнаты. Белое летнее платье с длинными рукавами, которое свисало с моих плеч, подошло просто идеально.

На время нашего пребывания нам четверым выделили двухуровневый номер площадью двадцать шесть сотен квадратных футов (прим. почти 800 м. кв). В нем было четыре кровати, четыре ванны и вид на Центральный парк и город. Было всего три спальни, так что Лорен и Рик разделили свою пополам, в то время как Хьюстон занял вторую спальню, а я осталась с хозяйской.

Я и забыла, каково это — спать на полноразмерной кровати. Спальня в нашем автобусе оставалась пустой с тех пор, как я отказалась убегать и прятаться. И, несмотря на ее назначение, о котором сообщил Хьюстон, ребята никогда не использовали его для каких-либо групи — после того единственного раза с Лореном.

Нет. Я была довольна своей койкой, смирилась с громким храпом Рика, тихим презрением Хьюстона и Лореном, дрочащем каждое утро и ночь.

По крайней мере, теперь он пользовался своей занавеской.

Я не думала о том, что сделала с его подушкой.

В то время я видела красный, но я не жалею об этом. Иногда приходится опускаться до того, чтобы обыграть своего противника в его собственной игре.

Выйдя из своей комнаты впервые с момента приезда, я спустилась по пяти или шести ступенькам, отделяющим главную спальню на втором этаже от других.

Лорен сидел один на диване, ближайшем к лестнице, раскинув руки вдоль спинки и откинувшись всем телом, как будто диван был его троном, а он — королем.

Хьюстон стоял перед окнами от пола до потолка и, нахмурив брови, смотрел на город, хотя вид был захватывающий.

Рик стоял на кухне, присосавшись к апельсину, а я старалась не вспоминать, как хорошо он работал языком.

Я притворилась, что их здесь нет, и направилась к двери.

— Стой.

Когда мои ноги действительно повиновались, я прокляла его и себя. Никто из них не разговаривал со мной почти двадцать четыре часа. Что заставило Хьюстона думать, что я захочу слушать их сейчас?

— Куда, по-твоему, ты собралась? — спросил он, когда я оглянулась через плечо.

— Повлияет ли ответ на наш концерт через четыре дня?

Выражение лица Хьюстона сменилось чем-то таким, что заставило меня отступить. Лорен наблюдал за мной так, словно хотел поучаствовать в происходящем, и впервые Рик не бросился на мою защиту.

Похоже, я все-таки объединила их.

— Да, если ты не планируешь возвращаться, — ответил Хьюстон.

Развернувшись к ним лицом, я скрестила руки на груди:

— Не нужно льстить себе, Морроу. Я не собираюсь никуда уходить.

— Именно, Брэкстон. Не собираешься. Вернись в свою комнату.

В комнате внезапно запахло так, словно мы стояли в аду. Я была так зла, что чуть не упустила из виду, что он назвал меня Брэкстон, а не Фаун.

— Извини?

— Мы освободили нашу службу безопасности. Им нужно было немного отдохнуть. Это значит, что мы сидим на месте на пару дней.

Как удобно.

— Мне не нужны крутые парни с оружием, которые говорили бы мне не бродить по темным переулкам.

— Это не было предложением, и я определенно не прошу тебя. Это не переговоры и не чертова демократия. Сидеть. Блядь. На. Месте.

Голос Хьюстона становился грубее с каждым произнесенным им словом, но он так и не перешел на крик. Я была на тысячу процентов уверена, что откажусь от них и от этого тура, если это когда-нибудь случится.

«Гении» могут подать на меня в суд.

На этот раз я не потрудилась остановиться или сделать еще одно едкое замечание. Это только дало бы им шанс загнать меня в угол, так что…

Я бросилась к двери.

Рик был ближе всех, так что я знала, что это его рука обхватила меня за талию, поднимая в воздух, в то время как другая рука захлопнула дверь, которую я едва успела открыть.

— Прошло два месяца, — прошептал он мне на ухо, обнимая меня. Я могла поклясться, что почувствовала, как его губы скользнули по моей щеке. — Ты прояснила свою точку зрения.

— Сомневаюсь, — сухо ответила я.

Единственное, что я почувствовала было замешательство, когда Джерико отнес меня на пустой диван напротив того, который занимал Лорен. Как получилось, что меня перестали игнорировать и заперли в нашем гостиничном номере?

Мой сердитый взгляд переместился с Рика, который отошел на пару шагов, на Лорена и, наконец, на Хьюстона.

— Что все это реально значит? — я была уверена, что мой новый жизненный статус еще не достиг такого уровня, чтобы я не могла ходить по улицам перенаселенного города. Большинство людей узнавали, кто я такая, только в том случае, если кто-то из «Связанных» был рядом со мной. Я не повелась на причину, по которой Хьюстон держал меня здесь. Кроме того, он не имел права голоса в том, что я делала за пределами сцены.

— Что заставляет тебя думать, что у нас есть план? — спросил Лорен.

Отвечая, я не сводила взгляда с Хьюстона, зная, что это разозлит Лорена:

— Назовите мне время, когда у вас его не было.

— Туше.

Не в силах больше сопротивляться ему, я посмотрела в глаза Лорену. Я скучала по тому, чтобы заглянуть в эти бесконечные глубины:

— Пошел ты.

Они все один за другим отреагировали на мою агрессию:

— Кто-то капризничает.

— Может, у нее недотрах?

— И что же нам с этим делать?

Мне так не была интересна эта игра.

Рик не пошевелился, чтобы усадить меня обратно, когда я встала, но я была готова к тому, что он попытается.

— Ничего, — сказала я, отвечая на вопрос Хьюстона. — С этим справляются.

— Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать? — рявкнул Лорен.

— Догадайся.

Я не учла, что мне придется пройти мимо него, чтобы попасть в свою комнату, и мимо Рика, чтобы добраться до входной двери. В тот момент, когда я попыталась пройти, Лорен усадил меня к себе на колени и, не теряя времени, обхватил меня руками за талию, чтобы удержать на месте. Я чувствовала, что мои конечности хотят расслабиться. Мое тело скучало по близости с ним. Зная это, я держала свой позвоночник прямо, как шомпол.

— Скажи нам, кто он, чтобы ты могла посмотреть, как мы выбьем из него все дерьмо.

— Зачем вам это делать?

Пока Лорен говорил, его рука ласкала низ моего живота, вызывая там жар и наполняя мой рот сладким сиропом. Я начинала презирать вкус вишни.

— Потому что мы избалованные, собственнические, ревнивые… и нам нравится делиться только друг с другом.

Лорен застал меня врасплох. Единственной частью меня, которая двигалась, было мое сердце, бешено колотящееся в груди.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Мы хотели предложить эксперимент.

— Эксперимент? — эхом повторила я, когда не смогла придумать, что еще сказать.

— Без тебя у нас, как бы, едет крыша, — признался Рик.

— Я была прямо здесь, — и, с моей точки зрения, все выглядело так, будто у них все было просто прекрасно.

— Ощущалось, будто ты на другой планете.

Не ожидала, что такое признание поступит от Хьюстона. Когда я перевела на него взгляд, у него был смущенный вид, как будто солист ебанной рок-группы не привык обнажать свою душу. Думаю, это было легче сделать перед стадионом безликих незнакомцев.

Я была сражена наповал.

Но я бы на это не повелась.

Никому другому никогда не удавалось заставить меня почувствовать себя такой одинокой. Даже моим родителям после того, как бросили меня на съедение волкам.

Был шанс, что им наскучило игнорировать меня, и они просто играли со мной для своего развлечения. Это было бы не в первый раз.

Посмеиваясь, я разжала руки Лорена, обнимавшие меня, и он неохотно отпустил меня.

— Я не буду этого делать, — сказала я после того, как встала на ноги. — Я не играю в эту игру.

— Ты даже не выслушала, что мы хотим сказать, — обвинил меня Рик. В его голосе звучали разочарование и злость, но мне было все равно. Я слишком часто поддавалась им.

Я вспомнила, как нашла их, когда наконец вышла из комнаты. Теперь я поняла, что они ждали меня. Для этого. Чем бы это ни было.

Проглотив комок в горле, я кивнула, несмотря на то, что мой желудок скрутило, а воздух начал наполняться ароматом роз. Прошло много времени с тех пор, как я испытывала такую глубокую печаль.

— Меня это устраивает.

— Брэкстон, — крикнул Лорен мне вслед, когда я направилась к лестнице.

Я пока останусь в номере, но мне было неинтересно слушать, что они скажут. Они не могут игнорировать меня и отбрасывать в сторону до тех пор, пока не будут готовы сыграть снова.

Да, я просила об этом, но у них не возникло проблем с тем, чтобы согласиться на это.

Им было слишком легко отстраниться от меня. Они даже не пытались. Они просто насмехались надо мной, как обычно, пока даже это им не наскучило.

От сильного напряжения в номере у меня отяжелели ноги, но в конце концов я добралась до своей комнаты.

Последнее, что я увидела, прежде чем запереться внутри, была склоненная голова Рика, напряженные плечи Лорена и Хьюстон, снова уставившийся в окно.