Скандальный дневник

Глава 13

Разумеется, Эвелин понимала, что муж прав. Она действительно пыталась найти повод для развода… вместо того чтобы поздравить Натана с успехами в ботанике.

Сейчас, сидя в своей комнате у камина и глядя на танцующие языки пламени, она удивлялась, как ей вообще хватило смелости заговорить о разводе. Да, она много раз думала о том, чтобы расстаться с ним, но озвучить свои мысли… это было даже трудно представить.

Черт бы побрал Натана! Вчера ночью он смутил ее своим поцелуем и своими ласками! Сердце ее колотилось, тело пылало, и она едва могла дышать. В голове было только одно: надо что-то делать, потому что если она ему сейчас поддастся, то окажется в той же самой ловушке, из которой вырвалась несколько лет назад.

Вырвалась ли? После смерти Робби она сильно изменилась… или нет?

Эвелин вдруг перестала понимать, что в ней действительно изменилось, а что осталось прежним. Но она уже по-другому смотрела на жизнь, постоянно испытывала тревогу и всегда чего-то искала… В общем-то, здесь ей жилось неплохо. В этом доме она стала женщиной, женой, матерью — и все благодаря Натану. Несмотря на разницу в характерах, они были очень привязаны друг к другу. Она не испытывала к нему ненависти и даже перестала на него сердиться, но эта часть ее жизни ушла в прошлое, и Эвелин не хотела к ней возвращаться.

Натан не был к ней безразличен. Она видела, как он на нее сегодня смотрел. Она видела, с какой яростью он защищал ее от дорожных разбойников. А вчера ночью она видела в его глазах опьяняющую смесь желания, симпатии и смущения. Наверное, пока они жили отдельно, многое стерлось из его памяти. Но Эвелин не сомневалась, что, вновь сойдясь, они опять станут врагами.

Чтобы этого не случилось, надо поскорее развестись. Путь в прошлое заказан навсегда.

И все же ей не хотелось обижать Натана. Его увлечение ботаникой достойно восхищения, а она набросилась на него с упреками из-за того, что он держал ее в неведении! Что ж, придется сегодня вечером загладить свою вину.

— Итак, Эвелин, — сказала она самой себе, вставая с кресла, — ты должна стать благонравной дамой, какой тебя и воспитали.

Эвелин позвала Кэтлин, и та помогла ей одеться к ужину. Она надела вечернее платье с мягкими складками — бледно-голубое с переходом в темно-синий.

— Как красиво! — восхитилась Кэтлин, любуясь своей госпожой после того, как сделала ей причёску. — Вы похожи на принцессу, мэм!

— Я польщена, дорогая, — со смехом сказала Эвелин.

Нагнувшись к зеркалу, она пощипала себя за щеки, чтобы придать им розовый цвет. Кэтлин превзошла саму себя: волосы Эвелин были подняты наверх и собраны в затейливый пучок, который держался с помощью крошечных, хрустальных шпилек, сверкавших в свете свечей.

Довольная своим видом, Эвелин подала руку Харриет, которая пришла с Кэтлин:

— Пойдем, я познакомлю тебя со своим мужем.

Эвелин взяла предложенную горничной шаль, свободно накинула ее на плечи и вместе с девочкой направилась в главную столовую, стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не видеть те места, которые могли пробудить воспоминания о сыне, приказав себе ни о чем не думать и ничего не чувствовать. Она улыбалась встречной прислуге и делала вид, что не замечает откровенно любопытных взглядов, направленных на нее и Харриет.

Лакей, стоявший при входе в столовую, открыл им дверь. Эвелин сделала глубокий вдох, вскинула подбородок и шагнула за порог.

В столовой было пусто, если не считать двух лакеев, стоявших рядом с буфетом. Конец обеденного стола украшали два столовых прибора. Этот стол ручной работы из красного дерева — свадебный подарок лорда Доннелли — был изготовлен в Ирландии и в разобранном виде привезен в Англию.

Эвелин нерешительно взглянула на слуг и пошла в конец стола, проводя пальцами по спинкам стульев, которые были придвинуты к столу и расставлены на идеально ровном расстоянии друг от друга. Когда она приблизилась к своему месту, из соседней двери, словно по команде, появился Бентон и поспешно выдвинул ее стул, пока лакей усаживал Харриет.

— А где все? — поинтересовалась она, садясь за стол.

— Остальные уже поели, мэм.

Странно… Эвелин посмотрела на часы, стоявшие на буфете. Без четверти восемь. В этом доме ужин всегда подавали ровно в восемь.

— Не понимаю, — сказала она.

Тем временем один лакей наполнил ее рюмку вином, а другой налил половником суп в их тарелки.

— Вообще-то это трудно назвать едой, — объяснил Бентон, накрывая ее колени льняной салфеткой. — Они поужинали орешками.

— Орешками?

— Да, мэм.

Она подняла глаза.

— А скажите, сэр, где они сейчас?

— В личной гостиной его сиятельства, играют в карты.

— Понятно. — Эвелин прищурилась и вновь посмотрела на двух лакеев. — Бентон, попросите, пожалуйста, Кэтлин, чтобы после ужина она посидела с леди Харриет. — Она улыбнулась девочке. — И передайте ей, что миледи обожает играть в шахматы.

— Не волнуйтесь, — глубокомысленно сказала Харриет, — я часто ужинаю одна. Так даже проще: никто не ругает меня за плохие манеры.

«Бедная девочка!» — подумала Эвелин, но засмеялась:

— Я не буду ругать тебя за плохие манеры, но и ты, пожалуйста, не осуждай меня, договорились?

За ужином они болтали о принцессе Амелии. По словам Харриет, та потеряла золотую шпильку, и разразился целый скандал: подумали, что ее взяла горничная. Но, в конце концов, пропажа нашлась, и с горничной были сняты все подозрения. Девочка сообщила об этом с явным облегчением.

— Мама говорит, что ее надо было вышвырнуть из дома, — сказала Харриет. — Мама всегда выгоняет прислугу. Когда я вырасту, я не буду вышвыривать из дома слуг, потому что они все очень добры ко мне. А вы?

Эвелин улыбнулась:

— Надеюсь, что нет. Харриет зачерпнула ложкой суп.

— Я буду лучшей хозяйкой, чем мама, — заявила она. — Моим слугам никогда не захочется уходить из моего дома, потому что мы будем часто устраивать вечеринки и веселиться.

— Вот здорово! — воскликнула Эвелин. — Можно я тоже приду к тебе?

— Конечно, — серьезно ответила Харриет. — Только не приводите маму, а то она начнет выгонять слуг.

Эвелин засмеялась.

Когда они поужинали, Эвелин пожелала девочке спокойной ночи и пообещала встретиться с ней за завтраком. Харриет увел лакей, а она пошла в другую сторону, к зеленой гостиной и дальше, в личные покои Натана.

С каждым шагом она спрашивала себя, стоит ли туда идти… но потом услышала смех и почувствовала запах табака.

Подумать только: всего несколько часов назад ей было его жалко! Он и его проклятые дружки ничуть не изменились — все так же пьянствуют, все так же играют в карты. Раньше она часто ссорилась с Натаном из-за этих его кутежей, а сейчас он хотел убедить ее в том, что стал другим!

Эвелин повернула хрустальную ручку и отворила дверь в кабинет. На полу лежал толстый обюссонский ковер, а в глубине комнаты четверо мужчин сидели за карточным столом, некрасиво сгорбившись в своих креслах и зажав в зубах сигары. Возле каждого из них стояло по стакану виски.

Эвелин пошире открыла дверь и вошла в гостиную.

Увидев ее, мужчины поспешно встали — правда, без особой грации. Доннелли опрокинул свой стакан, даже не заметив этого. Эвелин в ужасе смотрела, как темная жидкость впитывается в ковер.

— Мэм? — сказал Натан, прищурившись и, оперся рукой о карточный стол.

— Прошу прощения… Я спустилась к ужину и обнаружила, что в столовой никого нет.

Натан взглянул на Ламборна:

— Ужин? Ах да, ужин! Я… э…

Она сцепила руки за спиной и прошла в комнату.

— Как я поняла, вы решили провести ночь за картами, а перед этим подкрепились орешками. Отличное меню!

Натан вдруг улыбнулся. Эвелин знала эту теплую, совершенно обворожительную улыбку — когда-то, увидев ее, она испытывала чувство невесомости.

— Орешки и впрямь были вкусными.

— О Боже! — ахнул Доннелли, только сейчас заметив пролитое виски.

Остальные трое тоже увидели мокрый ковер и засмеялись.

Эвелин направилась к остывающему камину. Проходя мимо карточного стола, она не сводила глаз с Натана.

— Ах, лаванда! — повел носом Уилкс. — Позвольте заметить, мэм, что женщине не очень идет этот запах.

— Значит, вы побывали в маленькой лаборатории Линдсея? — спросил Ламборн. — Я еще не встречал человека, который бы так любил лаванду, как он.

Эвелин удивленно поморгала, потом посмотрела на Натана.

— Так они знают? — Она обвела рукой его друзей. Натан слегка качнулся.

— Они сами обнаружили мою лабораторию, — сказал он, метнув на Ламборна уничтожающий взгляд.

— Да-да, — поспешно подтвердил Ламборн. — Это произошло совершенно случайно. Мы охотились… — он сделал неопределенный жест рукой, — и наткнулись на лабораторию.

Приятели Натана, очевидно, считали ее полной дурой.

— Наткнулись? Значит, вы еще могли ходить? Какая удивительная история! — сухо заметила Эвелин и перевела взгляд на Натана: — Думаю, вам, милорд, будет интересно узнать, что не вы один имеете хобби. Я вот, к примеру, собираюсь восстановить порядок в аббатстве и оранжерее — вернуть им былую красоту.

— Что ж, на здоровье.

Натан с удивлением уставился на свои карты. Казалось, он только сейчас заметил, что все еще держит их в руке.

— Разумеется, я не поскуплюсь на затраты.

— Конечно, — протянул Натан и опять поднял глаза, в то время как остальные мужчины смотрели кто в пол, кто на стол — лишь бы не на Эвелин.

— Ну ладно, господа, — небрежно произнесла она, — не буду вам мешать. Грызите орешки и режьтесь в карты.

— Спокойной ночи, леди Линдсей, — выдавил Доннелли.

Эвелин закатила глаза и пошла к двери, однако по пути ее внимание привлекли чернильные пятна на стене — оставленные Робби длинные беспорядочные росчерки. У нее слегка сдавило в груди, но вопреки собственным опасениям она быстро с этим справилась.

Когда за Эвелин закрылась дверь, Натану, который был уже в сильном подпитии, показалось, что его жена немного похожа на ангела, спустившегося с небес. Он рухнул в кресло и попытался сосредоточиться на своих картах.

— Черт побери! — тихо выругался он.

— В чем дело, Линдсей? — сочувственно спросил Уилкс. — Ты еще не приструнил ее?

— Она же не собачка, — заметил Доннелли, беря свои карты.

— Я выразился фигурально, — раздраженно сказал Уилкс.

— Спокойно, господа, — пробормотал Натан.

— Не слушайте Уилкса, — осклабился Ламборн, — он все время городит чушь.

Это замечание было встречено взрывами смеха.

— Это не я сказал, что ты развлекался с Каролиной, — хохоча, выдал Уилкс, пока Натан пытался налить ему еще виски.

— Я не прикасался к этой женщине! — возмутился Ламборн. — Клянусь могилой моего бедного папеньки, царствие ему небесное!

— Одного твоего слова мало, — возразил Доннелли. — Теперь тебя могут обвинить в государственной измене.

— Я говорил тебе, что они начали допрашивать людей? — добавил Уилкс.

— Да, говорил! Но мне нечего бояться, — похвастался Ламборн, однако его слова никого не убедили.

Он пустился в пространные объяснения, доказывая свою невиновность, но Натан его почти не слушал. Его здорово развезло, но когда Доннелли протянул ему очередную порцию, он выпил, тщетно надеясь, что алкоголь облегчит его сердечную боль. Он почувствовал ее, как только увидел Эвелин в Карлтон-Хаусе, и с каждой минутой ему становилось все хуже.

Незаметно для себя Натан отключился, но даже в пьяном забытьи не избавился от боли. Перед его мысленным взором маячил ангел в голубом.