Сказание о господе Раме

Глава 27 Подземный мир

Рама обнял Вибхишану, Ханумана, Налу, Нилу и других воинов, и они затрепетали от блаженства Божественного Прикосновения; терзающая их боль мгновенно утихла, зажили раны, полученные в бою. Ванары были в восторге, созерцая счастливое лицо Рамы; на них был устремлен Его взгляд, полный сострадания.

В это время Сулочана, жена Меганады, узнала о смерти мужа от своих служанок, прибежавших к ней сообщить трагическую весть. Равана с горечью произнес: “До сих пор я был уверен, что такая несложная задача будет с легкостью выполнена либо Кумбакарной, либо Меганадой. Теперь же мне самому довелось быть свидетелем краха этих доблестных воинов! Мне стыдно, что Меганада пал жертвой стаи обезьян! Разве может зваться героем тот, кто был убит простой обезьяной?” Равана пытался успокоить Сулочану. “Досточтимая мать! Не горюй так сильно! Я не из числа таких “героев”. Не пройдет и часа, как я принесу тебе утешение. Я сверну шеи тем, кто погубил твоего мужа и положу к твоим ногам их головы. Я сделаю это, не сомневайся!” Так, предавшись бредовым мечтам, восхвалял себя Равана перед Сулочаной. Вся его сущность была сожжена пламенем гнева, и он не помнил себя от ярости.

Слушая его слова, мудрая и добродетельная Сулочана ответила ему:

“О Десятиголовый! Неужели в твоем сердце еще теплится надежда на победу? Ты глубоко погряз во мраке иллюзии. Я так долго таила в себе обиду и разочарование, ибо знала, что было бы неправильным противоречить отцу своего супруга, к тому же мне казалось, что переубедить тебя в данном случае невозможно. Твой гнев - основная причина уничтожения всего рода ракшасов на этом острове. Позволь же сейчас сказать тебе правду - тебе не удастся выиграть эту войну. Это истина, это неоспоримая истина!” Сулочана поднялась и, горько рыдая, направилась в покои Мандодари, царицы, матери Меганады. Она пала к ногам свекрови и произнесла: “Только твой муж и никто другой виновен в постигшем меня несчастье. Но знай, что и тебя ожидает подобная участь, и не пройдет и нескольких дней, как беда обрушится на тебя.” Эти беспощадные и резкие слова были исторгнуты из ее израненного сердца. Мандодари испытывала мучительную боль от неотвязных раздумий о порочных помыслах своего мужа; она заплакала, осознавая жестокую правду слов Сулочаны. Обе женщины долго сидели молча, а позже заговорили о Раме, восхищаясь его достоинствами и великолепием, а также о терпении и целомудрии Ситы. Они говорили друг другу, что если бы им выпало счастье хоть раз взглянуть на это Божественное существо, им не пришлось бы жалеть о напрасно прожитой жизни.

Равана не мог оставаться спокойным, видя, как страдает его невестка, овдовевшая Сулочана. Ее слова, как железные шипы, впивались в его сердце. А горе от потери столь прекрасного, доблестного и любящего сына было так тяжко, что он упал на пол и стал в отчаянии биться об него головой. Поднявшись, он излил свою тоску перед статуей Шивы в своем излюбленном храме. Там и нашли его министры и придворные. Они сказали ему: “О царь! Почему предаешься ты напрасной скорби? Жены, сыновья и другие “близкие” - все те, на кого мы щедро расточаем свою любовь - лишь вспышки молний, на миг озаряющих темную тучу; их сияние мимолетно. Жизнь - лишь искра, гаснущая на глазах. Тебе, обладающему глубоким знанием этих истин, не пристало погрязать в невежестве и оплакивать утраты. Сейчас мы должны думать только о будущем! Нам необходим срочный план, каким образом одолеть врага, подступившего к нашим дверям.” Министры хотели облегчить страдание Раваны и долго утешали и вразумляли его, напоминая о неотложности их задачи. В конце концов Равана молитвенно сложил все свои двадцать рук и, упав к ногам Шивы, воззвал к нему в смиренной и преданной молитве.

В то время, как все эти события разворачивались в мире надземном, Ахиравана, обитатель иного, подземного мира, почувствовал, что Равана охвачен великой скорбью. Он подумал: “Как могло такое случиться? Он правил миром и властвовал над всеми живущими! Никто не мог победить его.” Ахиравана поклонялся однойединственной богине - Деви Камаде. Он тотчас же погрузился в медитацию на образе богини, и она поведала своему почитателю о местонахождении Раваны. Поэтому Ахиравана не замедлил явиться перед Раваной прямо в храме Шивы. Он упал на колени, назвав при этом свое имя. Ахиравана был не кто иной, как один из сыновей Раваны. Он осведомился о причине, вызвавшей столь сильные душевные страдания Раваны. Равана поведал сыну обо всем, что случилось с той поры, как братья наказали Шурпанакху, отрубив ей нос и уши. Ахиравана сильно огорчился, выслушав всю повесть от начала до конца. Он сказал: “Каждое существо в этом мире преклоняется перед праведниками, идущими путем истины. Но в сердце каждого, кто сворачивает с этого пути и погрязает в бесчестии, вселяется страх. Вместо того, чтобы мудрым взглядом охватить прошлое и будущее и дать реальную оценку настоящему, ты ввязался в эту глупую и губительную войну. В результате ты почти полностью истребил свой клан и свою династию. Ты не знаешь, какой героизм и какая мощь таятся, до поры скрытые, в “человеке”! Ты отнесся к величайшему среди них, как к ничтожнейшему из ничтожных. Несмотря на все это, слушай, что я скажу тебе. Я захвачу в плен Раму и Лакшману и заберу их с собой в подземное царство. Я принесу их в жертву моей богине Камаде Деви. Таким образом весь род ракшасов обретет невиданную славу.” С этими словами он простерся у ног Раваны и, воздав ритуальные почести Камаде Деви, направился к лагерю Рамы. Используя сверхъестественные силы, он призвал Духа Тьмы, который густым черным покрывалом окутал ванаров. Повсюду царил непроглядный мрак, черный, как деготь, и никто не видел своей собственной протянутой руки! Однако бдительность обезьян обострилась с такой исключительной силой, что сама Смерть не рискнула бы заглянуть в лагерь! Хануман, главный защитник ванаров, удлинил свой хвост до таких размеров, что он множество раз обвился вокруг лагеря, пока его кольца, ложащиеся одно на другое, не образовали высокую стену, крепкую и толстую, как гора. Сам Хануман, завершив свой труд, уселся на страже единственных оставшихся ворот, закрывая своим телом вход в неприступную крепость.

Ахиравана содрогнулся от ужаса, приблизившись к этой мощной живой преграде. От растерянности он не мог измыслить никакого плана для преодоления этого препятствия. Внезапно его осенила идея, и он изменил свой облик, превратившись в точную копию Вибхишаны. Подойдя к “воротам”, он окликнул Ханумана: “Друг мой, я должен предстать перед Рамой. С Его позволения я отлучился из лагеря, чтобы сотворить вечерние молитвы и ритуалы. Я только что завершил обряд на берегу и, если вернусь с опозданием, навлеку на себя грех неповиновения Его Воле. Поэтому, позволь мне войти в лагерь.” Хануман не заподозрил обмана и поверил словам “Вибхишаны”, которого воочию видел перед собой. Он разрешил ему войти в ворота лагеря. Ахиравана заметил Налу и Сугриву, крепко спящих после изнурительного дневного сражения. Рама, как ему показалось, был также погружен в глубокий сон; Его рука сжимала руку лежащего рядом Лакшманы. На самом деле Рама наблюдал за крадущимся к нему лже-Вибхишаной. Он воплотился на земле, взяв на себя человеческую роль в задуманной им Драме, с единственной целью - уничтожить все племя ракшасов и искоренить зло, посеянное ими в мире. Его задача была бы выполнена не до конца, если хоть один потомок Раваны остался бы живым в любом из трех миров и продолжал плодить себе подобных. Поэтому он искусно играл свою роль, делая вид, что не подозревает о коварном замысле Ахираваны. Простым людям не дано узреть Божественных Путей! Только Он один знает, где, когда и каким образом суждено погибнуть тому или иному существу. Он ведет свою игру по своим, неведомым другим, законам.

Ракшаса прочитал Мохана Мантру, и под ее воздействием герои ванары впали в бессознательное состояние, и их сон стал еще более глубок и беспробуден. Тогда Ахиравана связал Раму и Лакшману и уволок их в подземную бездну, в иной мир, называемый Патала.

Через некоторое время ванары проснулись и до смерти перепугались, обнаружив, что ни Рамы, ни Лакшманы нет среди них. Место, где они так долго спали, превратилось в огромную черную яму. Весь лагерь вскоре наполнился горестными криками и стенаниями. Ванары чувство вали себя такими же несчастными и обездоленными, как цветущий лотос, выдернутый из воды. Они беспомощно сновали повсюду, пытаясь найти братьев; стаи обезьян метались по берегу моря; другие обшаривали все тайные закоулки лагеря. Никто не обнаружил никаких следов. Ванары утратили надежду и мужество, на смену которым пришли скорбь и отчаяние. “Все могучие вожди демонов уже уничтожены! Один лишь Равана остался в живых; казалось, что дни его сочтены. И в этот час, столь близкий к победе, нас постигло несчастье!” Так ванары оплакивали свою судьбу. Сам Сугрива, царь ванаров, упал на землю, лишившись чувств. Вибхишана ничего не слышал о происшедшем. В еще непросохших после утренних ритуалов и омовений одеждах он возвращался с берега моря. Ванары бросились ему навстречу, спеша сообщить о том, что Рама и Лакшмана исчезли из лагеря. Эта страшная весть лишь на мгновение поразила Вибхишану; поскольку ему были хорошо знакомы все трюки и уловки ракшасов, доступные им с помощью подвластных им потусторонних сил, он сразу сделал правильные выводы. “Не тревожьтесь,” - сказал он ванарам и предложил им всем вернуться в лагерь. Его слова немного успокоили растерявшихся обезьян. Когда у ворот он заговорил с Хануманом, тот был сильно удивлен и озадачен. Хануман воскликнул: “Ты уже проходил через эти ворота несколько часов назад; ты сам просил меня впустить тебя.”

Теперь у Вибхишаны не осталось никаких сомнений. В его уме сложилась ясная картина случившегося. Он обратился к ванарам: “Ванары! У нас нет причин для тревоги. Ахиравана, сын Раваны, - мастер в подобных темных кознях. Он обитает в Патале - подземном мире. Судя по тому, как глубока эта яма, я уверен, что именно он похитил Раму и Лакшману и унес их в свои подземные владения. Я не сомневаюсь в этом еще и потому, что никто, кроме него, не способен принять мой облик. Не отчаивайтесь! Нужно срочно решить, кто из нас обладает достаточной силой, чтобы проникнуть в глубокие подземные недра.” Вибхишана огляделся и, увидев Ханумана, сказал: “Хануман! Твоя физическая мощь и острый ум известны всему миру. Немедленно отправляйся в Паталу и освободи Раму и Лакшману, эти Океаны Милосердия.” Вибхишана указал Хануману путь, ведущий в Паталу, где находилась обитель Ахираваны. Сугрива, Ангада и Джамбавантха сжали Ханумана в объятиях, проливая слезы радости. Хануман уже собрался в дорогу, испросив позволения у своего повелителя, Сугривы. Перед уходом он сказал ванарам: “Не бойтесь. Не тревожьтесь ни о чем. Кто бы он ни был, я уничтожу его, даже если потребуется отдать свою жизнь. Очень скоро я буду стоять перед вами вместе с Рамой и Лакшманой. Не сомневайтесь в этом.” С этими словами и с возгласом: “Джей Рама! Джей Рама!” Хануман скрылся. Достигнув пределов царства Паталы, он присел под деревом немного отдохнуть. До него донеслось громкое чириканье двух птиц, сидящих на ветке. Хануман понимал язык птиц, поэтому он на вострил уши, чтобы узнать, о чем они толкуют. “Подружка, - говорила одна из них, - Ахиравана привел сегодня с собою двух братьев. Раму и Лакшману, и уже сделал все необходимые приготовления, чтобы принести их в жертву богине Камаде. После завершения обряда он выбросит прочь священные тела, и мы сможем насладиться их вкусом, устроив настоящий пир! Этот день станет для нас незабываемым праздником!” Хануман резко вскочил со своего места; он зашипел от ярости, как кобра, которую дернули за хвост, и метнулся вперед, как вспыхнувшее пламя. “Увы! - стенал и сокрушался Хануман,- я боюсь, что с моим Повелителем уже случилось непоправимое!”

В мгновение ока он очутился у стен города Ахираваны; на страже ворот стоял Макарадваджа, которого Хануману предстояло одолеть в поединке. Но охранник также был обезьяной, и Хануман завел с ним беседу, расспрашивая о его собственной судьбе и истории рода; ему удалось войти в доверие к сородичу и получить от него тайные сведения о Раме и Лакшмане и их участи. Он узнал от Макарадваджи, что на рассвете братьев должны отвести в храм богини Камады для совершения человеческого жертвоприношения.

Хануман спросил Макарадваджу, обезьяну, стерегущую Паталу, в каком месте держит братьев беспощадный владыка подземного мира. И на этот вопрос он получил подробный ответ. Однако Макарадваджа явно не собирался впускать Ханумана внутрь города, ибо был обязан подчиняться хозяину, сохранять ему верность и блюсти его интересы. “Через какие бы испытания мне ни пришлось пройти, я не позволю тебе проникнуть в город, - заявил Макарадваджа.- Если я сделаю для тебя исключение как для представителя обезьяньего племени, то тем самым запятнаю весь свой род, и о нем пойдет дурная слава как о неблагодарных и недостойных доверия существах. Мой господин, Ахиравана, так же почитаем мною, как почитаем тобою твой Господин, Рама. Поэтому, какую бы симпатию я ни чувствовал к тебе, я останусь тверд и непоколебим; я обязан исполнять свой долг и следовать приказам своего хозяина. Ты сможешь войти внутрь только в том случае, если одолеешь меня в честном поединке.” Так заявил Макарадваджа, бросая вызов Хануману. Хануман оценил его чувства и верность долгу. Ему понравилось, что Макарадваджа придерживается безупречной линии поведения. Он принял его вызов и вступил в поединок со стражем подземного мира. Некоторое время они свирепо боролись друг с другом, после чего Хануман почувствовал, что дальнейшее промедление недопустимо; поэтому, крепко стиснув хвостом тело Макарадваджы, он отбросил его далеко прочь, после чего беспрепятственно вошел в город. Он заметил садовника, несущего огромную гирлянду прекрасных ароматных цветов. Решив, что более удобного случая достичь желаемого места ему не представится, он принял форму молекулы и проник внутрь гирлянды. От этого гирлянда ничуть не стала тяжелее, она осталась такой же легкой, как прежде. Садовник не подозревал о том, что произошло. Для него ничего не изменилось. Он преподнес гирлянду самому Ахираване. Ракшаса осторожно взял ее обеими руками и повесил на шею статуи Камады, стоящей в храме. Он также предложил богине множество изысканных угощений в качестве освященной пищи. Сидя в своем надежном укрытии среди душистых цветов, Хануман незаметно съедал все угощения по мере того, как они подносились богине. Ракшасы видели, как пища исчезает у них на глазах, и были в восторге от того, что богиня снизошла до их даров и оценила их преданность. Ахиравана сиял от счастья, так как был уверен, что его молитвы наконец услышаны и сокровенные желания осуществились.

В эту минуту в храм ввели Раму и Лакшману, разукрашенных по всем правилам, каких требуют жертвоприношение животных. Могучие воины-ракшасы крепко держали их за руки с обеих сторон. Хануман видел, как братьев поставили рядом с жертвенным алтарем. Притаившись внутри гирлянды, он клялся в вечной верности Раме и не переставая превозносил в душе своего Господина. Стражи подтолкнули братьев прямо к идолу и приставили к их шеям острые мечи. Ахиравана провозгласил, что жертвоприношение жизней двух братьев должно произойти сразу же после того, как вспыхнет священный огонь, и велел жрецам приготовиться выполнить свою задачу, не допустив и секунды промедления. Рама и Лакшмана, Божественные существа, играющие человеческие роли, уже знали о том, что подношения Ахираваны, предназначенные Божеству, были съедены Хануманом, и эта забавная новость побудила их относиться ко всем грядущим событиям как к веселой игре. Видя их безмятежные и улыбающиеся лица, Ахиравана страшно рассвирепел. Однако, сдержав свой гнев, он сказал: “Что ж, я не против того, что вы так радуетесь тем нескольким оставшимся мгновениям жизни, которые вам дарованы; веселитесь, пока вы на это способны. Чуть позже вы сможете посмеяться вволю в царстве Ямы, бога мертвых.” Безо всякого стеснения он продолжал расписывать грозящие им ужасы, стараясь запугать и ранить их резкими и жестокими словами. Тут поднялся один из жрецов и, выразив почтение повелителю, напомнил ему, что предписанные правила требуют, чтобы жертвам, по их желанию, разрешили помолиться охраняющему их Божеству и испросить покоя после смерти. Вождь ракшасов поднялся с трона и провозгласил: “Принцы! Если у вас есть высшие покровители, самое время выразить им свое почтение и признательность, ибо истекают последние минуты вашей жизни.” При этих словах Рама и Лакшмана лишь вновь улыбнулись друг другу, переглянувшись.

Внезапно Хануман издал оглушительный рев! Услышав его, ракшасы вообразили, что таким образом их богиня проявляет себя, выражая нетерпение и гнев. Хануман выпрыгнул из гирлянды, мгновенно приняв свой устрашающий воинственный облик, выхватил меч из рук статуи богини, повалил Ахиравану на землю и, нанося мощные удары, рассек его тело на мелкие куски. Но тело Ахираваны обладало твердостью алмаза и было наделено таинственной силой восстановления, позволяющей соединяться воедино всем его частям, отделенным друг от друга. В конце концов Хануман, сосредоточив все свои помыслы на Раме и громко выкрикнув “Джей, Рама”, схватил одной рукой голову демона, а другой, держащей меч, снес ее с плеч долой. Прежде, чем две части успели соединиться, он швырнул голову в пылающий огонь жертвенного алтаря, воздвигнутого перед идолом.

В этот момент Макарадвадже, стражу-обезьяне, удалось добраться до храма богини. Увидев его, Хануман сдернул золотую корону с горящей головы Ахираваны и, водрузив ее на голову Макарадваджи, провозгласил его Правителем Паталы, наказав при этом быть благодарным братьям и навеки стать их верным и преданным слугой. Затем он посадил Раму и Лакшману себе на плечи, и, оттолкнувшись от земли, выпрыгнул из недр Паталы, приземлившись среди густой толпы миллионов ванаров. Обезьяны высмотрели все глаза, страстно ожидая их появления. Вибхишана и другие вожди не могли скрыть ликования и радости, увидев братьев целыми и невредимыми. Они упали к ногам Рамы и Лакшманы; они сжимали в объятьях Ханумана и проливали слезы благодарности. Ванары превозносили доблесть Ханумана, распевая в его честь хвалебные гимны. Они качали его и подбрасывали в воздух, гладили и ласкали, потчевали сластями. Они окружили его, изливая на него свою любовь. Вибхишана, встав перед Рамой, сказал: “Господин! Что могу я знать о твоей Лиле, о твоей чудесной игре? Лишь ты один можешь раскрыть нам смысл своих действий и поступков. Ты принял решение истребить всех демонов, даже тех, кто населяет иной, подземный мир. Я знаю, что только что разыгранный акт Драмы ведет к исполнению твоего замысла.”

Равана получил известие, что Хануман освободил Раму и Лакшману, вернув их из царства Ахираваны. Он услышал также трагическую весть о смерти сына. В глазах у него потемнело, и он рухнул на землю. Царь громко стонал и рыдал, оплакивая свои потери, слезы потоками лились у него из глаз. Царица Мандодари подошла к нему и, пытаясь облегчить страдания мужа, утешала и успокаивала его от всего сердца. Но он не желал слушать ее слова; от ее нежных и заботливых уговоров он приходил в еще большую ярость. Равана собрал остатки мужества и неожиданно вскочил, завидев одного из министров, появившегося на пороге. Вошедшего звали Синдхураната; он был уважаемым старцем, прожившим долгую жизнь. Он обладал большой мудростью и был близок и дружен с Вибхишаной в те времена, когда тот жил на Ланке. Синдхураната пытался напомнить Раване о законах морали и добродетели, говорил о бренности тела и всего сущего. Но Равана не пожелал слушать и его слова: они внушали ему явное отвращение. Старый министр был огорчен, увидев, в каком состоянии находится Равана. Он подумал с грустью: “Когда нас постигает беда, разум искажается и приходит в упадок. Равана мчится навстречу гибели и поэтому даже полезный совет принимает за горький упрек.” Понимая эти очевидные истины, мудрый старец, полный сострадания, не оставил своих попыток вразумить Равану добрыми и приветливыми словами.

Равана же предавался тяжким думам: “Погиб весь мой род, уничтожены все мои сыновья и братья; никого не осталось в живых.” Тогда Синдхураната напомнил ему: “Почему ты говоришь так? У тебя есть еще один сын, Нарантака, и он возглавляет воинство из семидесяти двух кроров ракшасов. Обратись к нему за помощью; немедленно пошли к нему гонца. Он сокрушит врага, не сомневайся в этом.” Равана почувствовал облегчение от этих слов. Он послал гонца Дхумакету, повелев ему привести с собою умного и хитрого Нарантаку. Посланец описал сыну Раваны все страшные бедствия, обрушившиеся на Ланку, а также передал просьбу отца о немедленной помощи. Нарантака выступил в поход, ведя за собою несметное воинство и, достигнув поля боя, ринулся в атаку на ванаров. Хануман заметил врага еще издали и выступил вперед, чтобы сразиться с ним. Увидев Ханумана, принявшего свой самый устрашающий облик, Нарантака содрогнулся от ужаса. Он спросил Дхумакету, как зовут этого грозного воина, и получил ответ, что это Хануман, непобедимый герой, убивший всех остальных братьев. Услышав это, Нарантака рассвирепел и, нацелив на Ханумана свой лук, выпустил прямо в него целый вихрь стрел; но Хануман ловил каждую стрелу рукой и ломал на куски. Одним прыжком он очутился рядом с Нарантакой и нанес ему своим стиснутым кулаком одинединственный удар в грудь, от чего тот повалился наземь. Хануман, подняв демона над головой и закрутив с бешеной скоростью, забросил его в глубокие недра Подземного царства, называемого Расатала. Миллионы воиновракшасов исчезли в волнах океана. Хануман разбил вдребезги все боевые колесницы армии Нарантаки, и вместе с колесничими они навеки исчезли с лица земли.