Сквернавец

Авторские заметки

Пока я писал этот роман, произошло кое-что странное. Я продолжал собирать читательские предложения, несмотря на то, что давно за ними не успевал. Я называю его списком каламбуров, хотя на самом деле предложения встречаются разные: каламбуры, персонажи, ситуации, поправки, и так далее. Иногда на предложениях читателей можно построить целый роман, хотя чаще всего они обладают периферийным эффектом. Они как орехи во фруктовом пироге: добавляют вкуса, но один орех подойдёт не хуже другого. Как бы там ни было, я продолжал работать с ними, начиная с самых старых, середины 1996-ого, и быстро продвигался вперёд, вычёркивая уже просмотренные страницы. И тут произошло чудо. Они закончились. В первую неделю непомнюября, в 1998-ом году, каждый из читательских каламбуров был использован или просмотрен. Два я отложил для следующего романа, поскольку они оказались слишком значительными для мелких сцен в «Сквернавце». К окончанию этого романа скопилось что-то около сотни, которые войдут в следующий. Но я хочу, чтобы все знали: в один прекрасный момент список каламбуров закончился. Вдруг это больше никогда не повторится снова.

Другие новости похожи на склад всякой всячины. Флорида, как и весь мир, подверглась влиянию глобального потепления, что означает не только постепенный подъём температуры, но и удручающие перемены к худшему в погодных условиях. Наша древесная ферма находится на полуострове озера Тсода Попка, где вода поднималась и поднималась, пока не стало ясно: через два дюйма нас затопит. Только тогда она остановилась, поскольку весенние дожди уступили место летней засухе и пожарам. Если бы один из них добрался до наших деревьев, им бы пришёл конец. К счастью, этого не случилось, и наконец, снова пошли дожди, и с нами всё было в порядке. Кроме того, что объявили сезон ураганов, которые образуются так: сначала появляется глаз и ищет нас. Потом, подобно шару для боулинга, ураган катится по аллее, уничтожая на своём пути наше имущество. Фокус в том, чтобы продержаться над водой так долго, насколько хватит сил; это источник тепловой энергии. Это означает скольжение по Атлантическому океану к югу от Флориды, в Мексиканский Залив, чтобы потом свернуть на север и напасть на побережье Флориды с запада. На это способен не каждый ураган; глаза большинства из них затуманены, и они нас не видят. Но как стараются разглядеть! Мы нервничали, как не знаю кто, когда Джорджесу блестяще удалась первая часть балета. Однако затем он не вписался в поворот, и мы были спасены. Позже Митч разогнался до ужасающих 180 миль в час, но потом споткнулся и упал в Центральной Америке. До Флориды добралась лишь его тень. Так мы и пережили сезон. Но люди, оказавшиеся на пути вышеупомянутых ураганов, сильно пострадали, и это не шутка. А в будущем нам грозят ещё более тяжёлые времена. Ураганы становятся хуже не только из-за глобального потепления, но и вследствие появления множества застроек на побережьях, а также — вырубки лесов в глубине материка. Удержать климат под контролем трудно; слишком много наших действий приносят земле только вред.

Моя личная жизнь идёт своим чередом. Я занимаюсь спортом, бегая трусцой и работая с гантелями. Хотя стараюсь почаще напоминать себе, что конечная цель — здоровье, а не цифры, этим летом, несмотря на жару, я побил все свои предыдущие рекорды по бегу трусцой. Разумеется, я не пробегаю милю за четыре минуты — скорее, за восемь. Но я пишу это в шестьдесят четыре года; чего же вы хотите? Мне не нравится напряжение, беспокойство о том, когда всё закончится, поэтому, когда я уехал из Флориды в процессе написания этого романа, тем самым его прерывая, я расслабился, и теперь намеренно бегаю трусцой медленнее. Это гораздо удобней: как в физическом, так и в эмоциональном плане.

Также я кручу педали и занимаюсь стрельбой из лука, что уже превратилось в своего рода хобби. Обычный велосипед я сменил на лежачий и ещё приобрёл беспедальный гребоцикл. Теперь мы с женой обдумываем покупку четырёхколёсного велосипеда — почти авто, но с педалями, чтобы кататься вместе. Проблема в том, что в старости уже не так легко балансировать, да и падения причиняют больше вреда, чем в молодости. Соответственно, старея, мы становимся более осторожными. С трёх-или четырёхколёсника навернуться сложнее. Нет, я не говорил, что собираюсь на пенсию, просто в моём возрасте уже о ней задумываются. Я трудоголик и уверен, что даже при смерти буду находиться в процессе написания романа. Периодически ходят слухи, что я уже умер, и я вынужден отвечать: «Мне ничего об этом не известно, однако это обычные последствия старости». Таким образом, со временем мой бег трусцой превратится в прогулки, а велосипеды обзаведутся дополнительными колёсами. Что касается стрельбы из лука: однажды я натянул его слишком туго, и, когда промахнулся, стрела улетела достаточно далеко, чтобы просто затеряться в лесу. Теперь я целюсь более тщательно. А лук у меня леворучный и изгибается в обратную сторону, для лучшего баланса. Я научился чинить сломанные стрелы, и они служат дольше. Недавно я прикупил дюжину на аукционе за полцены. Вместо того, чтобы обрезать их по инструкции, я решил оставить полную длину, которая составляет что-то вроде тридцати пяти дюймов, и они прекрасно летают. Полагаю, если бы я принимал участие в соревнованиях по стрельбе, то был бы более избирателен в выборе, но пока меня всё устраивает. Мне нравится экспериментировать, и, наблюдая за полётом разных стрел, я узнал многое об аэродинамике их полёта.

У нас живёт большая собака по кличке Обсидиэнн — почти девяносто семь фунтов радости и нетерпения. Она любит составлять моей жене компанию, когда та выходит за почтой, но по воскресеньям писем не бывает, поэтому выгуливать её приходится мне. Я проложил тропу вокруг нашей фермы, и мы проходим петлю длиной мили в полторы: спешим и всё обнюхиваем. Средней скорости у неё, кажется, нет — появляется разве что к концу прогулки, когда она уже устаёт. Так она даёт мне возможность осмотреть деревья. Карстовая впадина на обочине дороги всего треть мили длиной, однако медленно, но верно захватывает наши владения. Несколько сосен болеют или уже засохли. Полагаю, это происходит по вине подземного источника, хотя грунтовые воды расположены футов на пять под нами. Ну, это всё же лучше, чем карстовые воронки в других местах штата, которые внезапно проглатывают целые дома или куски шоссе. Я иногда нервирую маму обыкновенной Дженни словами насчёт переезда во Флориду и покупки дома над одной из таких воронок.

Пока писался «Сквернавец», мы съездили на встречу выпускников Годдардского колледжа в Вермонте, где в 50-х годах я стал вегетарианцем, встретил девушку своей мечты, на которой позже женился, и получил степень по писательскому мастерству. Я всё ещё вегетарианец, всё ещё на ней женат, да и диплом никуда не делся. Следовательно, встреча того стоила. Мы увиделись с давно пропавшими друзьями, и я зачитал несколько абзацев из своего предыдущего романа под названием «Моя любовь — зомби». А ещё мы посмотрели на достроенные кампусы. К сожалению, там же нас настигли холода с ночными заморозками. Мы напялили на себя всю привезённую одежду, и всё равно не могли согреться. Наверное, это была последняя наша поездка; мы не любим путешествовать, это нарушает привычную домашнюю рутину. Я потерял две недели писательского времени, а оно мне действительно нравится. Более подробно всё это расписано в статье на моём сайте: www.hipiers.com.

Произошло в процессе написания этого романа и ещё кое-что. Я прошёл через небольшую операцию на спине. Небольшая — значит, маленькая или минимальная. Врачи усмотрели какое-то подозрительное пятно, и хирург его вырезал. Хватило всего четырёх стежков, чтобы зашить, и бинта поверх. На поверку пятнышко оказалось доброкачественным.

Иногда в своей прозе я не довольствуюсь одним объяснением, чтобы читатели не запутались. Но некоторые считают, будто я обращаюсь с ними, как с идиотами, и их это раздражает. Поэтому в «Злобном ветре» я повторяться не стал. Едва он вышел, меня забросали жалобами и вопросами: почему я избавился от Хлорки с Филей? Какая ужасная концовка! Что с ними случилось потом? Каким образом они появились в продолжении, если там умерли? Вздыхаю Полагаю, в авторских заметках следовало разъяснить то, что, по моему мнению, было очевидно из контекста: Филе требовалась единственная слезинка любви или печали, пролитая за него тем, кто не знал о его происхождении и значительности, чтобы победить в состязании и спасти Ксанф. Хлорка пролила эту слезу. Впоследствии Филя вернул ей здоровье и красоту, а также унёс её в Безымянный замок на вечный медовый месяц. Нет, я не знаю, поженились ли они сначала, и это неизбежно расстроит некоторых любопытных читателей. Кто-то раскритиковал меня за Шона с Ивой, разделивших одну спальню до брака. Заговор Взрослых живёт и процветает в Обыкновении не хуже, чем в Ксанфе.

Теперь о «Сквернавце». Имели место несколько недоразумений: к примеру, один из читателей предложил драконессу, и я объяснил, что её уже где-то использовали, а на следующий день обнаружил, что уже согласился с её присутствием в романе. Пришлось добавить благодарность и за неё, но всё-таки жаль, что я не поставил в известность второго советчика вовремя. Для некоторых хороших идей не хватило страниц, и я едва их упомянул. Также возникла проблема с Беккой: ситуация слишком напоминала противостояние Ральфа и Брианны из Чёрной Волны в предыдущем романе. Поэтому Бекке понадобилось отойти в тень. Согласиться на предложения Сквернавца она просто не имела права, и только таким образом могла остаться до конца книги.

С персонажами такое случается; у них свои пожелания. Но, в общем и целом, читательские заметки отлично вписались в роман.

Вот и всё. Я закончил «Сквернавца» 29-ого непомнюября, 1998-ого года. Гарпного чтения, ребята!