Сквернавец

Глава 5 Морская ведьма

Сквернавец направлялся к следующему источнику хаоса, по пути размышляя о происшествии. Анна Архия показалась ему очень странной: обыкновенка, утверждавшая, что она принцесса, сама набросилась на него с поцелуями… выглядело так, будто девушка превратилась в другого человека. Он не доверял тому, чего не мог понять, а её поведение оказалось за гранью понимания. Поэтому Сквернавец отменил появление Анны в Ксанфе, и это всё исправило. Однако, вспоминая о её прелестной груди, тень сожаления он всё же испытывал. Нормальная девушка с такой сногсшибательной фигурой его внимание точно бы привлекла. Поэтому счастливым он себя не чувствовал. Если бы только она переменилась менее внезапно и не была столь настойчивой, Сквернавец наверняка здорово бы с ней повеселился. Возможно, он совершил ошибку, исправлять которую было уже поздно. Иногда хотелось отменить само отменение.

К счастью, следующий беспорядок находился неподалёку. Может, от него настроение поднимется? В действительности Сквернавец желал повстречать принцессу, на которой мог бы жениться, но что-то постоянно ему препятствовало. Принцессы были слишком востребованы. Если отменить встречу королевской особы с другим претендентом на её руку и сердце, объявится целая толпа новых женихов. Плавали, знаем. И всё же, столкнувшись с принцессой случайно, он бы расстарался…

Бекка молча шла рядом. С момента падения она так и не проронила ни словечка. И чудненько; от неё всё равно надо отделаться, если только не получится обойти помеху в виде её драконьего обличья. В замысел доброго волшебника Сквернавцу пока проникнуть не удалось — рядом с девушкой его удерживало ещё и это.

Они приблизились к деревне кентавров, где «запах» беспорядка ощущался сильнее. Надо полагать, источник здесь. Неужели ему предстоит отменить грандиозное событие в обители кентавров? Какое было бы удовольствие! Они считали себя лучше других, являясь всего-то жалкими полукровками.

Слушаясь своего чутья, Сквернавец вошёл в деревню. По обеим сторонам тропы были построены конюшни, сараи и прочие укрытия для копытных. Кентавры подковывали друг другу копыта, практиковались в стрельбе из лука и учёбе. Из одежды они признавали только попоны и головные повязки, благодаря чему на кобылиц вечно заглядывались мужчины любого вида. Спереди те были щедро одарены природой. Но с этими кентаврами творилось что-то неладное.

Он задержался, глядя, как несколько обитателей деревни играют в мяч, бросая его в прикреплённую к ветке дерева дырявую корзину. Целью игры, похоже, было провести мяч сквозь корзину. Если бы они поставили её на землю, игра значительно упростилась бы, да и сами они не мешали бы друг другу. Сколько времени им потребуется, чтобы всё это осознать?

— Они все чёрные, — заметила Бекка.

Точно. Кентавры из Чёрной волны — такие же тёмные, как и хлынувшие вместе с ней в земли Ксанфа люди. Почему бы и нет? Пусть выбирают себе масть по душе. Кентавры встречались самые разные; просто с этим конкретным видом Сквернавец раньше не сталкивался. В то же время наблюдать за играющими в ту же игру кобылицами становилось всё интересней; их груди подпрыгивали почти так же упруго, как мяч.

Но потенциальный источник хаоса на этой площадке отсутствовал. Заставив себя отвести взгляд от привлекательных кобылиц — глазные яблоки повиновались со слегка чавкающим звуком, отрываясь от зрелища весьма неохотно, — Сквернавец продолжил путь. Бекка без комментариев последовала за ним. Её вид относился к обнажению среди кентавров неодобрительно.

Они подошли к стене. За исключением одинокого пятнышка, она была чистой. Перед стеной замер кентавр, внимательно рассматривая пятнышко в лупу.

— Что ты делаешь? — поинтересовался Сквернавец.

Кентавр взглянул на него, и пятнышко со стены тут же бесследно исчезло.

— Как поживаете? — задал он ответный вопрос.

Кентавры вечно проявляли поразительную и несвоевременную любезность.

— Прекрасно. Кто ты такой?

— Я Кресс. А вы?

— Меня зовут Сквернавец. Что происходит с этой стеной?

Мой талант заключается в сотворении пятна на стене. До сегодняшнего утра я считал его пустяковым. Но сегодня я случайно захватил с собой найденное вчера увеличительное стекло и обнаружил, что пятно в действительности — крошечная картина. Вот и решил изучить её получше.

Сквернавец ощутил лёгкий интерес.

— Дай и мне посмотреть.

Кресс протянул ему лупу и создал на стенке новое пятнышко. Сквернавец вгляделся в него. Надо же! Оно, и в самом деле, оказалось малюсенькой картиной, изображавшей встречу скверного вида парня и зеленоволосой принцессы в зелёном платье.

Бекка встала на цыпочки и заглянула через его плечо.

— Да это же ты, Сквернавец! Но принцессу я не узнаю. Что странно, потому что я знаю всех, будучи одной из них.

— Что? — ошеломлённо переспросил Сквернавец.

— Ничего. Я оговорилась.

— Что ты видишь? — заинтересовался Кресс.

— Себя… и красотку-принцессу, — ответил поражённый Сквернавец. — Но я никогда её не встречал.

— Все мои сегодняшние картинки изображали меня, — поделился Кресс. — И моих друзей.

— Взгляни, — сказал Сквернавец, возвращая кентавру увеличительное стекло.

Тот всмотрелся.

— Ты прав! Это ты и человеческая принцесса. Но она слишком стара или слишком молода.

— Стара?

— Зелёное платье, зелёные волосы и голубые глаза. Похоже на принцессу Айви. Но ей тридцать один год, а эта девушка выглядит, как минимум, на десятилетие моложе. Значит, это может быть её дочь, принцесса Мелодия… вот только ей всего четыре года. Следовательно, это кто-то ещё.

— Согласна, — кивнула Бекка. — Это не Айви. Такой девушкой вполне могла бы стать Мелодия… лет так через семнадцать.

— Откуда тебе могут быть известны такие вещи? — спросил её Сквернавец.

Девушка мгновенно стушевалась.

— Разумеется, это всего лишь догадка. Сходство в лице… возможно, я и ошибаюсь.

— Интересно, — сказал Кресс. — Раньше я мало что понимал в этих картинках, но теперь думаю, что они изображают не прошлое и не настоящее. Будущее! Я встречусь с друзьями… а ты, по всей вероятности, с этой загадочной принцессой.

— Через семнадцать лет? Я не могу ждать так долго!

— На картинке тебе столько же лет, сколько сейчас, — отметил Кресс. — Значит, существует другая принцесса твоего возраста, которую ты повстречаешь. И я бы сказал, довольно скоро.

Его слова обнадёжили Сквернавца. Ему суждена скорая встреча с прекрасной принцессой? Как же он об этом мечтал!

— Потрясающе! — с энтузиазмом продолжал Кресс. — До сегодняшнего утра я считал свой талант абсолютно бесполезным. А теперь вижу, что это не просто произведения искусства, но и предсказания ближайшего будущего для того, кто стоит рядом со стеной. Оказывается, у меня необычайно могущественный талант! Только представьте себе: возможность заглянуть в ближайшее будущее! Увидеть плохие события и избежать их. Перспективы просто головокружительные!

Сквернавец не мог с ним не согласиться. Ему не только попался беспорядок повышенной значимости, он сотрёт ещё и упоминание о своей предстоящей встрече с королевской особой и таким образом сохранит собственное будущее в тайне от всех до тех пор, пока событие не произойдёт.

Бекка хитро взглянула на него: — Ты собираешься проделать это снова, не так ли?

— Само собой, — Сквернавец скользнул в лимб и отправился на день назад. Выследив кентавра, мирно трусившего за околицей, он увидел, как Кресс заметил поблизости от тропинки солнечный зайчик и задержался, чтобы поднять увеличительное стекло. Затем Сквернавец отпрыгнул ещё на несколько минут назад, полностью перешёл в прошлое и поднял лупу сам. Усевшись на камень, он разбил её другим камнем на крошечные осколки. Восстановлению стекло не подлежало.

Удовлетворённой, он вернулся в настоящее. Бекка с Крессом всё ещё стояли перед стеной, глядя на пятнышко.

— Жаль, что тебе не достался приличный талант, — с сочувствующим видом сказала она кентавру.

— Дурацкая мечта, — согласился он. — Мне почти показалось… но нет, это всего лишь фантазии. Пятно — это только пятно, и ничего кроме.

Они продолжили путь.

— Ты сделал это, бандюга, — проговорила Бекка. — Отменил увеличительное стекло. Теперь он никогда не узнает об истинной сущности своего таланта.

— Именно. Не возражаешь?

— С чего бы это? Деяние поистине скверное.

Пыталась ли она его обдурить? Несмотря на согласие не вмешиваться, до сих пор девица прямо-таки источала неодобрение при каждом его прыжке в прошлое. Теперь казалось, что она наслаждается его деяниями так же, как и он сам. Это выглядело странно и подозрительно. Он-то думал, что раскусил её планы, но она меняется, как та сумасшедшая обыкновенка — Анна Архия.

Хотя, быть может, она начала ценить его талант, и благодаря этому, изменилось и её отношение. Сквернавец задался вопросом: не попросить ли девушку ещё разок о трусиках? Однако, пока они не миновали деревню кентавров окончательно, рисковать не хотелось. Любой результат просьбы не устраивал его на публике. Позже, когда они останутся наедине, он намекнёт и посмотрит, блефует девица или флиртует.

Впереди показался пожилой кентавр, стоявший у реки и глядевший на волны. Этот не был чёрным; наверное, он здесь с визитом.

— Кто ты? — спросил его Сквернавец.

— Меня зовут Чет. Собирался навестить сестру — Чем — и задержался тут, чтобы проверить, всё ли в порядке у внучки.

— У внучки? Разве она в воде?

— Это долгая история.

— Нам нравятся долгие истории, — сказала Бекка. — Особенно, если в них присутствует вода.

Чет одарил взглядом их обоих.

— Могу я поинтересоваться, кто вы двое такие?

— Я Сквернавец. Вершу скверные деяния.

— Я мор… то есть невинная девушка по имени Бекка.

— Ну, если вам, и вправду, интересно, то расскажу. В прошлом я навлёк на своё племя позор, повстречавшись у любовного источника с морской коровой. Необычное совпадение. Во время прогулки меня заинтриговал вопрос: как дышат кентавры? Вы можете посчитать его абсолютно бессмысленным, ведь я сам кентавр. Но, не понимая, как надо дышать, я стал задыхаться. Пользуемся ли мы человеческими лёгкими? Если да, то что же поддерживает лошадиную часть тела? А если в ход идут лошадиные лёгкие, то чем же дышит человеческий торс? Может, у меня две пары лёгких: одна для дыхания, другая — для бесед? Это казалось неэффективным, а кентавров неэффективностью не отличаются. Загадка была сложной.

Сквернавцу уже наскучили его откровения, но Бекка казалась заинтригованной, и его одолело любопытство: чем? Неужто в ней кроется нечто большее, чем дитя-полукровка? Если так, что к этой трансформации привело? Возможно, эту загадку удастся разгадать, наблюдая за её реакцией.

— Невероятно, — произнесла меж тем Бекка. — Продолжай, малыш.

— Загадка привела меня к другим вопросам, — с готовностью продолжал кентавр, которому внимание нежданных слушателей, кажется, льстило. — Как кентавры едят? Мы употребляем в пищу, в основном, человеческие яства — в тех же пропорциях, — но ведь наши тела весят намного больше. Здесь наверняка замешана магия, но большинство кентавров не верит в волшебство, когда оно затрагивает наш собственный род. Некоторые даже считают его неприличным. Моя кобылка, Чери, к ним относится; терпеть не может слушать о кентаврах, обладающих магическими талантами, хотя, по правде говоря, и моя сестра Чем, и я в этом плане одарены. Я способен уменьшать булыжники, превращая их в гальку, полезную для галок и галочек. А Чем…

Кентавр сделал паузу, словно в ожидании зевков, которые Сквернавец готов был предоставить в полной мере, но глупая девчонка сказала: — Продолжай, Чет. Ужасно интригующие рассуждения. — Как будто её, и в самом деле, интересовали все эти нелепые вопросы. Сквернавца уж точно — нет. Лёгкие, еда и галочки. Кого они заботят?

Кентавр благодарно продолжал: — Таким образом, я признаю, что владею магией, как и моя сестра. У неё всё в порядке: после романа с гиппогрифом аисты принесли ей Чекс, одну из первых крылатых кентавриц, которая, в свою очередь, вышла замуж за Чейрона и подарила жизнь Че, ставшей подругой принцесс и учительницей Сима, птенца Симург, старейшей и мудрейшей птицы на всём белом свете.

Несмотря на то, что история звучала зубодробительно скучно, Сквернавец ощутил в ней зерно хаоса и слегка оживился.

— Да, Симург — птица редкая, — кивнула Бекка. — У меня было много врагов, но с ней наши пути не пересекались никогда. Она слишком хорошо информирована и могущественна.

Девчонкина болтовня становилась всё причудливей. Ей же всего четырнадцать! Откуда ей знать Симург? Но кентавр уже снова заговорил.

— И вот, мы приближаемся к главному событию — не такому уж и красивому, хотя небезынтересному. Озадачивая себя вопросами наподобие вышеперечисленных, я не смотрел, куда иду. Правое копыто с брызгами опустилось в какую-то мелкую лужицу. Я не сознавал, что её сотворила колония шпанских мушек, ответственных за любовь, и наделила всеми свойствами любовного источника. Следовательно, я влюбился в первую женскую особь, которую увидел. Ею оказалась морская корова из соседнего озерца. Обычно я не удостаивал её повторного взгляда, но внезапно меня охватило желание обладать ею. Галопом припустив к озеру, я вошёл в воду и принялся вызывать с ней аиста. Моё внимание одновременно удивляло и льстило ей. Вскоре страсть испарилась — в конце концов, она была вызвана всего лишь лужицей, — я выбрался из озера и отправился домой, горя от стыда за своё, по меркам кентавров, падение. Как правило, мы не влюбляемся в другие виды, оплодотворяя лишь свой. Но что сделано, то сделано, и я не стал пытаться это событие скрыть. Сестра сочувствовала мне; у неё и самой позже случился вневидовой роман. Моя кобылка порвала со мной отношения. Было больно, но я её понимаю.

— Запретная любовь… — мечтательно вздохнула Бекка.

— Результатом которой стал Кенкор, здоровый метис с головой человека, хвостом морской коровы и шестью конечностями, приспособленными как для плавания, так и для передвижения предметов. Я часто навещал его, чтобы просветить в кентаврских науках, и должен признать, он был достаточно умён. Я горжусь им, хотя и стараюсь не привлекать к нему лишнего внимания. Он повзрослел, но самок своего вида не нашёл, поэтому начал наведываться в место обитания шпанских мушек, и со временем его терпение было вознаграждено: самка грифона сделала глоток воды из их лужи. Она подняла взгляд — и увидела Кенкора. Установить связь оказалось делом сложным, ведь она не могла спуститься в пруд, а он — подняться оттуда, но любовь всегда отыщет лазейку… они справились.

Попытки Сквернавца представить эту связь провалились. Пришлось принять слова кентавра на веру. Бекка выглядела полностью поглощённой рассказом.

Своим чередом грифонша произвела на свет трёх отпрысков. К общему удивлению, они весьма напоминали людей. Родители были опечалены, но вскоре радость пришла и к ним: у троицы жеребят проявились замечательные таланты. Мерайя, первая кобылка, могла принимать облик любого крылатого чудовища, и составлять компанию матери. Места, вторая кобылка, по желанию умела превращаться в любого из водных обитателей и плескаться вместе с Кенкором. Жеребчик Делл таким же образом научился выбираться на сушу и гарцевать со мной. Отличный выход из положения.

— Так для чего ты ждёшь здесь свою внучку? — нетерпеливо напомнил Сквернавец.

— Я периодически встречаюсь со всеми тремя, чтобы поддерживать общение и родственные связи. Мерайя с Деллом скоро будут тут, а вот Места передвигается медленней, вот я и задержался на берегу, ожидая её прибытия.

При этих словах к берегу подплыли две толстых морских коровы: большая и поменьше. Маленькая высунула из воды нос и превратилась в юную русалку. Наклонившись, Чет протянул ей руку, чтобы помочь выбраться на берег. Выйдя на сушу, девочка уже ничем не отличалась от обычного человека. Она улыбнулась и стряхнула с себя капли воды. Из заплечной сумы Чет достал платье, которое набросил внучке на плечи. Она завернулась в ткань, поправила причёску.

— Привет, дедушка!

— Здравствуй, молодая кобылка.

Шагнув к старому кентавру, девочка сердечно обняла его.

— Кто твои друзья?

— Мы не друзья, — поправил её Сквернавец. Глядя на довольного кентавра, он от всего сердца желал изменить его прошлое, но не мог: девчушке стукнуло семь или восемь лет, что выходило за пределы его таланта. И, разумеется, главное событие в жизни Чета произошло десятилетия назад, а это уж точно за пределами компетенции Сквернавца. Какая неудача. Он заставил себя улыбнуться. — Приятной прогулки.

— Спасибо, — поблагодарил Чет.

Морская корова прощально замычала, отплывая от берега.

— Пока, бабушка! — крикнула девочка. — Спасибо, что проводила.

Сквернавец спросил себя, не отменить ли встречу с кентавром и их беседу, но это тоже ни к чему бы не привело. Чет так или иначе дождался бы внучку. Значит, хаосом тут и не пахло; он не мог совершить ничего скверного.

Места взобралась на спину Чета, и тот порысил прочь. По мере его удаления, с неба спикировал грифон, приземлившийся перед кентавром и обернувшийся другой девочкой.

— Привет, Мерайя! — воскликнула Места.

— Привет, Места! Привет, дедушка! — и вторая внучка присоединилась к первой на спине пожилого кентавра.

Затем появились двое маленьких сфинксов с львиными телами и человечьими головами. За спиной самочки виднелись сложенные крылья. Размерами сфинксы не превышали обыкновенных пони.

— Привет, дедушка, — поздоровался самец.

— Привет, Делл, — отозвался Чет. — Кто твоя подружка?

— Ночница, — представил её Делл. — Ей целых двести лет отроду.

— Двести семьдесят, — пробормотала себе под нос Бекка. — И она только начинает взрослеть.

В самом деле, самка сфинкса выглядела подростком. Выпуклости пока были недостаточно соблазнительны, чтобы заставить глаза мужчин дымиться, но к тому стремились. Оценка Бекки удивила Сквернавца.

— Вообще-то мне двести семьдесят, — скромно поправила друга Ночница. — Но, по меркам сфинксов, мне столько же, сколько и Деллу.

— Похоже на то, — дружески улыбнулся Чет. Затем Делл превратился в человека и присоединился к сёстрам. Самка сфинкса, помахав на прощанье крылом, улетела по своим делам.

Жизнь Чета виделась Сквернавцу целым рядом удовольствий: одарённые внуки, приятное времяпрепровождение. Это злило Сквернавца, но ничего не поделаешь. Он с отвращением отвернулся и вышел с противоположной стороны деревни. Бекка следовала за ним; Сквернавец надеялся, что по дороге она отстанет, но девица прилипла, как банный лист.

Им навстречу попалась грифонша. Как и у всех грифонов, её шкура была цвета сапожной мастики. Беспорядками не пахло и здесь. Хищница фыркнула на них.

— Извиняюсь, — сказала Бекка.

— За что? — раздражённо поинтересовался Сквернавец.

— Это грифонша перед нами извинилась.

— Как, во имя Ксанфа, ты можешь понимать речь грифонов?

Девушка притормозила, словно обдумывая ответ.

— Научилась по дороге.

Грифонша снова фыркнула.

— Она хочет знать, не видели ли мы…

— Она опоздала! — огрызнулся Сквернавец. — В любом случае, это не настоящая грифонша, а просто девушка в грифоньем обличье.

— Её вопрос был не об этом, — качнула головой Бекка. — Она ищет отца.

— Нет, я его не видел, — сказал он грифонше. — Теперь улетай.

Грифонша фыркнула в третий раз.

— Конечно же, мы охотно послушаем твою историю, — живо откликнулась Бекка.

Сквернавец разозлился, но подходящей остроты для того, чтобы заткнуть глупую девчонку, на ум не приходило. Что она о себе возомнила? Её причуды всё больше отдавали неприятными и опасными странностями. И он почти утратил надежду взглянуть на её трусики, так что пользы от неё не было никакой.

Грифонша пристроилась к путникам сбоку и, пока они продолжали идти, фыркала уже непрерывно. Бекка переводила.

— Её зовут Гризельдой, и её история весьма необычна. Много лет назад, ещё в тысяча сорок третьем году, до периода Безволшебья, группа путешественников мужского пола забрела в деревню Магической Пыли, где в то время жили только женщины всех видов. Их мужчин завлекла своим пением Сирена, а её сестра Горгона обратила их в каменные статуи. Таким образом, на женщин легла ответственность по рассеиванию магической пыли в Ксанфе, чтобы она везде ложилась более-менее ровным слоем. Грязная работа, но кто-то же должен был её выполнять.

— Древнюю историю вспоминать обязательно? — прорычал Сквернавец. — Выслушивать её в школе кентавров было скучно, а сейчас — ещё скучнее.

Проигнорировав его замечание, Бекка продолжала перевод: — Итак, одним из путешественников был кентавр по имени Честер, отец Чета. Другим — грифон Кромби. Вообще-то он был человеком в облике грифона, необходимом для особой миссии. В любом случае, грифон из него получился красивый и привлёк внимание грифонши Гринель, работавшей в деревне. Она потеряла мужа годы тому назад в битве крылатых чудовищ на горе Парнас, и сходство с ним Кромби было поразительным. Его мускулистый торс, мощные крылья, дурной характер… Гринель не устояла и…

— Да хватит уже! — взвыл Сквернавец. — Любовь между грифонами мне как-то побоку.

— Какая жалость, малыш, — сочувственно произнесла Бекка. — А вот мне интересно, и я не привыкла к тому, чтобы меня затыкали, так что замолчи-ка сам.

И снова Сквернавец был слишком ошеломлён, чтобы ответить. Что с этой идиоткой происходит?

— Она приблизилась к Кромби, который оказался ещё и женоненавистником, о чём уведомил её сразу же. Но Гринель, благодаря предыдущему браку, умела обращаться и с такими самцами. Она отступила — только для того, чтобы вернуться вечером. Понимая, что надолго Кромби в деревне не задержится, действовала грифонша быстро. Ей жизненно необходим был детёныш, который утешил бы её в горе, которого она полюбила бы всем сердцем и который бескорыстно любил бы её в ответ. Поэтому посреди ночи она принесла Кромби воды…

— Посреди ночи! — повторил Сквернавец. — Что за дурацкие шутки? Грифонша не смогла бы принести ничего подобного.

— Вода находилась в чашке с крышкой, и грифонша закрепила всё это на верёвке вокруг шеи, — терпеливо пояснила Бекка. — Я, кажется, велела тебе закрыть рот, тупица.

Он вновь опешил от её внезапного высокомерия. Эта девушка точно не была знакомой ему Беккой.

— Тронув лапой, она разбудила Кромби. Тот открыл глаза и яростно зафыркал. «Глупая идиотка с птичьими мозгами! Ты на меня наступила! Что с тобой не так?» Но вместо того, чтобы ругаться с ним или улететь прочь, Гринель протянула ему кружку с водой. От гнева Кромби захотелось пить, и, погрузив в жидкость клюв, он опустошил сосуд. Вода необычайно освежала. Затем, даже не поблагодарив грифоншу, он прикрыл веки и опять задремал. Но она провела по его лицу кончиком крыла, чтобы его глаза открылись, и Кромби увидел её. Тогда-то и обнаружилось, что вода, которой он только что утолил жажду, была из источника любви.

— Превосходно! — обрадовался Сквернавец, не в состоянии скрыть удовлетворение скверным поступком, пусть даже чужим. — Она загнала его в ловушку.

— «Ах ты, коварное крылатое чудище! — фыркнул он, когда всё понял. — Нарочно дала мне эликсир любви. Я никогда тебе этого не прощу. И должен тебя наказать.» Гринель просто повернулась к нему спиной. Это лишь усилило его ярость. «Получи, получи, ПОЛУЧИ!» — Набросился он на неё. Однако она не протестовала, ибо каждое «получи» означало посылаемый аисту сигнал. Затем грифонша обернулась и брызнула на Кромби водой из другой чашки, немедленно охладившей его пыл. Сон смежил его веки; вода была взята из Леты, реки забвения. Кромби напрочь забыл и о Гринель, и о ночном эпизоде.

— Скверно! — с восхищением повторил Сквернавец. Кто бы знал, что история принесёт ему такое наслаждение.

— Поутру Кромби ненавидел Гринель больше, чем до этого, поскольку где-то на чердаке сознания пряталось чувство, будто они связаны друг с другом. Он обращался с ней намного грубее, чем раньше, пытаясь заглушить это ощущение. Хотя вода Леты заставила его забыть обо всём, действие любовного эликсира ещё не кончилось. Но потом они с компаньонами отправились дальше, и он забыл о грифонше. В следующий раз эликсир вынудил его влюбиться в нифму, однако это уже совсем другая история…

— Надеюсь, эта подходит к концу, — устало буркнул Сквернавец. Как бы там ни было, рассказ навёл его на мысль. Если впереди его действительно ждала встреча с зеленоволосой принцессой, любовным эликсиром стоит обзавестись заранее.

— Через несколько месяцев, после того, как период Безволшебья завершился, аисты принесли Гринель долгожданный свёрток с грифончиком, которого, оценив по достоинству, она назвала Гризельдой. Самочка отличалась редкостной для своего вида красотой: жёлтый клюв, красная грива и голубые перья. Только по мере её подрастания выяснилось, что Гризельда, оставаясь грифоншей на поверхностный взгляд, мыслила, как человек. Она была очень умна и обладала душой. Среди других грифонов она никогда не чувствовала себя дома, и наконец Гринель пришлось рассказать дочери правду о её происхождении. Её отец был человеком. Поэтому, едва достигнув совершеннолетия, Гризельда отправилась на поиски отца. Но, поскольку он давно превратился обратно в человека, она не знала, где и как его найти. Осознав это, юная грифонша поняла и ещё кое-что: найти Кромби можно будет, только если он захочет быть найденным. И как же он захочет, даже не подозревая о её существовании? Вот она и решила обратиться за советом к доброму волшебнику.

— Ну, нет, только не очередная побасёнка о добром волшебнике! — с отвращением запротестовал Сквернавец.

— На пути к замку волшебника Хамфри она заблудилась и попала в пруд Мозгового Коралла, где хранилось множество чудных вещей и созданий, нужда в которых возникнет лишь в отдалённом будущем.

Гризельда заключила с Кораллом сделку: она окажет ему услугу за то, что он станет её пристанищем до тех пор, пока Кромби не узнает о существовании новой дочери и не пожелает с ней встретиться. В Ксанфе жил очень больной старик, который готовился сойти со сцены. Его талант был особенным: посылать мысли, изображения или чувства в разум других людей или существ. Почти так, как это проделывают ночные кобылицы, но к кошмарам проецируемые им образы отношения не имели. Гризельда направилась к нему — путь ей указал Мозговой Коралл, — и нашла его. Старика звали Лед Ник, и он умирал от холода. «Нет на свете справедливости, все холодны, как лёд», — стонал он, погружаясь в забвение. Гризельда подоспела как раз вовремя, чтобы вытащить его оттуда, завернуть в одеяло и пообещать отнести в место, где ему всегда будет тепло. Сдержав слово, она доставила его к пруду Мозгового Коралла, вода в котором оказалась невероятно тёплой и зовущей. Старик с радостью согласился на просьбу Коралла временно позаимствовать его талант, и они с Гризельдой удобно устроились в пруду, где и провели следующие тридцать восемь лет. Затем что-то сверкнуло, и нескольких созданий, включая Гризельду, выбросило волной на берег. Вновь очутившись в Ксанфе, она решила возобновить поиски отца, женоненавистника Кромби… — Помедлив, Бекка взглянула на своего спутника. — Мы его не встречали?

— Нет! — воскликнул Сквернавец. — Теперь лети прочь!

Грифонша грустно расправила крылья и взмыла вверх.

— Ну, ты и скверный человек, малыш, — одобрительно заметила Бекка. — Позволил ей рассказать всю историю целиком, а потом просто отмахнулся.

— Хотел бы я так же легко отделаться и от тебя, — пробурчал Сквернавец.

— Это будет посложней, малыш.

— Ты не похожа на себя вчерашнюю.

— Действительно. Идём, малыш, подыщем подходящее укрытие, и я ослеплю тебя видом своих трусиков.

Внезапно Сквернавец заподозрил неладное.

— Ты какая-то другая! Что это на тебя нашло?

— Странно, что ты не увидел перемены сразу же, малыш. Я морская ведьма.

И всё встало на свои места. Значительная перемена в поведении. Неожиданный интерес к чужим историям. Морскую ведьму окружающие её создания весьма увлекали — ведь она могла завладеть каждым из них, хотя тела ей требовались только лучшие.

— Что бы ни произошло тогда с прудом Мозгового Коралла, оно освободило не только грифоншу. Тебя тоже!

— Именно так, малыш. Мой дух отправился прямиком к моей статуе, где и поджидал, пока мимо пройдёт красивая девица. Сперва я завладела Анной Архией, — на её лицо набежала тучка. — Но потом ты отменил её появление в Ксанфе, лишив меня убежища. Раньше со мной ничего подобного не случалось; обычно моих жертв отбирала только смерть. Пришлось подыскивать другое женское тело. Это даже лучше, чем то, первое. Такое чистенькое и здоровое, да и способности на высоте. — Она обернулась драконом, демонстрируя свои слова. — Прошло много лет с тех пор, как мне доводилось играть с мужчинами. Ты сойдёшь, пока я не найду кого-нибудь получше. Иди ко мне, невзрачный, но наверняка услужливый паренёк, — и она потянулась к нему.

Её сладким посулам он не поверил ни на грош. Морской ведьме принадлежала худшая репутация во всём Ксанфе. Она была коварной, беспринципной и кровожадной. Как вообще можно доверять подобному созданию? Он отшатнулся.

— Разве ты не злишься на меня за отмену твоего предыдущего тела?

— Злилась, малыш. Но, покопавшись в памяти этого наивного ребёнка и наблюдая за тобой, пришла к выводу, что ты мне подходишь. Ты коварный, беспринципный и обожаешь трусики. Вместе мы можем взбудоражить весь Ксанф, — и она улыбнулась.

В её доводах присутствовала привлекательная логика. Но Сквернавец всегда работал один и не хотел ни с кем объединяться — тем более, с такой чертовкой. Морская ведьма — это вам не симпатичное юное создание, вне зависимости от занятого ею тела; она прожила на свете много веков. Это беспокоило его не меньше, чем происки Хамфри: тот факт, что на её стороне были столетия жизненного опыта. По сравнению с ней, его можно было счесть ребёнком.

— Нет. Уходи.

И всё же она настаивала: — Ну же, малыш. В отличие от этой девчонки, я лишена предубеждений, да и опыт за плечами немалый. Я могу подарить тебе такое наслаждение, о существовании которого ты даже не подозревал. Давай-ка начнём… — Она повернулась к нему и задрала подол юбки.

Сквернавец скользнул в лимб до того, как увидел трусики. Он знал, что несёт в себе подобное зрелище для неподготовленного: полный ступор в сочетании с беспомощностью. И что она тогда с ним сделает? Да всё, что угодно. Вплоть до отрубания головы.

Лучше избавиться от ведьмы пока не поздно, несмотря на её обольстительное тело. Зачем ему напарница, рядом с которой всегда будешь ждать ножа в спину? Она слишком много знала, была чересчур циничной и никогда бы ему не подчинилась. Ему требовалась настоящая девушка… или принцесса.

Надо отменить прошлое ещё раз и отделаться от неё. Почему бы и нет? Ведь она присоединилась к ним уже после его встречи с Беккой, так что свои собственные следы Сквернавец не пересечёт. Он отправился назад во времени: туда, где ведьма завладела телом Бекки… и заколебался. Точно ли это произошло в тот миг или, быть может, раньше, когда она просто шла рядом, не желая проявлять свою истинную сущность? После отмены встречи с Анной Архией морская ведьма могла стать их незаметной спутницей в любое время.

Да и как он удержит дух от проникновения в тело девушки? Он ведь невидимый и неосязаемый — а значит, смена тропинки вряд ли поможет. Надо было не только отменить событие, но и каким-то непостижимым образом предусмотреть её планы.

Минутные раздумья принесли свои плоды: Сквернавец знал о существовании травки, отгонявшей бездомных духов. Если нарвать её и закрепить на Бекке, одержимость будет предотвращена, и девушка сможет чувствовать себя в безопасности.

Потратив некоторое время на поиски духоловки, он сорвал самые зрелые стебли, свил из них венок и скользнул в момент, когда они только-только расстались с Анной Архией. Бекка, как и следовало ожидать, ни о чём не подозревая, стояла там, наивно полагая, что способность оборачиваться драконом убережёт её от любой угрозы. Как мало ей было известно об опасностях!

Сквернавец водрузил венок ей на голову.

— Никогда его не снимай, — поспешно предупредил он. — Завтра всё объясню. — Потом вернулся в настоящее; он никогда не задерживался в прошлом дольше, чем требовалось; оно утомляло.

В настоящем Бекка уставилась на него.

— Морская ведьма! — выдохнула она. — Она овладела моим телом, и выхода не было. Но теперь она исчезла.

— Я её отменил, — сказал Сквернавец. — Но ты должна постоянно держать эти травы при себе, чтобы она не смела к тебе приблизиться.

— Непременно! О, это было так ужасно. Я пыталась сопротивляться, но она заставила меня корчиться от боли, пока та не стала непреодолимой. Она копалась в моих воспоминаниях, пользовалась моим телом… она была безжалостна.

— Ты всё помнишь? — Он всё ещё не привык к её способности помнить отменённые события.

— Хотелось бы забыть! О, благодарю тебя за спасение!

— Пожалуйста. А теперь ты покажешь мне свои…

— Нет!

Странно, но ответ был правильным. Он означал, что перед Сквернавцем действительно стоит Бекка, а не Морская ведьма, которая лишь притворяется ею.

— Что она уготовила мне?

Бекка скорчила гримаску: — Она собиралась дать тебе… дать моё тело, но не для того, чтобы сделать тебя счастливым, а чтобы контролировать тебя. Если бы это не сработало, она бы тебя убила и подыскала другого мужчину. Они нужны ей только для исполнения её желаний, больше ни для чего.

— Так я и думал. Носи венок, и она никогда не посмеет завладеть твоим телом снова, хотя оно ей и приглянулось.

— Да. Кошмар кошмарный. Её мысли… Она приоткрыла для меня завесу тайны Заговора Взрослых в таких тошнотворных подробностях. У неё столько ужасного опыта за спиной… она даже хуже тебя.

— Поэтому я её и отменил. Мне нужна невинная девушка, а не тварь вроде неё.

— Теперь я уже далеко не так невинна, как вчера… но я никогда не стану, как она, — Бекка вцепилась в венок. — И никогда его не сниму.

Компаньоны продолжали идти. Случайный прохожий, глядя на них, даже не заподозрил бы, что им пришлось пережить. Как обманчиво первое впечатление!

— Она вернётся? — спросила Бекка. — Ну, то есть, завладев телом другой бедняжки… чтобы найти нас и поквитаться?

Хороший вопрос.

— Думаю, да, — решил Сквернавец. — И будет в ярости. Несмотря на то, что мы разные, нам придётся сплотиться, чтобы ей противостоять.

Девушка вздрогнула.

— Да…