След на болоте

Глава 8

Районный прокурор Аркадий Тимофеевич Христофоров был вне себя от гнева! Только что, буквально пять минут назад, ему звонил сам первый секретарь, товарищ Венедский. Звонил, чтобы выразить свое неудовольствие, отчитал как мальчишку. Да, честно признаться, было за что…

Не уследил Аркадий Тимофеевич за собственными своими починенными: Алтуфьев вообще подставил его влет. Да еще как поставил! Не далее, как вчера, на летучке в райкоме партии, Христофоров лично заверил Первого и других авторитетных товарищей, что резонансное дело об ограблении и убийстве кассира с водителем уже почти что раскрыто. Еще немного дожать подозреваемого, и можно отправлять в суд.

Так доложил… А теперь что? Вон какие выкрутасы Алтуфьев с Пенкиным накрутили! Хорошо еще, секретарь, Вилен Иннокентьевич, — человек понимающий. Хоть и распекал, но ведь он сам Христофорова на это место поставил и уж на растерзание не отдаст при любом раскладе… А был бы прежний, товарищ Левкин, давно бы уже дали новому прокурору пинка да отправили руководить сельским отделением милиции, сослали бы, куда Макар телят не гонял! Или вообще бы выперли из органов.

Ну, Алтуфьев… Надо было его раньше слить, ко всем чертям… вместе с Пенкиным! Правда, если всех слить — кто работать будет? Ла-адно, как говорится, отольются мышке кошкины слезки… Еще поглядим!..

Черт подери, ладно Алтуфьев, он всегда такой был, неуправляемый… Но Щербакин-то! Вот уж от кого не ожидал такой подлянки. Правда, в данном случае товарищ Венедский не особенно гневался, но намекнул, как именно следует поступить…

Эх, Щербакин, Щербакин… Ну надо же так-то! Конечно, подставить шефа он вряд ли намеревался… По дурости все. Или от желания выслужиться, побыстрее завершить дело! Вот и завершил, да-а…

Сняв форменный двубортный пиджак с тремя большими звездочками в петлицах, Аркадий Тимофеевич повесил его на спинку кресла и, подойдя к окну, задумчиво забарабанил пальцами по подоконнику. Кабинет районного прокурора располагался на втором этаже, и из окна открывался чудесный вид на отдаленную панораму старинного монастыря, давно уже не действующего, на парк с зелеными насаждениями, статуями и прудом, недавно вычищенным от ряски стараниями местного горкомхоза.

У здания прокуратуры, по обе стороны от высокого крыльца, симметрично располагались скамеечки, выкрашенные в строгий коричневый цвет. На одной из скамеечек как раз сейчас сидел ненавистный Алтуфьев и спокойно курил, стряхивая пепел в стоявшую рядом выкрашенную серебрянкой урну. Похоже, кого-то ждал… Ага! Вот по крыльцу сбежал Пенкин. В узеньких синих брючках и в полосатой пижонской рубашке-бабочке, он чем-то напоминал подростка.

Завидев молодого коллегу, Алтуфьев поднялся, выбросил окурок в урну, и оба тут же уселись на сверкающую никелем и лаком «Яву». Алтуфтьев — за руль, Пенкин — сзади. Мягко затрещал двигатель… Уехали… Интересно — куда? Ах да, обед уже.

Аркадий Тимофеевич взглянул на висевшие на стенке часы… Вообще-то, до обеда еще минут восемь! А они уже… субчики! Что ж, можно по такому случаю… ну не выговор, а на вид поставить.

Кстати, да — обед… Супруга с утра борщ варила… Так вот и под стопочку… Так сказать, для профилактики нервных расстройств!

Эх, Владимир Андреевич… Ведь мог бы как человек… Не на мотоцикле раскатывать, а купить уже машину, хотя бы «Москвич»… С кредитом помогли бы, с очередью тоже… Вел бы только себя по-человечески, а не так вот — что хочу, то и ворочу! Ну алиби… Да какое, к черту, алиби? Не тех допросил, вот что!

Да, обед скоро… Кстати! С этими чертями еще порешаем, а вот кое с кем еще…

Усевшись за стол, прокурор нажал кнопку селектора:

— Нина! Щербакина ко мне позови, живо. Так сказать, с вещами! Что значит с какими… С делом! Он знает с каким… Как придет, пусть сразу заходит.

Следователь примчался через пару минут, постучал… Получив разрешение, вошел, подобострастно изогнувшись… и тут же выпрямился, встав по стойке «смирно» и зажав под мышкой белую канцелярскую папку с материалами дела:

— Товарищ старший советник юстиции! Юрист первого класса, старший следователь Щербакин по вашему приказу явился!

— А, капита-ан… — отложив бумаги, Христофоров поднял глаза. Он сейчас нарочно назвал следователя милицейским званием, как бы намекая, что можно ведь вылететь и обратно в милицию… или вообще…

— Ну? И долго вы, товарищ старший следователь, собираетесь нарушать социалистическую законность? Дело сюда давай!

Последние слова прокурор почти выкрикнул, резко повысив голос. Мокрый от пота, Щербакин тотчас же положил дело на стол и снова замер, украдкой утирая носовым платком потные залысины и лоб. Круглым лицом и коренастой фигурой он сейчас очень напоминал какого-нибудь камердинера или проштрафившегося перед хозяином слугу. Впечатление усиливал не в меру длинный однобортный пиджак — форменный, синий…

— Ну и где ж тут улики? — просмотрев дело, Аркадий Тимофеевич строго глянул на подчиненного. — Косвенные — да. Но прямых не вижу ни одной! И как можно было арестовать человека на столь хлипких основаниях?

— Так вы ж сами… — попытался оправдаться Щербакин.

— Да! — поиграл желваками прокурор. — Подписал! Потому что привык доверять свои людям. Тем более что он уже был задержан. Ударил сотрудника милиции… якобы… Хотя никто не видел.

— Да там же…

— Молчать! — прикрикнул начальник и вдруг, довольно хмыкнув, прищурился: — Ты что маячишь, Щербакин? Садись уже, в ногах правды нет.

— Слушаюсь, товарищ старший…

— Ну хватит уже! — скривился Христофоров. — Сиди и слушай… В общем, так, Владислав… Сказать по правде, дело ты провел хватко. И если бы на месте этого… Алимова… был кто-то другой, давно бы полетело оно в суд белым лебедем! Ведь дожал бы?

— Так точно, товарищ прокурор, — вскинул голову следователь. — Дожал!

— Ты, Слава, следователь неплохой… Однако всей политической ситуации не рассмотрел, потому и ошибся! Ну вот этот… Алимов. При деньгах, наглеет не к месту, при этом далеко не дурак. Ведь не дурак?

— Не дурак, слишком хитрый!

— Вот. А почему так наглел? Тут не только в выпивке дело… Обнаглел — значит, есть кому за него заступиться! Родственники, связи… Ты про товарища Епифанова, конечно же, не слыхал?

— Н-нет… — Щербакин растерянно развел руками.

— И товарищ Епифанов пока про тебя — нет. Я надеюсь! Так вот, этот самый Епифанов не кто-нибудь, а второй секретарь райкома партии в Ленинграде. Алимов же ему приходится… В общем, Епифанов сразу нашему Первому позвонил. Понимаешь теперь, во что ты влез, Слава? А, вижу, дошло, наконец! Вот то-то и оно…

Христофоров поднялся и прошелся по кабинету. Походка у него была уверенной и бодрой: кое-что придумав, Аркадий Тимофеевич вновь обрел хорошее расположение духа.

— Значит, так! Слушай сюда и мотай на ус… Алимова сегодня же выпустишь… и не под подписку…

— Но там же еще милиционер…

— С ним уже решили — претензий иметь не будет.

Отмахнувшись, прокурор вновь уселся за стол и продолжил:

— Теперь о тебе… Да, да, о тебе, Слава! Надо тебя из дерьма-то вытаскивать… Ты же понимаешь, я своими людьми не разбрасываюсь!

— Спасибо, Аркадий Тимофеевич!

— В стакане не булькает! Ладно… Ты говорил, у тебя мать где-то на Урале?

— В Челябинске.

— Приболела…

— Да вроде…

— Приболела! — с нажимом повторил прокурор. — Напишешь рапорт, возьмешь недельку за свой счет… Навестишь матушку — дорогу оплатим… А дело… дело передашь Пенкину! А то у них там с Алтуфьевым от безделья ум за разум зашел.

— Там вот еще что, — уже уходя, Щербакин обернулся в дверях. — Похоже, убитая из Сыктывкара.

— Отку-уда? — озадаченно моргнул Христофоров и вдруг улыбнулся. — А знаешь, мы туда Пенкина и пошлем. В командировку! Алтуфьев же пусть один повертится. Три недели у него еще есть…

Едва Щербакин вышел, Аркадий Тимофеевич встал со стула и надел пиджак — пора было ехать домой, обедать. Ярко-красный «Москвич» последней модели, словно верный конь, ждал своего хозяина у крыльца.

Выехав на широкий проспект, Христофоров включил радио…

— Президентом Франции во втором туре голосования избран Жорж Помпиду…

— Ишь, ты — Помпиду, — хмыкнул прокурор. — Ну, я примерно так и думал…

Мезенцев встретил Леру, как и договаривались, в шесть часов вечера около универмага РАЙПО. На этот раз библиотекарша была одета в светлое летнее платье, красивое, но не слишком модное — вполне приличной длины. Коричневая сумочка, часики «Заря», очки, строгая — в пучок — прическа.

— А вы всегда такую прическу носите? — здороваясь, не удержался Максим.

— Так удобно же! — повела плечом девушка. — И не люблю я, когда распущены… Ну что, идем?

— Так за тем я и явился! — рассмеялся Мезенцев. — Правда, Валерия, хотелось бы уточнить, так сказать, сумму.

— Ой… у меня зарплата, знаете, восемьдесят рублей, так что… — девушка смущенно потупилась. — Ну-у, рублей тридцать.

— Понял. — Максим отрывисто кивнул и галантно распахнул тяжелую дверь универмага. — Прошу!

— Радиоприемники? — молоденькая продавщица показала рукой. — А вон на той полке смотрите. Что понравится, скажете — я достану и покажу.

— Спасибо!

Честно говоря, особого выбора Макс в универмаге не увидел. Да, имелась шикарная «Рига-104», но стоила она сто шестьдесят три рубля восемьдесят шесть копеек — и потому стояла на прилавке уже почти год. Ну кому нужно радио за такую цену? Лучше уж радиолу купить или даже простенький телевизор.

Рядом с «Ригой» стояла ленинградская «Соната» за семьдесят три рубля… тоже не вариант… Из относительно дешевых Максим углядел лишь «Сокол» за сорок два рубля и «Гайя» с аккумулятором стоимостью пятьдесят два рубля девяносто копеек.

— «Гайю» недавно привезли, — подойдя, сообщила продавщица. — Хороший приемник. Разбирают быстро.

Лера покусала губы и спросила:

— Девушка! А подешевле ничего нет?

— Был «Альпинист» за двадцать семь… Так вчера взяли.

— Что ж, похоже, придется в ОРС идти, — покачал головой Максим. — Ну, погода вроде ничего… Не так и жарко.

— Главное, дождя нет. — Библиотекарша улыбнулась и искоса посмотрела на своего спутника. — Ну что, прогуляемся? Если вам не трудно, конечно…

— Да не трудно, чего уж…

Тем более раз обещал девушке!

Они прошли мимо аптеки, мимо «Чайной» (бывшей рюмочной), мимо разноцветных жилых домов, ветлечебницы…

Выкрашенный ярко-голубой краской промтоварный магазин организации рабочего снабжения (сокращенно — ОРС) располагался на углу Советской и Больничной. Дальше виднелся еще один орсовский магазин — продовольственный. Из дверей вилась огромная очередь, стояли даже на улице… Интересно, что такое выкинули?

— Колбасу «Докторскую» дают! — обгоняя, выкрикнула какая-то женщина. — По одной палке в руки!

— Ой, Татьяна! — догнав ее, взмолилась Лера. — А ты не могла бы и для меня очередь занять?

— Да займу… И на вас, товарищ милиционер?

— На меня не… Ой, Таня! Веришь — не узнал!

Еще бы… Мезенцев глазам своим не поверил, узнав в этой вполне симпатичной, уверенной в себе блондиночке разбитную особу Татьяну Щекалову, или просто — Таньку Щекалиху, которую участковый Дорожкин давно уже собирался упечь за тунеядство, да вот как-то руки не доходили…

И в самом деле, попробуй тут узнай! Простенькое, но подогнанное по фигурке платье — темно-голубое, с короткими рукавами, белые носочки, новые босоножки, часики… Густые, пушистые локоны… Не скажешь, что…

— Что это с тобой, Таня? — хмыкнул Максим. — Прямо не узнать тебя.

— Значит, богатой буду! — громко засмеялась Татьяна. — Примета такая есть… Новую жизнь начала, Максимушка! Ладно, побегу, некогда мне… Ой! Так очередь-то на вас занимать?

— Занимай, занимай, конечно! — закричала ей вслед Лера. — Я быстренько подойду.

— Да торопиться, думаю, тут не надо, — пожал плечами Максим. — Очередь-то как минимум на час! Да и хватит ли на всех колбасы-то?

— Ох… вот бы хватило…

— Лера, а вы Татьяну откуда знаете?

— Так… Ой, пришли!

Поднявшись по высокому крыльцу, оба вошли в магазин… Вот здесь, в ОРСе, дешевые радиоприемники имелись. Правда, всего два, и одинаковые — «Алмаз» за двадцать семь рублей. Простенький, без всяких изысков… И диапазоны — СВ и ДВ. Зато цена — вполне!

— Ой! — обрадованно воскликнула библиотекарша. — Я возьму, наверное… «Маяк» буду слушать. Как, Максим?

— Ну «Маяк» — вполне годится.

Стоять в очереди за «Докторской» колбасой Макс не стал — жалко было времени, да и вообще как студент-заочник собрался сегодня заняться рефератом: хотя бы выбрать тему и литературу прикинуть-подыскать. Кстати, в той же библиотеке… Тем более Лера — девушка вполне себе ничего. Вот только знакомства у нее… для библиотекаря, мягко говоря, странные.

Плыть по широкой реке — такое себе дело. Нет, с одной стороны — простор, красотища! Хочешь — фотографируй, загорай, хочешь — рыбу лови, а еще можно сцепиться байдарками и поиграть на котлы в карты. В общем, все удовольствия. Однако течения-то почти не чувствуется, особенно на груженых лодках. На узкой реке — стремнина, вода сама лодку несет, только успевай поправлять веслами, а вот когда широко… Тогда уж грести умаешься! Как гребцы на галерах — раз-два, раз-два…

— Еще часик погребаем, потом — обед! — нагнав всех, громко объявил Ширяев.

На широкой реке Виктор Петрович держался позади всех, высылая вперед опытных походников, то Стрекозу — Маринку Снеткову, то Тимофееву Веру, нынче же дошла очередь и до Коли Вашенкова — до Женькиной лодочки.

— Ну что? Погрябали, Жень, — смущаясь, распорядился Коля.

— Погрябали! — кивнула она. — Только подожди, рубашку сниму — позагораю немножко.

— Ага…

К веслу Колесникова уже привыкла, спина почти не болела, и ладони до мозолей не натирались, так что грести километра три-четыре, а то и все пять — плевое дело… Правда, скучноватое — раз-два, раз-два… Вот если бы попадались на пути какие-нибудь деревни, а то — глушь кругом, и берега-то все одинаковые… Так что — раз-два, раз-два, раз…

— Коля! — Женечка резко обернулась, поправив противосолнечные очки, которые боялась утопить, хоть те и были куплены специально для похода. Обычные такие очки, ничуть не модные… Модные — как у безвременно ушедшего польского актера Збигнева Цыбульского — девушка благоразумно оставила дома.

— Коль, давай споем что-нибудь…

— Гм… давай… Только я мало песен знаю.

— Как теперь не веселиться, не грустить от разных бед! — весело начала Женька. Не Эдита Пьеха, прямо скажем, но ничего, для похода сойдет, главное, что весело…

Тем более что и река вновь сузилась, и течение появилось — так что можно было и отдохнуть, не все время грести. Да! И не забыть еще высматривать местечко для обеда.

— Пап-па! Пап-парап-па пап-па! Коль! Ты чего не подпеваешь?

— Я слова забыл…

— Так и я… Только первый куплет помню… Ну, давай про паровоз! Ее-то, наверное, знаешь? Только теперь ты начинай!

— Наш паровоз, вперед лети, в Коммуне остановка-а-а! — срывающимся тенорком послушно затянул Коля.

Девушка захохотала в голос:

— Не-ет! Не-ет! Не этот паровоз-то… Другой! — и сама же запела: — Постой, паровоз, не стучите, колеса… Ну! Знаешь же!

— Кондуктор, нажми на тормоза-а-а… Тормози, Женя-я-я! Левей, левей… Эх!..

Под веселую песенку из кинофильма «Операция «Ы» и другие приключения Шурика», разогнанная течением и веслами лодка влетела на мель! Женька едва не вылетела…

— Ой!

— Выпрыгивай, выпрыгивай, Жень! — спрыгнув в воду, закричал Коля. — Лодку повернем… вот так. Вот так…

Главное сейчас, чтобы байдарку не повернуло боком — тогда могло и залить, а там, в котомках, — продукты, одежда…

— Ой, сандалия… Потеряла! Как же теперь…

— Тянем! Еще раз… Еще! — командовал юноша, не обращая внимания на крик напарницы. — Жень, ты за нос тяни, а я подтолкну корму… И-и… раз… И-и… два… И-и… три…

На счет «три» байдарка снялась с мели, и Женька кубарем полетела в воду, подняв тучи брызг! Правда, тут же вынырнула и, выплюнув изо рта воду, ухватилась за борт…

— Пока не залезай! — взволнованно предупредил напарник. — Перевернемся! Плыви рядом…

Ага… легко сказать!

— Сейчас, я к бережку…

Наконец, лодка ткнулась носом в болотистый берег. Выбралась из воды и Женечка — мокрая, злая. Кроме сандалии, утонули и очки… и куда-то унесло панамку и рубашку.

— Ты как? — выжимая майку, скосил на нее глаза Ващенков. — Об камни не поцарапалась?

— Вроде нет… А вообще — то еще приключение!

— Так ведь на то и поход. Всякое бывает!

А вот тут он прав. В конце концов, подумаешь — сандалия… очки, рубашка…

— Хорошо, наши не видели! А то было бы смеху.

— А вот, кажется, и они… — Женька прислушалась. — Совсем уже рядом.

В самом деле, где-то за поворотом уже слышались веселые голоса и раскаты смеха…

— Поплыли, Жень! — распорядился напарник. — Нам еще место искать…

— Подожди…

Девушка сняла мокрые шортики и забралась в мокрую лодку — водички-то все же черпанули! Хорошо, с погодой повезло — жарко, солнышко! Так что согрелись быстро… Махали веслами, да еще периодически вычерпывали мисками воду. Песен, правда, больше не пели…

— Коль, — несколько успокоившись, обернулась к парню Женька. — Я вот никак не пойму — зачем мы вообще на обед останавливаемся? Время только зря тратим. Ну перекусили бы на ходу бутербродами… или там, утренней кашей — ведь остается же. Все равно часа в четыре к берегу пристаем — костер, палатки… Уж могли бы и потерпеть…

— Да, наверное, могли бы. Только все правильно Петрович делает. Целый день на реке — сгорим, точно! Солнце вон какое, да еще от воды отражается… А на обеде каждый в тенек норовит…

— Ага, комаров кормить! — съязвила Женечка. — На реке хоть их нет.

— Тсс! — вдруг зашипел Коля. — Смотри — рыбаки! Тихо… не пугаем рыбу.

За излучиной, у омутка, стояли в осоке двое мужичков лет по пятьдесят. Несмотря на жару — в брезентовых куртках, в высоких сапогах, с удочками…

Байдарка неслышно проплывала мимо…

— Здравствуйте! — негромко поздоровалась Женька.

Мужички разом подняли головы и удивленно переглянулись:

— Девка, что ли? Гля-ко — голышом!

— Это купальник такой! — опустив весло, обиделась Женя. — Бикини называется.

— Эко, бикини! Михалыч, помнишь, в клубе кино-то было? Как там… Мини-бикини шестьдесят девять!

Рыбаки расхохотались, один их них вдруг быстро наклонился и вытащил из травы мокрую клетчатую рубашку:

— Часом, не ваша одежонка?

— Ой! — обрадовалась Женька. — Моя! Коленька, давай к ним…

Повернув к берегу, байдарка зашуршала осокой.

— На, забирай, коль твоя… — протянул рубашку рыбак.

— Спасибо большое, дяденьки! А вы панамку, случайно, не видели?

— Да видали… Что-то такое к плесу проплыло… А вы, значит, турысты?

— Ага, — кивнул Коля. — Еще пять лодок сзади плывут.

— Гли-ко — артель! Не страшно по реке-то?

— Весело!

— Да мы и глядим…

— Дяденьки, а деревня ваша далеко? А магазин там есть? А пекарня? — Женька атаковала мужичков вопросами в таком быстром темпе, что те озадаченно захлопали глазами и отвечали по очереди.

— Деревня-то? Да недалече — кило́метров восемь. Куличкино. Слыхали, может?

— Конечно!

— Пекарни и магазина нет. То в Лерничах, далёко…

— Но автолавка приезжает. Сегодня как раз…

— А когда?

— Да часа в четыре… Только вы не вздумайте туда рвануть — пропадете. Тут же одни болота кругом — Гнилая Топь! Урочище.

Николай вдруг улыбнулся:

— Здесь еще деревня заброшенная неподалеку… Ляхтино! Да, да, мы знаем. У нас и карта есть!

— Карта у них… Смотрите там, с осторожкой!

— Дяденьки! — вдруг вспомнила Женя. — А где нам тут на дневку встать лучше?

— Дак дальше там плесо будет. Километра три. Там и можно.

Поблагодарив, напарники взялись за весла…

— Эй, постойте-ка! — рыбаки снова переглянулись. — Это… возьмите-ка рыбки! А то вон барышня-то какая тощая! Ребра торчат.

— Рыбки? Да мы и сами ловим…

— Пока еще поймаете… берите, берите — тут ее полно! Вот щучка, окушки, плотица… На ушицу-то — в самый раз!

Пришлось взять — куда деваться?

Помахав рыбакам, напарники взялись за весла…

— Хм… — вдруг бросив весло, Женька повернулась и вытащила из рюкзака небольшое зеркальце. Осмотрела себя…

— Коль! Я и в самом деле такая тощая и страшная? Правда ребра торчат?

— Ты… не страшная… даже… наоборот… — покраснел напарник. — И не тощая вовсе!

— Ага-а… Значит, толстая? Вот спасибо, утешил!

Коля уже не знал, что и сказать, а потому решил просто молча грести… Ага, молча! Не тут-то было!

— Коля, а эта деревня… ну, заброшенная…

— Ляхтино?

— Ну, наверное… Как думаешь, там постройки какие-то сохранились? Избы там, амбары…

— Думаю, да. Места там глухие, мало кто заходит. Разве что по реке…

— Обязательно сфоткаю! — обрадовалась Женька… — Потом Тынису пошлю — ему для диплома…

— Тынису — да-а…

Эстонского студента Тыниса Коля Ващенков тоже хорошо знал. Хаживали когда-то в экспедиции, изучали жизнь и быт местного финно-угорского народа — вепсов, в такую глушь забирались, что мама не горюй! Коля даже один раз чуть было не утонул в болоте! Да и утонул бы, если б не Лиина…

— Жень! А как там Лиина, не знаешь?

— Тынис писал — на хуторе у себя живет… Работает в местной школе, учителем эстонского и русского… Исследовательский кружок ведет. Ну филолог же! В Тарту не переехала — город ей не нужен.

— Да уж, она такая… — улыбнулся Ващенков. — И все-таки жаль, что больше с экспедицией не приедет…

— Как раз и приедет! — обернувшись, Женя весело подмигнула напарнику. — Вместе со своими школьниками. На следующий год… В этом у них не сложилось как-то…

— Хорошо… Ой, а у меня все равно экзамены… Жень, ты что там ищешь?

— Да фотик же!

Пока разговаривали, Женя распотрошила полрюкзака.

— Боюсь, как бы не намок!

— Же-ень… — устало протянул парнишка. — Может, на плесе посмотрим, когда догребем?

— А? Ну да, ну да! Командуй, Коля!

Женька вдруг испытала жгучий приступ стыда за свое поведение. Взрослая женщина — через пару недель уже двадцать лет, а вела себя в последнее время как школьница — беспечно и в свое удовольствие! За детьми не следила и в воспитательной работе Петровичу не помогала никак. Что и говорить — расслабилась! Словно бы провалилась в детство. Даже тот же Ващенков — и тот выглядел куда старше и рассудительнее… а уж Коля Кныш — и вообще… Не то что она, Женька…

— Коль… Ты меня извини, если вдруг чего…

— Ты это о чем?

— Как, говоришь, деревня называется?

— Ляхтино. И да, там кругом болота — Гнилая Топь. Люди говорят — нехорошее, злое место…

Мезенцев заглянул в библиотеку уже ближе к вечеру, прихватив с собой полный список литературы по римскому праву. Может, хоть что-нибудь да есть?

Повезло, посетителей нынче было мало — пара подростков и пенсионер Галимов, бывший колхозный счетовод. Подростки спрашивали Герберта Уэллса, Галимов же интересовался журналами «Советский экран» и «Крокодил»…

— Мальчики, вот ваш Уэллс! — появившись с книгами, Лера кивнула Максиму и занялась работой. — Сейчас запишу… вот… А журналы у нас только в читальном зале! Можете туда пройти.

— Да не хочу я в читальный! — сухой, сутулый и длинный, бывший счетовод одернул чесучевый, старинного покроя, пиджак. — Я хочу дома почитать! Почему вы мне отказываете? На каком, простите, основании? Я жаловаться буду! Я… я… я до райкома дойду!

— Товарищ дорогой! Я же вам русским языком объясняю, журналы только в читальном зале! На руки не выдаются.

Из-за стеллажей показалась заведующая, Елена Коськова. Фигуристая блондинка с шиньоном и красивым, но каким-то кукольным личиком.

— Что тут такое, товарищ? О, Максим! Здравствуй, — узнав опера, улыбнулась заведующая. — Ты по делу к нам?

— Да, кое-что надо бы…

— Ну, Лера поможет… Она у нас, между прочим, комсорг!

— Товарищи! Товарищи! — Галимов напомнил о себе визгливым криком. — Так что насчет журналов?

Поднявшись, Лера шепотом объяснила ситуацию…

— А, журналы, — покивала Елена. — Журналы у нас только в читальном зале.

— Я буду жа…

— Но прошлогоднюю подписку вы можете взять — в виде исключения… — Она обворожительно улыбнулась. — Вам что — «Советский экран» или «Крокодил»?

— Ну… «Советский экран» давайте!

— Люсенька, принесите товарищу «Советский экран»! А вы подождите, товарищ… Вот, выставку можете пока посмотреть — «Страницы великой жизни».

Распорядившись, Елена повернулась к Мезенцеву…

— Так, Максим, что? Смотри, целый список. Дай-ка… Ага, ага… — Прочитав, заведующая развела руками: — Нет ничего! Увы… Ну у нас же не специализированная библиотека — обычная… Может, в Тянске есть…

— В Тянске-то, может, и есть… — пожал плечами Максим. — Только вот я там не записан.

— Так мы можем заказать! Через межбиблиотечную сеть. Ну-у… неделю подождать придется.

— Да неделю подожду, чего уж… Лен, кофта у тебя красивая… Где купила?

— Где купила — там уж нет, — засмеялась заведующая.

По этому несколько неестественному смеху, по отблеску страха, вдруг промелькнувшего в светло-серых глазах заведующей, Мезенцев сразу понял — кофточка эта красивая приобретена у спекулянтов… И хорошо было бы установить — у кого?

— Максим, может, чаю? И Лера с нами посидит — посетителей-то нет… Посидишь, Лера?

— Ага… только журналы оформлю…

Попив чаю, Максим поболтал с женщинами, после чего, галантно поцеловав ручки, попрощался — имелись на сегодня дела… которые, впрочем, можно было бы и отложить, если бы… Если бы, например, Лера согласилась бы…

— Максим, а вы зайдите сегодня вечерком ко мне, — улучив момент, шепнула библиотекарша. — Чай попьем, поболтаем… Вы же мне так с приемником помогли…

— А и зайду! — улыбнулся Мезенцев. — Даже вас подожду, в скверике… Вы же скоро заканчиваете?

— Ага! Уже очень скоро. — В зеленых, прячущихся за роговыми очками глазах вспыхнула радость…

В сквере, располагавшемся у самой библиотеки, весело играли дети. Девочки скакали через скакалку, мальчишки толпою гоняли мяч. Невдалеке, на скамеечке под раскидистым кустом тамянки, сидел пенсионер Галимов и читал подшивку журнала «Советский экран» за прошлый, 1968 год. Вернее сказать, не читал, а разглядывал фотографии красивых артисток.

— Бей, Санька, бей!

— Давай, давай — по воротам!

— Пас!

Оп! И резиновый мячик шлепнулся прямо на скамейку рядом с пенсионером. Еще бы немного — и в голову!

— Это что творится-то? — отложив подшивку, возмущенно заголосил Галимов и, увидев проходившего мимо Максима, бросился к нему со всех ног. — Молодой человек! Това-арищ! Я ведь знаю — вы из милиции… Прошу, уймите, наконец, этих хулиганов! Людям прямо посидеть невозможно.

— Унять, говорите?

Взяв в руки мячик, Мезенцев напустил на лицо самое строгое выражение и поманил «хулиганов» пальцем:

— Парни, забирайте свой мяч. И давайте на стадион! Там гораздо удобней.

— На стадио-он? Это в парк, что ли?

— Там взрослые ребята играют!

— А нас мама в парк не пускает! Сказала, чтобы около дома.

— Тогда — вон там, за заборчиком! Милое дело.

Указав рукой, Макс проводил взглядом убежавших мальчишек и присел на скамеечку рядом с пенсионером.

— Спасибо вам, дорогой товарищ! — с чувством произнес тот. — А я ведь всех их родителей знаю. Могу даже список составить и принести! Чтоб знали в следующий раз…

Вот ведь «сталинский сокол», неприязненно подумал Максим. Еще и в самом деле напишет…

Скосив глаза, он увидел на обложке журнала портрет артиста Георгия Жженова.

— Ого! Про «Ошибку резидента» читаете? Что пишут? Хвалят или ругают?

— Да я как-то еще до этой статьи не дошел, — замялся Галимов. — А кино смотрел! Понравилось!

— И мне… — кивнул Максим и сразу сменил тему: — Кофточка какая на заведующей! Модная… Я бы сестре такую купил или матушке.

— Э, кофточка! — словно какой-нибудь заговорщик, пенсионер зыркнул глазами по сторонам и понизил голос: — Думаете, в магазине куплена? А вот и нет! Спекулянтка к ним в библиотеку шастает, своими глазами видел!

— Спекулянтка? — так же тихо переспросил Максим. — Случайно, не знаете — кто?

— А чего же не знать-то? — довольно хохотнул старичок. — Танька Щекалова — вот кто!

— Щекалиха?! — не поверил опер.

— Она самая и есть! Кофту эту она принесла — я видел. Думаю, и кроме кофты много чего…

— Хм… — Мезенцев задумчиво поскреб подбородок. — Щекалиха-то — известная пьянь! Откуда у нее на спекуляцию деньги?

— Так ведь ворует же! — азартно воскликнул пенсионер.

Ворует… Ну это да, по мелочи может… белье там с веревки украсть, а потом пропить… Но мохеровая кофточка — вещь недешевая, рублей шестьдесят стоит, а то и восемьдесят… Украли бы — обязательно кто-нибудь заявил бы… А тогда у Щекалихи… Черт! Она и за колбасой вареной стояла… И прав Галимов — с библиотекаршей Лерой — вась-вась… И вообще Танька тогда была вся из себя… Такое впечатление — пить бросила… И спекуляцией занялась?

Что-то вдруг повисло в мозгу, какая-то мысль, обрывок…

Простившись с бдительным пенсионером — тот все равно больше ничего интересного не рассказал, — Мезенцев рассеянно зашагал по тротуару…

Зеленая мохеровая кофта… зеленая…

Ну да!

Зеленые волоски на платье убитой! Теркин сказал — мохер. Зеленая мохеровая кофта! Так неужели ж… Неужели ж — след? И еще часики у Леры… Часики «Заря» в позолоченном корпусе, на узеньком коричневом ремешке! Те самые, которые администратор Дома крестьянина Леночка видела на незнакомой девушке, впоследствии убитой? Хм… Кофта — да, вещь редкая… А вот часиков таких — полным-полно! Впрочем, проверить все равно надо… Тем более Лера в гости звала!

Забежав на работу, Макс доложил обо всем Ревякину и, получив добро на проведение разыскных действий, с чистой совестью отправился на свидание… или все-таки — на разыскное действие? Наверное, молодой человек сейчас и сам бы не смог точно ответить на этот вопрос. Все пока было как-то неоднозначно. Да, Лера ему вроде бы нравилась, тем более — отвечала взаимностью… в гости вот позвала… Что ж…

Покупать цветы Мезенцев не стал — в Озерске их не продавали, разве что можно было поискать у дачников, но на это уже не оставалось времени. Ну не сирени же наломать в том же библиотечном сквере!

Долго не раздумывая, Макс заглянул по пути в винный магазин «Заря» и купил бутылочку болгарской «Переницы». Болгарские вина стоили дорого — три рубля, а потому их никто особо не покупал, можно было взять без всяких проблем. Да и очереди в винном магазине нынче вечером не было — дешевые вина раскупили еще на той неделе, а для водки не настало время — рабочая неделя только еще началась, всего-то вторник.

В той же «Заре» Мезенцев, подумав, прикупил еще шоколадку «Седьмое небо» с Останкинской телебашней на обертке и, посчитав все приготовления законченными, бодрым шагом отправился на Лесную.

Лера встретила гостя в сиреневом летнем платьице, на шее — бусы из янтаря, на левой руке поблескивали часики «Заря»…

— Заходите, Максим… Вот, тапочки надевайте. Как раз только что чайник вскипел!

В комнате, на комодике, накрытом накрахмаленным кружевным покрывалом, стоял недавно купленный радиоприемник «Алмаз». Когда Мезенцев вошел в комнату, как раз прозвучали позывные радиостанции «Маяк» — стилизованная мелодия «Подмосковные вечера». Затем запел Ободзинский…

— Хорошо с приемником, весело! — поставив чайник на стол, улыбнулась хозяйка. — У меня бисквит! Ой… вино… Ну, может, не стоило? У меня даже и рюмок нет…

— Ничего, попьем из чашек! — Максим вытащил из кармана шоколадку. — И вот еще… Я хотел «Аленку», но не было…

— Ничего. Этот тоже вкусный… Вы пока посидите, я сахарницу принесу…

Пока девушка ходила, Максим с любопытством рассматривал комнату. Небольшая — метров двенадцать, — она казалась просторной, наверное, из-за трехстворчатого окна… или потому, что мебели было мало. Комод, стол с парой стульев и накрытая коричневым пледом оттоманка — все. Да, еще овальное зеркало на стенке. Ни книжных полок, ни этажерки… книг вообще не было! Хотя зачем библиотекарю еще и библиотека дома? Ни пластинок, ни проигрывателя — даже самого дешевенького, ни телевизора… Вообще, комната производила впечатление какого-то временного жилья… Что подтвердила и вернувшаяся с нарезанным бисквитом Лера:

— Я как отработаю, в Вологду уеду, к родителям… У нас там квартира большая и связи. Папа меня на хорошую работу устроит — в партийный архив. Там и зарплата хорошая, и премии бывают… да и вообще…

— В Вологду, значит… — задумчиво протянул Максим. — То-то, я смотрю, кружево у вас…

— Да, это наше, вологодское! — девушка улыбнулась и уселась за стол. — Ну, Максим, разливайте. Наверное, хорошее вино… Но мне чуть-чуть!

— Ну, за ваше здоровье! — поднял чашку гость…

Потом выпили еще…

— Здесь по вечерам скучно иногда бывает, — пожаловалась Лера. — Сижу тут одна…

— А вы бы в клуб, на танцы… Или в кружок какой-нибудь.

— В клуб? Хм… На танцы… скажете тоже! У меня и подруг-то здесь нет.

Максим разглядывал прикрепленные к обоям фотографии. Вырезанные из журналов артистки, какие-то люди — девушки и парни…

— А это кто?

— Одноклассники… Ой, я как-то опьянела уже…

— Двести лет… над рекою мосты спят… — запел Эдуард Хиль по радио.

— А давайте потанцуем! — вдруг предложил Максим. — Ну, раз вы на танцы не ходите…

Лера заметно смутилась:

— Ой… не знаю даже… ну, давайте…

Макс осторожно обнял девушку за талию, закружил в танце…

— пел Хиль…

— А вы хорошо танцуете, Лера… — склонив голову, зашептал ей в ухо Максим. Шелковистые локоны приятно защекотали шею…

— Вы тоже…

Он погладил девушку по руке… затем потянул вниз застежку-змейку… глядя в зеркало, как обнажилась спина… узкая полоска бюстгалтера…

Застежку можно было бы расстегнуть… если бы…

— Ой, Максим… А давайте пить чай! Ведь остынет…

Ну чай так чай… Раз уж девушка не готова, так и не надо торопить события…

— Какой у вас чай вкусный!

— Просто я умею заваривать…

Как же перевести разговор на часики? Как же? Чтобы как бы само собой, чтобы случайно не обидеть… Черт — да радио же! Вот сейчас… сейчас же…

— Московское время — двадцать часов…

— Лера… А у вас часы точные?

— Да! — девушка бросила взгляд на часики… словно бы похвасталась…

— Это «Заря»?

— «Заря».

— Красивые какие! За сколько купили, если не секрет…

— Ой… Максим… — Она заметно смутилась и опустила глаза. — Вы, конечно, милиционер… А я ведь врать не умею.

— Так и зачем же врать! — расхохотался он. — Ну-ка, еще по полчашечки! За родителей!

— Давайте! Только…

— Знаю, вам чуть-чуть…

Звякнули чашки…

— Так за сколько, говорите, купили?

— Двенадцать рублей… с рук… они ведь не новые…

— Татьяна Щекалова принесла? Да знаю, знаю — я же милиционер все-таки!

— Татьяна, да… — кивнула Лера и покраснела. — Сказала, что новые хочет купить, помоднее… А эти куда? Вот и предложила… А у меня зарплата — сами знаете… И часы были старые, квадратные… А тут… Ведь красивые, правда? Вам нравятся?

— Очень!

Тут Максим ничуть не покривил душой…

Вечерело. Было слышно, как на площади заиграла гитара. Пора было уже уходить…

— Вы чудесная девушка, Лера! — прощаясь, улыбнулся Макс.

— Обычная…

— Нет…

— А вы… вы заходите еще! Нет, правда! Зайдете?

— Ага…

Значит, Татьяна Щекалова… Часики, кофта… Ай да Щекалиха! Неужели, черт подери, след?