Смерть Мао Цзэдуна

6 июля 1976 г. — день кончины Чжу Дэ

Имя Чжу Дэ неотделимо от истории Китая двадцатого столетия.

Чжу Дэ по праву считался первым маршалом КНР. Все в КПК и в КНР называли его «Чжу Лао цзун», «старый главнокомандующий Чжу Дэ». Он был руководителем вооруженных сил компартии и во время антияпонской войны, и в ходе боев с армией Чан Кайши в 1946–1949 гг. Тогда в народе обычно говорили об «армии Чжу — Мао». Мао Цзэдун в народном сознании был лишь политкомиссаром при командующем Чжу Дэ.

В руководстве КПК и КНР Чжу Дэ был старшим по возрасту; он старше Мао Цзэдуна на семь лет.

Чжу Дэ родился 1 декабря 1886 г. в провинции Сычуань в крестьянской семье, где из тринадцати детей выжили восемь.

Чжу Дэ стал профессиональным военным и служил под началом известного военачальника, сторонника синьхайской революции и республиканского строя Цай Э. Чжу Дэ обладал большим обаянием; сослуживцы тянулись к нему и уважали его и как талантливого военачальника, и как хорошего человека. Уже в 1911 г., когда Чжу Дэ было 25 лет, его имя стало известно в провинциях Сычуань и Юньнань.

В 1922 г. местные милитаристы предлагали ему командовать дивизией. Чжу Дэ отказался, решив отправиться на учебу за границу, несмотря на то что ему было тогда уже 36 лет.

В том же 1922 г. Чжу Дэ встретился с вождем Гоминьдана Сунь Ятсеном, который предложил ему командовать частью своих войск на юге Китая. Чжу Дэ отказался и от этого предложения.

Тогда же Чжу Дэ встретился в Шанхае с одним из руководителей КПК Чэнь Дусю и выразил желание вступить в партию. Чэнь Дусю отказал Чжу Дэ в его просьбе, считая, что имеет дело с генералом старой армии, который еще не заслужил «классового доверия».

В сентябре того же года Чжу Дэ отправился во Францию, а затем в Германию. Там в декабре 1922 года он вступил в КПК по рекомендации Чжоу Эньлая. В Германии Чжу Дэ провел несколько лет.

Возвратившись в Китай, Чжу Дэ стал участником Наньчанского восстания 1 августа 1927 г., которое в КНР и в КПК считается днем рождения китайской Красной Армии, вооруженных сил КПК.

В 1928 г. под командованием Чжу Дэ и будущего маршала КНР Чэнь И была тысяча вооруженных бойцов. 28 апреля этого года в горном районе Цзинганшань Чжу Дэ впервые встретился с Мао Цзэдуном. 4 мая 1928 г. на массовом митинге Чэнь И объявил о соединении их вооруженных отрядов и о создании четвертого корпуса Рабоче-крестьянской Красной Армии Китая. Командиром корпуса стал Чжу Дэ, а представителем партии — Мао Цзэдун.

Итак, в 1928 г. началось многолетнее знакомство Мао Цзэдуна с сорокадвухлетним Чжу Дэ, известным военачальником, генералом с многолетним стажем и командиром значительной части войск КПК.

Очевидно, что они подошли друг другу. Чжу Дэ уверовал в Мао Цзэдуна как в политического лидера, который вел непримиримую борьбу против иностранных империалистов и их пособников в Китае, в частности против местных милитаристов. Мао Цзэдун понял, что имеет дело с талантливым военачальником, обладавшим притягательной силой для командиров и солдат, и в то же время с профессиональным военным, который не только не вмешивается в решение политических и стратегических проблем, но который доверяет ему, Мао Цзэдуну, и у которого нет амбиций и желания заменить Мао Цзэдуна на посту руководителя партии.

В 1935 г. вооруженные силы КПК были вытеснены из своих баз на востоке и совершали переход на север Китая, двигаясь несколькими колоннами. Одна из них находилась под руководством одного из лидеров партии Чжан Готао, который тогда предпринял попытку создать в партии свой ЦК в противовес ЦК во главе с Мао Цзэдуном. В то время Чжу Дэ командовал войсками колонны Чжан Готао. Чжу Дэ расценил действия Чжао Готао как попытку расколоть партию, расколоть Красную Армию Китая. В то же время, подчиняясь дисциплине, Чжу Дэ, с одной стороны, не выступал прямо против Чжан Готао, стремясь сохранить единство партии и ее вооруженных сил, но, с другой стороны, твердо выступал за Мао Цзэдуна и заявлял, что людям давно известно о том, что «Чжу — Мао» это практически один человек. В конечном счете попытка Чжан Готао закончилась неудачей. Во главе партии остался Мао Цзэдун. Чжу Дэ стал главнокомандующим вооруженными силами КПК и оставался им и во время антияпонской войны, и в годы гражданской войны, вплоть до образования КНР в 1949 г.

В 1955 г. в НОАК были введены маршальские звания. Десять военачальников стали маршалами КНР. Первым среди них был Чжу Дэ. Хотя, конечно же, в известном смысле Мао Цзэдун как бы уравнял Чжу Дэ с другими военачальниками. Кстати, Мао Цзэдуну тогда предложили стать генералиссимусом, но после некоторого раздумья и колебаний он отказался. Мао Цзэдун и так к тому времени стал практически главнокомандующим вооруженными силами КНР, являясь председателем военного совета ЦК КПК.

Что касается Чжу Дэ, то после образования КНР Мао Цзэдун оттеснил его от руководства армией. Вообще пропаганда в КПК и в КНР строилась таким образом, чтобы, как бы незаметно, отодвинуть Чжу Дэ с его законного места победителя в войне, итогом которой стало образование КНР. Началась широкая кампания прославления военных идей Мао Цзэдуна. Чжу Дэ приходилось довольствоваться в значительной степени номинальной властью в качестве руководителя парламента, то есть председателя постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей. В средствах массовой информации, в партийной литературе намеренно подчеркивали возраст Чжу Дэ, внушая мысль о том, что он уже стар и не может участвовать в практической работе по руководству вооруженными силами, партией, государством.

В 1966 г. Мао Цзэдун, по его собственному выражению, «зажег огонь» того, что именовалось в КПК и КНР «великой пролетарской культурной революцией». При этом он ни в малейшей степени не советовался с Чжу Дэ.

Со своей стороны, Чжу Дэ никогда не выступал против Мао Цзэдуна. В то же время он не был и активным помощником Мао Цзэдуна, то есть не вел себя так, как, например, Чжоу Эньлай. Возможно, Чжу Дэ полагал, что в общем и целом ситуация оставалась приемлемой. В то же время он был в достаточной степени независимым человеком и имел свое мнение о том, что происходило в партии, в армии и в стране.

Чжу Дэ относился к тому, что на практике творили активисты и выдвиженцы «культурной революции», с подозрением и недоверием. Его любимым присловьем в начале «культурной революции» было следующее: «Тут кто-то строит тайные козни, держит камень за пазухой!»

Иными словами, ему не нравилась «культурная революция», но он предпочитал не выступать прямо ни против «культурной революции», ни против ее инициатора Мао Цзэдуна, а ставил под подозрение кого-то, кто мог пытаться воспользоваться создавшейся ситуацией и захватить как можно больше власти в партии и в государстве. Чжу Дэ тем самым показывал, что он с подозрением относится к выдвиженцам «культурной революции» и в то же время симпатизирует старым руководителям, которых «свергали» в ходе этой политической кампании.

Выдвиженцы «культурной революции» это хорошо понимали. В январе 1967 г. в Пекине появились лозунги против Чжу Дэ. Его именовали «старым милитаристом», «черным командующим», «главным корнем черной банды», «бомбой замедленного действия, находящейся рядом с председателем Мао Цзэдуном». В столице были созданы так называемые «пункты связи для тех, кто действует ради одной цели — вытащить Чжу Дэ». Имелось в виду и в буквальном смысле этого слова вытащить Чжу Дэ из его резиденции в «китайском Кремле» — Чжуннаньхае и выставить его как объект критики в ходе «культурной революции»; и все это с тем, чтобы полностью опорочить его имя, дискредитировать, лишить его всякого авторитета и власти.

Появление такого рода обвинений имело целью распространение отрицания прежней политики и заслуг старых руководителей не только в течение семнадцати мирных лет КНР, но и во все годы существования КПК, в том числе и в период вооруженной борьбы Красной Армии Китая против войск Чан Кайши.

В листовках — а они распространялись по указаниям «штаба» Мао Цзэдуна по руководству «культурной революцией», то есть Группы по делам культурной революции при ЦК КПК, — Чжу Дэ обвиняли и в том, что он пытался тайно создать некую свою партию и с этой целью проводил где-то какие-то совещания, являясь «председателем» этой партии.

Активисты «культурной революции», сочиняя и распространяя такого рода утверждения, конечно, стремились потакать настроениям Мао Цзэдуна, который хотел заставить старых соратников обороняться и не выступать против него и его «культурной революции», хотел бы лишить старых руководителей авторитета среди населения. В то же время подтекст этих листовок составляла мысль о том, что Мао Цзэдун и его последователи всегда будут с подозрением относиться ко всем старым соратникам Мао Цзэдуна, видя в них его тайных соперников и претендентов на руководство партией, армией и государством.

Впоследствии, говоря об этой ситуации, в КНР писали, что Чжу Дэ нацепил свои старые очки, прочитал внимательно эти листовки и холодно усмехнулся.

Его верная старая боевая подруга и супруга Кан Кэцин спросила: «Лао цзун (Старый главком), ты чего улыбаешься?»

«Да ничего такого и в помине не было. Все это просто клевета и измышления! — Чжу Дэ махнул рукой. — Да пусть их творят, что хотят. Со временем все непременно будет ясно».

Вскоре пришло известие о том, что в Пекине создан «полк, задачей которого является вытащить Чжу Дэ» и что уже посланы люди в провинцию Сычуань, на родину Чжу Дэ, чтобы «поднимать его земляков на бунт против него».

Кан Кэцин, будучи несколько обеспокоена, спросила: «Ну вот, сегодня ты уже стал «черным командующим», а я — «идущей по капиталистическому пути». Что же будет дальше?»

Чжу Дэ ответил: «Да все будет ничего, пока есть председатель Мао (Цзэдун), премьер (Чжоу) Эньлай. Уж они-то понимают меня лучше всех, — и добавил: — Ничего. Чем больше будут повторять «идущие по капиталистическому пути», тем более будет ясно, что никто не идет по этому, пути. Ситуация не будет вечно развиваться в этом направлении».

Мао Цзэдун в ходе «культурной революции» не мешал критиковать Чжу Дэ, нападать и на него, и на его супругу Кан Кэцин.

Необходимо сказать, что Кан Кэцин была одной из тех женщин, которых с полным правом можно считать членами «старой гвардии». Она принадлежала к первому поколению членов КПК, отличалась твердым характером и в известном смысле верховодила среди женщин, которые были замужем за руководителями ЦК КПК. При этом она недолюбливала Цзян Цин, которая так никогда и не была принята в круг старых членов партии, супруг руководителей партии. Кан Кэцин никогда не лезла за словом в карман. Чжу Дэ и Кан Кэцин не участвовали активно в определении политики партии после образования КНР, но в то же время исходили из того, что никто, в том числе и Мао Цзэдун, не посмеет посягнуть на их жизнь, здоровье, авторитет и положение в партии.

Среди высших военачальников наиболее близкие отношения у Чжу Дэ сложились с маршалом Чэнь И, который понимал, что в ходе «культурной революции» над старыми руководителями, в том числе и над некоторыми военачальниками, нависла серьезная угроза.

Чэнь И, выражая мнение многих в армии, говорил: «Если утверждать, что наша Освободительная армия сражалась под командованием «большого милитариста», то как тогда можно объяснить то, что Народная освободительная армия одержала великую победу?»

Таким образом Чэнь И доводил до сведения Мао Цзэдуна, что ему, рано или поздно, придется считаться с высшими военачальниками, особенно в том случае, если активисты «культурной революции» будут посягать на их власть и положение. Чэнь И, ссылаясь на авторитет Чжу Дэ, предупреждал, что военачальники могут объединиться перед грозящей им опасностью и что их необходимо оставить в покое, они не должны служить мишенью «культурной революции». Таким образом, и Чжу Дэ, и Чэнь И практически предупреждали, что армию, военачальников надо оставить в покое, не вовлекать в «культурную революцию», ибо такие попытки могут иметь самые серьезные последствия. Одновременно Чжу Дэ, да и Чэнь И намекали на возможность договоренности: Мао Цзэдун не затронет армию, а военачальники не будут мешать Мао Цзэдуну устранять «штатских» старых руководителей. По сути, ситуация в КНР тогда развивалась в соответствии с этим компромиссом.

Кан Кэцин в то время много раз вытаскивали на митинги, где «вели против нее борьбу», критиковали и осуждали ее, требуя: «Ты должна честно и откровенно рассказать о своих преступлениях в качестве идущей по капиталистическому пути! Ты также должна честно и откровенно рассказать о преступлениях Чжу Дэ против партии, против председателя Мао Цзэдуна!»

Кан Кэцин с высоко поднятой головой холодно отвечала: «Никакая я не «идущая по капиталистическому пути»; я не выступала ни против партии, ни против председателя Мао Цзэдуна. Старый главком Чжу Дэ вместе с председателем Мао Цзэдуном сражался десятки лет, это его старый боевой соратник. Он-то тем более никак не может выступать против председателя Мао Цзэдуна».

«Тогда ты скажи: с кем встретился председатель Мао Цзэдун в горах Цзинганшань, ведь с заместителем председателя Линь Бяо, верно?»

Кан Кэцин отрицательно качала головой: «Это не так, это не факт. С председателем Мао Цзэдуном в горах Цзинганшань встретились войска, которые товарищи Чжу Дэ и Чэнь И привели туда после восстания в южной части провинции Хунань. Так распорядилась история. Никому не удастся ее переиначить».

В ответ неслись крики: «Она не искренна! Она не искренна!»

Это весьма показательная картина. Мао Цзэдун позволил организовать массовую кампанию критики Чжу Дэ и его супруги. В данном случае предпринималась попытка испытать Кан Кэцин на прочность. Попытка эта должна была заведомо провалиться.

При этом Мао Цзэдун не разрешил даже пальцем тронуть Кан Кэцин, не говоря уже о Чжу Дэ. Все ограничивалось «громкими криками». Чжу Дэ и Кан Кэцин это прекрасно чувствовали. Они не подвергались репрессиям во время «культурной революции», продолжали жить в своем доме в «китайском Кремле», в Чжуннаньхае.

В апреле 1969 г. состоялся IX съезд КПК. В результате съезда Мао Цзэдун продолжал занимать пост председателя ЦК партии. Линь Бяо стал его единственным заместителем и преемником, Чэнь Бода и Кан Шэн — членами постоянного комитета политбюро ЦК партии; Цзян Цин, Е Цюнь — членами политбюро ЦК КПК. Одним словом, выдвиженцы «культурной революции» заняли более половины мест в политбюро ЦК партии.

Во время съезда у Чжу Дэ обострился трахеит, но выдвиженцы «культурной революции» вынуждали его выступить с самокритикой.

Однажды во время съезда Чжу Дэ, возвратившись домой, спросил Кан Кэцин, известны ли ей имена У Фасяня (в то время командующий ВВС НОАК), Цю Хойцзо (начальник главного управления тыла НОАК), Ли Цзопэна (командующий ВМС НОАК). Кан Кэцин смогла вспомнить лишь Ли Цзопэна, который когда-то служил в отделении охраны при Чжу Дэ. Чжу Дэ сказал, что все они теперь такие «левые», что с ними «просто сладу нет».

Действительно, все они, теперь подчиненные Линь Бяо, активно действовали, пытаясь захватить власть в вооруженных силах.

Во время съезда Чжу Дэ чувствовал себя неважно, ему было много лет, и он был простужен, однако он, очевидно, предпочитал ссылаться на недомогания, дабы не вовлекаться в политическую борьбу на съезде. В его поведении во время «культурной революции» ясно просматривалось желание «пересидеть», «переждать» опасное время. Чжу Дэ понимал, что всякая политическая кампания когда-то заканчивается, он надеялся, что ситуация рано или поздно изменится.

На следующий день после завершения съезда секретарь сторонника Линь Бяо Хуан Юншэна, занявшего пост начальника генерального штаба НОАК, передал «строгий приказ»: Чжу Дэ, Дун Биу, Ли Фучунь, Не Жунчжэнь, Чэнь И, Е Цзяньин, Ли Сяньнянь, Сюй Сянцянь должны были «со всей искренностью поведать о своих преступлениях перед партией».

«Не стоит обращать внимания!» — отреагировал на это Чжу Дэ.

Это свидетельствует о том, что Мао Цзэдун попустительствовал активистам «культурной революции», позволял им делать «громкие и пугающие» заявления, но на практике не допускал никаких действий, в частности, в отношении Чжу Дэ.

18 октября 1969 г. Мао Цзэдун отдал «приказ номер один» о высылке из Пекина в различные районы страны ряда старых руководителей. Линь Бяо в этой связи говорил о «рассредоточении» «старых оппортунистов». Эта мера обосновывалась мнением Мао Цзэдуна о том, что наша страна якобы способна нанести внезапный ядерный удар по Китаю, а потому следовало готовиться к войне. Говорилось также и о необходимости обеспечить безопасность этих лиц. На самом деле их рассредоточили, чтобы содержать каждого из них отдельно и установить контроль над их деятельностью.

Кан Кэцин спросила Чжу Дэ: «Что, действительно собираются воевать?»

Чжу Дэ улыбнулся: «Война — это не детская забава, когда можно бросаться в драку без подготовки. Перед началом войны обязательно бывают предзнаменования, бывает очень много признаков, которые свидетельствуют о ней. Однако в настоящее время совсем не видно никаких признаков войны. Как говорится: “Мысли хозяина пира не вином заняты”!»

Чжу Дэ, безусловно, был военным стратегом, он не принял мысль Мао Цзэдуна о военной угрозе Китаю с нашей стороны. Мао Цзэдун в ходе «культурной революции» активно навязывал партии, армии установку на то, что война континентального Китая против нашей страны не только допустима, но и неизбежна, ибо наша страна — военный враг Китая, и посему население КНР должно так относиться к нам и к нашей стране, что с нашей стороны Китаю якобы грозит молниеносная ядерная война и поэтому следует готовиться к войне против нашей страны. Чжу Дэ не был согласен с этими идеями Мао Цзэдуна, он никогда не был врагом нашей страны. В этом он в корне расходился с Мао Цзэдуном и Чжоу Эньлаем.

Итак, в соответствии с «приказом номер один» Чэнь И отправляли в Шицзячжуан, Сюй Сянцяня в Кайфэн, Е Цзяньина в Хунань, Тань Чжэньлиня в Гуйлинь а Чжу Дэ, Дун Биу, Ли Фучуня в Гуанчжоу. Приказ должны были выполнить до 20 октября 1969 г.

Кстати, именно 20 октября 1969 г. в Пекине должны были начаться переговоры с нашей делегацией по пограничным вопросам. Мао Цзэдун был убежден в том, что наша страна намеренно направила высокую делегацию в Пекин, чтобы усыпить бдительность руководителей КПК и КНР и нанести ядерный удар по Пекину, уничтожив всех руководителей Китая, а заодно и свою делегацию. Этим Мао Цзэдун обосновывал необходимость удаления старых руководителей из Пекина. На самом деле он опасался концентрации в одном городе подвергавшихся критике старых руководителей.

В это время Кан Кэцин «прорабатывали» на ее службе. Чжу Дэ позвонил ей и сказал, что она должна выехать вместе с ним. Кан Кэцин ответила, что не может покинуть свое учреждение без согласия «военпреда». Чжу Дэ не мог дозвониться этому «военпреду», поэтому он обратился к Чжоу Эньлаю, и Кан Кэцин смогла вернуться домой.

20 октября 1969 г. восьмидесятитрехлетний Чжу Дэ с супругой и Дун Биу прилетели на пассажирском самолете в Гуанчжоу.

Чжу Дэ было решено отправить дальше — в Цунхуа — известный курорт с теплыми минеральными водами.

Более девяти месяцев он находился там в изоляции и одиночестве. В отличие от Дэн Сяопина, ему не разрешали, например, посетить даже соседний завод. Прогулки были ограничены дорожкой возле дома. Персоналу было запрещено даже выдавать ему газету. Одним словом, это было нечто «хуже, чем домашний арест».

В эти дни сторонники Линь Бяо в Гуанчжоу утверждали на собраниях, что Чжу Дэ «всегда шел вразрез с мнением председателя Мао Цзэдуна».

Этот «домашний арест» продолжался до августа 1970 г., когда Чжу Дэ смог вернуться в Пекин, что было связано с тем, что Мао Цзэдун начал активную борьбу против Линь Бяо и его сторонников и старался налаживать отношения со старыми и авторитетными военачальниками.

После гибели Линь Бяо в авиационной катастрофе на территории Монголии 13 сентября 1971 г. Чжу Дэ направил Мао Цзэдуну письмо, в котором писал, что из соответствующих документов узнал о «попытках» Линь Бяо и иже с ним «погубить» Мао Цзэдуна и «возмущен» этим: «Линь Бяо — это самая опасная «бомба замедленного действия», находившаяся рядом с председателем Мао Цзэдуном; и то, что она взорвалась сама, это хорошо, потому что благодаря этому наша партия стала еще более чистой, еще более великой».

С этого времени положение Чжу Дэ начало изменяться, прекратились нападки на него в средствах массовой информации.

В октябре 1972 г. Чжу Дэ посетил Шицзиншаньский металлургический комбинат в окрестностях Пекина. Его первыми словами были: «Я приехал учиться у вас».

Чжу Дэ дотошно интересовался, сколько на заводе старых рабочих. Ему ответили, что их более 300 человек. А в процентном отношении? Около 30 %.

Чжу Дэ кивнул: «Ну, что же. Это не так уж мало. У старых рабочих очень высокая политическая сознательность. Богатый практический опыт. Вам надо непременно активно использовать старых рабочих».

Затем он спросил, сколько на заводе инженеров и техников, каково их настроение, какие трудности у них в быту и на работе.

Чжу Дэ сказал руководителям комбината: «Без интеллигенции осуществить модернизацию невозможно. Если мы хотим в достаточно крупных масштабах повысить эффективность производства, если хотим добывать нефть, покорять космос, если мы действительно хотим обеспечить безопасность государства… разве все это можно сделать в опоре только на серп и молот, на большие мечи и длинные пики? Так дело не пойдет! Необходимо опираться на науку и технику. Поэтому интеллигенция — это драгоценное достояние нашего государства! Вы непременно должны с уважением относиться к интеллигентам, оберегать их, ни в коем случае не допускать, чтобы их презирали или изгоняли».

Несмотря на то что Чжу Дэ было тогда 86 лет, он ознакомился со всем циклом производства, заметив при этом, что «мы должны обладать волей и желанием догнать и перегнать империализм».

Отметим, что при первой же возможности сделать публичные заявления Чжу Дэ подчеркнул две мысли: во-первых, он проявил уважение к знаниям, к их носителям, к интеллигенции; во-вторых, он выступал за выход на современный уровень в опоре на науку и технику, выступал за развитие производства. И то и другое заявление шли вразрез с общим направлением политики, которую проводил Мао Цзэдун во время «культурной революции».

Мао Цзэдун, заинтересованный в поддержке армии, видных военачальников, был вынужден публично реабилитировать Чжу Дэ, формально отмежевавшись от нападок, с которыми его сторонники обрушивались на Чжу Дэ во время «культурной революции».

21 декабря 1973 г. во время беседы с участниками заседания военного совета ЦК КПК Мао Цзэдун подошел к Чжу Дэ, с которым они на протяжении «культурной революции» не виделись, пожал ему руку и сказал: «Старый главком, как ты там? Ты у нас красный командующий! Они называли тебя «черным командующим», а я всегда критиковал их. Я говорил, что ты — красный командующий; да разве ты не красный, а?»

Впервые за много лет на глазах Чжу Дэ выступили слезы.

И дело было не только в том, что Мао Цзэдун сделал такое заявление, более важным было то, что ситуация в стране заставила Мао спустя почти четверть века после образования КНР признать роль Чжу Дэ в создании страны, признать, что Чжу Дэ — командующий.

В январе 1975 г. Кан Кэцин, вернувшись домой после митинга, на котором «критиковали Линь Бяо, критиковали Конфуция», сказала Чжу Дэ: «Я только что прослушала речь Цзян Цин. У меня явное впечатление, что это именно она хотела бы протянуть свои лапы в армию».

Чжу Дэ ответил: «Ну, ты не кручинься. Подавляющее большинство людей в армии — это хорошие люди. Подавляющее большинство кадровых работников на местах и массы людей там же — это хорошие люди. Ты только подумай и задайся вопросом: разве массы людей могут согласиться хлебнуть горя во второй раз? Вот поезжай-ка ты в деревню и спроси там крестьян: хотят ли они, чтобы вернулись помещики? Согласятся ли они с этим? Пойди на завод и спроси у рабочих: согласны ли они с тем, чтобы вернулись капиталисты? А потом пойди и спроси интеллигентов: согласны ли они быть рабами оккупантов, колониальными рабами, рабами или прислужниками тех, кто погубил страну, государство? И они обязательно ответят тебе, все скажут, что всего этого они не хотят. И ты не смотри на то, что все эти людишки на какое-то время развоевались, распоясались и выглядят свирепо: все равно, в конце концов, придет такой день, когда народ их просто отбросит и выбросит».

Чжу Дэ в данном случае продемонстрировал, что он твердо защищает свои политические убеждения, считает верным то, что делалось до победы в 1949 г. и до образования КНР.

Далее Чжу Дэ заявил, что сторонники «культурной революции» — это «халифы на час», что политика «культурной революции» идет вразрез с интересами народа, китайской нации.

В январе 1976 г. умер Чжоу Эньлай. Его смерть потрясла Чжу Дэ. Жена и дети его успокаивали. Говорили, что он едва оправился от своей болезни и ему нужно бы быть поспокойнее. Но все было напрасно. Чжу Дэ молчал. Очевидно, вспоминал, как 54 года тому назад в Берлине познакомился с Чжоу Эньлаем.

11 января Чжу Дэ, превозмогая свои болезни, поехал в Пекинский госпиталь проститься с Чжоу Эньлаем. В машине он плакал и еще там снял головной убор. У тела Чжоу Эньлая он отдал ему поклон и долго не мог уйти.

В день официальной церемонии прощания с Чжоу Эньлаем секретарь спросил, поедет ли он. Он ответил, что непременно поедет.

Машина ждала у порога, но он не мог подняться. Он сидел на диване и говорил: «Не могу двинуться! Как же мне оправдаться перед Чжоу Эньлаем? Включите поскорее телевизор. Пусть я сижу дома, но хотя бы таким образом приму участие в траурном митинге».

Впоследствии Чжу Дэ сказал близким Чжоу Эньлая: «Премьер ушел от нас. Здоровье председателя Мао Цзэдуна тоже не очень хорошее. Я должен взять на себя больше работы. — И добавил: — Для чего живет человек? Да именно для того, чтобы вершить революцию, чтобы работать, чтобы бороться!»

Чжу Дэ понимал, что вслед за Чжоу Эньлаем мог умереть и Мао Цзэдун, в этом случае Чжу Дэ ощущал себя первым руководителем армии, партии и государства и готовился принять ответственность на себя.

В 1976 г. во время праздника весны он говорил членам постоянного комитета ВСНП: «Премьера больше нет. Мы должны работать с удвоенной энергией. В противном случае нам никак не оправдаться ни перед партией, ни перед народом, да и перед премьером. — Он добавил: — Вот тут кое-кто только и думает о том, как бы стать большим чиновником, а получаются из них предатели, агенты».

Как-то Чжу Дэ получил письмо простого человека, в котором раскрывались преступления тех, кого именовали «четверкой». Чжу Дэ направил письмо Мао Цзэдуну с припиской: «Получил письмо от человека из народа. В нем говорится о важных проблемах. Прошу председателя уделить внимание и принять решение». Он явно поддерживал автора письма.

В этот период он, как и всегда, был занят с утра до вечера. Совещания, просмотр документов, беседы с людьми, прием иностранных гостей. Его время было заполнено до предела.

Дети видели, как он устает, и уговаривали его: «Папа, Вам уже много лет, у Вас неважно со здоровьем, отдыхайте побольше».

Он не любил выслушивать все это. В свою очередь, он говорил детям: «А вот мне бы хотелось, чтобы вы побольше обращали внимание на коммунистическое движение».

Один из его племянников, приехав из другой провинции, сказал: «Вы уже в таком возрасте, что Вам надо отдыхать тогда, когда это необходимо». Чжу Дэ ответил: «Отдыхать? Вот сделаю, причем хорошо, ту работу, которая мне поручена партией и народом, это и будет для меня самым лучшим отдыхом. Член коммунистической партии, пока он жив, не должен расслабляться. Вот тебе хотелось бы, чтобы я отдыхал, а я, всему наперекор, все-таки хочу возглавить выступление в поход!»

В связи с «культурной революцией» Чжу Дэ старался глубже разобраться в теоретических основах революции. 20 мая 1976 г. он получил новый перевод «Манифеста Коммунистической партии», выполненный Чэн Фанъу, сравнил с прежним и обрадовался, ибо новый перевод был написан более понятным языком.

Утром 21 мая секретарь Чжу Дэ позвонил Чэн Фанъу и сообщил, что Чжу Дэ желает навестить его.

Чэн Фанъу переполошился: «Нет! Нет! Это невозможно! Главкому уже 90 лет; такой почтенный возраст. Разве можно чтобы этот почтенный старец приехал ко мне. Это я должен навестить его!»

«Нет. Главком уже сказал. Он непременно к тебе приедет».

Утром ровно в 9 часов, точно в назначенное время, Чжу Дэ приехал к Чэн Фанъу.

В беседе речь пошла о переводе «Манифеста Коммунистической партии». Чжу Дэ с удовлетворением отметил:

«Ты выполнил работу, которая имеет всемирное значение! Сделанный тобой новый перевод написан общедоступным, популярным языком и очень хорош. В нем нет сложных конструкций. Читается легко. Я прочитал его за один присест. Перевести эту книгу — означает сделать работу, которая имеет коренное значение, потому что в этом классическом сочинении речь идет о коренных проблемах. Например, о проблеме классовой борьбы, о проблеме нации и государства, о проблеме семьи и женщин и т. д. И обо всем этом сказано со всей ясностью. В настоящее время, когда речь идет о многих вопросах, всегда все-таки необходимо обращаться к Марксу, Энгельсу, всегда нужно читать «Манифест Коммунистической партии», посмотреть, как там обо всем этом сказано. А для этого нужно иметь хороший перевод!»

Чжу Дэ поинтересовался, сколько у переводчика помощников, сколько времени он потратил на перевод, сказал, что надо воспитывать молодое поколение переводчиков, пообещал, что будет время от времени заходить к Чэн Фанъу.

К сожалению, 21 июня состояние Чжу Дэ ухудшилось. Однако, в соответствии с планом, он должен был встретиться с иностранной делегацией. Ему предложили попросить ЦК выделить для встречи другого человека. Он сказал: «Это решено партией. Как я могу из-за нездоровья просто так не пойти на эту встречу?» Чжу Дэ принял лекарство и отправился на встречу.

25 июня врачи рекомендовали ему лечь в больницу. Однако на следующее утро у него была запланирована еще одна встреча с иностранцами. «Ничего. Вот приму завтра иностранных гостей, и после этого тоже не поздно будет отправляться в больницу».

Но на следующее утро состояние его ухудшилось, и он лег в больницу.

1 июля состояние его было тяжелым. К воспалению легких добавились болезни кишечника, желудка и почек, врачам не удавалось сбить высокую температуру. Все нервничали. Чжу Дэ позвал секретаря и сказал: «Сегодня день рождения партии; в газетах должна быть редакционная статья, верно? Почитай мне ее».

На ночь ему сделали укол снотворного.

Кан Кэцин не отходила от мужа. Она вспоминала то, что говорил Чжу Дэ в эти его последние дни:

«…Хотя во время великой культурной революции в армии и появились несколько подонков, но если говорить об армии в целом, то ни Линь Бяо, ни «четверка» не смогут повести ее за собой. Из числа кадровых работников они тоже кое-кого переманили; однако большинство кадровых работников не пойдут за ними. Что же до широких масс, то они тем более против движения вспять, на которое их толкают; люди не допустят того, чтобы их заговор удался. Член коммунистической партии непременно должен отстаивать истину, вне зависимости от того, в каких трудных и сложных условиях ему приходится находиться; нужно всегда твердо верить в революцию.

…Я напряженно работал десятки лет, боролся. Я спрашивал у своей совести и считаю, что моя совесть чиста перед партией и перед народом. Единственно, за что я не спокоен, это за наше младшее поколение. Если они заразятся вредными идеями и если даже после того, как жизнь даст им несколько уроков, они по-прежнему не сумеют раскаяться и исправиться, то в этом случае ты разорви с ними родственные связи, чтобы избежать того, чтобы они использовали наше имя и под его прикрытием творили свои дурные дела. Деньги, которые я скопил, все целиком отдай партии, ни копейки не оставляй ни детям, ни внукам…»

Несмотря на усилия врачей, поворота к лучшему не наступало; ему, наоборот, становилось хуже и хуже.

В начале июля Чжу Дэ навестил один из руководителей ЦК партии (в печати его имя не называлось; можно предположить, что это был Хуа Гофэн). Чжу Дэ было трудно говорить. Держа посетителя за руку, он сказал: «Тебе следует взяться за экономику!…Авторитет нашего государства на международной арене следует повышать и только повышать; нельзя допускать его снижения!…И производство в стране должно только увеличиваться, нельзя допускать его падения!…Как бы там ни было, а все равно надо производство… увеличивать! Я еще смогу сделать кое-что… хочу работать… быть революционером до конца!»

6 июля 1976 г. в 3 часа 01 минуту Чжу Дэ умер. [1]

Представляется, что последние месяцы жизни Чжу Дэ, первая половина 1976 г, это очень важное время его жизни и деятельности.

Чжу Дэ понимал, что ушли из жизни Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, что уже недееспособен Мао Цзэдун. Он считал, что настало его время.

В эти месяцы можно было видеть совершенно преобразившегося Чжу Дэ. Он помолодел, излучал энергию. Раньше долгие годы он казался беспомощным старцем, который не мог даже ходить. Весной и летом 1976 г. он всем своим поведением показывал, что сил у него достаточно. Он действительно рьяно взялся за работу и демонстрировал, что намерен вести себя как самый старший среди руководителей и по возрасту, и по положению.

Далеко не случайно он не упоминал тогда о Мао Цзэдуне, хотя тот был еще жив. Не случайно и то, что Чжу Дэ давал указания практически и формально первому руководителю того времени — Хуа Гофэну. В то же время Чжу Дэ демонстрировал свое желание общаться с простыми людьми. Совершенно очевидно, что Чжу Дэ отрицал «культурную революцию».

Если бы не болезнь, Чжу Дэ, несомненно, сыграл бы еще более важную роль в истории Китая.

За годы работы в Китае мне доводилось неоднократно видеть его.

Это был удивительно привлекательный человек. Общаясь с ним, вы сразу же чувствовали, что перед вами искренний и душевный человек, обладавший большим обаянием.

Помнится, в 1965 г., накануне «культурной революции», состоялась встреча Чжу Дэ с послом нашей страны в КНР С.Г. Лапиным. Мне довелось быть переводчиком нашего посла.

Это было время, когда многие официальные лица в КНР намеренно подчеркивали свою верность курсу Мао Цзэдуна на осуждение нашей страны, на критику всего, что делалось у нас, и, главное, нас обвиняли в том, что якобы мы виноваты в ухудшении двусторонних отношений.

Чжу Дэ вел беседу так, будто бы никакого ухудшения не было. Может быть, он полагал, что и это, как и «культурная революция», только временное отклонение от добрых взаимоотношений между нами.

Помнится, что мое первое впечатление о Чжу Дэ связано с его выступлением, которое мне довелось услышать в 1954 г. Чжу Дэ с поразительной откровенностью говорил о том, что он считает главной проблемой в КНР: о трудностях при налаживании отношений между городом и деревней, между крестьянами и рабочими, интеллигенцией, городским населением. Чжу Дэ считал необходимым создавать снабженческо-сбытовые кооперативы для продажи сельскохозяйственной продукции в городах. Он был увлечен этой идеей. Ощущалось, что он настроен на решение реальных проблем внутри Китая, и при этом, я уже говорил об этом, Чжу Дэ полностью исключал мысль о враждебном отношении к нашей стране.

В Китае, в КПК всегда были привлекательные политические деятели, которые думали и думают прежде всего об интересах людей, народа и в то же время считают, что между нашими странами должны существовать отношения сотрудничества, исключающие вражду, тем более военную, что это отвечает коренным интересам обеих наций. Чжу Дэ — выдающийся китайский политический деятель, всю жизнь посвятивший воплощению в жизнь именно этих идей и убеждений.