Смутное время в России в начале XVII столетия: движение Лжедмитрия II

В конце ноября 1608 г. в Замосковье и Поморье вспыхнуло народное восстание против тушинцев, которое радикально изменило ситуацию в стране. Впоследствии официальные летописцы и русские писатели из бояр и дворян не любили вспоминать в своих сочинениях о событиях тех дней и заслугу разгрома тушинцев в Замосковье приписывали исключительно М.В. Скопину и Ф.И. Шереметеву[1816]. Д. Бутурлин, а вслед за ним Н.И. Костомаров и С.М. Соловьев, первыми из русских историков обратили внимание на народное движение против тушинцев в Замосковье и Поморье в конце 1608 — начале 1609 г. и пришли к выводу, что оно сыграло важную роль в победе правительственных войск над приверженцами самозванца и восстановлении в стране государственного порядка[1817]. С.Ф. Платонов уточнил и развил наблюдение предшественников. Он установил, что отряды народного ополчения против тушинцев в основном состояли из посадских и черносошных крестьян Замосковья и Поморья. Если бы местные миры, по мнению историка, были бы предоставлены одним собственным силам, то они вряд ли добились успеха. Но опираясь на центры сопротивления тушинцам в Новгороде Великом и Нижнем-Новгороде, они смогли победить и сыграть важную роль в разгроме правительственными силами тушинцев в Замосковье[1818]. В советской историографии, в которой движение Лжедмитрия II обычно рассматривалось как скрытая иностранная интервенция, восстание народа против тушинцев рассматривалось исключительно как национально-освободительное или освободительное[1819]. Вывод о том, что движение Лжедмитрия II не было скрытой интервенцией Речи Посполитой против России, заставляет отнестись к гипотезе о национально-освободительном характере восстания в Замосковском крае и Поморье с большой осторожностью. Необходимо отметить, что явно недостаточно исследован вопрос влияния народного движения в Замосковье и Поморье на расстановку сил в Тушине. Все эти вопросы свидетельствуют, что тема нуждается в дополнительном изучении.

§ 1. Народное восстание против тушинцев и правительственные войска Ф.И. Шереметева и кн. М.В. Скопина-Шуйского

Проведенные в советской историографии специальные исследования по социально-экономической истории Поморья и прилегающих уездов Замосковья подтвердили вывод С.Ф. Платонова, что здесь, в силу природных условий хозяйствования, преобладали тягловые посадские и крестьянские миры, а вотчины и поместья духовенства, бояр и дворян не имели такого распространения и значения, как в центральных уездах страны[1820]. Крепкие, неразъединенные различными владельческими формами хозяйства местные миры, столкнувшись с тушинскими порядками, быстро разобрались, что их ждет в ближайшем будущем и выступили против врагов[1821]. С.М. Соловьев, С.Ф. Платонов, ссылаясь на свидетельство Нового летописца и документы архива Соликамского уездного суда, отметили, что земцы поднялись против тушинцев одновременно в нескольких местах[1822]. П.Г. Любомиров склонялся к мысли, что непосредственным поводом для народного движения в Поволжье стали победы над тушинцами нижегородцев[1823]. Н.И. Костомаров, Л.Б. Генкин, а недавно Ю.С. Васильев, опираясь на данные отписок галичан, пришли к выводу, что именно они являлись зачинателями движения против приверженцев самозванца[1824]. И.С. Шепелев подчеркивал, что народ взялся за оружие стихийно, не по сигналу из Москвы, «одновременно и даже ранее» побед нижегородцев, и взрыв народного возмущения сразу же охватил значительную территорию[1825]. Материалы Соликамского и Сапежинского архивов помогают уточнить обстоятельства зарождения антитушинского движения в Замосковье и Поморье.

Анализ переписки между поморскими городами в ноябре — декабре 1608 г. показывает, что земцы Замосковья и Поморья, загнанные в тупик тушинскими порядками, начали искать выход из положения, жадно собирая любую информацию о том, что происходило в стране. Они готовы были ухватиться за любую мало-мальски правдоподобную весть об успехах правительственных сил, зачастую выдавая желаемое за действительное. В ноябре 1608 г. М.В. Скопин-Шуйский сидел в осаде, не успев толком провести переговоры о найме шведов, Ф.И. Шереметев только добрался до Казани, а по Поморью уже поползли слухи, что галичане и тотемцы получили царскую грамоту, в которой будто бы сообщалось, что царский племянник вместе со шведами, новгородцами и псковичами разгромил Тушино, а Ф.И. Шереметев со всей понизовой силой, татарами, мордвой и черемисой «давно прошел Нижний — Новгород» и находится на подступах к Москве[1826]. Отписки вологодцев устюжанам дают основание предположить, что источниками недостоверных слухов о полном разгроме тушинцев под Москвой послужили удачные для правительственных сил бои у Троице-Сергиева монастыря и под Москвой на Филиппово заговение 11 (21) ноября 1608 г.[1827] В действительности, галичане, как видно из их отписок, никаких царских грамот вплоть до 1 (11) января 1609 г. не получали[1828]. В первых числах ноября 1608 г. они принесли присягу Вору и их посольство 9 (19) ноября побывало у Я. Сапеги в лагере у Троицы[1829]. Ситуация в городе, судя по рассказу галицких властей в мартовской отписке царю Василию, резко изменилась к середине ноября, а уже 23 ноября (3 декабря) 1608 г., после распространения слухов о разгроме тушинцев М.В. Скопиным и Ф.И. Шереметевым, отряды местного ополчения выступили в поход против тушинцев[1830]. Это свидетельство полностью подтверждается данными записи дневника Я. Сапеги за 4 (14) декабря 1609 г., в которой прямо говорится, что первыми в лагеря у Троицы пришли известия о восстании в Галиче, а сообщил гетману об этом костромской воевода кн. Д.В. Горбатый-Мосальский[1831]. Из отписки устюжан вычегодцам следует, что они получили 29 ноября (9 декабря) 1608 г. известие о восстании против Тушинцев в Тотьме[1832]. Если учесть, что вести между Тотьмой и Устюгом в то время шли 2–3 дня, то можно установить, что восстание там произошло около 26–27 ноября (6–7 января) 1608 г. Примечательно, что от посланника тотемцев М. Седлова устюжане узнали, что ко времени его отъезда против тушинцев вместе с галичанами уже выступили костромичи[1833]. Эти данные полностью подтверждает донесение Д.Х. Крузатти Я. Сапеге от 29 ноября (9 декабря) 1608 г. Наемник сообщил, что причиной восстания в Галиче и Костроме явились беспорядки, учиненные солдатами и их слугами. Поверенный гетмана заявил, что зачинщиком бунта будто бы является «искариот» — воевода Д.В. Горбатый-Мосальский и убеждал своего хозяина ни в коем случае не присылать сюда иноземных солдат, т. к. они немедленно будут убиты[1834]. Известие о причастности воеводы кн. Д.В. Горбатого-Мосальского к восстанию не подтверждается русскими источниками. Ветеран тушинского движения был захвачен костромичами, подвергнут пыткам и казнен[1835]. Вологодцы, по данным отписки городовых приказчиков, восстали против тушинцев 29 ноября (9 января) 1608 г.[1836] Известия о свержении власти тушинцев в Костроме и Вологде Я. Сапега получил через три дня после вестей о восстании в Галиче — 7 (17) декабря 1608 г.[1837] Приведенные факты подтверждают вывод Н.И. Костомарова, Л.Б. Генкина и Ю.С. Васильева, что движение против тушинцев началось в Галиче. Но нельзя не заметить, что стоило галичанам взяться за оружие, как буквально через несколько дней восстали вологодцы, кинешемцы, шуяне, лушане, костромичи[1838]. Это наблюдение свидетельствует, что прав И.С. Шепелев, пришедший к выводу, что движение против тушинцев зародилось стихийно, без каких-либо распоряжений из Москвы.

Народное восстание в Поморье и прибытие 1 (11) декабря 1608 г. в город посланного боярином Ф.И. Шереметевым отряда из стрельцов, казаков, немцев, чувашей и башкир, которым командовали головы Андрей Микулин и Богдан Износков[1839], позволили нижегородцам отказаться от выжидательной тактики. Они нанесли ряд упреждающих ударов по тушинским отрядам, наступавшим из Балахны, Павлова Посада и Арзамаса, не позволив им соединиться и организовать осаду города. Нижегородский воевода Андрей Семенович Алябьев 2 (12) декабря 1608 г. разбил тушинский и освободил Балахну, а 5 (15) декабря 1608 г. рассеял другой вражеский отряд, состоявший из «изменников»-детей боярских нижегородцев, арзамасцев, алатырцев, татар и черемисов. Когда 10 (20) декабря 1608 г. тушинцы попытались вновь собраться с силами в с. Ворсме для нового наступления на город, А.С. Алябьев не только разгромил их наголову, но и, развивая успех, нанес поражение противнику у Павлова Посада и освободил его 11 (21) декабря 1608 г.[1840] Первое наступление тушинцев на Нижний-Новгород было отбито[1841]. Успех галичан, вологжан, костромичей, нижегородцев и др. способствовал дальнейшему распространению движения. В борьбу с тушинцами вступили муромцы, пошехонцы, романовцы, угличане, ярославцы, белозерцы, жители Устюжины Железнопольской и др.[1842] Восставших поддержали жители Устюга Великого и других городов Поморья, которые никогда не признавали власть Лжедмитрия II и занимали выжидательную позицию[1843]. Отряды ополченцев появились в Суздальском, Владимирском, Дмитровском уездах[1844]. К середине декабря движение против тушинцев охватило Кашин, Бежецкий верх, Новгородские пятины[1845].

В начале декабря Ф.И. Шереметев, вероятно, получив известия о событиях в Галиче, Костроме, Нижнем-Новгороде, попытался выполнить приказ Василия Шуйского «идти к Москве наспех». Он вышел ратью из Казани 5 (15) декабря 1608 г., 12 (22) декабря 1608 г. миновал Свияжск[1846] и 22 декабря 1608 г. (1 января 1609 г.) нанес поражение тушинцам, осаждавшим Чебоксары[1847]. Дальнейшее продвижение правительственного войска было остановлено нападением тушинских отрядов на Свияжск, что грозило отрезать Ф. Шереметева от его основной базы — Казани. Воевода был вынужден с частью сил вернуться назад к Свияжску и 1 (11) января 1609 г. нанес поражение осаждавшим город чебоксарским, кокшайским, алатырским «воровским людям», мордве и черемисам[1848]. Взаимодействие между правительственными силами в Нижнем-Новгороде и Казани было восстановлено, но Ф.И. Шереметев был вынужден на время отказаться от планов похода к Москве и вместе с казанскими воеводам, боярами В.П. Морозовым и Б.Я. Бельским, заняться организацией карательных акций для восстановления власти В. Шуйского в Казанском крае. Командиры правительственных отрядов получили инструкции «приводити во всех деревнях к шерти татар и черемису», «а в коих волостях не учнут шертовати, и… те волости воевать, черемису и татар побивати, и жон их и детей в полон имати, и животы грабити, и деревни жечь»[1849].

В конце декабря 1608 г. резко изменилась ситуация у Новгорода Великого. Полковник Кернозицкий неожиданно снял осаду города и отступил к Старой Руссе. Ю. Видекинд, видимо, опираясь на рассказ П. Петрея, пришел к заключению, что тушинский полковник был будто бы напуган вестями о прибытии к новгородскому рубежу шведского наемного войска[1850].

Иную версию событий содержат документы архива Соликамского уездного суда и Новый летописец. В середине декабря 1608 г. устюжане получили ноябрьскую грамоту от М.В. Скопина-Шуйского, в которой сообщалось, что десятитысячное шведское наемное войско уже прибыло к русским рубежам и что он планирует направить его часть Тихвинскою дорогою, по-видимому, чтобы помочь жителям Поморья[1851]. В декабрьской грамоте М.В. Скопина-Шуйского по-прежнему говорилось о прибытии на Ореховский рубеж десятитысячного наемного войска, но это сообщение явно отодвинулось на второй план. На первое место воевода поместил рассказ дворян Бежецкой пятины об успешных действиях ополченцев Поморских и Тверских городов против тушинцев. Примечательно, что об отправке части наемников Тихвинской дорогой он уже не упоминает[1852]. Сопоставление обеих отписок новгородского воеводы не оставляет сомнений, что именно восстание жителей Поморских городов, Бежецкого Верха, Городецка и Новгородских пятин, а не обещаемое из грамоты в грамоту прибытие шведского наемного войска, резко изменило соотношение сил между тушинцами и правительственными отрядами в Новгородской земле. Авторы Нового летописца полностью подтверждают этот вывод. Они прямо говорят, что отступление Кернозицкого было напрямую связано с продвижением к Новгороду Великому отрядов С. Горихвостова из Тихвина и Е. Резакова из Заонежских погостов. Эти отряды, по словам летописцев, состояли из «всяких людей», т. е. являлись отрядами земского ополчения[1853].

Наблюдение С.Ф. Платонова, что восстание жителей Поморских и Замосковных городов вряд ли достигло бы успеха без помощи М.В. Скопина, Ф.И. Шереметева, устюжан и нижегородцев, как видно из приведенных данных, нуждается в уточнении[1854]. Прежде чем найти опору в этих центрах сопротивления правительственных сил тушинцам, восставшие жители Поморья и Замосковья выручили правительственные войска из крайне затруднительного, почти безвыходного положения, помогли собраться с силами, чтобы продолжить борьбу.

Документы архива Соликамского уездного суда позволяют выяснить характер зародившегося движения. Галичане в своей отписке царю подчеркнули, что костяк их отрядов составляли даточные посадские, крестьяне и дворяне[1855]. Устюжане в своей отписке вычегодцам полностью подтвердили эти данные. Они сообщили, что в Галиче и Костроме против тушинцев поднялись «служилые люди и всякие волостные и дворцовых сел крестьяне»[1856]. Местную администрацию в Костроме возглавил стольник Б.М. Салтыков[1857]. В Вологде инициативу выступления против тушинцев взяли на себя посадские земские целовальники — Т. Лягушкин с товарищами, посадские и волостные «лутчие люди»[1858]. Воевода Н. Пушкин и дьяк Р. Воронов возглавили местную администрацию уже после свержения тушинцев, когда их выпустили из тюрьмы[1859]. В Пошехонье в движении против тушинцев приняли участие князья, дети боярские и «волостные многое люди»[1860]. В Юрьевце-Поволжском движение, по данным Нового летописца, возглавил сытник Федор Красный-Бобарыкин, в Решме — крестьянин Гришка Лапша, на Балахне — Иван Кувшинников, в Городце — Федор Нагавицын, на Холую — Илья Деньгин[1861]. Приведенные данные свидетельствуют, что в движении против тушинцев принимали активное участие все слои населения Поморья: посадские, крестьяне, служилые люди, духовенство. Оно проходило под лозунгом восстановления власти царя В. Шуйского. Посадские, дворяне и крестьяне повсеместно смещали тушинских воевод и дьяков, возвращали должности прежним руководителям администрации, отказавшимся от сотрудничества с тушинцами, создавали отряды ополчений[1862]. В источниках не сохранились данные о расправах посадских и крестьян над дворянами и богатыми купцами. Наоборот, имеются факты, свидетельствующие о стремлении восставших привлечь на свою сторону дворян и использовать их опыт и средства для борьбы с врагами[1863]. Репрессиям подверглись только наемники и представители тушинской администрации[1864]. Приведенные факты позволяют прийти к выводу, что народные выступления не носили антифеодального характера. Зародившееся в Поморье движение было направлено против тушинского режима за восстановление государственного порядка, поэтому его, по нашему мнению, можно оценить как земское.

Восставшие, как показывает переписка между городами, восприняли содержавшиеся в грамотах Василия Шуйского оценки движения Лжедмитрия II как организованного «Литвою», чтобы уничтожить Православие[1865]. Они старательно подчеркивали, что, по полученным у тушинцев сведениям, «вор Дмитрий взят из Стародуба, а взяла его Литва»[1866]. Сообщая о боях с тушинцами, они использовали формулу — «богоотступники литовские люди и русские изменники» и рассказывали о поругании иноверцами православных храмов и икон[1867]. Призывы к борьбе с иноверцами явно преследовали цель объединения всего русского мира под знаменами Православия в движении за восстановление государственного порядка.

§ 2. Борьба тушинцев с земским движением

Мемуаристы свидетельствуют, что руководители движения самозванца поначалу не поняли, что произошло в Замосковье и Поморье. Они решили, что по-прежнему имеют дело с шайками разбойников, которые состояли из их беглых слуг и русских уголовников[1868]. Я. Сапега отправил против них полк Я. Стравинского, а Р. Ружинский — роту Б. Ланцкоронского[1869]. Падение Костромы и восстание в Ярославле показали всю опасность происходящего и заставили тушинские власти принять дополнительные меры. Р. Ружинский и Я.П. Сапега выслали против повстанцев крупные карательные отряды. Полковник А. Лисовский, Э. Стравинский и Б. Ланцкоронский с 2 тыс. казаков и 608 наемниками двинулись на Ярославль, Кострому, Вологду[1870]. Ротмистр Казаковский со своими людьми — на Устюжину Железнопольскую[1871]. Суздальский воевода Ф.К. Плещеев и ротмистр А. Соболевский с дворянами и наемниками — на Шую, Лух и Кинешму[1872]. Кн. С. Вяземский с русскими дворянами и казаками — на Нижний-Новгород[1873]. Плохо вооруженные, необученные, не имевшие единого руководства отряды земских ополчений не смогли выдержать ударов хорошо оснащенных тушинских полков и рот, состоявших в основном из профессиональных воинов. Около 11 (21) декабря 1608 г. А. Лисовский и его солдаты подавили народное восстание против тушинцев в Ярославле[1874], ротмистр А. Соболевский и суздальский воевода Ф.К. Плещеев разбили земцев у Шуи, а Э. Стравинский — у Соли Великой[1875]. Два дня спустя, 23 декабря (2 января) 1608 г., А. Лисовский и Э. Стравинский разгромили ополченцев у с. Данилова[1876]. Затем каратели 28 декабря (7 января) 1608 г. захватили Кострому, а 3 (13) января 1609 г. — Галич[1877]. Каратели огнем и мечом прошли по приволжским уездам Замосковного края и Поморья. Посадские и крестьяне этих уездов были вынуждены вновь целовать крест Лжедмитрию II и выплатить его воинам громадную денежную контрибуцию — откупной налог по 150 руб. с сохи[1878]. В качестве главной ударной силы наемники использовали ветеранов повстанческого движения, которые искренне верили, что творят благое дело, уничтожая врагов «доброго царя Дмитрия». Их безжалостность поражала даже наемников, которые, по словам А. Палицына, заявляли: «Внимаем себе братие, что сии русаки друг другу содевают; нам же что будет от них?»[1879]. Террор против мирного населения окончательно превратил посадских и крестьян Поморья и Замосковья в непримиримых врагов тушинцев. Сторонникам Лжедмитрия II удалось сбить первую, стихийную волну народных выступлений. Однако их победа не была полной и окончательной. Жители Вологды, Устюжны Железнопольской, Устюга Великого и других городов и уездов Поморья смогли отразить нападение карателей[1880]. Нижегородцы в бою у своего города 11 (21) января 1609 г. наголову разгромили отряд кн. С. Вяземского и отбросили тушинцев к Мурому и Владимиру[1881].

Исследуя историю восстания против тушинцев в Замосковье и Поморье, исследователи не придали значения показаниям документальных источников, что в критический для земского дела момент посадских и крестьян предали городовые дворянские корпорации. Источники свидетельствуют, что в боях с земцами на стороне тушинцев приняли участие владимирские, суздальские, юрьевские, лушские, ярославские, переяславские дворяне[1882]. Костромские и галицкие дети боярские, по словам посадских и крестьян, в решающий момент перешли на сторону тушинцев и помогли им захватить Кострому. Стремясь продемонстрировать свою преданность «царю Дмитрию», они расправлялись с недавними товарищами по оружию с особой жестокостью[1883]. В январе 1609 г. вологжане жаловались устюжанам, что «костромичи, и ярославцы, и романовские тотарове, и пошехонцы дети боярские» собираются напасть на их город[1884]. Позиция, занятая значительной частью дворян, поддержавших карательные акции тушинцев против посадских и крестьян, грозила привести к глубокому социальному конфликту среди земцев Замосковья и Поморья. Гражданская война в России могла перейти в новую фазу.

§ 3. Земское движение и оборона Москвы

Грабежи и насилия, чинимые тушинцами, и безжалостное подавление земского движения в Замосковье и Поморье укрепили решимость осажденных в Москве и Коломне, Троице-Сергиевом, Иосифо-Волоколамском монастырях и Смоленске сражаться с врагами до конца. Отправка крупных тушинских отрядов для подавления земского движения в Замосковье и Поморье еще более ослабила их группировки у стен Москвы и заставила сменить тактику в борьбе за русскую столицу. Их последующие действия показывают, что тушинцы пытались, измотав и обескровив москвичей и правительственные войска блокадой и постоянными стычками, подготовить и осуществить в столице переворот в пользу самозванца.

Важным элементом в реализации тушинских планов должен был стать захват Коломны. А. Рожнятовский в записи 2 (12) декабря 1608 г. прямо говорит, что знатные перебежчики из столицы объяснили тушинцам, какую роль в судьбе Москвы играет Коломна, и посоветовали, «как можно быстрее, занять Коломенскую дорогу, а после этого столица Москва должна была быстро сдаться». Несколько дней спустя, по свидетельству слуги Мнишков, тушинцы отправили для взятия Коломны отряд Хмелевского, которого он назвал Корницким[1885].

Василий Шуйский прекрасно понимал, как важно для него удержать Коломну и, при первых же вестях о грозившей городу опасности, направил туда отряд правительственных войск во главе со стольником кн. С.В. Прозоровским и думным дворянином В. Сукиным[1886]. Я. Сапега, получив известия об этом отряде, сделал запись на карте Поволжья: «Василий Сукин в Коломну с тремя пушками» и указал его численность, но затем, по каким-то причинам, вымарал приведенную цифру[1887]. Назначение командирами отряда видных представителей государева двора свидетельствует, что царь использовал свои последние резервы, и правительственный отряд был небольшим. Спешка с отправкой подкреплений едва не погубила дело. Первый коломенский воевода дворянин московский И.М. Бутурлин подал царю жалобу «об утере чести» на стольника кн. С.В. Прозоровского. Вспыхнул острый местнический спор, который заставил Василия Шуйского принять решительные меры. Царь велел объявить И.М. Бутурлину «с опалой», что он «дурует»[1888].

Хмелевский, по данным А. Рожнятовского, Разрядов, Нового летописца, подошел к Коломне из Каширы около 15 (25) декабря 1608 г., намереваясь организовать осаду города[1889]. С.В. Прозоровский, оценив силы противника, не стал ждать, укрепив свой отряд воинами гарнизона крепости, произвел вылазку и наголову разгромил тушинцев, а Хмелевского пленил[1890]. А. Рожнятовский также показывает, что бой за Коломну был упорным: «Под Коломной наши также жестоко бились с «москвой», но ничего не сообщил о его результатах[1891]. Немногословность слуги Мнишков — верный признак того, что правительственные войска действительно одержали полную победу. С.В. Прозоровский с отрядом и И.М. Бутурлин после окончания боев с Хмелевским были отозваны в Москву. На должность первого воеводы Коломны царь назначил дворянина московского И.М. Меньшого-Пушкина[1892].

Не прошло и десяти дней, как А. Рожнятовский в записи за 26 декабря (5 января 1609 г.) зафиксировал еще одну вспышку боев за Коломну[1893]. Василий Шуйский и на этот раз, узнав от И.М. Меньшого-Пушкина и С. Глебова о новом наступлении тушинцев на Коломну, направил в город подкрепление во главе со стольником кн. Д.М. Пожарским. Воевода не стал ждать тушинский отряд из Владимира у стен города. Получив данные разведки, он атаковал спящего противника на рассвете в его таборах в с. Высоцком в Гуслицкой волости и наголову разбил[1894]. Разрядные записи показывают, что вновь, как в декабре 1608 г., назначение «прибылого воеводы» вызвало местнический протест со стороны первого воеводы. И.М. Меньшой-Пушкин прибыл в Москву и потребовал восстановления поруганной «чести»[1895]. Бояре разбирали спор, согласно данным Дворцовых Разрядов, 20 февраля (2 марта) 1609 г. в присутствии истца и ответчика[1896], но не смогли разрешить конфликт. За дело хотел взяться сам царь, но до этого у него не дошли руки и спор так и остался «не вершен»[1897]. В Коломну Василий Шуйский направил воеводой кн. В.Ф. Литвинова-Мосальского[1898].

Скорее всего, походы Хмелевского и владимирцев являлись двумя звеньями одного тактического плана. В пользу этого предположения говорит то, что оба боя близки по времени. Примечательно, что для его реализации были выделены относительно небольшие силы, о чем свидетельствует тот факт, что руководить операцией было поручено ротмистру. Как видно, тушинцам, направившим значительные силы для борьбы с правительственными войсками и отрядами земского ополчения, не хватило сил, чтобы подготовить серьезный удар по Коломне. Значительную роль в срыве планов тушинцев сыграли умелые действия царских воевод, сумевших разгромить противника по частям. В результате декабрьских и январских боев за Коломну, правительственным войскам удалось сорвать планы тушинцев по захвату Коломны и удержать путь снабжения Москвы из Рязанщины. Крестьяне близлежащих волостей, как видно памяти второго коломенского воеводы С. Глебова М. Евлахову, которая датирована 29 декабря 1608 г. (8 января 1609 г.), принесли повинную В. Шуйскому[1899].

Особые надежды тушинцы возлагали на организацию переворота в Москве, который они попытались осуществить в конце февраля — начале марта 1609 г. Н.И. Костомаров и С.Ф. Платонов, анализируя эти события, отметили, что тяготы осады вызывали острое недовольство властями в Москве, которое создавало прекрасные условия для «открытых мятежей против Василия Шуйского». Один из таких мятежей произошел «на сыропустную субботу» 25 февраля (7 марта) 1609 г., когда заговорщики, во главе которых стояли дворяне московские Т.В. Грязной-Ховрин, Г.Ф. Сумбулов и выборный дворянин по Верее кн. Р.И. Гагарин-Гусев, попытались совершить переворот и свергнуть Василия Шуйского[1900]. С.Ф. Платонов предположил, что мятежники выступили «не без влияния тушинской агитации». Неслучайно в событиях приняли участие небезызвестные «окольничие» Вора — М.А. Молчанов и кн. Ф.Ф. Мещерский[1901]. И.С. Шепелев выяснил, что в число заговорщиков входили сапежинские лазутчики сын боярский К. Хвостов и поп И. Зубов. Историк полагал, что мятежники потерпели неудачу из-за того, что их не поддержал народ[1902].

Изучая февральские 1609 г. события в Москве, С.М. Соловьев и С.Ф. Платонов обратили внимание, что важные данные на этот счет содержат две окружные грамоты патриарха Гермогена, которые помещены в «Актах археографической экспедиции» под 1611 г.[1903] Анализ текста грамот показывает, что во втором послании о митрополите Филарете говорится как о тушинском, а не королевском пленнике[1904]. В центре внимания патриарха события, происшедшие на «сыропустной субботе» 25 февраля (7 марта) 1609 г., а о сведении В. Шуйского с престола 17 (27) августа 1610 г. он даже не упоминает[1905]. Оба послания явно адресованы «отпавшим от Бога тушинцам, а не ко всему русскому народу. Все это, на наш взгляд, подтверждает наблюдение С.М. Соловьева, что оба послания, вопреки приведенным их издателями датировкам, написаны Гермогеном в 1609 г. Примечательно, что во втором послании «о восстании на царя Василия» говорится, как о только что происшедшем событии и сообщается много конкретных деталей[1906], а во втором — имеется фраза, свидетельствующая о том, что она написана уже по прошествии некоторого времени. Патриарх заявил тушинцам, что те служилые люди и москвичи, кто в «сыропустную субботу» восстал на царя и остался в Москве, были им прощены[1907]. Таким образом, второе послание патриарха Гермогена, на наш взгляд, следует датировать концом февраля 1609 г., а первое послание — мартом 1609 г., до казни боярина И.Ф. Крюка-Колычева на Вербное воскресение. Послания Гермогена и Дневник Я. Сапеги, написанные по горячим следам событий, позволяют критически осмыслить показания позднего Нового летописца и уточнить детали февральских событий в Москве.

Записи дневника и документы Я. Сапеги показывают, что тушинцы действительно готовили в Москве заговор. В дневнике Я. Сапеги упоминаются отправленные гетманом в Москву с крупной суммой денег для «подкупления» тамошних людей и шпионажа сын боярский К. Хвостов и два холопа[1908]. Там же в решающую минуту оказался бывший Самборский вор «окольничий» М.А. Молчанов со своим приятелем кн. Ф.Ф. Мещерским[1909]. События, как видно из грамот патриарха Гермогена и показаний Нового летописца, развивались поначалу отнюдь не по тушинскому сценарию. Мятежники явились на заседание Боярской думы, затем пытались захватить патриарха Гермогена, взбудоражили москвичей[1910]. Они явно добивались созыва импровизированного Земского собора, который бы включал Боярскую думу, Освященный собор, главой которого являлся патриарх, и представителей служилых людей и москвичей[1911]. Важно отметить, что мятежники призывали бояр, патриарха, служилых людей царя «переменить» (т. е. заменить. — И.Т.), а не присягнуть «царю Дмитрию»[1912]. Бояре и патриарх, по свидетельству Нового Летописца, остались верны Василию Шуйскому и, улучив момент, укрылись по своим дворам. Только боярин В.В. Голицын, которому авторы проромановского Нового летописца явно не симпатизировали, наблюдал за действиями мятежников. Они намекали, что именно он рассчитывал занять место низложенного В. Шуйского[1913]. Потерпев неудачу в Думе, мятежники явились вместе с патриархом на Лобное место, где при стечении народа стали «честь грамоту», в которой заявлялось, что царь избран незаконно, не «всею землею», нарушил присягу, которую дал при вступлении на престол, совершая незаконные казни «бояр и дворян» и что из-за этого в стране льется кровь. Гермоген, по его словам, потребовал у мятежников назвать тайно казненных, но они не смогли привести ни одного имени[1914]. Затем патриарх, сумел сыграть на самолюбии москвичей, заявив, что царь избран Московским государством, которое всегда все «государства Русской земли слушали» и что кровопролитие — кара Божья русским людям за «грехи», прежде всего, за измену законному государю[1915]. Москвичи отказались поддержать мятежников. Важно отметить, что аргументация, выдвигаемая инициаторами переворота, была отнюдь не тушинская. Сторонникам самозванца не нужно было доказывать незаконность В. Шуйского без избрания Земским собором и обвинять царя в нарушении клятвы боярам. За этими призывами явно стояли оппозиционные силы, стремившиеся заменить В. Шуйского на законно избранного, более авторитетного и удачливого царя, способного вывести страну из пучины, постигших ее бед. Для этого им, по всей видимости, и был нужен импровизированный Земский собор. Москвичи, как заявил патриарх, вняли его словам и «разъехались, иные в город, иные по домам поехали, потому что «враждующим поборников не было и в совет их к ним не пристал никто», а сам он отправился на свое подворье[1916]. В этой ситуации тушинцы попытались взять инициативу в свои руки. Они призвали мир выдать В. Шуйского «царю Дмитрию» и оправили в Тушино посольство из двухсот человек с повинной грамотой[1917]. В его состав, как видно из показаний перебежчиков, вопреки утверждению позднего Нового летописца, входили не только дети боярские, но и служилые немцы, чернецы, попы[1918].

Тем временем, верные Василию Шуйскому бояре, как свидетельствует Новый летописец, пришли к нему на помощь «ис полков». Царь, якобы, не убоявшись смерти, мужественно вышел навстречу своим врагам, и они, напуганные его решимостью, бежали из Москвы в Тушино[1919]. Перебежчики сообщили Я. Сапеге иную версию событий. По их словам, Василий Шуйский, явившись перед миром с войском, был вынужден поклясться на кресте, что через три недели придет помощь от кн. М.В. Скопина-Шуйского, Ф.И. Шереметева, а также от татар[1920]. Начавшееся было в Тушине ликование вскоре было прервано, так как новые беглецы из столицы сообщили, что попытка переворота полностью провалилась и «московское» посольство никого не представляет[1921]. В результате февральского 1609 г. мятежа Василию Шуйскому не без труда удалось удержать власть в своих руках. В те дни произошла последняя волна массовых отъездов из Москвы. Т.В. Грязной, Г.Ф. Сумбулов, кн. Р.И. Гагарин-Гусев с тремястами товарищей смогли выбраться прямо в Тушино[1922]. М.А. Молчанов и кн. Ф.Ф. Мещерский 28 февраля (8 марта) 1608 г. добрались до табора Я. Сапеги у Троицы[1923]. Следом за ними прибыло несколько детей боярских, стрельцов, беглых холопов[1924].

Еще меньше результатов принесли попытки тушинцев обескровить правительственные полки в Москве, заманивая их вылазные отряды в засады. Правительственные войска, разобравшись в происходящем, применили против противника ту же тактику. В результате бои шли с переменным успехом. В одной из таких стычек, произошедшей 26 февраля (6 марта) 1609 г., получил серьезную рану гетман Р. Ружинский, от которой ему уже не суждено было оправиться[1925]. Неделю спустя, 2 (12) марта, в связи с изменой атамана Горохового, тушинцы смогли нанести поражение правительственным отрядам в Красном селе. Гонная слобода и Красное село были выжжены дотла[1926].

§ 4. Оборона Троице-Сергиева, Иосифо-Волоколамского монастырей и Смоленска

Отправка значительной части полка А. Лисовского в карательную экспедицию в Поморье способствовала снижению боевой активности сапежинского войска у Троицы. Защитники монастыря получили короткую передышку, которую использовали для пополнения запасов продовольствия, фуража и дров. Почти ежедневно троицкие ратники нападали на сапежинские обозы на близлежащих дорогах. Они отвлекли на себя значительные силы врага и тем самым способствовали развертыванию движения против тушинцев в Замосковье и Поморье[1927]. Я. Сапега узнал от перебежчиков, что власти монастыря, готовясь к осаде, не смогли или не успели пополнить запасы дров и фуража, и поэтому защитники монастыря почти ежедневно вынуждены совершать вылазки в окрестные рощи за дровами и на поля за сеном. Не имея достаточных сил для нового штурма, гетман решил взять крепость, организовав ее полную блокаду. С конца декабря 1608 г. вылазные отряды осажденных один за другим стали попадать в засады и терпеть поражение за поражением. В декабре 1608 г. троицкие ратники, по данным авторов Дневника Я.П. Сапеги, потеряли 325 человек. Были ранены головы С. Марин, Б. Зубов, дворяне Л. Смирной, Ф. Карцев, Я. Стогов, И. Назимов. Во время вылазки 16 (26) января 1609 г. сапежинцы неожиданно контратаковали осажденных, чуть было не ворвались на плечах бегущих в Каличьи ворота крепости. Запасы пороха, дров и фуража быстро сокращались. Осажденные начали страдать от холода. Из-за бескормицы пришлось забивать скот. В феврале 1609 г. среди защитников монастыря начались заболевания цингой, которые ежедневно уносили жизни 15–20 человек. Силы защитников Троицы быстро таяли, и они запросили помощи у Василия Шуйского[1928].

А. Палицын написал в «Сказании», что царь будто бы долгое время оставался глух к просьбам троицких властей и воевод. В действительности, Василий Шуйский сделал все возможное, чтобы помочь осажденным. Он сразу же отправил в монастырь небольшое подкрепление, которое январской ночью 1609 г. попыталось преодолеть заставы сапежинцев. Однако Я.П. Сапега, предупрежденный предателями — двумя детьми боярскими, блокировал всеми своими силами подступы к монастырю и вынудил московских ратников отступить. Спустя месяц, в ночь с 15 (25) на 16 (26) февраля 1609 г., небольшой отряд московских ратников из 70 казаков и 20 монастырских слуг во главе с атаманом Сухим Останковым и Никифором Есиповым вновь попытался прорваться в Троицу. А. Палицын пишет, что операция закончилась успешно. Авторы Дневника Я. Сапеги свидетельствуют, что не все было благополучно. Московский отряд опять столкнулся с поднятыми по тревоге полками Я.П. Сапеги. На этот раз московские ратники решились на отчаянный шаг. Они атаковали превосходящие силы противника. Защитники Троицы, услышав шум боя, сделали вылазку и помогли атаману С. Останкову с казаками пробиться в крепость. Все слуги, по-видимому, пали на поле боя. Несколько казаков попало в плен. Однако главная цель была достигнута. В крепость удалось доставить примерно 20 пудов пороха и несколько пополнить поредевшие ряды троицких ратников. Поражение раздосадовало сапежинцев. А. Лисовский приказал казнить пленных на глазах у их товарищей. В ответ защитники Троицы казнили всех пленных, захваченных ими во всех боях. Происшедшее вызвало бурю негодования в сапежинских лагерях. Родственники и друзья погибших хотели казнить А. Лисовского и только заступничество Я.П. Сапеги спасло «полковника» от расправы[1929].

Получив подкрепление, защитники Троицы смогли активизировать боевые действия против сапежинцев и тем самым способствовали новому подъему движения против тушинцев в Замосковном крае, но не надолго. Весной 1609 г. количество заболевших защитников монастыря резко возросло. В марте цинга ежедневно уносила жизни 20–30 человек. В апреле — 50–100. Лишь с появлением зелени заболевания пошли на убыль и совсем исчезли в июле 1609 г. К лету в Троице осталось примерно 40 старых монахов, 102 дворянина, 20 стрельцов, 40 казаков и много стариков, женщин, детей. Ратников едва хватало на защиту стен крепости. Вылазки из крепости предпринимались только в крайнем случае[1930].

Защитники Иосифо-Волоколамского монастыря, судя по полному молчанию источников, не имели достаточных сил, чтобы нанести ощутимые контрудары тушинцам в октябре— ноябре 1608 г. Однако в декабре 1608 — январе 1609 г., когда отряды земского ополчения, отбросив тушинцев к Владимиру, Шуе, Ярославлю, Старой Русе, попали под удары карательных отрядов А. Лисовского и Б. Ланцкоронского, они вместе с защитниками Москвы, Коломны и Троице-Сергиева монастыря попытались помочь земцам дерзкими атаками на силы противника. Им, как и защитниками Троицы, пришлось заплатить за это дорогую цену. По данным поляков, было пролито «немало крови с обоих сторон». П. Руцкой был ранен[1931]. К весне 1609 г. силы осажденных в Иосифо-Волоколамском монастыре, по всей видимости, иссякли, о чем свидетельствует полное молчание источников о боевых действиях в это время у стен крепости. Вероятно, как и в Троице, среди защитников монастыря начались разногласия[1932].

В начале декабря 1608 г. тушинцы, судя по немногим данным, сохранившимся в бумагах Смоленской приказной избы, попытались захватить Смоленск. С этой целью в Дорогобуже был сосредоточен отряд пана Чижа в 1 тыс. человек, костяк которого, по-видимому, состоял из запорожских казаков[1933]. Смоленск был крупным городом и прекрасной крепостью. Летом 1608 г., по сведениям полученным Я. Сапегой от пленных, в городе проживало 20 тыс. жителей, а его гарнизон составляли 1.000 стрельцов, 300 детей боярских смолян и 100 брянчан[1934]. Осенью 1608 г. число детей боярских возросло, т. к. в город после Рахманцевского боя вернулся из Москвы отряд смолян во главе с кн. Я. Барятинским и С. Одадуровым[1935]. Тушинцы прекрасно понимали, что имеющихся у них сил явно недостаточно, чтобы военным путем захватить город. Ставка, по всей видимости, как и в других русских городах, была сделана на внезапность и выступление протушинских элементов. «Смутить» горожан на имя Вора взялся смолянин сын боярский Иван Зубов, пожалованный самозванцем в думные дворяне[1936]. Смоленские воеводы М.Б. Шеин и кн. П. Горчаков смогли упредить противника. В начале декабря 1608 г. отряд смолян кн. Я.П. Барятинского и С. Одадурова нанес неожиданный удар по тушинцам и захватил Дорогобуж. Однако плоды этой победы вскоре были утрачены. Прибывший в город «думный дворянин» И.И. Зубов с товарищами, антиправительственной агитацией смог разложить правительственный отряд. «Многие дети боярские и стрельцы», по словам воевод, «издрогали» и «розбежались». И.И. Зубов и его приятели, ободренные успехом, явились в Смоленск. М.Б. Шеин и П. Горчаков, в отличие от кн. Я.П. Барятинского и С. Одадурова, не стали выжидать и решительно пресекли протушинскую агитацию. «Воровской думный дворянин» с товарищами угодили в тюрьму и под пыткой дали исчерпывающие сведения о намерениях и численности отряда Чижа[1937]. В середине января 1609 г. правительственный отряд кн. Я.П. Барятинского и С. Одадурова неожиданным ударом на Дорогобуж разгромил врага и сорвал планы тушинцев. Руководству Тушинского лагеря не удалось решить проблему обеспечения своего тыла и безопасности кратчайших дорог в Речь Посполитую[1938].

§ 5. Нарастание кризисных явлений в Тушине

Исследователи, сосредоточившись на изучении народного движения в Замосковье и Поморье, мужественной борьбе защитников Москвы, Коломны, Троице-Сергиева, Иосифо-Волоколамского монастырей, Смоленска, Новгорода Великого, Нижнего-Новгорода, Казани, не уделили достаточного внимания анализу событий, происшедших в Тушинском стане в начале 1609 г. Этот вопрос лишь затрагивался в исследовании А. Гиршберга, который ограничился пересказом содержания выявленных им источниковых материалов[1939]. Дневники Я. Сапеги и А. Рожнятовского, мемуары М. Мархоцкого и И. Будилы, войсковые документы, польская переписка и Новости дают возможность восполнить этот пробел.

Источники свидетельствуют, что осенние договоренности между различными группировками наемников в Тушине лишь на время приглушили острые разногласия между ними. Страсти вновь начали накаляться в конце 1608 г. из-за дележа захваченной добычи и в связи с приближением очередного срока уплаты «заслуженного». Доверенные лица Я. Сапеги сообщали из различных уездов Замосковья и Поморья, что в результате грабежей, сборов непосильных налогов, самочинных реквизиций в приставствах местное, податное население обобрано до нитки и с него вряд ли удастся собрать деньги для расплаты с наемниками. Они прямо говорили, что доведенные до отчаяния люди не будут долго терпеть тушинский произвол[1940]. Народное восстание в Замосковье и Поморье полностью подтвердило справедливость этих прогнозов. Солдат всерьез обеспокоили вести, что король Сигизмунд III, преодолев последствия рокоша 1606–1607 гг., приступил к практической подготовке военного вторжения в Россию и что вопрос об этом будет решен на сейме в начале 1609 г.[1941] С началом боевых действий Лжедмитрий II неминуемо бы превратился во врага Речи Посполитой, а польские и литовские солдаты, отказавшиеся вернуться на службу в королевские войска, были бы обвинены в измене и их ждал суд и конфискация имущества. В свою очередь, выполнение этих требований могло привести к потере всего «заслуженного» у самозванца[1942]. Среди солдат крепло стремление получить плату за свои услуги и убраться на родину подобру-поздорову.

Тушинское руководство попыталось предотвратить назревающий бунт солдат, отправив представителей «рыцарства» на сейм. Послы должны были убедить короля и сенаторов, что их самовольный уход в Россию был вызван стремлением обезопасить страну от междоусобий потому, что она не могла содержать столь большое войско. Сделали они это за свой счет, чтобы отомстить за послов и «братию» захваченную в Москве, и наказать царя, будто бы собиравшегося напасть на Речь Посполитую. Наемники хвалились своими победами и беззастенчиво приписывали себе заслугу освобождения послов и полного разгрома русских, которые, по их словам, теперь «бьют челом королю». Солдаты просили, чтобы их не считали изменниками и отложили все оставленные нерешенными или возникшие новые судебные дела до их возвращения. В заключение послы должны были заявить, что «подвиги рыцарства» заслуживают достойной награды. Примечательно, что в инструкции солдаты назвали самозванца не «царем Дмитрием», а «тем, которого они теперь носят на руках, которого мы выдвигаем на престол Московский»[1943]. Наемники явно давали понять польским властям, мол, если родина оплатит «заслуги», они готовы убрать самозванца и помочь королю покорить Московию. Одновременно с войсковым посольством тушинцы направили в Речь Посполитую русское посольство во главе с думным дьяком Н.В. Лопухиным[1944].

«Тесть» царика Ю. Мнишек, который имел широкие связи при дворе, взялся руководить деятельностью тушинских дипломатов, но сделал это отнюдь не бескорыстно[1945]. Лжедмитрию II и командованию наемного войска пришлось выплатить Ю. Мнишек 2 тыс. рублей и согласиться на создание для М. Мнишек особого удела в Калуге[1946]. Во время сборов послов произошло непредвиденное. Солдаты, узнав, что львиная доля денег, привезенных из Пскова, отдана Ю. Мнишку и его сторонникам, а не им на жалование, подняли мятеж. Масла в огонь, судя по рассказу А. Рожнятовского, подлили перехваченные солдатами грамоты самозванца и его бояр, в которых будто бы содержался приказ местным властям казнить солдат, посланных наемниками вместе с русскими приказными для сбора «поносовщины»[1947]. Основная масса солдат едва ли могла прочесть русские документы, написанные скорописью. Скорее всего, это были обычные грамоты самозванца и его бояр, подобные тем, которые отложились в Архиве Я. Сапеги. Их содержание свидетельствовало о растущем недовольстве среди части тушинских думцев и приказных произволом наемников, но не более[1948]. Тем не менее, малейших подозрений оказалось достаточно, чтобы солдаты подняли мятеж. Сендомирский воевода и члены его посольства на несколько дней оказались пленниками солдат, которые не позволяли им выехать из Тушина. Командирам с трудом удалось убедить наемников в том, что воеводу ради общей пользы следует отпустить[1949]. «Рыцарство», как любили себя называть солдаты, согласилось, но настояло на созыве собрания войсковых депутатов для решения вопроса об оплате. Ю. Мнишек смог выехать в Речь Посполитую только 7 (17) января 1609 г.[1950] Письма М. Мнишек к отцу, отправленные с посольством Н.В. Лопухина, свидетельствуют, что Сендомирский воевода покинул стан своего мнимого «зятя» в гневе, и его дочь сочла необходимым просить у него благословения и прощения[1951].

Войсковые депутаты собрались в Тушине 28 января (7 февраля) 1609 г. Лжедмитрий II прислал к ним наиболее авторитетных «бояр» кн. Г.П. Шаховского, М.Г. Салтыкова, Ф. Андронова и др. с деньгами, которые смогли собрать русские приказные и приставленные к ним по предложению А. Млоцкого представители наемников[1952]. Наемники подсчитали, что царик задолжал им астрономическую по тем временам сумму — 17 миллионов злотых или 5,1 миллионов рублей[1953]. Плата, предложенная «боярами» войску, оказалась далека от той, какую рассчитывали получить наемники. Бояре компенсировали «недосдачу» новыми обещаниями царика. Весть об этом вызвала бурю негодования и новый бунт солдат. Созванные по этому поводу 30 января (9 февраля) и 1 (11) февраля 1609 г. общие собрания наемного войска потребовали у царика и его бояр полного расчета. Самозванец устами «бояр» молил об отсрочке. В гневе солдаты грозились расправиться с ним[1954]. Они кричали, что казна пуста из-за того, что Лжедмитрий II «жалует деньги не по чину», раздавая их направо и налево. После бурных споров солдаты избрали из своей среды десять депутатов — «децемвиров», которые должны были распоряжаться доходами и расходами самозванца и в течение трех недель собрать деньги для выплаты жалования. Солдаты потребовали, чтобы гетман Р. Ружинский к тому времени собрал все отряды наемников в Тушино для получения расчета[1955].

Учреждение института «децемвиров» сделало наемников полными хозяевами финансов Тушинского движения и затронуло интересы русских тушинцев, что не могло не привести к обострению противоречий между ними. Шкловский бродяга вновь оказался между молотом и наковальней и, в страхе за свою жизнь, решил прибегнуть к своему испытанному средству — тайно бежать. Тушинский лагерь вновь оказался на грани распада. У командиров наемного войска нашлись доброхоты из русских тушинцев, которые 11 (21) февраля 1609 г. предупредили Я. Сапегу и А. Зборовского о замыслах самозванца. Гетманы и полковники действовали быстро и решительно. Они не стали церемониться с мнимым самодержцем и посадили его под домашний арест[1956]. Два дня спустя самозванец и его бояре, по-видимому, стали причиной новой ночной тревоги в Тушине[1957]. Солдаты поняли, если самозванец сбежит, то они останутся ни с чем, и дали командирам себя уговорить продолжить службу до окончания установленного срока. В конечном счете, руководству движения удалось избежать распада Тушинского лагеря в начале 1609 г., но учреждение института децемвиров углубило разногласия между частью русских тушинцев и наемниками. Формирование параллельных структур власти, начавшееся в провинции, завершилось. Наемники установили полный контроль над действиями царика, «Воровской» думы, приказов, местных органов власти. Вследствие происшедших в конце 1608 — начале 1609 г. изменений, тушинский режим стал лишь внешне напоминать московский. По сути это был, говоря современным языком, режим «солдат удачи», созданный для их обогащения.

Происходящее в Речи Посполитой весьма беспокоило солдат. Оттуда поступали весьма противоречивые сведения. Появление Ю. Мнишка на сейме в Варшаве в конце января 1609 г. в московитской одежде и с бородой произвело сильное впечатление на поляков и литовцев, однако его призывы использовать Лжедмитрия II для подчинения России, никакого успеха не принесли[1958]. Тон на сейме задавали сторонники войны с Россией, убеждавшие сенаторов воспользоваться затруднениями восточного соседа и вернуть утраченные в конце XV — начале XVI века Черниговско-Северскую и Смоленскую земли. Даже свояк Ю. Мнишка, бывший посол в Москву М. Олесницкий, клявшийся летом 1608 г. в Тушине стать посредником между самозванцем и королем, выступил на сейме с пространной речью, в которой разоблачил Лжедмитрия II и призвал короля предпринять вторжение в Россию[1959]. Не дало результата посольство А. Рожнятовского в Рим, который отвез туда письма М. Мнишек и Р. Ружинского[1960]. Осталось без ответа письмо М. Мнишек папскому нунцию в Польше — Сермонте[1961]. Король наотрез отказался дать аудиенцию Н.В. Лопухину и другим тушинским послам из русских и приказал выпроводить их обратно в Россию[1962]. Ю. Мнишку постоянно приходилось оправдываться за свои прежние авантюры, и он быстро смекнул, что в сложившихся условиях нечего и думать, чтобы получить поддержку делу самозванца. В конце-концов старый интриган бросил свою дочь в России на произвол судьбы.

Просьбы послов тушинского «рыцарства» к королю и сенаторам не начинать войну с Россией до тех пор, пока самозванец не выплатит им «несколько миллионов «заслуженного»», и не распространять на них новые повинности, которые были приняты в Речи Посполитой в их отсутствие, встретили больше понимания[1963]. Партия войны нуждалась в опытных солдатах и была заинтересована в том, чтобы вернуть их под свои знамена. Это, по-видимому, явилось одной из главных причин, почему король и его окружение в конце-концов не решились прямо поставить вопрос о начале кампании против России и добились решения сейма, которое позволяло им действовать по обстоятельствам[1964]. Сигизмунд III обратился к наемникам с довольно туманным посланием, в котором всячески уверял, что ценит их заслуги и что их права на родине будут полностью сохранены. Он обещал вскоре прислать в Тушино своих послов, чтобы договориться об урегулировании отношений с польским правительством[1965]. Король и его окружение вполне определенно намекали солдатам, что готовы использовать их сабли для осуществления своего плана захвата юго-западных земель России. Прошло время, прежде чем послание короля дошло до Тушина.

Сразу по окончании сейма Сигизмунд III и его окружение тайно приступили к подготовке вторжения в Россию. В марте 1609 г. был обнародован еще один королевский универсал, категорически запрещающий уход солдат за границу для найма на военную службу[1966]. В Речи Посполитой начались призывы рекрутов и сборы налогов на войну, но шли они очень тяжело. Доходившие до Кракова известия о приготовлениях шведов, давали основание многим в Речи Посполитой предполагать, что вместо московской экспедиции король будет вынужден послать войска в Ливонию[1967]. Туманный ответ короля, противоречивые слухи из Речи Посполитой, молчание Ю. Мнишка весьма обеспокоили руководство Тушинского лагеря. В марте 1609 г. М. Мнишек отправила отцу письмо, в котором просила сообщить, как идут дела. При этом она сочла необходимым упомянуть, что в Тушине все так же, как и при нем, но «войско польское удержано до того времени, хотя бы и платы оному не было»[1968]. В апреле 1609 г. терпение у Р. Ружинского и его товарищей, по-видимому, лопнуло. Лжедмитрий II написал тестю обширное послание, в котором выражал неудовольствие его молчанием и извещал, что в Краков в качестве нового посла едет «канцлер» В. Валевский[1969]. Чтобы побудить «тестя» активнее добиваться реализации тушинского проекта захвата Москвы, к письму была приложена жалованная грамота самозванца Ю. Мнишку на города Смоленской и Северской земель — тех самых, из-за которых Сигизмунд III и канцлер Л. Сапега намеревался воевать с Россией. Возникшая неопределенность вызывала острое недовольство наемников. Полковник А. Зборовский в своем письме к Я. Сапеге с досадой заявил, что ничего не знает «о делах и замыслах военных» и обозвал послов наемников в Речи Посполитой «ослами»[1970].

Тем временем прошли испрошенные цариком у децемвиров три недели, а денег так и не удалось собрать. Посольство сапежинцев, отправившихся в Тушинский лагерь 4 (14) марта, вернулось 22 марта (1 апреля) 1609 г. ни с чем[1971]. Следом, в лагеря у Троицы явились «бояре» самозванца кн. В.М. Рубец-Мосальский и Ф. Андронов с новыми обещаниями наград после взятия столицы[1972]. Казалось, что все возвращается на круги своя, и нового бунта солдат в Тушине не избежать, но этого не произошло. Рассказы перебежчиков о заговорах в Москве и тяжелом положении защитников Троице-Сергиева и Иосифо-Волоколамского монастырей, судя по данным письма М. Мнишек, породили у тушинцев иллюзии, что их вот-вот удастся захватить и с лихвой компенсировать долги самозванца, а затем выгодно продать свои сабли королю[1973]. Царик и его бояре, как видно из записей Дневника Я. Сапеги за 13–15 (23–25) марта 1609 г., изо всех сил старались укрепить солдат в этих надеждах, придумывая все новые и новые посулы относительно дележа захваченной в столице добычи[1974]. Но не все им поверили. До Речи Посполитой дошли сведения, что некоторые солдаты тайно покидать лагерь самозванца и уезжают на родину[1975].

Происшедшее в Тушине, по видимому, не осталось незамеченным в Москве. В мае 1609 г. до Я. Сапеги дошли слухи, что В. Шуйский через некоторых «думных бояр» Лжедмитрия II пытается подкупить Р. Рушинского и некоторых наемников[1976]. Царь явно стремился усилить взаимные подозрения между различными группировками и «раскачать» ситуацию в Тушине.

§ 6. Осада Москвы

Пытаясь ускорить сдачу столицы, тушинское руководство направило крупные силы во главе с ротмистром А. Млоцким для захвата Коломны. Историки судили о событиях у Коломны в основном по недатированным записям Нового летописца, поэтому не смогли точно определить время этой экспедиции и проанализировать ее в контексте боев за Москву. Н.И. Костомаров полагал, что поход А. Млоцкого был предпринят в январе — феврале 1609 г., С.М. Соловьев — весной, С.Ф. Платонов — летом того же года[1977]. И.С. Шепелев вообще воздержался от указания каких-либо дат[1978]. Определить время и обстоятельства похода А. Млоцкого к Коломне можно с помощью источников разной политической ориентации: записок И. Будилы и «Сказки о коломенской службе 1609 г.», которую Ю. Готье обнаружил среди русских бумаг Ску-Клостерского собрания в Швеции. Полковник И. Будила отметил, что тушинский отряд выступил к Коломне 25 марта (4 апреля) 1609 г. В его состав входили роты иноземных солдат А. Млоцкого, Суйского, Бобровского, Н. Богуслава и отряды из русских — «боярина» Ивана Салакова и «атамана» Ю. Беззубцева[1979]. Новый летописец, в целом подтвердил данные наемника о составе отряда А. Млоцкого, но, как видно из его свидетельства, наемник ошибочно принял командира подмосковных земских отрядов Ивана Салкова за «боярина», а вождя северских служилых людей Ю. Беззубцева за «атамана» донских казаков[1980]. Василий Шуйский, по данным разрядов и показаний Нового летописца, как в предшествующий раз, направил в Коломну кн. В.Ф. Литвина-Мосальского, который должен был обеспечить доставку продовольственных обозов из Рязани в Москву[1981]. Бои, вспыхнувшие между правительственным отрядом и тушинцами у Коломны, как видно из «Сказки о коломенской службе 1609 г.», завершились к 6 (16) апреля 1609 г.[1982] Все шедшие в Москву обозы с продовольствием попали в руки тушинцев, которые их частью разграбили, частью сожгли. Кн. В.Ф. Мосальский с остатками своего отряда и гарнизоном вынужден был сесть в осаду в Коломне[1983]. Попытки П.П. Ляпунова и рязанцев помочь ему нанести поражение А. Млоцкому и очистить дорогу на Москву оказались безуспешными[1984]. Коломенская и Слободская дороги, как видно из источников, оказались перерезаны отрядами А. Млоцкого и П. Урусова[1985].

В конце марта — начале апреля 1609 г. в Москве, как видно из расспросных речей весьма осведомленного в столичных делах подьячего М.Д. Чубарова, готовился новый заговор с целью свержения В. Шуйского, который возглавил боярин И.Ф. Крюк-Колычев. Его участники, «бояре, дворяне, дети боярские и торговые люди», по словам перебежчика, планировали совершить покушение на Шуйского в Вербное воскресенье 9 (19) апреля 1609 г. во время знаменитого въезда патриарха на осляти в Кремль[1986]. Весть о том, что Коломна в осаде и в столицу больше не поступят обозы из Рязани, как рассказали Я. Сапеге перебежчики — дети боярские, вызвала волнения в столице 2 (12) апреля 1609 г., которые спутали планы заговорщиков. Народ, по словам детей боярских, не желал терпеть бедствия осады, потребовал низложения Василия Шуйского. Но царя и на этот раз спасли «богатые купцы» и некоторые думные бояре, которые прочли народу отписки кн. М.В. Скопина-Шуйского и Ф.И. Шереметева о начале похода к Москве[1987]. Боярин И.Ф. Крюк-Колычев был разоблачен чашником В.И. Бутурлиным, подвергся пыткам и был казнен, так и не выдав ни одного из своих товарищей[1988]. М. Чубаров в расспросных речах назвал имена бояр, которые, по его мнению, «прямят царю Дмитрию»: кн. Б.М. Лыков, кн. И.С. Куракин, кн. В.В. и А.В. Голицыны и кн. И.Д. Хворостинин[1989]. «Молодой подьячий» приказа Холопьего суда, судя по приведенному им перечню, не обладал достоверной информацией на этот счет. Кн. И.Д. Хворостинин с 1605 г., будучи астраханским воеводой, верно служил Лжедмитрию II и в тот момент его в Москве не было[1990]. Кн. Б.М. Лыков и кн. И.С. Куракин в списке «московских ушников» названы как ближние «приятели» Василия Шуйского[1991], поэтому показаниям подъячего не следует особенно доверять.

Во второй половине апреля 1609 г., как видно из показаний как документальных, так и нарративных источников, ситуация в Москве начала резко ухудшаться. К дороговизне и голоду прибавились заболевания цингой[1992]. Поток беглецов из Москвы в Тушино явно усилился. Примечательно, что это были представители низших слоев местного мира: пушкари, подьячие, сытники и боевые холопы[1993]. 6 (16) мая 1609 г. Я. Сапега получил известия о новых волнениях народа в Москве, который будто бы призвал бояр низложить В. Шуйского и сдаться Лжедмитрию II. На этот раз царя, по свидетельству информаторов гетмана, спасли бежавшие из Тушина иноземцы Матьяш Мизинов и несколько «думных бояр» царика[1994]. Новый летописец полностью подтверждает показания информаторов гетмана. По его данным, среди беглецов был один из зачинщиков событий в Москве 17 (27) февраля 1609 г. кн. Р. Гагарин. «Перелеты» сообщили, что Лжедмитрий II — «прямой вор», и дали исчерпывающие сведения о ситуации в стране. Они помогли царю убедить москвичей продолжить борьбу с тушинцами. В заключение летописец заявил, что после выступления кн. Р. Гагарина и М. Мизинова будто бы «ни един не из Москвы не поехал в Тушино»[1995]. Но это явное преувеличение. Вскоре после этого к Я. Сапеге явились подьячий М. Чубаров и холоп кн. П. Хилкова и др.[1996] Важно другое. Отъезд кн. Р. Гагарина и его товарищей был лишь вершиной айсберга.

§ 7. Подъем земского движения

Весной 1609 г. отношение основной массы дворян к движению Лжедмитрия II начало меняться. Первоначальные иллюзии на то, что верная служба самозванцу поможет спасти вотчины и поместья от конфискаций и разграбления и позволит повысить денежные и земельные оклады, развеялись как дым. Тушинские загонщики, несмотря на все запреты, разоряли вотчины и поместья дворян и бояр точно так же, как дворцовые и черные волости. Самих служилых людей тушинцы безжалостно бросали в бой против своих врагов, ни в грош ни ставя их жизни и не обращая внимания на заслуги[1997]. Городовые дети боярские за несколько месяцев властвования приверженцев самозванца смогли убедиться, что большая часть собираемых в стране налогов идет на жалование наемникам, а конфискованные вотчины и поместья «изменников», черные и дворцовые земли раздаются отнюдь не по заслугам, главным образом, фаворитам самозванца[1998]. Появление децемвиров лишило их всякой надежды на получение хоть какого-то денежного жалования, а проведенное по приказу Лжедмитрия II в апреле — мае 1609 г. изъятие у бояр и дворян всех ранее розданных им дворцовых земель в Переяславском, Суздальском уездах, показало, что щедрые тушинские пожалования ровным счетом ничего не стоят[1999]. Весной 1609 г. дворяне, как и тягловые слои населения Замосковья и Поморья, почувствовали себя загнанными в угол. К тому времени, присланные царем В. Шуйским, воеводами М.В. Скопиным-Шуйским и Ф.И. Шереметевым в восставшие города и уезды Поморья головы, сделали все возможное, чтобы не допустить повторения костромских событий и в конечном счете сумели уладить конфликт между дворянами, посадскими и крестьянами[2000].

Документальные источники показывают, что карательные акции тушинцев против земцев лишь на время задержали развитие земского движения. Не успели тушинские отряды вернуться в свои лагеря, как посадские и крестьяне вновь взялись за оружие. В первых числах февраля 1609 г. Ф. Бобарыкин и земцы из Юрьевца-Поволжского и соседних городов и волостей разгромили тушинского воеводу Ф.К. Плещеева и суздальских дворян у с. Дунилова под Шуей и создали реальную угрозу захвата Суздали[2001]. Я. Сапега срочно отправил в Суздаль значительные подкрепления: роты наемников М. Соболевского, Я. Жичевского, размещенные в Суздальском уезде, усиленные присланными из лагеря у Троицы ротами И. Мирского, Дзевелтовского, суздальскими и лушскими дворянами. Тушинские отряды нанесли поражение ополченцам Ф. Бобарыкина 17 (27) февраля 1609 г. и отбросили их от Суздали. Победа не была полной и окончательной. Наемники, по их словам, из-за больших снегов не смогли на конях преследовать противника и много «мужиков» смогло уйти от погони на лыжах[2002]. Развивая достигнутый успех, тушинские отряды в марте 1609 г. разгромили ополченцев в Шуе, разорили Плесо, Лух и Холуй[2003].

Почти одновременно пришли тревожные для тушинцев вести из Костромы, в которой, по словам ярославского воеводы кн. Ф.П. Барятинского, «опять заворовались мужики»[2004]. Вскоре Я. Сапега узнал, что костромские и галицкие дворяне, предавшие ополченцев в декабре 1608 г., сполна заплатили за свою измену. Посадские и крестьяне устроили им в Костроме кровавую баню. Около 200 дворян вместе с семьями были утоплены в Волге. Казни подверглось также протушински-настроенное духовенство. Остатки тушинского гарнизона заперлись в Ипатьевском монастыре[2005]. События в Костроме явились чрезвычайно опасной для земского движения вспышкой социальной борьбы. Расправы сильно напугали дворян, что не могло не сказаться на развертывании земского движения в Замосковье и Поморье. Посланные в Кострому ротмистр Сума и ростовский воевода И.Ф. Наумов 3 (13) марта 1608 г во второй раз отбили город у земцев[2006]. Но уже 12 (22) марта 1609 г. костромской воевода Н. Вельяминов сообщил Я. Сапеге, что вновь сидит в осаде от «вологодских и поморских мужиков» и просил срочной помощи[2007]. Полковник С. Тышкевич был вынужден идти на помощь тушинцам к Костроме с новыми подкреплениями и дать еще одно сражение ополченцам у стен города. Тушинская группировка в Костроме достигла 1 тыс. человек[2008].

Тем временем ухудшилась обстановка в районе Романова. 3 (13) марта 1609 г. отряды земского ополчения из Каргополя, Белоозера, Устюга и др. во главе с И. Трусовым выбили тушинцев из Романова[2009]. Примечательно, что, убеждая местных князей, детей боярских, служилых татар и посадских целовать крест Василию Шуйскому, головы сочли необходимым опровергнуть «слухи» о том, что ополченцы «будто бы» дворян и детей боярских побивают и призвали романовцев радеть о земском деле. Эти объяснения, по-видимому, понадобились земцам после кровавых костромских событий. Отряды ополчения из других городов сочли необходимым откреститься от действий своих товарищей из Костромы и Галича[2010]. Полковник С. Тышкевич с ярославскими дворянами 8 (18) марта 1609 г. отбил город у земцев[2011]. Но не успел он уйти на помощь тушинцам к Костроме, как ополченцы опять захватили Романов, Пошехонье, Мологу, Соль Рыбную[2012]. В конце марта — начале апреля 1609 г. создалась реальная угроза захвата Углича[2013].

В конце февраля — начале марта 1609 г. Я. Сапега получил известие, что правительственные войска осадили Арзамас[2014]. Затем, 17 (27) марта 1609 г., гетман узнал, что помогавшие Ф.И. Шереметеву ногайцы захватили и сожгли Шацк. Отряды татар, мордвы, черемисов, осаждавшие Ф.И. Шереметева в Чебоксарах, оказались в чрезвычайно затруднительном положении и были вынуждены отступить[2015].

Тушинцы несомненно обладали военным преимуществом перед неподготовленными в военном отношении, наспех сколоченными отрядами ополчений. Земцы терпели поражение за поражением, их убивали, грабили, сжигали деревни и села, но каждый раз они вновь собирались с силами и наносили удары по противнику с невиданным ожесточением и упорством. Города переходили из рук в руки, тушинским гетманам приходилось бросать в бой все новые и новые отряды наемников, казаков и дворян, но выиграть войну с народом уже не могли.

В марте — апреле 1609 г. в ходе боев земцев с тушинцами наступил явный перелом. 18 (28) марта 1609 г. муромцы, дворяне, посадские и крестьяне целовали крест царю Василию[2016]. 27 марта (6 апреля) 1609 г. владимирцы: дворяне, посадские и крестьяне, получив помощь из Нижнего-Новгорода и Мурома, поднялись против тушинцев[2017]. Вместе с ними целовали крест Василию Шуйскому и многие дворяне из Юрьева-Польского[2018]. Назревал переворот и в Суздале, который архиепископ Галактион, суздальские и луховские дворяне, по-видимому, хотели осуществить, как только к городу подойдут отряды из Владимира, но присланный Я. Сапегой полковник А. Лисовский с 3 тыс. казаками и Я. Стравинский с несколькими хоругвями пятигорцев упредили заговорщиков и жестоко с ними расправились[2019]. В Суздале к отряду А. Лисовского и Я. Стравинского присоединились Ф.К. Плещеев и А. Посовецкий с местными дворянами. Тушинцы подошли к Владимиру 3 (13) апреля 1609 г. в тот момент, когда нижегородские, казанские и владимирские ратники вышли из города, намереваясь наступать на Суздаль. Нападение тушинцев было полной неожиданностью для ополченцев. Они были смяты, не успев развернуться в боевые порядки. Часть земцев укрылась в городе, многие погибли, большинство же — рассеяно. Одержав победу, тушинцы предложили владимирцам сдаться, но те ответили отказом, прекрасно зная, что их ждет. Владимир в то время был первоклассной крепостью и его можно было оборонять довольно длительное время. Неделю провели тушинцы у города, пытаясь найти способ овладения городом[2020].

Тем временем, 9 (19) апреля 1609 г., после получения вестей о приближении к городу отрядов ополчения, произошло народное восстание в Ярославле. Его жители целовали крест царю Василию и устроили кровавую баню тушинцам. Полковник С. Тышкевич, «боярин» кн. Ф.П. Барятинский с десятью человеками, а также ротмистр Стрела с «боярином» И.И. Волынским едва выбрались живыми из города. Большинство их солдат и слуг были перебиты[2021]. Гетман был вынужден срочно направить к городу полк Я. Микулинского, перебросить туда же из-под Владимира отряд А. Лисовского. Я. Стравинский, Ф.К. Плещеев и А. Посовецкий получили приказ организовать оборону Суздаля[2022]. Лжедмитрий II и Р. Ружинский отправили к Ярославлю А. Ружинского, Й. Будилу и И.Ф. Наумова с дворянами[2023]. Тушинцам понадобилось около двух недель, чтобы подготовиться к штурму города. Примечательно, что, по данным ярославских воевод, вместе с ними сели в осаду дворяне и дети боярские вологжане, пошехонцы, ярославцы, костромичи, галечане, ростовцы, романовцы, посадские, уездные и всякие жилецкие люди[2024]. За две недели передышки ярославцы смогли получить крупные подкрепления, артиллерию и боевые запасы из Поморских городов[2025]. Данные отписок воевод М.И. Плещеева, Ф.М. Болтникова, переяславцев Я.П. Сапеге и ярославцев вычегодцам дают основание предположить, что поход тушинских отрядов на Ярославль был задержан массовым народным движением в Ростовском, Юрьевском, Переяславском и Московском уездах. Тушинцам понадобилось время, чтобы остановить волну народных выступлений, вызванную восстаниями в Ярославле и Владимире, и подготовить Ростов, Юрьев и Переяславль к обороне на случай нового наступления противника[2026].

Незадолго до начала боевых действий Я. Сапега отправил в Ярославль долго прожившего в городе немецкого купца И. Шмидта с предложением сдаться. Судьба посланца была трагичной. Ярославцы схватили его, подвергли пыткам, а затем сварив в котле, вылили его содержимое на тушинцев[2027]. Бои за Ярославль начались 30 апреля (10 мая) 1609 г. и с короткими перерывами длились почти весь май 1609 г. Укрепления города были деревянными. Только Спасо-Ефимиев монастырь имел каменные стены. Первый приступ 30 апреля 1609 г. был успешно отбит. На следующий день 1 (11) мая 1609 г. тушинцам удалось зажечь посад. Предатель открыл ворота города. Тушинцы ворвались на улицы ярославского посада и устроили там резню. Горожане и поморские ратники с боем отступили в кремль и Спасо-Ефимиев монастырь. Посад города был разграблен и сожжен. Все последующие попытки тушинцев захватить кремль и Спасо-Ефимиев монастырь были отбиты[2028].

Тем временем, отряды земских ополчений возобновили наступление из Владимира на Суздаль и из Мурома на Касимов[2029]. Я. Сапега и полковники поняли, что у них уже не хватает сил, чтобы остановить нарастающий натиск земских ополчений, и созвали общевойсковое собрание — генеральное коло. Посовещавшись, наемники решили, что у них остался единственный выход — пополнить свои ряды — вызвать из деревень приставов и слуг[2030]. Реализация этой вынужденной меры положила начало разрушению созданных наемниками параллельных структур местного управления. Иноземные солдаты утратили контроль над ситуацией в замосковных волостях. Тушинский режим начал разрушаться в провинции.

Несмотря на принятые меры, во Владимир удалось направить только 300 конных и 200 пеших воинов[2031]. В Касимов из Тушина срочно перебросили местных татар, которые разгромили муромского воеводу Алябьева, чем вызвали замешательство в Муроме и Владимире[2032]. Но не надолго, 14 (24) июня 1609 г. владимирцы попытались вновь захватить Суздаль и опять потерпели поражение. На следующий день ротмистр Сума и воевода Ф.К. Плещеев, преследуя противника, напали на Владимир и зажгли его посад. Большая часть города выгорела дотла, а множество жителей погибло под тушинскими саблями. Однако, на требование врагов сдаться, защитники города, засевшие в кремле, ответили категорическим отказом[2033]. С большим трудом тушинцам удалось остановить наступление земцев на востоке Замосковья.

Иначе для тушинцев развивались события на севере Замосковья. 15 (25) апреля 1609 г. угличане открыли ворота города отрядам ополчений и встретили кашинских дворян и поморских ратников хлебом-солью[2034]. Подошедший к городу 4 (14) мая тушинский отряд из Калязина монастыря, был наголову разбит в бою 21 (31) мая 1609 г.[2035] Одновременно отряды галицких, костромских, сибирских и поморских ратников во главе с воеводой Д. Жеребцовым осадили «боярина» Н.Д. Вельяминова и костромских дворян в Ипатьевском монастыре. Воевода слал гонца за гонцом с отчаянными просьбами о помощи[2036]. В конце мая — начале июня 1609 г. тушинцы были вынуждены отступить от Ярославля. Полк Я. Микулинского осадил Углич и после месячной осады 20 (30) июня 1609 г. овладел городом[2037]. Полки А. Лисовского, И. Будилы, Пузелевского и «окольничего» И.Ф. Наумова отправились на выручку тушинцами в Костроме[2038]. 11 (21) июня 1609 г. лисовчики захватили и высекли Кинешму, рассчитывая здесь переправиться за Волгу[2039]. Тем временем, из Юрьевца-Поволжского на судах подошел крупный отряд ополченцев во главе с Ф. Бобарыкиным и попытался отбить у А. Лисовского Кинешму, но неудачно. В результате трехдневного кровопролитного боя, лисовчики смогли разгромить отряд ополченцев, а их предводителя захватили в плен и зверски замучили[2040]. Когда бой стих, выяснилось, что у тушинцев нет достаточного количества судов, чтобы переправиться на правую сторону Волги и помочь осажденным в Костроме.

Анализ хода боев тушинцев и земцев в Замосковье и Поморье показывает, что, благодаря переходу на сторону земцев основной массы дворян Мурома, Владимира, Ярославля, Пошехонья и Углича весной 1609 г., инициатива полностью перешла в руки отрядов земского ополчения. Они еще до прихода правительственных войск нанесли ряд крупных поражений тушинцам и освободили такие важные центры Замосковья, как Ярославль, Владимир, Углич, Романов, Пошехонье, Муром и др. Однако кровавые расправы в Костроме и Галиче, по-видимому, не прошли бесследно. Бельский летописец подметил любопытную деталь: весной 1609 г. многие дворяне, вероятно напуганные происшедшим, не решились участвовать в земском движении со своими городами и «почали из городов приезжати к Москве к царь Василию Ивановичу всея Русии и в Великий Новгород к племяннику его ко князь Михаилу Васильевичу Скопину»[2041]. Эти данные находят подтверждение в польском источнике. В начале мая 1609 г. в Речи Посполитой были получены сведения о массовых отъездах дворян из Тушина в Москву. По данным письма В. Рудницкого архиепископу Ш. Рудницкому, к В. Шуйскому будто бы отъехало 4 тыс. дворян и детей боярских[2042]. Весной 1609 г. В.И. Шуйский, получив подкрепления, смог перегруппировать свои полки в Москве и нанес ощутимые удары по противнику в июне — июле 1609 г.[2043]

Проведенный анализ характера движения против тушинцев в Замосковье и Поморье позволяет прийти к выводу, что оно было земским, а не освободительным или антифеодальным. Только в Костроме и Галиче зимой 1608–1609 гг. борьба посадских и крестьян с тушинцами переросла в открытый социальный конфликт, который, однако, довольно быстро удалось погасить. Земское движение проходило под лозунгами изгнания «иноверцев» и уничтожения их приспешников, за восстановление власти законного царя Василия Шуйского. Выступление народа спасло царя Василия Шуйского и его сторонников от окончательного разгрома. Ополченцы помогли царским воеводам кн. М.В. Скопину-Шуйскому и Ф.И. Шереметеву отбить натиск тушинских отрядов, создали благоприятные условия для воссоздания правительственных войск и еще до их перехода в наступление освободили Поморье и значительную часть Замосковья и Новгородской земли от врагов. Земцы отвлекли на себя значительные силы приверженцев самозванца, что помогло защитникам Москвы, Коломны, Троице-Сергиева и Иосифо-Волоколамского монастырей выстоять. В свою очередь, «крепкостоятельство» осажденных в Москве, Коломне, Троице-Сергиевом и Иосифо-Волоколамском монастырях и реальная помощь воевод кн. М.В. Скопина-Шуйского и Ф.И. Шереметева, которые превратили Новгород Великий, Устюг Великий, Нижний-Новгород и Казань в основные опорные пункты борьбы с тушинцами, помогли развертыванию земского движения в Замосковье и Поморье.

Произвол, чинимый тушинцами в захваченных ими северных и северо-восточных уездах страны, восстание против тушинцев в Замосковье и Поморье, а также известия о подготовке вторжения королевских войск в Россию, вызвали нарастание кризисных явлений в движении самозванца. Бунты наемных солдат в феврале — марте 1609 г. едва не привели к бегству самозванца и распаду Тушинского лагеря. Иноземные солдаты отбросили последние церемонии и установили полный контроль над тушинским аппаратом государственного управления, приспособив его для одной цели — ограбления захваченных территорий России.

Установленные наемниками порядки, как свидетельствует проанализированная переписка Лжедмитрия II и городовых воевод с Я. Сапегой, вызвали растущее недовольство тушинских думцев и приказных. Покинув Московский двор, в расчете сделать карьеру в Тушине, молодые аристократы и приказные получили высокие чины и награды, но не реальную власть. Их новыми и старыми вотчинами и поместьями владели иноземные наемники и казаки, а высокие оклады оставались без реального обеспечения деньгами. В письмах тушинской знати к Я. Сапеге радость от полученных чинов и земельных пожалований довольно быстро уступила место разочарованию, что полученным не удается воспользоваться. Провинциальные дворяне, рассчитывавшие службой Вору спасти и приумножить свое имущество, вскоре убедились, что их надеждам не суждено сбыться. Крестное целование самозванцу, как видно из проанализированных дворянских челобитных, не спасло их имущество от грабежей разбойников и непомерных поборов. Боевых холопов тушинцы поверстали в казаки, а самих дворян и детей боярских — заставили проливать кровь в братоубийственной войне с приверженцами Василия Шуйского. Чины, награды, земельные и денежные пожалования доставались в основном «воровским» боярам. Больше всех пострадали посадские и крестьяне, которых тушинцы обобрали до нитки и толкнули на край гибели. Лишившись средств к существованию, не имея никакой другой возможности выжить, они стали главной силой восстания против тушинцев. Казачество, благодаря возвращению из тюрем бывших болотниковцев и верстаниям в станицы холопов из Замосковья и Поморья, превратилось во влиятельную силу в Тушинском лагере. Казалось, казаки близки к тому, что их «царь» сядет на Московский престол, но при этом они не могли не видеть, что плодами их побед пользуются другие: бояре, дворяне, наемники[2044] и что «государево жалование» до них не доходит[2045]. Не все было благополучно и в наемном войске самозванца. Соперничество между гетманами, командирами наемного войска, солдатами из-за дележа добычи, насилия и грабежи мирного населения вели к падению дисциплины и разложению наемного войска. Среди иноземных солдат все чаще звучали призывы получить «заслуженное» и убраться восвояси подобру-поздорову[2046]. Возникший в Замосковье и Поморье режим, как видно из сделанных наблюдений, породил тугой узел острых противоречий в движении самозванца, которые, развиваясь, подрывали его изнутри и толкали к краху. Начавшийся в конце 1608 г. переход на сторону Василия Шуйского посадских и крестьян, а весной 1609 г. — дворян, свидетельствовал, что режим вступил в полосу глубокого кризиса задолго до распада Тушинского лагеря.